А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

— В той стране, где орудуют немецкие фашисты, жизнь одного ученого в опасности. Его нужно спасти. Это — профессор археологии Николаи. Единственный способ помочь ому — срочный вызов Сорбонны или Французской академии. Быть может, таким путем ему и удастся вырваться оттуда.
— Дайте мне адрес профессора, и я завтра же организую ему вызов, — это сделать гораздо проще!
Василий сел за машинку и, стуча двумя пальцами, снял копию с письма. Один экземпляр, вместе с адресом профессора Николаи, он вручил Сарьяну, второй дал «отцу», а третий, на всякий случай, оставил себе.
Вечером Василий посадил Лизу и «отца» в свою машину и повез их по окрестностям Парижа. Путешествие они завершили в маленьком ресторанчике на берегу Сены. О делах не говорили, — «отец» решил дать возможность Лизе прийти в себя после пережитого во время поездки в «ту» страну. И только на третий день после ее возвращения, усадив мужа и жену возле себя, он завел разговор о предстоящих делах.
— Итак, завтра я вас покину, на этот раз — надолго, — сказал он. — Дела складываются так, что нам обоим придется перебазироваться в Германию. Спешить с этим не нужно, а готовиться пора. Было бы очень хорошо, если бы тебе, Василий, удалось получить американский паспорт и поехать в Берлин представителем американских фирм. Даже если американцы предложат тебе продавать немцам стратегическое сырье: нефть, смазочные масла, цинк, олово, никель, алюминий, вольфрам и прочее, — не раздумывая соглашайся! Через тебя или без тебя — они все равно будут продавать все ото немцам. Если хочешь знать, даже хорошо — представительствовать от солидных фирм и картелей, поставляющих Германии такие материалы. Фашисты будут всячески обхаживать тебя, и ты будешь в большей безопасности…
— Но ведь Василий однажды уже ездил… туда. Разве не опасно появиться ему там снова, да еще с американским паспортом? Меня тоже фашисты видели и засекли по всем правилам, — сказала Лиза.
— Наивно было бы думать, что немецкая разведка только тем и была занята, что следила за неким Ярославом Кочеком из Чехословакии во время его пребывания в Германии. На минуту допустим, что это было так, — ну и что из того? Почему богатый коммерсант Кочек не мог за это время принять американское подданство? С тобой, Лиза, дело обстоит еще проще. Если даже фашистские разведчики взяли тебя на заметку, что мало вероятно, то все не так уж трудно объяснить. Ты встретила американца, полюбила и вышла за него замуж. Подумаешь, невидаль какая!.. Слов нет, нам необходима осторожность, но преувеличивать хитрость врага тоже не следует, тем более что, пока вы соберетесь в Германию, много воды утечет, многое забудется. В Германии живите скромно, постарайтесь ничем не привлекать к себе внимания соседей, в особенности полиции. Впрочем, все это я говорю зря, — вы отлично знаете, как себя вести!
— Что мы должны будем делать в Германии? — спросил Василий.
— Снова создать надежное прикрытие — жить, приспосабливаться к местным условиям и наблюдать, Наблюдать внимательно и запоминать. А когда придет время, попытаться установить связь с местным подпольем. Поначалу через Вебера. Не может быть, чтобы в Германии не существовали антифашистские группы, — их только нужно найти. Смотри, Василий, не горячись! Кроме Вебера, тебя не должна знать ни одна живая душа. Действовать будешь только через него. Не упускай из вида также эту Браун, — мне почему-то кажется, что она еще пригодится нам. Работая представителем американских фирм, о своем личном бизнесе тоже не забывай. Этим ты завоюешь большее доверие у окружающих, завяжешь нужные знакомства. Когда пустишь крепкие корни в Берлине, начнешь потихоньку собирать информацию о кознях фашистов — не только против нас, но и против Франции, Англии и даже Америки. Если мы хотим преградить путь фашизму, то обязаны помогать всем, забывая о противоречиях, существующих между нами, даже зная, что правители этих стран готовы утопить нас в ложке воды. Поживем — увидим, кто из нас окажется прозорливее, мы или они.
— Хорошо, «отец». Единственное, о чем я вас прошу, — обеспечьте нас надежной и постоянно действующей связью.
— Об этом мы позаботимся, — пообещал «отец». — Скажи, Василий, если возникнет необходимость ликвидировать твои дела во Франции, сможешь сделать это быстро?
