Бурят развалился на две равные половины, а из длинного разреза посередине туловища хлынул поток черных тварей.
Вдавив лицо в грязь, Никита уже ничего не видел и не слышал, только чувствовал, как по его спине, топоча когтистыми лапками, пронеслись тысячи крыс.
— Это он, — проговорил странно знакомый, безжизненный и даже какой-то металлический голос.
— Это он, — подтвердил другой голос — совершенно неотличимый от первого.
Никита осторожно открыл глаза и поднял голову.
Непонятное матовое свечение теперь заливало подвальный проход так основательно, что видно было все прекрасно, по крайней мере на расстоянии десяти шагов от Никиты, который вдруг с удивлением понял, что источником свечения служит он сам.
— Мама, — беззвучно проговорил Никита.
Перед ним, попирая останки несчастного Бурята, стояли двое невысоких мужчин неприметной внешности и неопределенного возраста. Одеты мужчины были в черные костюмы, безукоризненно чистые, что смотрелось на фоне минималистических декораций подвала довольно диковато.
«ФСБ, — стукнуло в голове у Никиты. — Все-таки настигли меня. Ладно, теперь все равно. Куда угодно пусть меня уволокут отсюда — хоть в тюрьму, хотя на каторгу. Лишь бы подальше от этого страшного места. И этих страшных крыс».
— Вставай, — проговорил один из черных, глядя на Никиту в упор глазами бесцветными, будто вылитыми из стекла, невидящими.
Никита торопливо поднялся, одергивая на себе измызганную, оборванную одежду.
— Долго бегал, — сказал тот, кто приказал Никите встать. — И мы за ним тоже долго бегали. Сначала в больнице, потом на улице, потом по месту жительства. Искали его. Много ты нам хлопот причинил.
Так как непонятно было, к кому говоривший обращался, к своему товарищу или к Никите, последний ничего не ответил.
— Я не бегал, — на всякий случай сказал Никита. — я просто… Вы же сразу не объяснили, кто вы такие, поэтому и… Я и думал, вы бандиты какие-нибудь или сумасшедшие. Если б вы сказали, что вы из… — он ткнул пальцем в грязный и закопченный подвальный потолок, — тогда я бы сразу с поднятыми руками. А ловко вы, — добавил он еще, кивнув на ошметки, которые когда-то были Бурятом, — с этим бандюгой разобрались.
— Ну хватит разговаривать, — сказал один из черных. — Готовься.
— К чему? — похолодел Никита.
Черный не ответил. Он сунул руку за пазуху и достал большой и какой-то несуразный пистолет, больше похожий на пульверизатор.
— Э-э, — замычал Никита. — Вы чего? Без суда и следствия? — Он вспомнил про Бурята, и ему совсем стало нехорошо. — Я же вам не бандит какой-нибудь. То есть, судя по всему, бандит, но все-таки… Отвезите меня в тюрьму, заведите дело, и потом уже… На законных основаниях, так сказать. Вы что?
— Погоди! — вдруг воскликнул второй черный человек. — А как же другой?
Первый опустил свой пистолет.
— Какой другой? — облегченно вздохнув, спросил Никита. — Я один. Без соучастников. Вы про батюшку, что ли? Да я его первый раз или второй раз всего в жизни видел. Он тут ни при чем.
— Хватит, — оборвал его черный. — Не прикидывайся.
— Да я правда не понимаю, о чем вы!
— Понимаешь, — сказал второй черный. — Перестань валять дурака. Мы знаем, кто ты, а ты знаешь, кто мы.
— Знаю, — вздохнув, подтвердил Никита. — ФСБ.
Черные переглянулись — недоуменно, как показалось Никите.
— Может быть, это не он? — спросил один другого.
— Он, — отрезал второй. — Разве не видишь?
— Вижу. Только он что-то странно себя ведет,
— Хочет запутать.
— Да не хочу я! — искренне воскликнул Никита. — Я не очень хорошо понимаю, что происходит. Видите ли, я страдаю болезнью. Ретроградная амнезия называется. Так вот, я часто выхожу прогуляться куда-нибудь вечерком, а потом утром не помню, где я был. То есть совсем не помню. Темный провал. И вот недавно тоже — вышел, прогулялся, очнулся в милиции, и как отрезало. Ни черта не могу вспомнить. Даже сейчас память еще не восстановилась. Честно говоря, я не помню даже, что я такого совершил, чтобы за мной ФСБ гонялась.
— А что такое ФСБ? — спросил один из черных у своего приятеля.
Тот пожал плечами.
— Наверное, служба безопасности здешняя, — сказал тот, кому был задан вопрос.
