Это же можно всех Ц всех!
Ц сделать счастливыми! Не только благородным счастья хочется, простым л
юдям счастье тоже не помешает.
Есеня вынул медальон из-за ворота, покрутил в руках и по
ковырял ногтем Ц медальон не открывался. Есеня подозревал, что в крохот
ном замочке есть какой-то секрет, но, сколько не старался, найти его не смо
г. Он и на камушк и н
ажимал, и зубами его покусывал, и с обеих сторон пытался открывать Ц ниче
го не вышло. Но если медальон так ищут, наверное, не стоит таскать его с соб
ой на шее Ц если стражники найдут Есеню, то обыщут и отберут хорошую вещь
. И дело не в двух оставшихся золотых, просто глупо отдать его просто так, н
е узнав, что это за полезная штука.
Есеня спрятал медальон в лесу, в старом дубе, и не просто
так, а взобравшись на самую его верхушку. Он частенько на него лазил Ц во-
первых, с дуба можно было рассмотреть окрестности, во-вторых Ц
глядеть на звезды. Есене казалось, что с такой
высоты они видны гораздо лучше. Там, где вершина дерева раздваивалась, им
елась глубокая темная трещина, и лучшего тайника для медальона подыскат
ь было нельзя.
В эту ночь звезды спрятались за тучами, и Есеня спустил
ся вниз Ц ему нравилось просто гулять, и мысли в это время приходили к нем
у в голову интересные и захватывающие.
Размышляя о том, на что потратить золотой, он снова подумал о кинжале, кото
рый отдал Жидяте. Да, иметь такой было бы здорово, даже без камней на рукоя
ти. Может и вправду, попробовать выковать такой для себя? Только оте
ц ни за что не даст ему отливку, которую варил Мудрослов.
Булат Ц это для благородных, слишком сложно его изготовит
ь, хотя, казалось бы Ц из старых гвоздей и подков!
И тут Есене пришла в голову мысль: а что если самому свар
ить булат? Он сотни раз видел, как это делает Мудрослов, и даже знал, как мож
но сделать лучше! Неужели отец пожалеет лома, который валяется в кузнице
в изобилии? Нет, лома, отец, конечно, не пожалеет, а вот угля…
Остаток ночи Есеня размышлял о своем кинжале Ц и о том, как он будет разре
зать шелковый платок, подкинутый вверх, и о том, как им можно будет рубить
гвозди без всякого вреда для лезвия. Он его сделает еще лучше, чем тот, что
отдал Жидяте, потому что у того баланс был рассчитан на
бросок, а не на удар, а Есеня давно придумал, как можно совместить оба спос
оба применения ножа. И потом, бросаться такими кинжалами все равно, что бр
осаться золотыми монетами.
Дело оставалось за
малым Ц вернуться домой и убедить отца в том, что Есеня может это осущест
вить. Он нащупал в кармане золотой Ц если его не отдать,
отец так и будет морить сестренок голодом, только для того, чтобы Есене ст
ало стыдно. Стыдно Есене не было Ц он прекрасно знал, ч
то без этого можно обойтись. Если золотой вернуть, то до
говориться про кинжал будет проще. Но отец точно решит,
будто Есеня его украл. Но не все ли равно? Пусть думает, ч
то хочет!
Есеня вернулся в город, когда рассвело. В животе урчало
от голода, и во рту стоял противный металлический привкус. Денег у него не
осталось, и единственное место, где он мог рассчитывать на завтрак, был вс
е же родной дом. Идея с кинжалом отбила всякий сон Ц обычно он домой не сп
ешил, а тут захотелось пробежаться.
Он зашел в кухню, когда вся семья
сидела за завтраком. Л
ицо мамы просияло, сестренки Ц все четверо Ц оживились, а отец оглянулс
я через плечо и спросил:
- Где был?
- Гулял, - ответил Есеня.
- Я когда тебе сказа
л домой идти?
Есеня решил не лезть
в бутылку, молча вынул из потайного кармана золотой и, подбросив на руке,
кинул на стол. Монетка прокатилась по гладким доскам и со звоном останов
илась, ударившись в горшок с кашей.
Есеня невозмутимо сел на свое место , м
ама тут же начала суетиться, а отец , убрав золотой в карм
ан, спросил:
- Где взял? Украл?
- Нашел, - Есеня пожал плечами.
- Да ну? Сколько лет живу на свете, ни разу не видел, чтобы
золотой на дороге валялся.
- Тебе просто не везло, - усмехнулся Есеня.
- То-то за тобой стражники приходили. Смотри, узнаю, что украл
Ц своими руками убью, поня
л?
- Не сомневаюсь, - Есеня скривился.
