– Я – рыцарь.– Очень приятно, – ответила Ясна, присев в глубочайшем реверансе. (Уроки этикета не прошли задаром.)– Могу ли я, милая девушка, видеть ведьму Йо?– Я слушаю вас! – материализовалась моя сущность из воздуха в своем пышном наряде, специально изготовленном для таких вот официальных контактов: широкая черная мантия, расшитые золотом руны, несметное количество талисманов, амулетов, оберегов, сушеных лягушечьих лапок (пластмасса, конечно, я по натуре крайняя пацифистка) и прочая дребедень, абсолютно ненужная настоящим профессионалам.– О! – глубокомысленно изрек гость.– Так я вас все еще слушаю, – напомнила я.– Да-да, не буду долго занимать ваше драгоценное время, милейшая. Только страшное горе и суровая необходимость заставили меня прибегнуть к помощи людей вашей профессии.– Как ваше имя, благородный ланселот?– Да, простите, забыл представиться. Мое имя – Натир фон Гамбурский эрл Бульйонский-младший из Макдолинга. Вот и все, что могу сказать о себе, кроме того, что имею три высших образования и одно безобразие.– Так какая же беда привела вас к нам?– Сердечная, госпожа волшебница, сердечная! Вы слышали о том, что король Эдуард 15/11 объявил турнир на руку и сердце своей несравненной дочери, принцессы Амурлии Девятой с половиной?– Признаться, я в последнее время несколько отошла от большой политики и…– Это неважно, – перебил пылкий юноша. – На турнир съедутся рыцари со всех окрестных королевств и княжеств, и, говорят, будет даже сам Джорк Быстрый Зуб! И всем им, всем без исключения нужна не принцесса, а ее приданое – полцарства и конь.– Почему это вас так беспокоит, милейший Натир?– Ах, госпожа волшебница, разве вы еще не догадались? Я влюблен, безумно влюблен в Амурлию! Безумно и совершенно безнадежно!– Почему?– Посмотрите на меня, нет, лучше не на меня, а фактам в лицо. Что вы видите? Худого, конопатого и безденежного рыцаря. Абсолютно непрестижного ланселота. Кто же за такого отдаст королевскую дочь! А победить на турнире шансов у меня ноль, мне даже не справиться со Сквозом Побрякушкой, не говоря уже об остальных претендентах на звание супруга Амурлии!– А сама ваша возлюбленная питает к вам такие же чувства?– Меня же к ней не пускают! Но я уверен, она полюбит меня, ведь она такая умная, красивая, ах, что ни говорите, она божественна!– Так вы уже встречались?– Что вы! Я же говорю, что меня не пускают во дворец, разве госпожа волшебница не знает о нововведении во дворце? О новом законе, изданном Министервством Здравохоронения?– Нет, а что?– Пятый советник короля Министр Приличия Азурий Мурзулий для своих вернопроданных поставил у парадного входа весы. И теперь того, кто без коня и меча весит меньше ста пятнадцати килограммов, во дворец не пускают.– Как это?!– По его мнению, богатый человек весить меньше не может, а небогатые нервноподданные королевству не нужны, они, дескать, только и думают, как чего бы украсть или пополнеть за счет казны. А я, как вы понимаете… для меня у них даже шкалы нет, рассчитанной на мою… одухотворенность.– Так откуда вы знаете, что принцесса… так мила?– Я видел ее фотографию в Имперской Энциклопедии и слышал на магическом кристалле запись ее концерта во Франкфурте.– Ах, вот оно что… Так чем же я могу помочь вам?– Хоть чем-нибудь! Сделайте меня самым сильным, и я всех смогу победить, и тогда… или нет, лучше отравите короля, а меня научите его спасти, и тогда… или нет, лучше нашлите на всех рыцарей чары, хотя бы тот же понос, и тогда… или нет…– Или подождите! Давайте сформулируем вашу проблему лаконичней. Вас нужно непременно женить, иначе жизнь немила без милой, так?– О, как вы проницательны!– Нет, просто мой «третий глаз» все еще хорошо видит без очков. Но уверены ли вы, что не прибежите ко мне через месяц и не будете кричать, что жена ваша – гадюка, и не потребуете зелья отравить…– Что вы! Мы заживем с ней душа в душу! Помогите же мне, я готов на все!– Все не надо, но кое-чем, я думаю, поделиться придется. Как говорится, хочешь жить – умей бодаться! Итак, мы перешли к главному вопросу: что входит в ваше понятие «все»?Натир вытащил из-за пазухи потертый маленький кожаный мешочек, любовно развязал его и извлек на свет…– Это Философский Камень.