Еще раз осмотрев салон, она откинула передний щиток – любимое место хранения техпаспорта – и вытащила все бумажки, которые там обнаружила. В числе многочисленных счетов и квитанций о штрафах оказался и техпаспорт. Засунув все это в нагрудный карман куртки, она осмотрелась вокруг и решила идти. Но куда? По крайней мере, надо сначала пересечь дорогу и пройти краем торфянника, решила Анна. Она уже прошла несколько шагов, как решила вернуться – открыла дверцу и долго возилась с проводами у рулевой колонки. Через несколько минут – с чувством исполненного долга и с пучком разноцветных проводков в кармане – она отошла от машины.
Анна полагала, что на той стороне – вблизи болота – туман будет погуще, и тогда она спокойно дойдет до кромки леса на той стороне, а потом просто пойдет лесом до дороги, где есть большое движение. А идти придется параллельно дороге, почти до поста ГАИ. Только так она сможет выйти на автостраду, которая где-то не так уж далеко. Она отчетливо слышала ее характерный шум. Уж лучше пешком, чем на угнанном автомобиле, решила она и уже хотела было раздвинуть придорожные кусты, чтобы осмотреться и перейти дорогу на другую сторону, как тут же отпрянула: разбрызгивая грязную воду из луж, мимо промчался черный «Форд», который еще полчаса назад стоял у поста ГАИ. Господи, поставлю свечку тебе, и ангелу-хранителю своему, дай мне только добраться до дороги, а уж до церкви я сама доберусь. Она три раза перекрестилась и, раздвинув кусты, ступила на обочину.
* * *
А часа через полтора, когда уже почти рассвело, и туман стал редеть, она уже шагала по бетонке, как она считала – к Москве. Не решаясь голосовать в такую рань, она просто шла вдоль дороги, то оглядываясь назад, то отступая подальше к обочине, чтобы не быть обрызганной водой из-под колес проезжающих мимо машин. В очередной раз отступив к обочине, она повернулась лицом к проезжающей мимо машине, но та, проскочив вперед, вдруг резко затормозила – водитель дал задний ход и Анна оказалась почти зажатой между толстой стальной трубой шлагбаума, запрещающего въезд на какую-то там территорию – она не видела за спиной – и самим автомобилем. Дверца приоткрылась, и ее буквально втащили в темный салон, зажав при этом ей рот. Машина тут же рванула с места, набирая скорость.
– Вот как мы проводим свободное от дел время, – засмеялся водитель, когда она чуть опомнилась от происшедшего, – угоняем чужие автомобили? И давно этим занимаетесь?
Оправившись от потрясения, Анна не сразу осознала, что с этим водителем она вроде бы уже знакома.
– Максим… – Только и смогла произнести она, находясь все еще под впечатлением какого-то ужаса и чуда одновременно.
– Да, Максим, а что же это вы, мадам, не могли дождаться пары часов? Не поверили? Или что-то показалось подозрительным? Сами решили действовать? А если бы они вас убили?
– Ну, не убили же, – смутилась Анна. – А я ждала-ждала, но смотрю – никого и ничего, вот я и … А сколько времени?
– Ах, вот оно что, часов у вас нет. Вот об этом я как-то и не подумал. Так значит, вы просто не выждали время? Ну, хорошо, что хорошо кончается?
– Это еще не конец, а, возможно, только начало. – Грустно произнесла она. – А где ваша подружка? Как ее?
– Клементия?
– Да, кажется, она так себя называла. Так где она?
– Она тоже отличилась, как будто вызвалась помочь – один из охранников, кажется, Сынок или тот, второй оступился с лестницы, то ли, когда дверь вышибал, то ли, когда с веранды спускался, и повредил ногу. Клементия побежала к соседям – попросить мобильник и пропала. Я ее подождал минут десять за строительным вагончиком на соседней даче, но она, как условлено, не прибежала, и вдруг вижу ее уже за рулем старого «запорожца». Рулит, не разбирая дороги, глаза как у ошпаренной кипятком кошки, за машиной волочится бельевая веревка с трусами и рубашками…
– А как же вы об этом узнали, что случилось в доме?
– Так она же выскочила на пандус и орала на этих охранников так, что все было слышно мне даже в машине. Она этот спектакль с мобильником разыграла так славно, как будто заранее написала сценарий.
– И как же мы ее искать будем?
