А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Начинаем викторину. Внимание распространителям, в случае неправильного, заведомо ложного ответа на вопрос вы будете раскачаны и сброшены вниз. Напоминаю высоту зала — 5 метров. Есть риск вылететь в окно, прямо на проезжую часть. Так что будьте предельно правдивы. Внимание вопрос: Фамилия, имя, отчество, погоняло…». Затем были еще заданы вопросы: Употребляют ли сами они наркотики; сколько они с этого имеют, кем они считают потребителей наркотиков; почему сами избегают столь чудесного кайфа; назовите точное число ваших клиентов, отбросивших копыта за время их «работы»; сколько из них скончалось от передоза, сколько от СПИДа и гепатита, сколько покончило с собой, сколько переместилось в места не столь отдаленные; и что бы они хотели, вылететь сейчас в окно на мостовую или уколоться пущенным по кругу шприцом. Первоначально наивные вытащенные за ушко да на солнышко пытались юлить или «уходить в глухую несознанку», но после того, как пару из них слегка треснули об пол, ослабив стропы, а затем вновь вознесли, ответы пошли откровеннее. Некоторые даже развоевались и, прекрасно осознавая конец карьеры, обзывали стоящих внизу лохами, недоумками и пр., доходчиво разъясняя присутствующим, что все они трупы и дорога их на кладбище, потому что никуда они не денутся, и все равно будут колоться и ширяться. Все это казалось бы талантливо поставленным комитетом молодежи спектаклем в рамках «Рок против наркотиков», если бы у одного из подвешенных не капала вниз из разбитого носа настоящая кровь, если бы еще один из них не корчился в истерике, если бы не бились методично бутылки, в том числе в руках присутствующих и если бы пол-зала до этого не приобрело у разоблаченных торговцев их товар за вполне реальные деньги. «Ну что ж, ребята, похоже вы — слабое звено в сегодняшней игре», — завершил наконец все тот же иронично-громогласный голос и под надрывный голос Земфиры, констатирующей, что «У тебя — СПИД, а значит мы умрем!»парашютисты поневоле были отпущены и тут же исчезли из зала…
— И чем все это закончилось?
— Я не знаю.
— То есть как?
— Не знаю и все, — надулся загадочный Боря. — Очевидцы издают по этому поводу только разные малочленораздельные звуки: «О», например, или «У-у», или просто качают головами. Но в зале, уборщицами было найдено несколько брошенных и даже раздавленных пакетиков с неизвестным содержимым. Хотя не думаю, чтобы это стало тенденцией.
— Секта самоубийц какая-то, — зябко передернула плечами Ася. — Если, конечно, не борьба за сферы влияния между нашими и березниковскими или пермскими, вообще, группировками… В любом случае этим артистам не позавидуешь. Ухлопают запросто, если уже не ухлопали…
— А мне это больше напоминает… угадайте, что? — занялся своим любимым — загадыванием загадок, Борис.
— Похождения Коровьева и Бегемота, — хором угадали остальные, кроме, правда Рэна О' Ди Мэя. Тот весь внутренне заметался от тревоги, но просто не представлял, что теперь делать: как искать этих, возможно, своих, а возможно, не своих, но все равно хороших, и таких близких по духу ребят в городе, в котором так трудно разбираться, и к тому же все стражи ищут тебя, и дружки тех, с кем пришлось сразиться ночью за речкой, тоже ищут. Наконец он решился:
— Помогите мне найти их! Прошу вас!
Тут все замолчали, а Ася горестно всплеснула руками, так она и знала: добром добро никогда не кончается, сердце у нее заныло от тревоги и тоски, и захотелось ей вскочить и передушить здесь сразу всех их, этих мужиков, чтобы потом не страдать.
— Скажите мне, дядя, как красных найти, я буду сражаться за правое дело, — сымпровизировал Родион. — Тебе мало, что ли, показалось этой стычки? Слышишь, что Ася сказала: самоубийство это. Ты, прости за пошлость, о родителях подумай, — на лице молодого человека ясно прочитывалось, как нежелание учить кого-либо жизни борется с тревогой за такого решительного нового знакомого.
ГЛАВА 24
Идет бычок, качается…Или нет?.. Идет качок, бычается… Да нет… Все-таки бычок. Вздыхает на ходу…
Лерка поднималась по лестнице общежития. Сегодня ей было труднее, чем всегда справиться с этой, казалось бы, привычной и несложной задачей. Но в том-то и дело, что шла Лерка на четвереньках. Потому. Что пьяная была. Точнее, буда… Или как там? Пьяная есть? В общем, Лерка пьяная и по лестнице ей подниматься трудно. Трудно справиться со всеми четырьмя конечностями потому что.