– Что?– Философский Камень. Мой пра-пра-пра-пра – и еще несколько раз пра-прадедушка, – тут рыцарь изрядно покраснел, сглотнул слюну и продолжил: – украл его еще у Альберта Великого. Вот с тех пор его и не могут найти.Я призадумалась. Цель того стоила.– Хорошо. Но деньги… гм… Философский Камень – вперед. Я не могу работать без аванса, могут возникнуть кое-какие непредвиденные расходы на… впрочем, неважно.– Я согласен! Вы моя благодетельница! Я буду молиться за вас, когда мы с Амурлией…– Не спешите. Когда состоится турнир?– Через три дня.– Прекрасно, времени достаточно.– А что делать мне?– Вам? Ничего. Расслабляйтесь и готовьтесь к свадебному бегству.– Бегству? Я вообще-то, если не возражаете, рассчитывал на свадебное путешествие.– Нет, мой влюбленный Натир, будет именно свадебное бегство, для пущей романтики! – ответила я, выпроваживая юношу за дверь. БЕССОННИЦА В ЛЕТНЮЮ НОЧЬ Ребенок играл с самодельным луком и хлыстом. Он был прелестен! Мне так хотелось остановить экипаж и обнять его. Сей-Сеногон Первое, с чем я столкнулась, вернувшись в комнату, были широко распахнутые глаза Ясны.– Он шевелится! – прошептала она, указывая рукой на Философский Камень.Действительно, он как-то странно менял свои очертания, пока не превратился снова в камень и философски затих.– Ладно… С этим мы разберемся потом, – решила я и подозвала к себе Ясну.Та слезла с комода и, оглядываясь на Философский Камень, осторожно подошла ко мне.– Послушай, малышка, как тебе этот молодой юноша?– Ничего. Он симпатичен.– Да? Интересно, я как-то упустила это из виду. Но… впрочем, хлюпики не в моем вкусе. Я спрашиваю, не как он вообще, а как он, точнее, как мы будем зарабатывать себе на жизнь.– Не знаю, – ответила Ясна, все еще настороженно поглядывая на сокровище, оставленное Натиром. – Я ведь только ученица.– Вот и учись. Цель: женить этого юношу. Так?– Так.– Теперь необходимо подобрать средства, и дело в шляпе.– В шляпе? А почему не в штанах или в ботинках?– Не придирайся к словам. Так выражаются, когда дело… Не сбивай с мысли.– Хорошо, не буду.– Итак, что мы можем предложить клиенту? Во-первых: мы можем напоить его настойкой из трех трав – бузины, борзаны и борщаны. Он станет могучим и непобедимым.– Вот и давай.– Но после этого наутро вся сила пройдет, и что увидит принцесса? Хлюпика с дрожащими от волнения руками.– Жаль Амурлию.– Жаль. Поэтому есть второй вариант: отказаться от сделки, тем более что…– Йо! Он опять шевелится!– Вот именно, тем более что он опять шевелится. М-да, задача сложна. Ясна, знаешь, что делает волшебница, когда в жизни возникает сложная ситуация?– Колдует? Прибегает к черной магии?– Нет, моя девочка. Запомни: когда волшебница не знает, что делать – она ничего не делает. Запомнила?– Да.– Вот и прекрасно. А теперь спать. Час уже поздний. Спокойной ночи, малышка.Мы разошлись по своим комнатам. За стенкой у Ясны еще долго слышались обрывки заклинаний, и дом изредка содрогался от очередного неудачного эксперимента юной ведьмы. Что поделать – ребенок осваивает магию, и, как всякий ребенок, он сначала разберет вещь в пух и прах, а уж потом поймет, из чего она устроена. Как бы в пух и прах она не разобрала всю Вселенную со своими чертовскими магическими способностями.Я расстелила кровать, точнее, вспушила весеннее облако – люблю спать на облаках, это моя слабость. Тут главное не держать открытой форточку, а то облако может улетучиться. И утром, перед вставанием, не забыть проверить, на какой высоте находишься – облако любит за ночь воспарять к потолку или блуждать из одного угла комнаты в другой.