– А мы не будем. Она – девушка с фантазией, доедет до дороги и благоразумно оставит угнанный автомобиль у поста ГАИ. У нее же отец был законник – служил в органах, Не станет она делать глупости – она закон уважает. Правда, в разумных пределах, – Максим засмеялся. – Вот, вы, куда собрались? Может, все-таки посвятите меня в свои дела, чтобы я не по догадкам строил свои версии, а из уст человека, напрямую связанного с делом?
– Да, расскажу, обязательно, а пока, давайте съедем с дороги, а то меня просто дрожь разбирает, как подумаю, что они теперь опомнились и вызвали подмогу, а я вам все подробно расскажу, как сама понимаю ситуацию.
– А вы не совсем понимаете?
– Да, я не понимаю, что от меня требуют? Зачем? Почему вдруг спустя несколько лет?
– Я знаю еще меньше, но скажу вам одно – в плохую игру вы играете. Даже, если совсем и не понимаете ее условий.
Глава 42
КЛЕМЕНТИЯ, суббота, 27 сентября
«Девушка с фантазией» Клементия засела на угнанном час назад автомобиле марки «Запорожец» чуть ли не под самое днище. Она не могла ни вылезти из машины, чтобы просить кого-то о помощи, ни просто открыть дверь. Ну и дела, опечалилась она, как это она не разобрала в темноте, что свернула не на блестящую дорогу, а прямо в торфянник. Как выбираться теперь отсюда, она решительно не могла придумать. Как? Вот с этим вопросом она и встретила утро.
Был легкий туман, довольно прохладно, и с дороги машина пока не просматривалась, потому что не просматривалась и сама дорога. Вот именно, пока, взгрустнула Клементия, а что будет потом, когда туман ляжет на землю? Вот когда ляжет, тогда и буду думать, решила она. Действительно, не лезть же ей в своих не самых худших кроссовках в эту коричневую жижу. И как это ее угораздило – слепую курицу – не увидеть, куда она едет? Она еще раз поругала себя, припомнив все прежние досадные ошибки, и печально вздохнула. Она поджала ноги, накрыла их полой своего джемпера и пожалела о том, что пришлось оставить на даче плащ. Плащ был почти новый, она проносила его всего один сезон, и Клементия опять глубоко вздохнула. Хорошо хоть сумку догадалась сунуть под джемпер, а то бы жалела и о ней. Ей хотелось спать, она зевнула, но больше всего хотелось пить и есть. Она взглянула на часы – они давно остановились, показывая половину первого… Интересный момент, вздохнула Клементия.
Но интереснее было совсем другое: что же случилось там наверху, и почему Анна не дождалась ее и сама предприняла попытку бежать? И удалось ли ей скрыться? И как смогла эта мадам – с такими странными волосами – так быстро завести машину? А где она взяла ключи? У самой Клементии мысль воспользоваться чужой машиной потому и возникла, что ключи торчали в замке зажигания. Они будто приглашали ее сесть и ехать. Она так и сделала. Ну не ждать же, когда эти мордовороты с дачи придут за ней? Но то, что ей пришлось так поступить, она не раскаивалась, а что же ей оставалось делать, когда она не увидела на условленном месте машину «комиссара»?. Искать защиты у соседа? А, может, он бандит какой? И получилось бы еще хуже. Так она успокаивала себя сама, но получалось не очень убедительно. Хотя, какой бандит станет ездить на таком драндулете, засмеялась она. Но от этого она еще больше загрустила.
На этот «драндулет» Клементия обратила внимание еще вечером, когда они подъехали к тому вагончику с буквами С и М. Но где же был сам «комиссар»? И тут она чуть не заплакала, какая же она дура! Ведь она должна была идти вправо вдоль забора, а она побежала влево. Ведь когда они вечером подъехали, то вагончик был слева, а когда она выбежала из ворот, то он должен быть уже справа! И она заплакала. Вот и сиди теперь в болоте – заслужила. Клементия вспомнила, что еще в школе – во время соревнований по ориентированию – она залезла в такую глубь леса, что ее потом искали всей школой. И потому тогда с нею так случилось, что перепутала она понятие «право» и «лево», когда выслушивала инструктора и рассматривала карту. Да она до сих пор теряется, когда ей вдруг говорят про это «лево-право». Она даже незаметно правую руку – как когда-то на уроке – поднимает, чтобы напомнить себе, какая же сторона правая, а какая левая. Ничего страшного, говорила ей когда-то мама, такие странности есть у многих мужчин, у женщин, правда, это редкость.
Стало еще прохладней, а туман – белым покрывалом – опустился еще ниже. Потянув сумку на себя и расстегнув молнию, Клементия пошарила внутри и извлекла половинку печенья и недочитанную книгу. Было еще не совсем время для чтения – не очень светло, но не сидеть же ей без дела в ожидании комиссара?
