Да и неинтересно мне все уже. Спасибо тебе, Наташа. Так я пошла, меня подруга в кафе уже заждалась..
* * *
Когда я приехала домой, то обнаружила совершенно свободную от вещей квартиру, а на столе лежала записка от квартирной хозяйки, в которой она сообщала, что присматривала во время погрузки моих вещей в контейнер. Чуть ниже была приписка от нее же – несколько не очень приятных слов по поводу моего несерьезного отсутствия во время этой погрузки. Как же так, писала она, вы заказываете контейнер, а сами гуляете неизвестно где. Рядом лежала квитанция на отгрузку багажа в Москве и получение его уже в Риге.
Я постояла в полупустой комнате и прошла на кухню – там села у окна и расстегнула папку…
… Рукопись моей первой книги, которую я когда-то отдала В., мои письма, первые экземпляры двух договоров на проведение научно-исследовательских работ по закрытой тематике (они были выполнены еще при мне), несколько гарантийных писем от заказчиков на небольшие (по этим временам) суммы, долговые расписки каких-то неизвестных мне лиц… В маленьком целлофановом пакетике – небольшая глянцевая карточка с названием лондонского банка, видимо, его рекламная визитка, с рядком цифр на обороте – телефоном или может быть, номером какого-то счета, – написанными от руки размашистым почерком… Я повертела в руках эту визитку и хотела выбросить ее в мусорную корзину, но вместо этого нарисовала на ней рожицу, очень похожую на самого В., и положила ее в папку. Были в папке еще какие-то бумажки, но я не стала рассматривать их – ничего значительного – и тут мое внимание привлек ключик. Я вытащила его вместе с той банковской карточкой из пакетика, но сразу не посмотрела на него, а отложила в сторону, теперь же, взяв его в руки, подумала, что это должно быть и есть тот самый ключик от сердца В., и что он, как Кащей Бессмертный, прячет его в сейфе. Ключик, коротенький, но с массивной головкой, был просто очарователен – полированный и золотистый, да еще с фигурными бородками по обе стороны. Каждый из бородков имел сложную конфигурацию… Вот, значит, какой сложный замочек от его сердца. И я засмеялась. Кстати, засмеялась я с какой-то легкостью и явным удовольствием…
Потом я застегнула все кнопочки и задернула с дюжину молний, с удовольствием щелкнула замочком, к которому полагался еще и ключик, висевший сбоку на кожаном шнурке… Ах, какая это фирма «Boss» – все-то она продумала до мелочей в этой деловой вещичке.
В это время зазвонил телефон, я подошла к нему и услышала голос подруги.
– Я долго тебя буду тут ждать? – Рявкнула она, и я вспомнила, что обещала заехать к ней еще раз перед своим отъездом из Москвы. – Учти, – сказала она с некоторой угрозой, – я во второй раз печь пироги не буду.
… Подруга, кстати, на мой вопрос, а не следует ли вернуть бумаги В., ответила коротко: «новые напишет», считая вопрос таким образом вполне исчерпанным. Потом я вытащила из папки ту старую, ставшую уже неактуальной, рукопись – и положила свою новую.
Этим же вечером, возвратившись домой от подруги, и не зная чем себя занять, я стала опять рассматривать содержимое папки, перебирая бумажки и задумываясь – почему он хранил эти бумаги в сейфе? И здесь не могло быть случайностей – этот человек ничего не делал просто так – без цели. И я сделала для себя некоторые открытия… Они не потрясли меня. И как вывод: если у меня наступят черные безденежные дни – я смогу «продать» ему эти бумажки. Правда, еще какое-то время у меня стояла на повестке дня этическая проблема «возвращать-невозвращать», но в конце концов я решила: пусть и от меня ему будет хоть какая-то пакость. Впрочем, это для него такая мелочь, что, скорее всего, он не заметит ее.