Мама навалила ему полную тарелку горячей каши с постн
ым маслом, и отрезала кусок теплого белого хлеба. Есеня впился в него зуба
ми, как будто месяц ничего не ел.
- А молочка? Ц спросил он с набитым ртом.
Мать вопросительно посмотрела на отца.
- Ладно, пусть Клёна к молочнице сбегает, так и быть, - доб
родушно разрешил отец.
Ведь ни разу не поверил в то, что Есеня мог золотой найт
и, но взял, и подобрел, и за молоком сестренку послал! Жадина!
- Я сегодня поеду к углежогам , вернус
ь вечером, - сказал отец, - а чтоб ты не скучал без меня, в кузне прибери и почи
сти там все от сажи.
- Бать, - Есеня решил, что лучшего времени не будет, - у меня тут идея одна есть
…
- Слушать не желаю про твои идеи! Ц отец хлопнул ладонью
по столу.
- Ну бать, ну ты же не слышал еще!
- Ничего хорошего тебе в голову прийти
не может. Ну?
- Я хочу кинжал сделать. Как ты Жидяте выковал.
- Делай, кто мешает. Заготовок навалом.
- Нет, бать. Я булатный хочу сделать.
- Чего? Ц отец посмотрел на него, как на ненормального
, - нет. Не дам отливки переводить. Им цены нет.
- Я сам отливку сделаю… - Есеня прикусил губу.
- Сам? Булат сваришь? Ладно, гвоздей не жалко, - отец презр
ительно покачал головой, - уголь, конечно, денег стоит, но уж лучше ты уголь
будешь переводить, чем по улицам шататься.
Он поднялся из-за стола и по смотрел н
а Есеню то ли подозрительно, то ли довольно.
Есеня проторчал в кузнице весь день, и в первый раз не хотел оттуда уходит
ь. С одной стороны, в одиночестве там было не так уж плохо Ц гораздо лучше,
чем на пару с отцом, который поминутно делал замечания и давал подзатыль
ники. А с другой , осуществление идеи з
ахватило его целиком и полностью.
Разумеется, его ожидало разочарование Ц как не старался он воспроизвес
ти действия Мудрослова, первая отливка оказалась обыч
ным Ц и довольно посредственным Ц чугуном. Впрочем, как вторая, третья, и
четвертая. Он нарочно сделал маленький тигель, чтобы и
меть возможность провести как можно больше опытов за короткое время Ц ж
дать всегда противно. Может, все дело было в этом?
К обеду, испортив две отливки,
Есеня хотел бросить это глупое занятие. С него лился пот,
он устал раздувать мехи, он обжог пал
ьцы до глубоких язв , по глупости потр
огав тигель, вынутый из горнила Ц он
был уверен, что тот достаточно остыл.
А главное Ц ничего не получалось! Куда уж ему! Со свины
м рылом в калашный ряд! Мудрослов Ц благородный, ученый и талантливый. А о
н кто? Балуй, одно слово. Мысль о том, что отец нисколько не удивиться, увиде
в чугунные отливки, которые Есеня наплодил в изобилии, привела его в беше
нство. Он отказался обедать, и Цвета принесла ему кринку молока прямо в ку
зницу.
К вечеру , на четвертой отливке,
он в первый раз УВИДЕЛ. Он увидел движение
шлака , он понял, что происходит внутр
и тигля, он заметил даже узор! Мудрослов переставал раз
дувать мехи в тот момент, когда тигель начинал проседать, и именно этого м
омента Есеня и ждал. Но вдруг что-то произошло Ц узор, все более и более за
метный, начал растворяться, исчезать, и можно было не сомневаться Ц в тиг
ле теперь варился низкосортный чугун.
Поздно! То ли он раздувал ме хи не слиш
ком интенсивно, то ли, наоборот, чересчур старался. Он вынул тигель из горн
а, и поставил его в угол Ц можно не см
отреть, ничего не получилось. Одна секунда Ц и вместо бесценного булата
получается чугун. И эту секунду надо почувствовать!
Отец посмотрел на результат, многозначительно кивнул
, и ушел ужинать. Есеня загубил еще пару штук Ц теперь он неправильно охла
ждал отливку. Это был уже не чугун, но еще и не булат Ц ка
к он не старался, остывание сверху шло быстрей, и «грязь» уходила в центр о
тливки.
Он все делал, как Мудрослов! Он таращился на остывающие
угли до боли в глазах! У него обгорело лицо Ц он силился рассмотреть, что
происходит внутри тигля. Он чувствовал, как подрагивают угли, ему казало
сь, он слышал, как потрескивает металл, превращаясь в мягкие кристаллы, и к
ак дорожки этих кристаллов бегут от стенок тигля внутрь.