Легла я и неожиданно для себя задумалась. Вот она, любовь, – ни стыда, ни покоя. Мается сейчас бедный Натир, переживает, всячески мечтает о своей возлюбленной, а сам весь такой маленький, смышленый, трогательный, не понимает, что принцесса не будет с ним жить. Она привыкла к постели на шелковых простынях и семи перинах и чтоб ни единой горошины! А по утрам непременно кофе в постель и печенье «на тарелочке с голубой каемочкой», как любил выражаться один мой знакомый маг и волшебник. А ты, мой рыжий, честный, влюбленный, что ты можешь предложить ей, кроме своего благородства? Ведь ты такая тонкая, замечтательная личность! Ты, который так трепетно относишься к своим чувствам, мысленно пылинки с нее сдуваешь, а она, дура, ничего не ценит, ни твоих порывов юношеских, ни твоей голубоглазой любви! Подумаешь, ну не вышел ты ростом, как эти рыцари-кретины. Тоже мне рыцари, руку даме толком поцеловать не умеют – целуют наши беленькие ладошки, как лоб покойника! А веснушки… ох, эти веснушки – маленькие солнышки на щеках, так бы и смотрела на вас и радовалась бы. С ними улыбка всегда такая нежная, милая. В конце концов, недаром сказано: «Большие мужчины созданы для работы, а маленькие для любви». Эх, и зачем тебе эта бестолковая принцесса, и имя у нее какое-то странное – Амурлия. Тоже мне, Амурло – вот она кто! Все лицо еще в прыщах, подросток несчастный. Ну и что, что у нее лифчик на два разгрома больше? Тоже мне – секс-пломба! Разве она оценит, разве она поймет, разве она… Эх, нежный мой, ласковый мой… Мой? МОЙ? Господи, я, кажется, договорилась! Я, кажется, влюбилась! Как пятнадцатилетняя дурочка, втрескалась в этого… милого Натира… Натирчика… Что же делать? Ведь он любит Амурлию, а я люблю Натира. И Я ДОЛЖНА ЕГО ЖЕНИТЬ НА ЭТОЙ ДУРЕ!!! КАКОЙ УЖАС!!! ЧТО ДЕЛАТЬ? Трудно не капнуть тушью, когда переписываешь роман или сборник стихов. Сей-Сеногон К обеду пошел дождь. Мы с Ясной после утренних тренировочных полетов на метлах собрались в гостиной, чтобы обсудить наши дальнейшие планы.Ситуация сложилась крайне парадоксальная. С одной стороны, мне нельзя терять репутацию профессиональной волшебницы, а с другой стороны, я не хочу, чтобы Натирчик женился на этой дуре Амурлии. Тут еще под боком Ясна! Не объяснишь же ей, что, будучи уже два раза замужем, я умудрилась всего за одну ночь влюбиться. Как растолковать маленькой девочке «высшую математику»?! Придется как-то выкручиваться.– Послушай меня, Ясна.– Да, я вся превратилась в слуховое окошко.– Иногда в жизни каждой ведьмы наступают критические моменты, когда ей приходится выбирать – выполнить заказ клиента или нет.– А при чем тут мы?– При том, что мы не в состоянии выполнить заказ нашего вчерашнего гостя.Ясна как-то странно на меня посмотрела, прищурила левый глаз и тихо произнесла:– Ты знаешь, Йо, я, кажется, тебя понимаю…– Понимаешь?– Да. Мне тоже понравился Натир.– Понравился?!– Да.– Но при чем тут Натирчик?– Натирчик?– Я сказала НАТИРЧИК?!– Да, ты сказала именно это.– Странно.– Действительно странно.– Что «действительно странно»?– Странно, что ты это скрываешь от меня.– Я ничего не скрываю.– А чего же ты тогда всю ночь вздыхала?– Я? Я занималась специальными дыхательными упражнениями.– И поэтому утром проспала завтрак, вышла нерасчесанной и рассеянной?– Когда это я была рассеянной?!– Как когда? А кто, по-твоему, утром вместо своих любимых духов «Ведьма в цвету» надушился лосьоном «От ворот поворот налево»? Кто, по-твоему, вместо метлы оседлал сегодня половник, когда летал после тренировок на базар? И, в конце концов, кто перед нашим разговором полчаса сидел и вздыхал на Философский Камень, отчего он то и дело менял свою форму?Да, против фактов, как говорится…– И что, ты считаешь, причиной всего этого Натир?– Да. Он.– И что теперь делать?– Вот я и думаю, что же теперь делать.Мы призадумались, каждая в отдельности и обе вместе.Так мы просидели час.– Ты его сильно любишь?Прошел час.– Да.Прошел еще час.– Очень?Еще час.– Очень.За окном закончился дождь, и солнышко пробивалось сквозь последние пасмурные тучки.– Ладно, Ясна, иди отдыхать. Ничего мы не придумаем, а ты еще слишком маленькая, чтобы решать такие глобальные проблемы.– Ох, как бы я хотела тебе чем-нибудь помочь.– Правда?– Да!– Ну, тогда пойди подмети в комнатах.Ясна посмотрела на меня так пристально, что я поняла – девочка взрослеет.Когда малышка скрылась за дверью, мне стало очень тоскливо. Зная, что безвыходных ситуаций не бывает, я с упорством Тесея искала тупики. В такие моменты меня спасает только творчество.Пройдя сквозь стены в свою комнату, я взяла со стола свой любимый черно-белый карандаш, блокнот и записала:Мысли, как пони в цирке, либо разбегаются, кто куда, либо ходят по кругу, а по ночам сидят в клетках и тоскуют.