— Хоть завтра!
— Сколько получишь за свою долю в рекламной фирме?
— Если у меня будет еще немного времени, я смогу довести свой капитал до трехсот тысяч, а может быть, и больше. За последнее время, в связи с заказами Лейпцигской ярмарки, доходы наши здорово увеличились. В ближайшее время они могут стать еще больше, если наладятся наши деловые отношения с Америкой.
— Отлично!.. Когда продашь свою долю, деньги преврати в доллары и помести их, как мы уже говорили, в солидный нью-йоркский банк. Эти деньги пригодятся тебе, — в дальнейшем все свои расходы будешь покрывать сам, из своих средств, на нас рассчитывать не приходится.
— Деньги для меня не проблема, я научился зарабатывать их здесь, заработаю и в Германии.
Утром, прощаясь, «отец» посоветовал Василию разведать — можно ли будет рассчитывать на друзей из спортивного клуба, де ла Граммона и Маринье, в случае каких-либо чрезвычайных обстоятельств. Об отпуске не было сказано ни одного слова, и Василий понял, что сейчас поднимать вопрос об этом бесполезно.
12
Они шли своим чередом. Париж веселился — рестораны, кафе, в особенности ночные клубы и варьете были полны посетителями. На Больших бульварах устраивались выставки художников, магазины и салоны демонстрировали новые моды к предстоящему осенне-зимнему сезону. И все же за всем этим чувствовалась пока еще неясная тревога.
В Париж приехал профессор Николаи. Сарьян не только встретил ученого на вокзале, но и успел взять у него интервью.
— Большой оригинал этот профессор, — рассказывал Василию журналист. — Знаете, как он ответил на вопрос: догадывался ли он о грозящей ему опасности? «Дело в том, — сказал он, — что все люди смертны. Ушли из мира выдающиеся ученые, художники, полководцы, монархи, — уйдем и мы, а как, в результате чего, поверьте, мне совершенно безразлично». — «Но ведь природа вложила в каждое живое существо инстинкт самосохранения, — попробовал я возразить, — никому не хочется умирать раньше времени». — «Разумеется! Если вы полагаете, что мне не хочется жить, то глубоко ошибаетесь, — иначе я не покинул бы свою родину, зная заранее, что не скоро вернусь туда». На мой последний вопрос, чем же он думает заниматься в Париже, ученый дал обстоятельный ответ. «Прежде всего заниматься своим делом — по кратким записям восстановить картину и опубликовать предварительные данные о раскопках древнеримского городища, относящегося к середине третьего века до нашей эры. К сожалению, я не успел довести до конца раскопки. Но и того, что извлечено из земли и изучено, достаточно, чтобы сделать некоторые интересные выводы… Буду читать лекции в Сорбонне, где когда-то учился сам… А еще нужно что-то предпринять, открыть людям глаза, чтобы они осознали надвигающуюся опасность. Как это сделать, — признаюсь, сам еще не знаю. Я никогда не занимался политикой, больше того — презирал людей, посвятивших себя этому, на мой взгляд, бесполезному занятию. Но с некоторых пор понял, что своей пассивностью невольно становлюсь пособником черных сил. Утверждение, что фашизм продукт только нашего времени, — глубокая ошибка. Во все времена диктаторы всех рангов и способностей занимались тем же, чем сегодня занимается Гитлер, — играли на религиозном фанатизме или шовинизме масс, старались отвлечь их от внутренних трудностей и противоречий и направить их энергию на специально придуманного внешнего врага». Действительно, человек прозрел, ничего не скажешь! — заключил свой рассказ Сарьян.
— Честь и хвала профессору! — сказал Василий.

Клод Гомье слал из Америки обнадеживающие вести. Оформленные им витрины большого универсального магазина в центре Нью-Йорка произвели впечатление.
Вслед за этим из Америки начали поступать заказы. Василий не ошибся в расчетах: заказы были выгодны и основательно увеличивали доходы фирмы.
С начала нового учебного года Лизу зачислили на основное отделение, и она из вольнослушательницы превратилась в полноправную студентку Сорбонны. С радостью рассказывала она мужу о шумной овации, устроенной студентами и профессурой в честь профессора Николаи. Он узнал ее в толпе студентов, подошел к ней и крепко пожал руку. И Лиза не поняла, что это могло означать — было ли просто знаком симпатии, или он понял ее роль в его приглашении в Париж…
После утомительной поездки Лиза чувствовала себя неважно, хотя и скрывала это от Василия. Временами она задумывалась и часами молчала. В разговорах с Василием часто возвращалась к вопросу о предстоящей поездке в Германию.