- Ты спать пойдешь? Ц спросил отец, заглянув в кузнецу, к
огда совсем стемнело.
- Пойду, - ответил Есеня со злостью.
- Хватит. Столько угля коту под хвост!
- Да.
Только к исходу вторых суток, к утру у
него получилось. Не хуже, чем у Мудрослова! Он снова обжег пальцы Ц ему не
терпелось пощупать отливку, хотя Есеня уже знал, что это Ц булат. Он чувст
вовал это по тому, как тот остывал. Он чувствовал, он понял, и теперь мог, нак
онец, исправить те ошибки, которые допускал Мудрослов.
Тигель Ц толще, стенки Ц чуть менее
шероховатые, и горячей, в горниле должно быть намного жарче!
- Сколько можно? Ц отец зашел к нему перед завтраком, - ид
и прочь отсюда!
- На, - Есеня кинул ему в руки отливку, похожую на только чт
о выпеченную булку, - надеюсь, угл я те
перь не жалко?
Отец долго рассматривал кусок металла, стучал по нему, и даже
попробовал получить искру на точиле . Он ничег
о не сказал. Он не столько удивился, сколько задумался. Есеня
считал , что отец разозлиться на него, и начнет
орать Ц его всегда раздражали попытки Есени добиться чего-то сверх поло
женного. Но отец задумался и… огорчился. Не из-за того, что Есеня доказал е
му свою правоту. Из-за чего-то другого. Ему показалось, что отец жалеет его.
Это было так необычно, так неожиданно, что Есеня подума
л, будто ошибается.
- Делай, что хочешь, - проворчал отец
и ушел .
Лечь спать сейчас, когда дрожащие ру
ки чувствовали металл, когда наитие тонкой иглой кололо грудь, когда в во
здухе витало понимание? Есеню слегка потряхивало от во
лнения и недосыпа, в голове что-то сдвинулось, и происходящее казалось ем
у не вполне реальным. Он смотрел на стены кузницы, на открытую широкую две
рь, на солнечные лучи, падающие на утоптанную землю двора, и думал, что все
это Ц сон. Реальным был горн и белый о
гонь в нем. И тонкие жилки, пронизываю
щие металл.
Он сделал две отливки. Он не стал показывать их отцу Ц т
от бы все равно не понял, чем они лучше тех, что изготавливал Мудрослов.
Даже если бы распилил. А всего-то и над
о было, что обложить горнило кирпичом со всех сторон, да чуть-чуть изменит
ь форму тигля Ц сделать его ниже и шире. Почему Мудрослов этого не понима
л? Ведь это же так просто!
Время подошло к ужину
, и Есеня, пару раз ковырнув кусок курицы в тарелке, уронил голову
на стол и уснул.
Проспал он без малого сутки, а потом п
ринялся за кинжал. С кувалдой он управлялся неважно,
молотком-ручником владел и вовсе отвратительно,
зато в закалке и заточке ему не было равны
х, да и протравка у него всегда получ
алась отлично.
Приходили стражники, спрашивали про вечер в кабаке, но
Есеня соврал, что подобрал на улице девку и провел с ней остаток ночи. Наве
рное, ему поверили Ц выглядел он солидно, в кузнице, с м
олотом в руках Ц не дать ни взять, опора
для матери и надежда отц а
.
С кинжалом он возил
ся долго , примеривался, перед тем как ударить Ц испорти
ть отливку было жалко. Рисунок, который он изобразил пр
ямо на полу, несомненно, выглядел совершенней, чем то, что вышло у него на с
амом деле. Еще день Есеня потратил на рукоять.
Надо сказать, ему очень нравилось то, что он сделал. Может, выглядел нож не
так красиво, как хотелось, но гвозди перерубал с легк ос
тью и был острым, как бритва. Отец издали посмотрел на его работу, но даже н
е взял кинжала в руки, презрительно смерив сына взглядом. Обидно стало до
слез. Чтобы хоть как-то утешится, Есеня решил сходить к Жидяте Ц кто еще п
онимает толк в оружии? Есеня еле дождался утра, и выскочил из дома, наспех
позавтракав.
На базаре уже собирался народ, день начинался солнечны
й, но Есене было не до того Ц он и сам не осознавал
, почему ему так важно, чтобы кто-то оценил его работу. Если и Ж
идята не поймет, придется бросить все это и никогда больше не браться за т
акую ерунду.
Есеня постучал в оружейную лавку Ц Жидята поднимался
поздно, поэтому встретил его заспанным и недовольным.
- Ну? Ц спросил он, когда Есеня сунул голову в дверь.