На другой день я отвезла тетке в дальнюю деревню эту папку, объясняя, что в ней моя будущая книга – не везти же ее в Ригу, если издаваться она будет все равно в Москве… А на вопрос, можно ли ей, то есть тетке, почитать письма, что в папке, я ответила, да кто ж тебе запретит? Все равно ведь почитаешь и без спроса. Тетка сконфуженно всплеснула ручками, на что я ей заметила: любопытна ты, тетя, сверх меры, я папку на чуток лишь открыла, а ты уж знаешь, что в ней лежит… Тебе б сыщицкой практикой заняться, а ты капусту в огороде выращиваешь. Потом тетка поплакала, провожая меня на автобус, а я уже была мыслями далеко – в Риге…
* * *
В Риге у меня все складывалось не так уж и удачно. Вначале были проблемы с оформлением квартиры, но это были мелочи по сравнению с другой проблемой – безработицей. Я прочла целый список должностей, на которые никак – по причине моей русскости – не могла претендовать. Список уже был утвержден в Сейме… Но самое сложное у меня было с другим – с моим кругом общения. Круга этого у меня просто пока не было. Однако через короткое время, я пошла работать в одну из газет, под названием «100 баллов». Газета была слабенькая и паршивенькая, хотя организовывалась она на больших деньгах и с благородными целями – защитить потребителей. Я стала писать о товарах бытовой химии, о каминах и обогревателях. Это было ужасно неинтересно и тоскливо. Редакторшей была очень худая и нудная особа, очень похожая на лошадь, Наталья Максимовна, считающая себя верхом журналистского совершенства. Однако писала она тоскливо и скучно, допуская технические ошибки в своих опусах. Но это не мешало ей назидательно всех поучать и ставить в пример… себя. Я не спорила, но писала все равно по-своему, а в результате – со мной не подписали контракт (кстати, всех остальных журналистов постигла та же участь, но через три-четыре месяца после меня), но зато – благодаря этой газете – я начала обретать знакомства. К той поре относится и мое знакомство с одной интересной и странной женщиной.
Женщину звали…
Клементия с возмущением и досадой захлопнула книжку – последних страниц не было.
Ну, Лилька, оторвала начало – это еще куда ни шло, но оторвать конец – это никуда не годится, и она бросила книжку в сумку. А еще книгами торгует, ей бы в овощном работать – листья у капусты обрывать. Впрочем, книжки в мягких переплетах долго не живут – два-три читателя и вылетели листочки, успокоила себя Клементия и попробовала вылезти из машины, однако с первой попытки ей это не удалось – дверь не открылась. Клементия опустила окно и выглянула. Открыть дверь со стороны водителя было просто невозможно – машина осела именно на этот бок, а открыть дверь мешала маленькая кочка. Однако Клементия – девушка решительная – перелезла на соседнее кресло и без всяких усилий выскочила из машины, правда, угодив при этом, в обширную лужу, наполненную коричневой болотной жижей.
Ах, ее чудной белизны кроссовки и свежевыстираные джинсы… девушка глубоко вздохнула…
Что делать с машиной? Бросить. И она бросила.
Пошарив в сумке, Клементия вытащила тюбик губной помады и щедро накрасила губы.
С чувством исполненного долга она и направилась к дороге.
Глава 43
АННА, суббота, 27 сентября
Проехав несколько километров по кольцевой дороге, Максим съехал на обочину и остановился у придорожного кафе. Невзрачный вагончик на колесах с кривой надписью снаружи – по борту – кафе «Приют», внутри – три столика, накрытых серо-зеленой клеенкой, заспанная худая девица, которая весьма недружелюбно взглянула на своих первых посетителей.
– Чай хотя бы есть, – спросил Максим, видя неприглядную простоту в этом странном и неприветливом заведении у дороги.
– Есть. Кофе тоже. – Она молча кивнула на кофеварку. Кофеварка оказалась хорошей – марки Philips, кофе, как ни странно, тоже неплохим. Подобрела и девица, когда увидела, как щедро расплатился посетитель.
– Может вам и бутербродов с собой завернуть? – Предложила она и выставила на стойку поднос с пакетиками продуктов в герметичной упаковке. – Вам с салями или осетриной?
– И еще с сыром. – Согласилась Анна и добавила, обращаясь к Максиму, – ведь неизвестно, будет ли еще у нас возможность остановиться и перекусить. Да мы и не решили куда ехать.
– Вот сейчас выйдем и решим. Поговорим, и тогда будем знать, что делать дальше.
Они молча выпили по два пластмассовых стаканчика кофе и съели по бутеброду. Также молча вышли из вагончика и сели в машину.
– Ну, так будем говорить или я обо всем должен лишь догадываться?
– Придется, – вздохнула Анна, понимая, что без этого неприятного разговора они не смогут принять какое-то разумное решение.