Предположим, одну конечность (вопрос: которую? Правую? Левую? Переднюю? Заднюю? Пятую?) ставим на верхнюю ступеньку, тогда на нижней остается еще… Сколько там остается? Где остается?
Упругая грудка качается в топике, норовя выпасть и остаться на лестнице, как остались уже на нижней ступеньке люминесцентные босоножки на платформе. Общежитские неухоженные дети грязно смеются, подглядывая в обтянутый узкой и слишком короткой юбчонкой тыл. Ну вот, обломала наманикюренный ноготок — больно.
Зато не так больно где-то внутри. Мысли всякие, от которых было больно, все спутались в голове — перепутались, заблудились и сгинули. И вот она ни о чем не думает, идет бычок, качается.
Несет откуда-то мочой, блевотиной и хлоркой, маленькие Леркины ладошки шлепают по грязи, нанесенной за день десятками ног. Вот остановился рядом кто-то из соседок, и Лерка рассказывает, делится своей прекрасной трагедией: Игорек разбился на машине, и у нее с горя случился выкидыш, ну, конечно, когда он умирал у нее на руках и говорил о вечной своей любви, у нее от горя случился выкидыш. Соседка сочувственно кивает, ни капли не веря, помогает было Лерке доползти до следующего этажа, но тут у нее начинает на плите выкипать белье, и Лерка вновь одна штурмует ступеньки.
«Бедный мой! Бедный мой и единственный возлюбленный!»— хнычет Лерка, но жалеть-то есть причина лишь себя. Прошла уже неделя с того утра, когда возле входа в общагу остановилась представительная, хотя изрядно запыленная «волга», из недр ее появились трое солидных и мрачных мужчин, оказавшихся отцом, дядей и старшим братом Игорька. Мужики, справившись на вахте, без затруднения нашли Лерку и были с ней очень уважительны и ласковы. Они сдержанно порадовались внуку (Лерка вот уже пять недель была беременна), устало посетовали на непутевость младшего родственника (все трое — люди солидные: двое ментов, причем шишки какие-то, а третий — военный), в семье, как говорится, не без урода, узнали где отыскать блудного сына, ушедшего из дома, как оказалось полгода назад, и вскоре привезли его к ней, найдя где-то на рынке. «Ой, папа!»— удивился младший сын, будучи окружен, и взят под локотки, — «А я только сегодня хотел вам позвонить!». Папа прорычал что-то сквозь зубы, про «всесоюзный розыск»и «мать при смерти», купил пельмени, и вечер закончился мирно в обсуждении дальнейших планов на жизнь. Ночью Лерка и Лика не спали: караулили «волгу», чтобы никто не украл ее. А утром, пообещав через пару дней забрать ее к себе, ведь ребенку нужен отец и, вообще, нормальные условия для жизни, а здесь оставаться опасно — мало ли какие должки захотят предъявить Лерке Игоревы солнцекамские дружки, отец, брат и дядя увезли Игорька в Краснодар. Лерка неделю собирала вещи, но потом поняла, что неспроста не оставили ей ни адреса, ни телефона, и пошла на аборт. А теперь вот, напившись с подругами, которым вдохновенно наврала про автокатастрофу, поднимается она по лестнице на четвереньках и наступает грязными ладошками и коленками в ободранной лайкре на лужицы, оставленные собственными слезами, стекающими вместе с тушью по носу.
— Poor baby… — произнес кто-то над Леркиной головой и две большие руки с лианами натруженных сухожилий подняли ее высоко над ступеньками, Лерка попыталась сфокусировать взгляд и поняла, что допилась до негров. Точнее, до одного единственного негра.
ГЛАВА 25
— Зачем же дело стало, господин террорист? — сурово сдвинула брови Ася. — Солнцекамск — город маленький — за день обежать можно…
Рэн вскинул ультрамариновые глаза, полные безысходной тоски и мольбы, Ася потупилась: если бы не раскосость и цвет, глаза мальчишки очень были бы похожи на глаза ее мужа, какими они бывали в самые горькие минуты
Но, довольно, — решился Рэн, его и так похоже опять принимают за ненормального. Как все-таки не гибко сознание у людей из этого мира, у себя в Шансонтильи они довольно легко смирились с иномирностью Беаты.