— Неужели мы на самом деле поедем в Германию? — спрашивала она с тревогой.
— Как видно, придется, — Василий отвечал спокойно, равнодушно, стараясь даже своим тоном подчеркнуть, что он не видит в этом ничего особенного.
— Боюсь я этой поездки!.. Ты бы посмотрел на физиономии фашистов. Не люди, а выродки какие-то, способные на любую подлость…
— Хорошего там действительно мало, но ехать кто-то все равно должен!.. Нельзя допускать, чтобы они безнаказанно творили все, что им заблагорассудится. Конечно, мы с тобой не сумеем их остановить, но хоть будем знать об их планах — и это немало. Потом, чего нам бояться? За это время мы кое-чему научились, и нас голыми руками не возьмешь. Мы подготовимся как следует и только после этого поедем, — Василий всячески старался успокоить Лизу. Он и в самом деле не боялся предстоящей поездки.
Вместо ответа Лиза только вздыхала, но спокойнее и веселее не становилась…
Однажды Ковачич пригласил Василия в консульство, протянул ему пакет и посоветовал действовать.
— Джо, а как мне быть с женой? — спросил Василий. — Не может быть такого положения, чтобы муж был подданным Соединенных Штатов Америки, а жена — Чехословацкой республики!
— Подумаешь, проблема! В анкете укажите, что вы холостой, а через некоторое время сочетайтесь с вашей супругой церковным браком. Представите нам справку, и мы выдадим вашей жене американский паспорт или, на худой конец, запишем ее в ваш паспорт, что фактически одно и то же.
— Джо, светлая вы голова!
В пакете, как Василий и ожидал, оказался паспорт Дэвида Хэйфи.
Прежде чем облюбовать лодочную станцию на берегу Сены и разыграть спектакль с купаньем. Василий откровенно рассказал обо всем Сарьяну и попросил его помощи.
— Мне нужно, чтобы в тот же день, вечером, в газете появилась заметка об этом происшествии. Я всецело рассчитываю на вас.
— Сделаем, — не задумываясь согласился журналист. — Давайте вместе набросаем текст сообщения в отдел городской хроники. А когда вас вытащат из воды, я опишу ваших спасителей и передам готовую заметку нашему хроникеру. Все будет в порядке, такие вещи у нас практикуются.
Они тут же набросали текст будущей заметки. Журналист, прочитав ее вслух, спросил:
— Ну как, сойдет?
— Вполне, — ответил Василий и посмотрел на часы. — Сейчас без пяти минут два. Я успею съездить домой переодеться и к трем часам буду у лодочной станции. Вас же попрошу проехать в машине мимо места происшествия минут пятнадцать четвертого!
Спектакль был разыгран, что называется, как по нотам. Прежде чем отправиться на берег Сены принимать холодную ванну, Василий поехал домой, надел хороший, дорогой костюм, широкополую шляпу. Он вполне мог сойти за американца из Южных штатов, одевающихся дорого, но безвкусно. Тщательно проверил карманы, вынул из них все бумаги и оставил только паспорт Дэвида Хэйфи, несколько сот американских долларов и франков. Между лицевой стороной паспорта и обложкой заложил тонкую пластинку из губки, а боковой карман пиджака, куда положил паспорт, заколол английской булавкой.
На лодочной станции Василий на ломаном французском языке объяснил хозяину, что хочет покататься на лодке, заплатил деньги, небрежно сунул квитанцию в карман брюк.
Хозяин бросил в лодку весла, развязал тонкую стальную цепь, которой лодка была привязана к железному кольцу, и, передав конец цепи «американцу», показал рукой, что тот может отчаливать.
Василий встал одной ногой на корму, другой хотел оттолкнуться от пристани, но не успел: лодка быстро устремилась вперед, и он, потеряв равновесие, упал в воду.