И она поведала ему свою эпопею, начиная с московского периода – прошедшего – и, заканчивая московским периодом – настоящим. Рассказала она и о звонке Варвары в Эссен, и о том, что именно подруга ее и предупредила о странном интересе Вадима. Потом Анна упомянула о разговоре с одним из бывших коллег – еще по московскому периоду, – работающим в настоящий момент в Кельне и когда-то хорошо знавшим и Вадима, и Анну. Что он ей тогда сообщил? Все тоже, что и Варвара, Вадим болтал насчет каких-то бумаг, связанных с ней, в общем, он ищет Анну. Умолчала она лишь об одном – о самой книге, посчитав, что и этих сведений вполне достаточно, и что вряд ли книга как-то напрямую связана со всем происходящим.
– У меня дополнительный вопрос. Так что же лежало в той папке, и почему за такой долгий срок вы так и не удосужилась приехать к тетке и забрать папку? Ведь вы оставляли там и свою рукопись? Книга не была издана?
– Так получилось, что я стала писать совсем в другом жанре… Да и на другую тему. – Слишком поспешно ответила Анна, и Максим это отметил.
– Это не ответ. Почему вы не захотели издавать ту книгу?
– Вы прямо как следователь с опасным преступником, – грустно улыбнулась Анна, – но мой ответ прост – по прошествии определенного времени я не посчитала нужным ее издавать только лишь потому, что это было повторное – и не самое удачное – изложение все того же периода моей жизни.
– Московского?
– Да. В то время я уже жила то в Германии, то в Швеции, и мои взгляды на взаимоотношения мужчины и женщины сильно изменились. В общем, все стало как-то не так.
– Кстати, а ваши взгляды каковы? – Нарочито игриво спросила Анна, намеренно уводя разговор от неприятной ей темы.
– Разговор не обо мне и давайте не будем отклоняться. – Сухо произнес он, но увидев как погрустнело ее лицо, тут же добавил, – как только мы закончим с этой историей, я с удовольствием вам расскажу и о себе. Если это по-прежнему будет актуально. – И он положил свою ладонь на руку Анны. – Договорились? – Он повернул ее лицо к себе и поцеловал в лоб.
– Договорились, думаю, что это будет для меня все также актуально. – Сразу повеселела Анна и заторопила Максима.
– Но мы так и не придумали куда ехать? К тетке за папкой или в Москву? Надо будет позвонить в Эссен – узнать насчет того погрома, надо будет заехать на квартиру к вашей покойной подруге.
– Но как же я могу позвонить в Эссен? А телефоны?
– Анна, вы прожили за границей несколько лет и не можете не знать, что существуют разные международные справочники.
– И в Москве? – С сомнением спросила она. – Что-то я никогда их не видела.
– Да потому, что не было надобности, вот и не видела. Но я даже сомневаюсь, да занимаетесь ли вы бизнесом? Вы же издаете журнал?
– Что вы, я лишь номинальный редактор, но уж не коммерческий директор и даже не менеджер, я всего лишь определяю стиль журнала, и даже не занимаюсь литературной частью, для этого я не настолько знаю немецкий, чтобы что-то исправлять в текстах.
– Вот как, а кто же тогда все это делает? Я думал, что редактор главная фигура и целый день корпит над правкой.
– О, для этого есть литературный редактор, технический, есть ведущие рубрик, есть просто хорошие журналисты, которые свои тексты буквально ведут от начала и до конца.
– А кто же в вашем журнале пишет в специальные рубрики? Ну там медицинские, кулинарные?
– Много людей пишущих и среди специалистов, им хочется, чтобы их статья попала в хороший журнал, так что нет даже нужды приглашать кого-то для написания статьи на определенную тему, печатного материла всегда в достатке. А собрать готовый материал? это же просто… Главное стиль, направление.
– У меня минимальные представления об издательстве. Это наверно интересно?
– Сначала – да.
– А потом?
– Потом это уже становится скучным из-за единообразия. Вот этот единый стиль – он то потом и надоедает.
– Странно.
– Да ничего странного, когда запускается журнал, то масса идей и мнений, а потом все приходят к единому мнению, которое имеет…
– Редактор?
– Владелец. Его мнение самое важное. Хотя, в нормальных журналах и газетах, владелец лишь интересуется наличем прибыли, которая последует за проектом этого издания, а не его стиль и не мнение редактора. Прибыль – это основной аргумент.
– А в ненормальных?