— Я понимаю. Вы подозреваете, что я не вполне в своем уме. Что же, сейчас я скажу вам кое-что, что вызовет у вас еще большие подозрения. А если вы не откажете мне в душевном здоровье, то объявите проходимцем. Однако, что-то выдает мне в вас людей благородного душевного склада, а возможно и происхождения… — тут Рэн покосился на висевший на стене рядом с портретом какой-то юной леди, сочувственно глядящей на Рэна, полутораручник, — …Меч у вас, правда, какой-то странный… ну, ладно… По крайней мере, я не думаю, что, вздумай после своего рассказа или сейчас я уйти — вы станете меня удерживать силой, и вообще предпримите какие-то вредящие мне действия. Кстати, благодарю вас, господа, за помощь и за еду, простите, что так сдержанно… Волнуюсь, признаться…
«Что говорит! И говорит, как пишет,»— с веселой улыбкой переглянулись хозяева.
— … Мое имя — Рэндэлл О' Ди Мэй, эсквайер . Я не из этого мира, как и, подозреваю и надеюсь, те загадочные личности, что устраивают все эти анти-пиво-наркотические погромы. Очень уж по описанию напоминают они мне моих друзей: сэра Сандонато Сан-Эйро и его Друпикуса, и Шеза, и дядюшку Луи… Правда, те — духи, и я ничего не понимаю… Как я попал сюда — понятия не имею. Что я делаю здесь? Ищу свою невесту. Ну, по крайней мере, — тут паренек заметно смутился, — по крайней мере, я надеюсь, она не откажется стать моей невестой… Ее зовут Беатриче Гарвей, точнее здесь ее звали Катя. Катя Первакова. Она здесь неподалеку в интернате жила. Сирота. Так случилось, что она с помощью Белого Рыцаря Энтра попала в наш мир. Мы все подружились. У нас даже своя рок-группа была… есть…Есть. А потом она пропала. Вернулась сюда. Скорее всего… И вот я ищу ее.
— Оупс! — хлопнула себя по обтянутым джинсами коленкам Ася, — ха-ха! Господа писатели-фантасты! Вот тут-то мы и похохочем! Ну как вам такая байда?!!
Мужчины замерли в комически-глубокомысленных позах.
— Мню, — произнес наконец задумчиво Борис, томно поглядывая из-под полуопущенных ресниц. — Допустим.
— Ага, — подняла черные брови Ася (она была тоненькой, крашенной в платиновую блондинку, с татарскими скулами и выглядела очень юной, хотя скоро ей должно было стукнуть все тридцать). — Боречка, а еще что-нибудь умное? Ты же единственный математик, а значит — единственный здравомыслящий человек в компании биолога, незаконченного филолога и совсем уж законченной художницы. (Не люблю это слово!)
— Я говорю: допустим. И посмотрим, что дальше молодой человек скажет и чего он хочет.
Рэн взлохматил свою стриженную шевелюру:
— Самая большая проблема даже не в том, что я неважно ориентируюсь в вашем мире. Слава богу, немного приспособился. Проблема в том, что я уже успел здесь вляпаться! И если я появлюсь тут на улице… О, Боже! Сейчас вы меня еще и за преступника примите! Послушайте! Их было около десяти, пьяных, вооруженных битыми бутылками, и если бы я не оборонялся… Но, клянусь! Я не убил никого из этих ваших ублюдков! — в отчаянии выругался он.
— А ну-ка, скажи еще что-нибудь по-своему? — заинтересовался (если можно так сказать о человеке, и так заинтересованном до предела) Родион, а Дмитрий неожиданно выхватил из кармана складень-кнопочник. В мгновение ока Рэн оказался у стены, сорвал с подвески меч. Прыжок, и не заточенное рыжевато-черное лезвие качается возле горла Димы. Аська взвизгнула и схватила табуретку. Дима усмехнулся и бросил ножик на пол. Рэн подхватил его и отступил, не понимающе хмурясь.
— Альта суэна кельт… — пробормотал он.
— Расслабьтесь, Рэндэлл. Похоже Димастый произвел не вполне удачную попытку проверки. Кстати, что там вы сказали? — протянул к Рэну руку Родион.
— Какой странный меч… — растерянно ответил Рэн. — Я сказал: «Какой странный меч». Но я не хотел обидеть его хозяина, честное слово! Просто он и не сбалансирован совсем и размер рукояти: не двуручная и не полутораручная толком, и длина рукояти к длине лезвия, и даже не похоже, чтобы его когда-то затачивали…
— Я не обижена, сэр Рэнделл, это не оружие. Модель, — мягко сказала Ася и потянула меч из рук паренька, тот покорно отдал.
— Я еще не рыцарь, госпожа. Только оруженосец. Вы поверили мне, да? — паренек дернулся было, как Ася угадала, встать перед ней на колени. Ася смутилась и поспешила удержать паренька. На душе у нее было муторно: конечно, она просто не могла поверить в такое, но как ей было стыдно из-за этого и как жалко мальчишку.