Он камнем пошел ко дну, пуская пузыри, вынырнул, снова скрылся под водой, снова вынырнул, колотя руками по воде. Первым ему на помощь бросился проходивший мимо молодой человек, по виду студент. Он схватил утопающего за шиворот и подтолкнул его к пристани. Там он и хозяин лодочной станции вытащили тяжелого, промокшего до костей «американца» на берег. Они хотели было сделать ему искусственное дыхание, но тот отказался. Он встал, встряхнулся, выжал, сколько мог, пиджак, сокрушенно посмотрел на свою широкополую шляпу, уплывшую далеко от берега. Потом щедро наградил своих спасителей намокшими долларами. Подняв руку, остановил мчавшуюся мимо машину, поговорил с водителем и, получив разрешение, сел на заднее сиденье и уехал.
За рулем сидел Сарьян. Он довез Василия до дома и на прощанье посоветовал во избежание простуды выпить коньяку.
Дома Василий прежде всего достал из кармана паспорт бедняги Дэвида Хэйфи. Многоопытный Джо Ковачич оказался прав: паспорт был испорчен основательно. Фотокарточка отклеилась. Не вынимая губки, Василий спрятал паспорт в письменный стол.
В этот день он больше не поехал в контору, дождался Лизу и рассказал ей о необыкновенных событиях дня.
— Господи!.. Почему же ты раньше не сказал мне об этом? — спросила она в сильном волнении.
— Чтобы раньше времени не тревожить тебя. Как видишь, все обошлось. Теперь нам с тобой остается совершить еще один подвиг, и тогда игра будет завершена.
— Какой еще подвиг?
— Мадам, нам предстоит обвенчаться в церкви.
— С ума сошел!
— Никогда в жизни не был так твердо уверен в своих умственных способностях! Я получу американский паспорт, и мы обвенчаемся у нашего милого кюре. Думаю, что, получив солидное пожертвование, он не станет требовать от нас различных справок, метрик и прочего. Тогда ты, моя жена, станешь подданной Соединенных Штатов Америки!
— Что-то все очень уж просто у тебя получается…
— Не будем раньше времени растравлять душу сомнениями!.. Не лучше ли отправиться в оперу?
В тот же вечер, вернувшись из театра, Василий прочитал на четвертой полосе «Пари суар» заметку, набранную петитом:
«Спасли американца.
Сегодня, в четвертом часу, один американский турист, наняв лодку у мсье Роше, решил покататься по Сене. Садясь в лодку, он оступился и упал в воду. Не умея плавать, турист пошел ко дну и наверняка утонул бы, если бы не двое отважных французов — хозяин лодочной станции, мсье Роше, и молодой человек лет восемнадцати, проходивший в это время мимо места происшествия. Молодой француз, не задумываясь, снял пиджак, бросился в реку и, рискуя жизнью (вспомним, что утопающие обычно хватаются за своих спасителей!), нырнул и помог незадачливому туристу подняться на поверхность. Он и мсье Роше вытащили утопающего на пристань и оказали ему первую помощь.
Щедро наградив своих спасителей, американец остановил первую попавшуюся машину и уехал.
Молодой человек отказался назвать свою фамилию».
— Молодец Сарьян, — сказал Василий, протягивая газету Лизе.
На следующий день он пошел к Ковачичу с испорченным паспортом и своей фотокарточкой. Тот поставил в уголке ее печать и велел тоже основательно намочить в загрязненной маслом и керосином воде, а потом явиться со всеми документами к секретарю консульства.
— При заполнении анкет напишите свою подлинную фамилию и имя, на вопрос о семейном положении ответьте — холост, — еще раз напомнил Ковачич и добавил: — Все будет о'кэй! Патрон уехал, и теперь я здесь полноправный хозяин.
Секретарь консульства, повертев в руках предъявленный ему Василием паспорт, сказал:
— Да, испорчен безнадежно!.. Скажите, мистер Кочек, полицейские не составили протокола о происшествии?
— Не знаю, мне никто ничего об этом не говорил… Хотя постойте, в какой-то газете напечатали заметку о том, как я упал в воду и как отважные французы спасли меня, хотя я в их помощи вовсе не нуждался…
— У вас сохранилась эта газета?
— Вряд ли, но если вам она нужна, то можно найти. Заметка была напечатана в тот же день в вечерней газете, а вот названия не помню.
— «Пари суар», — подсказал секретарь.
— Да, что-то в этом роде…
— Было бы полезно приложить к вашему заявлению вырезку из этой газеты, — сказал секретарь и предложил Василию прийти за новым паспортом дня через три-четыре.
— Хорошо, мне не к спеху.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48