– В ненормальном журнале работаю я. Потому что я – владелец журнала и я же его редактор. Ничего в этом нет хорошего. Но это лишь подтверждает, что я привыкла работать самостоятельно и не могу представить, что кто-то в моем журнале будет определять стиль.
– Ну, так это же хорошо – быть в курсе всех дел в собственном журнале.
– Люди состоятельные так не поступают – они нанимают значительно больше людей, чем это сделала я. Но все дело в том, что я не привыкла быть состоятельной. Хотя, – с грустью добавила она, – вот у меня уже и нет никакого состояния… А сгоревшая дача моего брата пустит меня по миру. Мне ведь, вероятнее, всего придется платить за пожар?
– Нет. Думаю, что не придется. Идет следствие. Вам придется еще давать показания, но лишь как свидетелю. Кроме того, дача была застрахована на приличную сумму. Кстати, а вы знаете, что уже заявил ваш брат?
– Так он уже знает? Ведь когда я с ним разговаривала, он как раз на следующий день улетал в Канаду.
– Да, он именно там. Он даже пошутил невесело, что это даже не так уж скверно: ему не придется поручать кому-то вести дела по ее продаже, он, видите ли, остается еще на три года в Канаде, а потом уедет навсегда в Америку. Так что вы ему даже помогли.
– Да уж, помогла. Человек от всей души дает мне ключ от дома, а я его поджигаю. И как же возмещение убытков?
– Возместит страховая служба. После окончания следствия, и к тому же, не весь же он сгорел, а лишь его небольшая часть.
– Мне даже страшно вспоминать об этом пожаре, вдруг меня все-таки обвинят в поджоге?
– Об этом мы потом будем думать, а пока – едем в Москву. Задача номер один – папка, два – документы, три – Германия и журнал. Так?
– Так. Но лучше в другой последовательности – документы, Германия, папка.
– А вот за последовательность не ручаюсь. Тут уж как у нас получится. Как я догадываюсь – все это интересует не только нас двоих. Какие-то предложения у вас еще будут?
– Мне необходимо купить очки.
– Это вполне мне по силам, – улыбнулся Максим. – И это все?
– Мне кажется, что вы знаете больше, чем говорите…
– Может быть, но также делаете и вы. Не так ли?
Анна не ответила, делая вид, что рассматривает пятно на своем рукаве.
Глава 44
КЛЕМЕНТИЯ, суббота, 27 сентября
Клементия, наконец, вылезла из торфянника на дорогу и с грустью поглядела на свои кроссовки: они окончательно потеряли свою девственность, и пошла искать лужу, чтобы вернуть им какое-то приличие. Лужа нашлась прямо посреди дороги.
Когда Клементия закончила мыть кроссовки и выпрямила спину, то обнаружила, что находится в обществе молодого человека, со скромным именем Витя. Охранник Витя, по прозвищу Сынок, стоял, скрестив руки на своей могучей груди и выжидательно смотрел на девушку.
– Ну, так, что мы скажем?
– А что я могу сказать? – Клементия постаралась изобразить на своем лице недоумение. – Я приехала в порядочный дом, а у вас там разборки. Я же не сумасшедшая, чтобы оставаться в нем, вот я и не осталась. А как бы ты поступил на моем месте? – Она оглянулась, чтобы посмотреть, виден ли угнанный ею «Запорожец». Нет, не виден с дороги, значит, она ушла от него уже достаточно далеко. И она успокоилась. – Меня, между прочим, мама дома сидит-дожидается, а я тут ваших клиенток буду отлавливать?
– Каких таких клиенток? – Насторожился Сынок. – Та, которая убежала?
– Обыкновенных. Мне сам хозяин о ней говорил. – Соврала, не моргнув глазом Клементия, поняв, что слишком много сказала. Ведь учила же ее мама: говорить надо лишь тогда, когда спрашивают. А коль не спрашивают, так молчать. Умная женщина – мама. Да, умная и осторожная, а вот у ее дочки язык без костей – сам себе вредит, посетовала про себя Клементия, а вслух сказала. – Он мне еще сказал, что встретил свою старую знакомую, которая будет жить у него на даче. Да, так и сказал, пусть живет.