- Ножик принес посмотреть.
- Заходи, - проворчал Жидята.
Есеня вынул нож из-за пазухи , развернул тряпицу, в котор
ую тот был завернут, и протянул лавочнику. Жидята мельк
ом глянул на его детище и скривился.
- Сам делал?
Есеня кивнул.
- Оно и видно, - кивнул Жидята, и хотел уйти внутрь.
- Погоди. Ну посмотри поближе-то! Ц Есеня и вправду чуть
не расплакался.
Жидята вздохнул, и пожалел его
: взял кинжал в руки и тронул лезвие пальцем.
Он послушал, как звенит металл, попробовал его согнуть, поглади
л пальцами, словно слепой, пытающийся определить, что за предмет перед ни
м. Лицо его постепенно стало меняться Ц от равнодушия
к изумлению, а потом Ц возмущению, и Жидята прошипел:
- Ты… ты, сучонок косорукий! Ты понимаешь, какую отливку
ты испортил? Где ты ее взял? Ты представляешь, каких денег она может стоить
? Ты представляешь, что из нее можно было сделать, а? Отец знает?
Есеня кивнул.
- И что? Ты до сих пор жив? Где ты ее взял, отвечай!
- Я… - промямлил Есеня, - сам сделал…
- Как это?
- Ну сам сварил .
- С Мудрословом, что ли? Не думал, что Мудрослов когда-нибудь найдет… Всю жи
знь ищет…
- Не, я без Мудрослова, один…
Лицо Жидяты вдруг окаменело. Он посмотрел на нож, на Есеню, снова на нож, и н
а всякий случай спросил:
- А ты мне не врешь?
- У меня еще одна есть, - Есеня полез за пазуху и выудил кусок металла.
Жидята ухватился за нее , как
неделю назад горшечница вцепилась в золотой, который ей про
тянул Есеня. Даже ногти побелели.
- Пошли, - коротко велел он, и быстрым шагом направился вн
утрь лавки.
Он смотрел на отливку через толстое стекло,
сделал срез и осторожно протравил
е го кислотой, он гладил ее и
любовался ею, и Есеня, глядя на него, мог только глупо улыбаться. Жидята не
улыбался. Наоборот, с каждой секундой лицо его становилось все мрачней.
- Сядь, - он указал пальцем на стул и тяжело вздохнул.
- Чего? Ц не понял Есеня и сел.
- Мальчик. Никогда никому не показывай этой отливки, слышишь? А лучше всего
Ц переплавь ее в сковороду.
- Почему? Ц Есене снова захотелось расплакаться.
- Потому что. Если бы руки твои росли не из задницы, ты бы сделал клинок, за к
оторый любой из благородных отвалил бы тебе десяток золотых, и был бы оче
нь доволен сделкой. Такой булат привозили когда-то из дальних стран, и ник
то Ц никто! Ц не смог изготовить такого же
. Теперь и из дальних стран его не привозят Ц говорят, рецепт уте
рян навсегда.
- Так я могу стать богатым?
- Нет. Погоди. Дослушай. Обладатели таких клинков вешают
их на стены и оставляют рядом собак, чтобы никому не пришло в голову их укр
асть. Никакие драгоценные камни не могут сравниться с этими клинками. Не
потому что они дороги, а потому что они Ц редкость, иметь которую почетно
, понимаешь?
Есеня кивнул.
- Но это не главное, хотя никто бы не позволил тебе навод
нить базар таким булатом. Скажи мне, сколько времени те
бе понадобилось, чтобы добиться такого? Сколько отливок ты испортил, пре
жде чем у тебя получилось?
- Много… - Есеня пожал плечами.
- Я понимаю, что много. Сколько? Сто? Тысяча?
- Да не, штук пятнадцать, наверное…
- Что?
- Ну да, сначала чугун получался, потом получилось, как у Мудрослова. Но я же
сто раз видел, как он это делает! Я давно хотел попробовать, думал, сразу по
лучится…
- Мальчик, - Жидята закрыл лицо руками, - это… Уходи от меня, слышишь? Я знать т
ебя не хочу, понял?
- Чего?
- Убирайся! Ц Жидята встал и затопал ногами, - убирайся прочь! Я не хочу этог
о видеть, я не хочу этого знать! Убирайся! Твой отец… не говори ему об этом, н
е показывай отливку никому, может быть тогда…
На глазах лавочника блеснули слезы.
- Жидята, я ничего не понял.
- Они уничтожат тебя ! Они отберут у те
бя… Как отобрали у твоего отца. Как у всех отбирают, даже малости отбирают
, а такой талант… Они уничтожат тебя ! Я не могу этого вид
еть!