Никита изумленно посмотрел на них. Он хотел сказать что-нибудь, но ничего не шло на ум.
— Господи, — проговорил он наконец. — Не понимаю я. Это вы меня совершенно запутали.
Он с испугом покосился на пистолет-пульверизатор в руках черного и замолчал.
— Так что решим? — спросил один другого.
— Надо брать обоих, — твердо проговорил тот. — Мы за этим-то бегали долго, а второго совсем трудно взять будет. Помнишь, как мы пытались?
— Да.
— Единственное, что получилось, так это пустить по следу груглинов. Да и то в его владениях они, как и мы, бессильны. Да и груглины опоздали. Сколько мы их впустую потратили в помещении этого чертова «Попкорна». Он же чует нас на большом расстоянии. И избегает. Может, даже не понимает, что мы находимся совсем рядом, но в это место уже не сунется.
Никита, ничего совершенно не понимая, хлопал глазами.
— Значит, так, — обратился к нему черный. — Ты знаешь, что мы не можем подобраться к твоему приятелю так просто, как к тебе.
— К какому приятелю, — пролепетал Никита, — к… как п-просто подобраться?
— Еще раз говорю, не притворяйся. Мы знаем, кто ты, и ты знаешь, кто мы. А ты думал, так просто затеряешься? Не выйдет. А приятель твой из другого теста замешен. Он в твоем мире чужак, поэтому остро чувствует таких же чужаков. То есть нас. Подобраться близко к нему мы не можем. А ты можешь. Вот и сделаешь все, как мы велим.
— И что? — спросил Никита, угадывая некую выгодную для себя перемену.
— И мы оставим тебя в покое, — сказал черный. «Согласен!» — чуть не ляпнул Никита, но вовремя спохватился.
«Ерунда какая-то происходит, — подумал он. — Кто эти типы? Я полагал, что из ФСБ, а они недоумевают, что это за зверь — ФСБ. Врут? Какой смысл им врать? Запугивают? Я и так уже запуган дальше некуда. А про какого приятеля они говорят? Нет у меня никакого приятеля. Чужака. Груглины какие-то. Стоп! Они сказали, что и сами чужаки в этом мире! Что они имели в виду?»
На этот вопрос у Никиты, конечно, не было ответа. Он стал вспоминать непонятные речи черных с самого начала, но все равно ничего стоящего, могущего разрешить этот вопрос, вроде бы не нашел. Зато он припомнил кое-что другое.
— Вы говорили, что обоих надо брать, — сказал он. — Меня и моего приятеля. Ну, когда этот вот, — Никита ткнул пальцем в черного, держащего в руках пульверизатор, — когда вот этот вот хотел меня шлепнуть! Так почем я знаю, может быть, я сделаю все, как вы велите, а вы меня потом и… Какие у меня гарантии?
— А нет у тебя гарантий, — сказал черный с пульверизатором. — Только если нам на слово верить будешь. Мы, — он погладил по груди себя и кивнул в сторону своего товарища, — мы прибыли сюда, чтобы устранить непорядок. Ты — непорядок. Твой приятель — еще больший непорядок. Честно говоря, мы и не надеемся достать его. А у тебя может получиться. И если у тебя получится, и ты его достанешь, и мы этот большой непорядок — твоего приятеля — устраним, тогда малый непорядок, то есть ты, не будет казаться такой уж значительной угрозой для твоего и нашего мира. Понял?
— Нет, — честно сказал Никита. — Ничего не понял.
— А нет у тебя гарантий. Только если нам на слово верить будешь. — Черный повторил свою речь слово в слово. И потом снова спросил: — Понял?
— Н-нет еще, — признался Никита. — Я главным образом это… Про приятеля… Который приятель? Такой священник, да?
— В этом мире откликается на имя «господин Полуцутиков», — ответили ему. — И ты это прекрасно знаешь!
— Полуцутиков! — воскликнул Никита. — Да какой он мне приятель! Мне же его тоже зака…
Недоговорив, он закусил губу.
— Он притворяется, — проговорил второй черный. — Все он понимает. Хватит пустых разговоров. Значит, так, идешь к своему приятелю и делаешь вот так…
Он кивнул, и другой черный, подняв пульверизатор, издал губами звук выстрела.
— Это на какое-то время твоего приятеля нейтрализует, — продолжал черный. — А потом уже наша работа. Понял?
Никита опять ничего не понял, кроме того, что ему только что снова заказали кого-то замочить. Но, догадываясь, что его скорее всего сейчас отпустят, согласно кивнул.
— Вот и отлично, — сказал черный. — Держи.
И протянул Никите пульверизатор. Никита деревянной рукой принял прибор, оказавшийся на удивление легким, и сунул его за пояс.