– Не свисти. – И Сынок смерил Клементию с ног до головы. – Не свисти, потому что такого быть не могло. Не мог он тебе этого сказать, потому что от начала и до конца оп… – Он осекся, потому что хотел сказать «операции», но тут же поправился, – до конца этого дня – он был у меня на глазах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
* * *
Когда я приехала домой, то обнаружила совершенно свободную от вещей квартиру, а на столе лежала записка от квартирной хозяйки, в которой она сообщала, что присматривала во время погрузки моих вещей в контейнер. Чуть ниже была приписка от нее же – несколько не очень приятных слов по поводу моего несерьезного отсутствия во время этой погрузки. Как же так, писала она, вы заказываете контейнер, а сами гуляете неизвестно где. Рядом лежала квитанция на отгрузку багажа в Москве и получение его уже в Риге.
Я постояла в полупустой комнате и прошла на кухню – там села у окна и расстегнула папку…
… Рукопись моей первой книги, которую я когда-то отдала В., мои письма, первые экземпляры двух договоров на проведение научно-исследовательских работ по закрытой тематике (они были выполнены еще при мне), несколько гарантийных писем от заказчиков на небольшие (по этим временам) суммы, долговые расписки каких-то неизвестных мне лиц… В маленьком целлофановом пакетике – небольшая глянцевая карточка с названием лондонского банка, видимо, его рекламная визитка, с рядком цифр на обороте – телефоном или может быть, номером какого-то счета, – написанными от руки размашистым почерком… Я повертела в руках эту визитку и хотела выбросить ее в мусорную корзину, но вместо этого нарисовала на ней рожицу, очень похожую на самого В., и положила ее в папку. Были в папке еще какие-то бумажки, но я не стала рассматривать их – ничего значительного – и тут мое внимание привлек ключик. Я вытащила его вместе с той банковской карточкой из пакетика, но сразу не посмотрела на него, а отложила в сторону, теперь же, взяв его в руки, подумала, что это должно быть и есть тот самый ключик от сердца В., и что он, как Кащей Бессмертный, прячет его в сейфе. Ключик, коротенький, но с массивной головкой, был просто очарователен – полированный и золотистый, да еще с фигурными бородками по обе стороны. Каждый из бородков имел сложную конфигурацию… Вот, значит, какой сложный замочек от его сердца. И я засмеялась. Кстати, засмеялась я с какой-то легкостью и явным удовольствием…
Потом я застегнула все кнопочки и задернула с дюжину молний, с удовольствием щелкнула замочком, к которому полагался еще и ключик, висевший сбоку на кожаном шнурке… Ах, какая это фирма «Boss» – все-то она продумала до мелочей в этой деловой вещичке.
В это время зазвонил телефон, я подошла к нему и услышала голос подруги.
– Я долго тебя буду тут ждать? – Рявкнула она, и я вспомнила, что обещала заехать к ней еще раз перед своим отъездом из Москвы. – Учти, – сказала она с некоторой угрозой, – я во второй раз печь пироги не буду.
… Подруга, кстати, на мой вопрос, а не следует ли вернуть бумаги В., ответила коротко: «новые напишет», считая вопрос таким образом вполне исчерпанным. Потом я вытащила из папки ту старую, ставшую уже неактуальной, рукопись – и положила свою новую.
Этим же вечером, возвратившись домой от подруги, и не зная чем себя занять, я стала опять рассматривать содержимое папки, перебирая бумажки и задумываясь – почему он хранил эти бумаги в сейфе? И здесь не могло быть случайностей – этот человек ничего не делал просто так – без цели. И я сделала для себя некоторые открытия… Они не потрясли меня. И как вывод: если у меня наступят черные безденежные дни – я смогу «продать» ему эти бумажки. Правда, еще какое-то время у меня стояла на повестке дня этическая проблема «возвращать-невозвращать», но в конце концов я решила: пусть и от меня ему будет хоть какая-то пакость. Впрочем, это для него такая мелочь, что, скорее всего, он не заметит ее.