И Клементия без всякой охоты раскрыла книгу.
ВОСКРЕСЕНЬЕ
Надо собираться…
Комната, в которой я прожила в Москве это время, похожа сейчас на склад – все упаковано, сдвинуто в угол и ждет своего часа, чтобы отправиться вместе со мной на новое место. У меня не так уж много вещей – все старое и ненужное я отдала квартирной хозяйке. Какая жизнь ожидает меня в Риге? Буду ли я вспоминать свою московскую – такую неудачную? Телефонный звонок заставил меня опять ее вспомнить.
– Я сейчас к тебе приеду. – Голос у него уставший и безразличный.
Через час он уже сидит у меня на кухне и пьет чай с ватрушкой. Он вяло жует, творог сыплется ему в чай, но он этого как-будто и не замечает.
– Так что у тебя случилось на этот раз? – Спрашиваю я и почти угадываю его ответ.
– Она ушла.
– Так верни. У тебя масса возможностей. Так, кажется, ты хвастался не так давно? – Говорю я ему как можно равнодушнее. – Купи ей что-нибудь очень дорогое. Подари, в конце концов, ей одну из твоих машин. – Когда я говорю эту фразу, то чувствую себя в роли мудрой тетушки непутевого племянника. – Повези ее на Средиземное море, у тебя же куча денег, что ты их жалеешь? Ты ведь говорил мне, что посвятишь жизнь молодой и красивой. Так посвящай. Или ты думаешь, что молодая и красивая будет любить тебя за так? Нет, мой дорогой, это старая и ободранная кошка любила тебя за так. А благосклонность молодой ты будешь покупать. Один покупает женщину комплиментами, которые называются лестью, другой – деньгами, подарками. Вернется она, куда ж ей деться, вернется, когда нагуляется…
При последних словах он дергается и роняет на пол недоеденную ватрушку. Поднимая ее, он проливает на стол чай, и чай светлой струйкой сбегает ему на брюки. Но он этого, кажется, и не замечает.
– Да, хочу тебя еще огорчить. Рядом с такой молодой девочкой, коей является твоя жена, тебе придется играть одну и ту же роль. Кстати, не всегда она будет тебе нравиться, однако другой тебе не предвидится.
– Что еще за роль? – Спрашивает он несколько озадаченно.
– Роль? Она известна. Это роль молодого, красивого, преуспевающего и счастливого. Всегда жизнерадостного и бодрого.
– Что ж в этом плохого?
Но я не отвечаю на его вопрос и продолжаю в том же темпе.
– Вот последнее – бодр всегда – начнет тебе очень скоро обременять. Но лет 10–15 ты просто будешь обязан казаться именно таким. Ты не будешь иметь право на болезни, стоны, нытье и уныние. Ты вообще не должен рассчитывать на чью-то жалость или сострадание.
– Ну что же она – монстр какой-то, она хорошая и… – Он не может сразу подобрать еще одно подходящее слово и только машет рукой, дескать, ничего я не понимаю, до чего она хорошая. Но я понимаю.
– Да совсем не потому, что она жалеть и сострадать не может – может, но…. Вы как два спортсмена, занимающихся разными видами спорта. Вернее, вы – герои разных поколений. Ты ей – про вечер у камина, она – про ночевку у костра. И вроде бы вы оба хотите посидеть у огня, но только ты – погреться, а она – увидеть искры пламени.
– Но я же не старик? У нас разница в возрасте всего-то… двадцать лет. Нет, я не старик. – Говорит он обиженно. – Почему ты меня так представляешь? Да и зачем мне смотреть вперед, я хочу жить сейчас.
– Да кто ж тебе теперь мешает? Я собираю вещи, а ты – вольный казак – делай, что тебе хочется. И никаких тебе наставлений.
– Так ты уезжаешь? – Дрогнувшим голосом говорит он и поднимает, наконец, голову. А я вижу, что он действительно все еще не замечает моих узлов и коробок.
– А кто же меня остановит? Ты что ли? Ты для меня уже прошлое, – говорю я и удивляюсь, что могу так равнодушно и холодно говорить.
– А как же я? – Спрашивает он, каким-то обиженным голосом.
– А почему меня это должно волновать или интересовать? Ты мне кто? Отец родной? Брат? Друг или любовник?
– Но я же… – Бормочет он. – Ты же… – Не находит он слов и замолкает.
– Все-все, мы еще давно обо всем договорились, попрощались, расстались и нечего что-то выяснять.