— А как вы меня найдете-то? — спросил он.
— А мы теперь тебя очень легко найдем, — сказал черный и пальцем быстро ткнул Никиту в лоб, чуть выше переносицы. Никита отшатнулся, почувствовав в точке прикосновения неприятное жжение.
— Осторожно! — невольно воскликнул он и, потирая лоб, добавил: — Убьете же. Знаю я ваши методы. Я живой же человек.
Черные опять переглянулись. Никите показалось, что они сейчас рассмеются. Но они не рассмеялись.
— Какой же ты живой, — сказал только один из них. А второй прибавил:
— Значит, договорились.
— Договорились, — повторил Никита.
Черные повернулись, чтобы уходить. Матовое свечение медленно стало гаснуть.
— Погоди, — спохватился вдруг один из черных. — А груглинов-то!
— Ага, — сказал второй.
Он обернулся и, хотя твердо стоял на ногах, как-то неловко и искусственно взмахнул руками, точно пытаясь поймать потерянное равновесие.
Услышав позади себя топот тысяч маленьких лапок, Никита отпрянул в сторону. Большая стая крыс пронеслась мимо него. Черный поднял правую руку, а Никита открыл рот, не веря своим глазам.
Да и как тут кто-нибудь мог поверить своим глазам. Даже Никита, который за последнее время видел столько необычного и пугающего, что ничему уже, казалось бы, не удивился. Крысы, слившись в единый серый поток, молниеносно втянулись черному под ноготь указательного пальца.
И тотчас матовое свечение погасло совсем. Никита почувствовал, что он остался в подвале в одиночестве.
«Вот так дела, — потирая все еще зудевший после прикосновения лоб, ошарашенно подумал Никита. — Опять мне заказали. Кого? Полуцутикова. Моего приятеля. Да нет у меня вообще никакого приятеля. Да еще такого, который бы носил эту дурацкую фамилию. Что же мне теперь делать?»
* * *
Милицейский «газик» стоял за два квартала от сауны «Малина». Когда к «газику» подкатил еще один точно такой же, от ближайшего круглосуточного пивного ларька отделились две фигуры, в которых только подъехавший на вызов капитан Ряхин безошибочно узнал старшину Ефремова и прапорщика Галыбко.
Ряхин подозрительно нахмурился, но старшина и прапорщик, торопливо подбежавшие к нему, хором сказали:
— Минералки попить ходили, — а Галыбко даже предупредительно дыхнул на капитана.
— Ладно, — проговорил Ряхин. — Где подозрительные объекты?
— Джип заехал во внутренний двор сауны и еще не выезжал, — проговорил Галыбко. — Мы смотрели, там второго выезда нет. Эти подозрительные объекты, наверное, все еще там.
— Где?
— В подвале, — пояснил Галыбко. — Я ходил на разведку. Джип стоит во внутреннем дворе у подвальных дверей. В джипе никого нет, а двери в подвал открыты. Так что подозрительные ваши объекты, наверное, в подвале.
— Наверное? — снова нахмурился Ряхин.
— Точно, — поправил старшина Ефремов. — Куда они денутся? От пивного ларька вход в сауну видно, оттуда они тоже не выходили. Это если предположить, что через подвал они сразу в помещение прошли зачем-то.
Ряхин задумался на минуту. Ровно столько времени ему понадобилось на то, чтобы оценить ситуацию и определиться с дальнейшими действиями.
— Значит, так, — сказал он. — Ефремов и Галыбко — со мной. Ленчик — само собой.
— Что значит — само собой? — спросил из машины Ленчик дрожащим голосом.
— Само собой — со мной, — объяснил капитан Ряхин. — Только ты способен опознать этих типов. Мне их лица отчего-то не запомнились, несмотря на мое обладание профессиональной памятью.
Ленчик прерывисто вздохнул и вылез из машины.
— А водилу вашего поставите на вход, — инструктировал капитан. — Чтоб никого не впускал, никого не выпускал.
— А кто же будет задержанных охранять? — поинтересовался Ефремов.
— Каких задержанных? — удивился Ряхин.
— Мы, это, — хихикнул Галыбко, — когда типа улицы патрулировали, поймали еще двух типов. Представляете, товарищ капитан, бегут по улице два мужика, один такого стремного вида, а другой еще хуже.
— В смысле? — переспросил Ряхин. — Выражайтесь более определенно.
— Ну, два мужика, — сказал Галыбко. — Один, говорю, стремный. А второй одет в детский матросский костюмчик, хотя давно уже не ребенок, а наоборот, престарелый такой, седоватый, здоровенный и толстый. Явный псих. Одежда на нем расползается по швам, улыбочка идиотская, а самое главное — эти два мужика скованы наручниками.