Вспомнила о завтрашнем дне и записала еще один афоризм:Завтра, как правило, наступает сегодня и, непременно, на любимую мозоль.Подумав еще немного, потом еще чуть-чуть, я, наконец-то, решилась во всем признаться Натиру. Зачем скрывать свои наболевшие чувства? Так прямо и скажу ему: «Люблю тебя!» А потом милому объясню, что Амурлия не пара такому маленькому, но высокоблагородному ланселоту. А может, сначала написать ему письмо? И не просто письмо, а «голубиное» послание?! Вот возьму мерцающие краски полнолуния и напишу ими на крыльях голубя, нет, лучше голубицы, свое послание и отправлю птицу к Натиру!В порыве вдохновения я стала быстро сочинять черновик:О мой Натир! Мой далекий и одновременно близорукий друг! Я Вас…Ой, я, кажется, ошиблась, придется писать заново.О мой Натирчик! Мой недалекий и одновременно близкий друг! Я Вас…Да, невнимательность всегда была камнем преткновения на пути моего прогресса.Скомкав два предыдущих неудачных письма, я написала третье. И чтобы не тратить времени зря, сразу же на крыльях голубицы. Слова просто струились из меня весенним ручьем, когда я представляла, как эта белая голубушка вспорхнет к нему в раскрытое окно, сядет на левое плечо, он нежно коснется ее крылышек и, млея от удовольствия, прочтет мои трепетные строчки и все-все поймет…Отправив «голубиное» послание, я села у окошка и стала ждать возлюбленного… НА КРЫЛЬЯХ ЛЮБВИ Бумага эта получила хождение среди придворных, и люди умирали от смеха. Сей-Сеногон И вот на горизонте показался всадник. Ветер взлохмачивал рыжую голову спешащего в мою сторону ланселота. Он летел ко мне, как стрела, конь под его чутким руководством в стремительном беге не касался земли.Спешившись со своего верного вороного, он распахнул двери и свежим летним ветром ворвался в мои покои.– Йо, простите, что так бесцеремонно врываюсь в ваш дом и что беспокою вас, но у меня чрезвычайная радость, коей я просто не могу не поделиться с вами!Предвкушая событие, я улыбнулась ему своей самой очаровательной-зачаровательной, обаятельной-обонятельной улыбкой и спросила:– Так что же у вас стряслось, мой солнечный друг?– Амурлия прислала мне письмо! И не просто письмо! Она отправила свою любовную записку на крыльях голубицы! Какая фантазия! Какая эстетика! Я же говорил, что она – божественна!Меня как окатили холодной водой из ведра, нет, из двух ведер.– Натир, вы уверены, что письмо от Амурлии, а не от… какой-нибудь другой женщины?– Да! Да!Огонек слабой надежды вспыхнул в моем сердце: а вдруг это просто совпадение?– Там стоит ее подпись?– Нет, но никто на свете, кроме Амурлии, не мог так написать, так изысканно изложить свои эмоции, даже легкая рассеянность, присущая всем тонким натурам, живущим в утонченных сферах бытия, придает посланию свое непередаваемое очарование! Эта легкая небрежность, эти опечатки словно говорят о том, что не это главное, они говорят, что суть между строк! И между строк я читаю, что она меня тоже любит! Нет никаких сомнений! Вот послушайте сами: О мой Натирчичек! Мой благородный, мой недалекий и одновременно близорукий друг! Я Вас люблю! Ваше пылающее сердце зажгло и в моей груди Вселенский пожар. Пусть Вы сейчас не со мной, но придет час, мой благомодный рыцарь, и мы будем вместе, мы будем в тесте на веки вечные, неразлучны повсеместно и ежесекундно! Мысли о Вас окутали меня, словно паутина. И я, маленькая, беззащитная пчелка, трепещу в сетях любви. О мой благомордный кавалер, наши линии судеб вскоре сплетутся, как два виноградных побега, и… Нет, не могу, любовное море переполняет меня и выплескивается наружу! Жду Вас, мой спаситель! Ваша, вся Ваша… Восторженный юноша закончил зачитывать вслух письмо и посмотрел на меня.– Что с вами? Вы вся так покраснели.– Я… не обращайте внимания, это я от… сосредоточенности, – еле выдавила я. Но Натир не унимался:– Вы правда себя хорошо чувствуете?– Да. Я себя и вас хорошо чувствую.– Меня?– Ой, простите, оговорилась, наверное, я чувствую себя плохо.Моя рассеянность стала приобретать нервозно-истероидный характер. Еще б немного, и я разрыдалась бы в плечо Натирчику, но в комнату с веником наперевес вошла Ясна:– Я подмела комнаты!– Что? А, хорошо… Проводи, пожалуйста, гостя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27