1 2 3 4 5 6 7 8
Ц сделать счастливыми! Не только благородным счастья хочется, простым л
юдям счастье тоже не помешает.
Есеня вынул медальон из-за ворота, покрутил в руках и по
ковырял ногтем Ц медальон не открывался. Есеня подозревал, что в крохот
ном замочке есть какой-то секрет, но, сколько не старался, найти его не смо
г. Он и на камушк и н
ажимал, и зубами его покусывал, и с обеих сторон пытался открывать Ц ниче
го не вышло. Но если медальон так ищут, наверное, не стоит таскать его с соб
ой на шее Ц если стражники найдут Есеню, то обыщут и отберут хорошую вещь
. И дело не в двух оставшихся золотых, просто глупо отдать его просто так, н
е узнав, что это за полезная штука.
Есеня спрятал медальон в лесу, в старом дубе, и не просто
так, а взобравшись на самую его верхушку. Он частенько на него лазил Ц во-
первых, с дуба можно было рассмотреть окрестности, во-вторых Ц
глядеть на звезды. Есене казалось, что с такой
высоты они видны гораздо лучше. Там, где вершина дерева раздваивалась, им
елась глубокая темная трещина, и лучшего тайника для медальона подыскат
ь было нельзя.
В эту ночь звезды спрятались за тучами, и Есеня спустил
ся вниз Ц ему нравилось просто гулять, и мысли в это время приходили к нем
у в голову интересные и захватывающие.
Размышляя о том, на что потратить золотой, он снова подумал о кинжале, кото
рый отдал Жидяте. Да, иметь такой было бы здорово, даже без камней на рукоя
ти. Может и вправду, попробовать выковать такой для себя? Только оте
ц ни за что не даст ему отливку, которую варил Мудрослов.
Булат Ц это для благородных, слишком сложно его изготовит
ь, хотя, казалось бы Ц из старых гвоздей и подков!
И тут Есене пришла в голову мысль: а что если самому свар
ить булат? Он сотни раз видел, как это делает Мудрослов, и даже знал, как мож
но сделать лучше! Неужели отец пожалеет лома, который валяется в кузнице
в изобилии? Нет, лома, отец, конечно, не пожалеет, а вот угля…
Остаток ночи Есеня размышлял о своем кинжале Ц и о том, как он будет разре
зать шелковый платок, подкинутый вверх, и о том, как им можно будет рубить
гвозди без всякого вреда для лезвия. Он его сделает еще лучше, чем тот, что
отдал Жидяте, потому что у того баланс был рассчитан на
бросок, а не на удар, а Есеня давно придумал, как можно совместить оба спос
оба применения ножа. И потом, бросаться такими кинжалами все равно, что бр
осаться золотыми монетами.
Дело оставалось за
малым Ц вернуться домой и убедить отца в том, что Есеня может это осущест
вить. Он нащупал в кармане золотой Ц если его не отдать,
отец так и будет морить сестренок голодом, только для того, чтобы Есене ст
ало стыдно. Стыдно Есене не было Ц он прекрасно знал, ч
то без этого можно обойтись. Если золотой вернуть, то до
говориться про кинжал будет проще. Но отец точно решит,
будто Есеня его украл. Но не все ли равно? Пусть думает, ч
то хочет!
Есеня вернулся в город, когда рассвело. В животе урчало
от голода, и во рту стоял противный металлический привкус. Денег у него не
осталось, и единственное место, где он мог рассчитывать на завтрак, был вс
е же родной дом. Идея с кинжалом отбила всякий сон Ц обычно он домой не сп
ешил, а тут захотелось пробежаться.
Он зашел в кухню, когда вся семья
сидела за завтраком. Л
ицо мамы просияло, сестренки Ц все четверо Ц оживились, а отец оглянулс
я через плечо и спросил:
- Где был?
- Гулял, - ответил Есеня.
- Я когда тебе сказа
л домой идти?
Есеня решил не лезть
в бутылку, молча вынул из потайного кармана золотой и, подбросив на руке,
кинул на стол. Монетка прокатилась по гладким доскам и со звоном останов
илась, ударившись в горшок с кашей.
Есеня невозмутимо сел на свое место , м
ама тут же начала суетиться, а отец , убрав золотой в карм
ан, спросил:
- Где взял? Украл?
- Нашел, - Есеня пожал плечами.
- Да ну? Сколько лет живу на свете, ни разу не видел, чтобы
золотой на дороге валялся.
- Тебе просто не везло, - усмехнулся Есеня.
- То-то за тобой стражники приходили. Смотри, узнаю, что украл
Ц своими руками убью, поня
л?
- Не сомневаюсь, - Есеня скривился.