— Мы сразу заметили, что что-то тут не так, — добавил Ефремов. — Идут два голубчика и за ручки держатся, как в детском садике. Я думал, голубые. А я этих извращенцев вообще не перевариваю. Догнали мы их, спросили документы, а они как брызнут в разные стороны.
— Они же в наручниках были? — продолжал недоумевать Ряхин. — Как они могли в разные стороны?
— Так они сначала брызнули, потом цепь натянулась, и они друг на друга повалились. Мы их и взяли. Они в машине сидят, в ящике. Тихо сидят.
— Вы на операции находитесь, — неодобрительно буркнул капитан. — Зачем вам лишние задержания понадобились?
— Да они же в наручниках шли! — заволновался Галыбко. — Непорядок!
— Они — педики, — проворчал Ефремов. — Я бы таких вообще расстреливал.
— Ну и не мешают они, они же заперты, — сказал еще Галыбко. — Тихо, я говорю, сидят.
— Ну, если тихо, пускай и дальше сидят, — разрешил Ряхин. — Они в наручниках и заперты — никуда не денутся. Так где ваш водила?
Из машины, в которой приехали Ефремов и Галыбко, вывалился хмурый детина в спортивных штанах и военном ватнике.
— Кто в сауну входить и выходить будет оттуда? — осведомился детина. — Пятый час утра. Все добрые люди спят уже.
— Становись ко входу, — отбарабанил Ряхин. — Личное оружие есть? Э, да водителю личное оружие не положено, у меня из головы вылетело.
— Личное оружие у меня всегда с собой, — отозвался детина. — Под сиденьем. Монтировка называется.
— Какое же это личное оружие? — удивился капитан Ряхин.
— Очень хорошее, — сказал детина и неожиданно ухмыльнулся. — Я им владею виртуозно, как монахи Шаолинь своими палками. Я, понимаешь, пять лет дальнобойщиком отработал, а жена у меня была стерва и блядь. Работала старшим инструктором в секции по этому, фехтованию. Ну и конечно, фехтовальщиков этих таскала на себя, как ненормальная. Слаба была, короче, на передок. Так я, как из рейса возвращался, с мужиками в гараже не сидел и литруху не распивал. Я сразу монтировку хватал, брал такси, мчал домой, звонил в дверь, я на первом этаже жил, и под окно. Ни один кобель еще целым не уходил. Хотя пару раз мне сопротивление оказывали, ну, шпагами этими своими спортивными. Только монтировка, — детина повернулся к кабине, покопался под сиденьем и извлек замасленную металлическую палку с набалдашником на конце, — только монтировка, — любовно глядя на палку, договорил он, — всегда надежнее оказывалась.
Ефремов юмористически хрюкнул. Галыбко откровенно заржал. А капитан Ряхин крикнул:
— Отставить лишние разговоры! — после чего отправил детину на его пост, ко входу в сауну «Малина», а сам короткими перебежками направился в сторону подворотни, ведущей ко внутреннему двору сауны.
Ефремов и Галыбко, переглянувшись, зашагали следом за капитаном. Позади всех, поскуливая и боязливо оглядываясь по сторонам, трусил Ленчик.
Во внутреннем дворе и вправду стоял черный джип. Водителя там не было. Капитан Ряхин глубокомысленно проговорил:
— Ага, — и указал на открытую дверь в подвал.
Капитан Ряхин вошел в подвал первым. Услышав негромкое его восклицание, вбежали за ним и Ефремов с Галыбко. Ленчик остался снаружи.
— Вот, — проговорил капитан, указывая своим подручным на полулежащий у стены труп в мохнатом спортивном костюме.
— Убили, — констатировал Галыбко, по обыкновению глупо хихикнув.
— А я его знаю, — неожиданно заявил Ефремов. — Это Василий Стрельцов по кличке Тампакс. Ориентировки на него раз в год примерно поступают. Вор в законе. Беспредельщик, каких мало. Болтают, что наш кандидат в мэры Андреев когда-то с ним дружбу водил. Когда еще все бизнесмены работали только с подачи бандюганов. Я еще статью читал лет пять назад, называется «Бизнесмены и бандиты — друзья или враги?». Конечно, после публикации Андреев в суд подал на журналиста, чтобы свое честное имя отстоять.
— Ну и что? — поинтересовался Галыбко.
— Ну и отстоял, — сказал Ефремов. — Журналиста быстренько грохнули — сожгли вместе с компрометирующими документами, квартирой, семьей и другими жильцами его бывшего пятиэтажного дома, так что Андреев легко доказал свою непричастность к темным делам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37