На другой день я отвезла тетке в дальнюю деревню эту папку, объясняя, что в ней моя будущая книга – не везти же ее в Ригу, если издаваться она будет все равно в Москве… А на вопрос, можно ли ей, то есть тетке, почитать письма, что в папке, я ответила, да кто ж тебе запретит? Все равно ведь почитаешь и без спроса. Тетка сконфуженно всплеснула ручками, на что я ей заметила: любопытна ты, тетя, сверх меры, я папку на чуток лишь открыла, а ты уж знаешь, что в ней лежит… Тебе б сыщицкой практикой заняться, а ты капусту в огороде выращиваешь. Потом тетка поплакала, провожая меня на автобус, а я уже была мыслями далеко – в Риге…
* * *
В Риге у меня все складывалось не так уж и удачно. Вначале были проблемы с оформлением квартиры, но это были мелочи по сравнению с другой проблемой – безработицей. Я прочла целый список должностей, на которые никак – по причине моей русскости – не могла претендовать. Список уже был утвержден в Сейме… Но самое сложное у меня было с другим – с моим кругом общения. Круга этого у меня просто пока не было. Однако через короткое время, я пошла работать в одну из газет, под названием «100 баллов». Газета была слабенькая и паршивенькая, хотя организовывалась она на больших деньгах и с благородными целями – защитить потребителей. Я стала писать о товарах бытовой химии, о каминах и обогревателях. Это было ужасно неинтересно и тоскливо. Редакторшей была очень худая и нудная особа, очень похожая на лошадь, Наталья Максимовна, считающая себя верхом журналистского совершенства. Однако писала она тоскливо и скучно, допуская технические ошибки в своих опусах. Но это не мешало ей назидательно всех поучать и ставить в пример… себя. Я не спорила, но писала все равно по-своему, а в результате – со мной не подписали контракт (кстати, всех остальных журналистов постигла та же участь, но через три-четыре месяца после меня), но зато – благодаря этой газете – я начала обретать знакомства. К той поре относится и мое знакомство с одной интересной и странной женщиной.
Женщину звали…
Клементия с возмущением и досадой захлопнула книжку – последних страниц не было.
Ну, Лилька, оторвала начало – это еще куда ни шло, но оторвать конец – это никуда не годится, и она бросила книжку в сумку. А еще книгами торгует, ей бы в овощном работать – листья у капусты обрывать. Впрочем, книжки в мягких переплетах долго не живут – два-три читателя и вылетели листочки, успокоила себя Клементия и попробовала вылезти из машины, однако с первой попытки ей это не удалось – дверь не открылась. Клементия опустила окно и выглянула. Открыть дверь со стороны водителя было просто невозможно – машина осела именно на этот бок, а открыть дверь мешала маленькая кочка. Однако Клементия – девушка решительная – перелезла на соседнее кресло и без всяких усилий выскочила из машины, правда, угодив при этом, в обширную лужу, наполненную коричневой болотной жижей.
Ах, ее чудной белизны кроссовки и свежевыстираные джинсы… девушка глубоко вздохнула…
Что делать с машиной? Бросить. И она бросила.
Пошарив в сумке, Клементия вытащила тюбик губной помады и щедро накрасила губы.
С чувством исполненного долга она и направилась к дороге.
Глава 43
АННА, суббота, 27 сентября
Проехав несколько километров по кольцевой дороге, Максим съехал на обочину и остановился у придорожного кафе. Невзрачный вагончик на колесах с кривой надписью снаружи – по борту – кафе «Приют», внутри – три столика, накрытых серо-зеленой клеенкой, заспанная худая девица, которая весьма недружелюбно взглянула на своих первых посетителей.
– Чай хотя бы есть, – спросил Максим, видя неприглядную простоту в этом странном и неприветливом заведении у дороги.
– Есть. Кофе тоже. – Она молча кивнула на кофеварку. Кофеварка оказалась хорошей – марки Philips, кофе, как ни странно, тоже неплохим. Подобрела и девица, когда увидела, как щедро расплатился посетитель.
– Может вам и бутербродов с собой завернуть? – Предложила она и выставила на стойку поднос с пакетиками продуктов в герметичной упаковке. – Вам с салями или осетриной?
– И еще с сыром. – Согласилась Анна и добавила, обращаясь к Максиму, – ведь неизвестно, будет ли еще у нас возможность остановиться и перекусить. Да мы и не решили куда ехать.
– Вот сейчас выйдем и решим. Поговорим, и тогда будем знать, что делать дальше.
Они молча выпили по два пластмассовых стаканчика кофе и съели по бутеброду. Также молча вышли из вагончика и сели в машину.
– Ну, так будем говорить или я обо всем должен лишь догадываться?
– Придется, – вздохнула Анна, понимая, что без этого неприятного разговора они не смогут принять какое-то разумное решение.