Мама навалила ему полную тарелку горячей каши с постн
ым маслом, и отрезала кусок теплого белого хлеба. Есеня впился в него зуба
ми, как будто месяц ничего не ел.
- А молочка? Ц спросил он с набитым ртом.
Мать вопросительно посмотрела на отца.
- Ладно, пусть Клёна к молочнице сбегает, так и быть, - доб
родушно разрешил отец.
Ведь ни разу не поверил в то, что Есеня мог золотой найт
и, но взял, и подобрел, и за молоком сестренку послал! Жадина!
- Я сегодня поеду к углежогам , вернус
ь вечером, - сказал отец, - а чтоб ты не скучал без меня, в кузне прибери и почи
сти там все от сажи.
- Бать, - Есеня решил, что лучшего времени не будет, - у меня тут идея одна есть
…
- Слушать не желаю про твои идеи! Ц отец хлопнул ладонью
по столу.
- Ну бать, ну ты же не слышал еще!
- Ничего хорошего тебе в голову прийти
не может. Ну?
- Я хочу кинжал сделать. Как ты Жидяте выковал.
- Делай, кто мешает. Заготовок навалом.
- Нет, бать. Я булатный хочу сделать.
- Чего? Ц отец посмотрел на него, как на ненормального
, - нет. Не дам отливки переводить. Им цены нет.
- Я сам отливку сделаю… - Есеня прикусил губу.
- Сам? Булат сваришь? Ладно, гвоздей не жалко, - отец презр
ительно покачал головой, - уголь, конечно, денег стоит, но уж лучше ты уголь
будешь переводить, чем по улицам шататься.
Он поднялся из-за стола и по смотрел н
а Есеню то ли подозрительно, то ли довольно.
Есеня проторчал в кузнице весь день, и в первый раз не хотел оттуда уходит
ь. С одной стороны, в одиночестве там было не так уж плохо Ц гораздо лучше,
чем на пару с отцом, который поминутно делал замечания и давал подзатыль
ники. А с другой , осуществление идеи з
ахватило его целиком и полностью.
Разумеется, его ожидало разочарование Ц как не старался он воспроизвес
ти действия Мудрослова, первая отливка оказалась обыч
ным Ц и довольно посредственным Ц чугуном. Впрочем, как вторая, третья, и
четвертая. Он нарочно сделал маленький тигель, чтобы и
меть возможность провести как можно больше опытов за короткое время Ц ж
дать всегда противно. Может, все дело было в этом?
К обеду, испортив две отливки,
Есеня хотел бросить это глупое занятие. С него лился пот,
он устал раздувать мехи, он обжог пал
ьцы до глубоких язв , по глупости потр
огав тигель, вынутый из горнила Ц он
был уверен, что тот достаточно остыл.
А главное Ц ничего не получалось! Куда уж ему! Со свины
м рылом в калашный ряд! Мудрослов Ц благородный, ученый и талантливый. А о
н кто? Балуй, одно слово. Мысль о том, что отец нисколько не удивиться, увиде
в чугунные отливки, которые Есеня наплодил в изобилии, привела его в беше
нство. Он отказался обедать, и Цвета принесла ему кринку молока прямо в ку
зницу.
К вечеру , на четвертой отливке,
он в первый раз УВИДЕЛ. Он увидел движение
шлака , он понял, что происходит внутр
и тигля, он заметил даже узор! Мудрослов переставал раз
дувать мехи в тот момент, когда тигель начинал проседать, и именно этого м
омента Есеня и ждал. Но вдруг что-то произошло Ц узор, все более и более за
метный, начал растворяться, исчезать, и можно было не сомневаться Ц в тиг
ле теперь варился низкосортный чугун.
Поздно! То ли он раздувал ме хи не слиш
ком интенсивно, то ли, наоборот, чересчур старался. Он вынул тигель из горн
а, и поставил его в угол Ц можно не см
отреть, ничего не получилось. Одна секунда Ц и вместо бесценного булата
получается чугун. И эту секунду надо почувствовать!
Отец посмотрел на результат, многозначительно кивнул
, и ушел ужинать. Есеня загубил еще пару штук Ц теперь он неправильно охла
ждал отливку. Это был уже не чугун, но еще и не булат Ц ка
к он не старался, остывание сверху шло быстрей, и «грязь» уходила в центр о
тливки.
Он все делал, как Мудрослов! Он таращился на остывающие
угли до боли в глазах! У него обгорело лицо Ц он силился рассмотреть, что
происходит внутри тигля. Он чувствовал, как подрагивают угли, ему казало
сь, он слышал, как потрескивает металл, превращаясь в мягкие кристаллы, и к
ак дорожки этих кристаллов бегут от стенок тигля внутрь.