– Я рассчитывал… – Опять бормочет он, не глядя на меня.
– У меня принципы – не связываться с женатыми мужчинами. Так меня тетя учила.
– Какая тетя… о чем это ты? – опять бормочет он, а я его легонько поднимаю за плечи и ставлю на ноги.
– Разговор окончен. Приношу свои сочувствия, но ничем помочь не могу.
– Но ты же всегда была мне… – Не договаривает он, потому что я начинаю греметь кастрюлей, которую мне принесла хозяйка специально на эти дни до отъезда, и всем своим видом показываю, что сварить сейчас борщ – задача первостепенная.
– Извини, но я не открывала у себя на дому клинику психологической помощи населению. Я не психотерапевт и не специалист по чужим проблемам. – Жестко и категорично объясняю ему и начинаю кромсать ножом капусту. – У меня есть и свои проблемы.
– У тебя проблемы? – Говорит он совершенно изумленно. И эта его фраза меня окончательно выводит из себя, и я просто взрываюсь.
– Да. Есть. А ты что, думал, что у меня только твои проблемы? И что я всю жизнь буду решать только их? Ты будешь жениться, ошибаться, разводиться, жаловаться на своих баб, любовниц, жен, а я буду тебя жалеть и подбирать остатки с барского стола?
Он неуклюже топчется на месте и вертит в руках чайную ложку.
– Свободен. – Говорю я ему совершенно спокойно и буднично и добавляю. – Дверь на выход – прямо и направо. Может вам лифт вызвать? Или проводить до автомобиля?
Он поворачивается, как солдатик, услышавший команду «направо», и молча идет к двери. Я же вслед кричу, – не забудь дверь закрыть поплотнее. – После этого у меня начинают капать слезы. Они капают мне на грудь, на капусту, а я не вытираю их…
* * *
На другой день я еду в институт, чтобы встретиться с бывшей коллегой, которая обещала мне помочь поставить некоторые недостающие печати в моих документах. Мы поднимаемся с ней на второй этаж, проходим в канцелярию и там она долго объясняет пожилой сотруднице суть нашей просьбы. Та долго не понимает, но в конце концов соглашается сделать все то, о чем мы просим уже чуть ли не хором. Мы договариваемся с коллегой встретиться через полчаса в институтском кафе, чтобы поболтать напоследок перед моим окончательным отъездом из Москвы. И она убегает по своим делам. Я же поднимаюсь еще на один этаж и прохожу в приемную, где когда-то стоял и мой стол. Мне нужна секретарша Наталья. Сейчас обед – все двери нараспашку, а это значит, что она где-то рядом и вот-вот появится. Дверь в кабинет В. тоже открыта. За дверью – сейф, с распахнутой дверцей, и я вижу даже краешек вишневой кожаной папки фирмы «Boss», которую когда-то я сама ему подарила. Папка лежит на нижней полке под горой каких-то бумаг и книг. В одно мгновенье я решаюсь войти в кабинет. Всего несколько секунд мне хватает, чтобы пересечь три метра – от двери до сейфа – и вернуться обратно. Едва я успеваю прикрыть дверь кабинета и опустить папку в свой пакет, как тут же входит Наталья.
– Какие люди! – Радостно восклицает она и ставит кофейник на стол. – Кофе или чай?
– Нет, Наташа, спасибо, ни того и ни другого, я по делу. Ты выпиши мне из картотеки некоторые телефоны. Я когда-то сама их собирала и думаю, что вправе ими воспользоваться.
– Какие разговоры, я всю вашу картотеку занесла в компьютер и сейчас все распечатаю в один миг, ищите сами, если хотите. – И она подвигает мне кресло перед компьютером. Я быстро отыскиваю нужные мне файлы и печатаю их.
– Спасибо. Мне надо идти.
– Шефу говорить, что вы приходили?
– Не стоит. Он меня уже не помнит. – Отвечаю я и ретируюсь, как можно быстрее.
– Да, сегодня утром заходила наша бывшая сотрудница, ну помните, она у шефа еще документы – его личные – разбросала по всему институту? Ну, при увольнении.
– Да, кажется ее звали тоже Натальей? – Отлично зная, что это не так, спрашиваю я.
– Нет, вы забыли, ее звали Татьяной, она ушла отсюда со скандалом, а его назвала своим личным врагом. У них была любовная связь, вот она ему тогда и отомстила. За свою отставку. Неужели не помните? Это было года два назад? А может, три… Все тогда так шептались…
– Не помню я все его интрижки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29