— Мне очень-очень трудно. Со мной такого никогда не было, Рэн…
От того, что она назвала его этим, коротким именем, как звали его друзья, Рэну стало снова так же тепло, как когда его накормили супом. И ему тоже искренне стало жаль таких недоверчивых людей. Неужели в их жизни так мало чудес и так много разочарований?
— …Мне можно продолжать? — с надеждой произнес Рэн.
Борис важно кивнул. Кивнули и остальные.
— То, что мне удалось узнать, так это то, что Беата была здесь, но ни в приют, ни в свой интернат на попала, и в милиции про нее ничего не известно, и… в морге никого похожего не было. А то, что она все-таки была тут, мне один мальчишка-попрошайка на рынке сказал. Беата ведь такая… она ни на кого похожа, даже в вашем мире. Сколько я ходил тут, я таких, как она не встречал больше, этот мальчишка не мог перепутать. К тому же, он видел ее с Хлебушком, это один ее приятель, они вместе около «Мифа»машины мыли…
— Постой, это что? Про нашего Хлебушка речь, что ли? — удивленно обернулся к жене Родион. — Как тесен мир.
— «Как тесны миры,»— хотел ты сказать? — хихикнул Боря.
— Давненько я его не видел, хотел я сказать, — уточнил Родион. — А что это у нас Скирюк Дмитрий Чеивич ничего не говорит, а только чиркает в тетрадочку?
— Пытаюсь произвести лингвистический анализ речи нашего юного друга на предмет ее подлинности.
— Можно еще позвонить маме одной из моих учениц, она невропатолог, может, подтвердит его вменяемость, — кисло подхватила Ася.
— Ухм, — иронически заметил Борис.
Все смолкли. Ася вышла на минуту на кухню и, вернувшись с яблоком, сунула его Рэну, мол, жуй, и не слушай взрослых.
Тут Родион просветлел лицом и хлопнул по колену кулаком:
— А кто сказал, что мы должны ему верить? Чтобы помочь ему найти этих реально существующих … — поклон в сторону Бориса, — мифических личностей, нам совсем не обязательно во все это верить. Найдем, сведем и будем действовать по обстоятельствам.
В дверь позвонили.
Через некоторое время в комнату вошла маленькая черноглазая женщина, уже знакомая читателю по предыдущим главам, тем, кто ее еще не узнал облегчить узнавание могут девочка лет пяти и мальчик года полутора. Женщина, которую впрочем, легче называть девушка или даже девочка церемонно поздоровалась с присутствующими и обратилась к тем лицам в комнате, которые были ей давно знакомы:
— Она-таки нашла себе негра.
Глава 26.
Паша Федоскин тяжело вздохнул и решительно приступил к расправе с умом, честью и совестью старым проверенным способом. «Вот так я тебя!»— Пашка сурово сдвинул брови и безжалостно выплеснул в рот стакан водки. Пищепровод милиционера вспыхнул очистительным пламенем, из глаз божьей росой брызнули слезы. Пашка вытер голубым рукавом формы глаза и нос и твердой рукой вновь наклонил бутылку над граненой емкостью. «Мало тебе не покажется!»— гневно прошептал он сам себе, походя отметив, что кажется стало ему на душе немного легче. «Верной дорогой идете, товарищи,»— хмыкнул он с удовлетворением, однако тут же застыдился, нахмурился и продолжил «самобичевание».
«Романтики ему, вишь, захотелось! Приключений! Детективов! … Обошла принцесса тридевять земель и нашла этот ключик. Вставила она его в скважинку и у нее отвалилась попа. Так выпьем же за то, чтобы не искать приключений на свою попу! Брюс Уиллис! Шварценеггер! Сильвестр Сталлоне! Где они были, когда в Америке небоскребы взорвались! Прошли времена иллюзий! Доброе утро, последний герой! Нынешние герои трахаются перед видеокамерами и склочничают, как подъездные бабки!..»
Сакраментальный монолог лишь отчасти отвлекал от стыда за собственную персону. Впрочем, это был даже не просто стыд, а скорее страх. Вообще страхов было два.
Первый охватил Пашку, когда сидел он с полевым биноклем на верхушке елки в непосредственной близости от бетонного забора, окружившего бывший пионерский лагерь имени бесстрашной пионерки-героини Лизы Чайкиной.
Кстати, о пионерах-героях. Как-то быстренько всю память о десятках мальчишек и девчонок, отдавших жизни за неважно какую советскую, но Родину, за то, чтобы нынешние их ровесники жили в мире, за преданность идеалам (которые сами взрослые им и подсунули), свернули и засунули подальше, известно куда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51