- Ты спать пойдешь? Ц спросил отец, заглянув в кузнецу, к
огда совсем стемнело.
- Пойду, - ответил Есеня со злостью.
- Хватит. Столько угля коту под хвост!
- Да.
Только к исходу вторых суток, к утру у
него получилось. Не хуже, чем у Мудрослова! Он снова обжег пальцы Ц ему не
терпелось пощупать отливку, хотя Есеня уже знал, что это Ц булат. Он чувст
вовал это по тому, как тот остывал. Он чувствовал, он понял, и теперь мог, нак
онец, исправить те ошибки, которые допускал Мудрослов.
Тигель Ц толще, стенки Ц чуть менее
шероховатые, и горячей, в горниле должно быть намного жарче!
- Сколько можно? Ц отец зашел к нему перед завтраком, - ид
и прочь отсюда!
- На, - Есеня кинул ему в руки отливку, похожую на только чт
о выпеченную булку, - надеюсь, угл я те
перь не жалко?
Отец долго рассматривал кусок металла, стучал по нему, и даже
попробовал получить искру на точиле . Он ничег
о не сказал. Он не столько удивился, сколько задумался. Есеня
считал , что отец разозлиться на него, и начнет
орать Ц его всегда раздражали попытки Есени добиться чего-то сверх поло
женного. Но отец задумался и… огорчился. Не из-за того, что Есеня доказал е
му свою правоту. Из-за чего-то другого. Ему показалось, что отец жалеет его.
Это было так необычно, так неожиданно, что Есеня подума
л, будто ошибается.
- Делай, что хочешь, - проворчал отец
и ушел .
Лечь спать сейчас, когда дрожащие ру
ки чувствовали металл, когда наитие тонкой иглой кололо грудь, когда в во
здухе витало понимание? Есеню слегка потряхивало от во
лнения и недосыпа, в голове что-то сдвинулось, и происходящее казалось ем
у не вполне реальным. Он смотрел на стены кузницы, на открытую широкую две
рь, на солнечные лучи, падающие на утоптанную землю двора, и думал, что все
это Ц сон. Реальным был горн и белый о
гонь в нем. И тонкие жилки, пронизываю
щие металл.
Он сделал две отливки. Он не стал показывать их отцу Ц т
от бы все равно не понял, чем они лучше тех, что изготавливал Мудрослов.
Даже если бы распилил. А всего-то и над
о было, что обложить горнило кирпичом со всех сторон, да чуть-чуть изменит
ь форму тигля Ц сделать его ниже и шире. Почему Мудрослов этого не понима
л? Ведь это же так просто!
Время подошло к ужину
, и Есеня, пару раз ковырнув кусок курицы в тарелке, уронил голову
на стол и уснул.
Проспал он без малого сутки, а потом п
ринялся за кинжал. С кувалдой он управлялся неважно,
молотком-ручником владел и вовсе отвратительно,
зато в закалке и заточке ему не было равны
х, да и протравка у него всегда получ
алась отлично.
Приходили стражники, спрашивали про вечер в кабаке, но
Есеня соврал, что подобрал на улице девку и провел с ней остаток ночи. Наве
рное, ему поверили Ц выглядел он солидно, в кузнице, с м
олотом в руках Ц не дать ни взять, опора
для матери и надежда отц а
.
С кинжалом он возил
ся долго , примеривался, перед тем как ударить Ц испорти
ть отливку было жалко. Рисунок, который он изобразил пр
ямо на полу, несомненно, выглядел совершенней, чем то, что вышло у него на с
амом деле. Еще день Есеня потратил на рукоять.
Надо сказать, ему очень нравилось то, что он сделал. Может, выглядел нож не
так красиво, как хотелось, но гвозди перерубал с легк ос
тью и был острым, как бритва. Отец издали посмотрел на его работу, но даже н
е взял кинжала в руки, презрительно смерив сына взглядом. Обидно стало до
слез. Чтобы хоть как-то утешится, Есеня решил сходить к Жидяте Ц кто еще п
онимает толк в оружии? Есеня еле дождался утра, и выскочил из дома, наспех
позавтракав.
На базаре уже собирался народ, день начинался солнечны
й, но Есене было не до того Ц он и сам не осознавал
, почему ему так важно, чтобы кто-то оценил его работу. Если и Ж
идята не поймет, придется бросить все это и никогда больше не браться за т
акую ерунду.
Есеня постучал в оружейную лавку Ц Жидята поднимался
поздно, поэтому встретил его заспанным и недовольным.
- Ну? Ц спросил он, когда Есеня сунул голову в дверь.
- Ножик принес посмотреть.