И она поведала ему свою эпопею, начиная с московского периода – прошедшего – и, заканчивая московским периодом – настоящим. Рассказала она и о звонке Варвары в Эссен, и о том, что именно подруга ее и предупредила о странном интересе Вадима. Потом Анна упомянула о разговоре с одним из бывших коллег – еще по московскому периоду, – работающим в настоящий момент в Кельне и когда-то хорошо знавшим и Вадима, и Анну. Что он ей тогда сообщил? Все тоже, что и Варвара, Вадим болтал насчет каких-то бумаг, связанных с ней, в общем, он ищет Анну. Умолчала она лишь об одном – о самой книге, посчитав, что и этих сведений вполне достаточно, и что вряд ли книга как-то напрямую связана со всем происходящим.
– У меня дополнительный вопрос. Так что же лежало в той папке, и почему за такой долгий срок вы так и не удосужилась приехать к тетке и забрать папку? Ведь вы оставляли там и свою рукопись? Книга не была издана?
– Так получилось, что я стала писать совсем в другом жанре… Да и на другую тему. – Слишком поспешно ответила Анна, и Максим это отметил.
– Это не ответ. Почему вы не захотели издавать ту книгу?
– Вы прямо как следователь с опасным преступником, – грустно улыбнулась Анна, – но мой ответ прост – по прошествии определенного времени я не посчитала нужным ее издавать только лишь потому, что это было повторное – и не самое удачное – изложение все того же периода моей жизни.
– Московского?
– Да. В то время я уже жила то в Германии, то в Швеции, и мои взгляды на взаимоотношения мужчины и женщины сильно изменились. В общем, все стало как-то не так.
– Кстати, а ваши взгляды каковы? – Нарочито игриво спросила Анна, намеренно уводя разговор от неприятной ей темы.
– Разговор не обо мне и давайте не будем отклоняться. – Сухо произнес он, но увидев как погрустнело ее лицо, тут же добавил, – как только мы закончим с этой историей, я с удовольствием вам расскажу и о себе. Если это по-прежнему будет актуально. – И он положил свою ладонь на руку Анны. – Договорились? – Он повернул ее лицо к себе и поцеловал в лоб.
– Договорились, думаю, что это будет для меня все также актуально. – Сразу повеселела Анна и заторопила Максима.
– Но мы так и не придумали куда ехать? К тетке за папкой или в Москву? Надо будет позвонить в Эссен – узнать насчет того погрома, надо будет заехать на квартиру к вашей покойной подруге.
– Но как же я могу позвонить в Эссен? А телефоны?
– Анна, вы прожили за границей несколько лет и не можете не знать, что существуют разные международные справочники.
– И в Москве? – С сомнением спросила она. – Что-то я никогда их не видела.
– Да потому, что не было надобности, вот и не видела. Но я даже сомневаюсь, да занимаетесь ли вы бизнесом? Вы же издаете журнал?
– Что вы, я лишь номинальный редактор, но уж не коммерческий директор и даже не менеджер, я всего лишь определяю стиль журнала, и даже не занимаюсь литературной частью, для этого я не настолько знаю немецкий, чтобы что-то исправлять в текстах.
– Вот как, а кто же тогда все это делает? Я думал, что редактор главная фигура и целый день корпит над правкой.
– О, для этого есть литературный редактор, технический, есть ведущие рубрик, есть просто хорошие журналисты, которые свои тексты буквально ведут от начала и до конца.
– А кто же в вашем журнале пишет в специальные рубрики? Ну там медицинские, кулинарные?
– Много людей пишущих и среди специалистов, им хочется, чтобы их статья попала в хороший журнал, так что нет даже нужды приглашать кого-то для написания статьи на определенную тему, печатного материла всегда в достатке. А собрать готовый материал? это же просто… Главное стиль, направление.
– У меня минимальные представления об издательстве. Это наверно интересно?
– Сначала – да.
– А потом?
– Потом это уже становится скучным из-за единообразия. Вот этот единый стиль – он то потом и надоедает.
– Странно.
– Да ничего странного, когда запускается журнал, то масса идей и мнений, а потом все приходят к единому мнению, которое имеет…
– Редактор?
– Владелец. Его мнение самое важное. Хотя, в нормальных журналах и газетах, владелец лишь интересуется наличем прибыли, которая последует за проектом этого издания, а не его стиль и не мнение редактора. Прибыль – это основной аргумент.
– А в ненормальных?