- Заходи, - проворчал Жидята.
Есеня вынул нож из-за пазухи , развернул тряпицу, в котор
ую тот был завернут, и протянул лавочнику. Жидята мельк
ом глянул на его детище и скривился.
- Сам делал?
Есеня кивнул.
- Оно и видно, - кивнул Жидята, и хотел уйти внутрь.
- Погоди. Ну посмотри поближе-то! Ц Есеня и вправду чуть
не расплакался.
Жидята вздохнул, и пожалел его
: взял кинжал в руки и тронул лезвие пальцем.
Он послушал, как звенит металл, попробовал его согнуть, поглади
л пальцами, словно слепой, пытающийся определить, что за предмет перед ни
м. Лицо его постепенно стало меняться Ц от равнодушия
к изумлению, а потом Ц возмущению, и Жидята прошипел:
- Ты… ты, сучонок косорукий! Ты понимаешь, какую отливку
ты испортил? Где ты ее взял? Ты представляешь, каких денег она может стоить
? Ты представляешь, что из нее можно было сделать, а? Отец знает?
Есеня кивнул.
- И что? Ты до сих пор жив? Где ты ее взял, отвечай!
- Я… - промямлил Есеня, - сам сделал…
- Как это?
- Ну сам сварил .
- С Мудрословом, что ли? Не думал, что Мудрослов когда-нибудь найдет… Всю жи
знь ищет…
- Не, я без Мудрослова, один…
Лицо Жидяты вдруг окаменело. Он посмотрел на нож, на Есеню, снова на нож, и н
а всякий случай спросил:
- А ты мне не врешь?
- У меня еще одна есть, - Есеня полез за пазуху и выудил кусок металла.
Жидята ухватился за нее , как
неделю назад горшечница вцепилась в золотой, который ей про
тянул Есеня. Даже ногти побелели.
- Пошли, - коротко велел он, и быстрым шагом направился вн
утрь лавки.
Он смотрел на отливку через толстое стекло,
сделал срез и осторожно протравил
е го кислотой, он гладил ее и
любовался ею, и Есеня, глядя на него, мог только глупо улыбаться. Жидята не
улыбался. Наоборот, с каждой секундой лицо его становилось все мрачней.
- Сядь, - он указал пальцем на стул и тяжело вздохнул.
- Чего? Ц не понял Есеня и сел.
- Мальчик. Никогда никому не показывай этой отливки, слышишь? А лучше всего
Ц переплавь ее в сковороду.
- Почему? Ц Есене снова захотелось расплакаться.
- Потому что. Если бы руки твои росли не из задницы, ты бы сделал клинок, за к
оторый любой из благородных отвалил бы тебе десяток золотых, и был бы оче
нь доволен сделкой. Такой булат привозили когда-то из дальних стран, и ник
то Ц никто! Ц не смог изготовить такого же
. Теперь и из дальних стран его не привозят Ц говорят, рецепт уте
рян навсегда.
- Так я могу стать богатым?
- Нет. Погоди. Дослушай. Обладатели таких клинков вешают
их на стены и оставляют рядом собак, чтобы никому не пришло в голову их укр
асть. Никакие драгоценные камни не могут сравниться с этими клинками. Не
потому что они дороги, а потому что они Ц редкость, иметь которую почетно
, понимаешь?
Есеня кивнул.
- Но это не главное, хотя никто бы не позволил тебе навод
нить базар таким булатом. Скажи мне, сколько времени те
бе понадобилось, чтобы добиться такого? Сколько отливок ты испортил, пре
жде чем у тебя получилось?
- Много… - Есеня пожал плечами.
- Я понимаю, что много. Сколько? Сто? Тысяча?
- Да не, штук пятнадцать, наверное…
- Что?
- Ну да, сначала чугун получался, потом получилось, как у Мудрослова. Но я же
сто раз видел, как он это делает! Я давно хотел попробовать, думал, сразу по
лучится…
- Мальчик, - Жидята закрыл лицо руками, - это… Уходи от меня, слышишь? Я знать т
ебя не хочу, понял?
- Чего?
- Убирайся! Ц Жидята встал и затопал ногами, - убирайся прочь! Я не хочу этог
о видеть, я не хочу этого знать! Убирайся! Твой отец… не говори ему об этом, н
е показывай отливку никому, может быть тогда…
На глазах лавочника блеснули слезы.
- Жидята, я ничего не понял.
- Они уничтожат тебя ! Они отберут у те
бя… Как отобрали у твоего отца. Как у всех отбирают, даже малости отбирают
, а такой талант… Они уничтожат тебя ! Я не могу этого вид
еть!
1 2 3 4 5 6 7 8