– В ненормальном журнале работаю я. Потому что я – владелец журнала и я же его редактор. Ничего в этом нет хорошего. Но это лишь подтверждает, что я привыкла работать самостоятельно и не могу представить, что кто-то в моем журнале будет определять стиль.
– Ну, так это же хорошо – быть в курсе всех дел в собственном журнале.
– Люди состоятельные так не поступают – они нанимают значительно больше людей, чем это сделала я. Но все дело в том, что я не привыкла быть состоятельной. Хотя, – с грустью добавила она, – вот у меня уже и нет никакого состояния… А сгоревшая дача моего брата пустит меня по миру. Мне ведь, вероятнее, всего придется платить за пожар?
– Нет. Думаю, что не придется. Идет следствие. Вам придется еще давать показания, но лишь как свидетелю. Кроме того, дача была застрахована на приличную сумму. Кстати, а вы знаете, что уже заявил ваш брат?
– Так он уже знает? Ведь когда я с ним разговаривала, он как раз на следующий день улетал в Канаду.
– Да, он именно там. Он даже пошутил невесело, что это даже не так уж скверно: ему не придется поручать кому-то вести дела по ее продаже, он, видите ли, остается еще на три года в Канаде, а потом уедет навсегда в Америку. Так что вы ему даже помогли.
– Да уж, помогла. Человек от всей души дает мне ключ от дома, а я его поджигаю. И как же возмещение убытков?
– Возместит страховая служба. После окончания следствия, и к тому же, не весь же он сгорел, а лишь его небольшая часть.
– Мне даже страшно вспоминать об этом пожаре, вдруг меня все-таки обвинят в поджоге?
– Об этом мы потом будем думать, а пока – едем в Москву. Задача номер один – папка, два – документы, три – Германия и журнал. Так?
– Так. Но лучше в другой последовательности – документы, Германия, папка.
– А вот за последовательность не ручаюсь. Тут уж как у нас получится. Как я догадываюсь – все это интересует не только нас двоих. Какие-то предложения у вас еще будут?
– Мне необходимо купить очки.
– Это вполне мне по силам, – улыбнулся Максим. – И это все?
– Мне кажется, что вы знаете больше, чем говорите…
– Может быть, но также делаете и вы. Не так ли?
Анна не ответила, делая вид, что рассматривает пятно на своем рукаве.
Глава 44
КЛЕМЕНТИЯ, суббота, 27 сентября
Клементия, наконец, вылезла из торфянника на дорогу и с грустью поглядела на свои кроссовки: они окончательно потеряли свою девственность, и пошла искать лужу, чтобы вернуть им какое-то приличие. Лужа нашлась прямо посреди дороги.
Когда Клементия закончила мыть кроссовки и выпрямила спину, то обнаружила, что находится в обществе молодого человека, со скромным именем Витя. Охранник Витя, по прозвищу Сынок, стоял, скрестив руки на своей могучей груди и выжидательно смотрел на девушку.
– Ну, так, что мы скажем?
– А что я могу сказать? – Клементия постаралась изобразить на своем лице недоумение. – Я приехала в порядочный дом, а у вас там разборки. Я же не сумасшедшая, чтобы оставаться в нем, вот я и не осталась. А как бы ты поступил на моем месте? – Она оглянулась, чтобы посмотреть, виден ли угнанный ею «Запорожец». Нет, не виден с дороги, значит, она ушла от него уже достаточно далеко. И она успокоилась. – Меня, между прочим, мама дома сидит-дожидается, а я тут ваших клиенток буду отлавливать?
– Каких таких клиенток? – Насторожился Сынок. – Та, которая убежала?
– Обыкновенных. Мне сам хозяин о ней говорил. – Соврала, не моргнув глазом Клементия, поняв, что слишком много сказала. Ведь учила же ее мама: говорить надо лишь тогда, когда спрашивают. А коль не спрашивают, так молчать. Умная женщина – мама. Да, умная и осторожная, а вот у ее дочки язык без костей – сам себе вредит, посетовала про себя Клементия, а вслух сказала. – Он мне еще сказал, что встретил свою старую знакомую, которая будет жить у него на даче. Да, так и сказал, пусть живет.
– Не свисти. – И Сынок смерил Клементию с ног до головы. – Не свисти, потому что такого быть не могло. Не мог он тебе этого сказать, потому что от начала и до конца оп… – Он осекся, потому что хотел сказать «операции», но тут же поправился, – до конца этого дня – он был у меня на глазах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29