Тэйрин всегда завидовала его умению быстро пробуждаться. Сама она по утрам возвращалась к жизни только умывшись ледяной водой, чем холоднее, тем лучше. Летом служанка приносила ей для умывания воду с ледника, простоявшая ночь в кувшине казалась девушке слишком теплой. Корвин смеясь объяснял, что для того, чтобы обзавестись столь полезной привычкой, нужно годик прослужить на корабле юнгой. Сразу научишься и спать на ходу, и просыпаться в одно мгновенье.Раздался еще один стук, короткий, нетерпеливый, и дверь толкнули, не дожидаясь ответа. Тэйрин в ужасе отпрянула, выкрикнув:– Мэлин!Герцог шагнул вперед, задвинув девушку за спину:– Что ты здесь делаешь? – Дверь оставалась открытой. В коридоре стояли стражники, значит, он не скрывается.– Я пришел предложить тебе небольшую сделку. Но лучше обсудить этот вопрос за закрытыми дверями. Не бойся, я не стану брать силой то, что хочу взять по праву.Мэлин подождал, пока Корвин закрыл дверь, а сам бросил быстрый взгляд на Тэйрин. Та уже справилась с первым испугом и, гневно сжав губы, стояла у стола, глядя в сторону. Он улыбнулся:– Что же ты, даже не посмотришь на меня, Тэйрин? Я тебе настолько противен?– Противен? Ты мне омерзителен!– Это хорошо, – тихо рассмеялся маг, – это просто замечательно.– Оставь мою жену в покое. Говори, что тебе нужно и почему Чанг вообще тебя пустил? Ты ведь вроде у ордена Дейкар на поруках.– Уже нет, – мягко поправил его Мэлин, удобно расположившись в кресле, – я теперь магистр Дейкар. Мой учитель, Ир, погиб, и я занял его место.– Что тебе нужно? – Повторил Корвин. Было так странно видеть на этом чужом лице знакомые черты Ивенны. Воспоминание о матери больно укололо сердце. В глубине души Корвин все еще надеялся, что Ивенна когда-нибудь простит его.– Мое герцогство, Квэ-Эро. И наместница милостиво согласилась вернуть его мне, – он протянул Корвину уже несколько пообтрепавшийся указ.– Но Энрисса лишила вас права наследования!– А Саломэ рассудила иначе. Если одна наместница может отнять, то другая может вернуть, почему бы и нет?Корвин, все еще не в силах поверить, медленно опустился на край кровати. Она не могла этого сделать! Не могла!– Ты ведь не в своем уме, неужели она не понимает?– Я совершенно здоров. Иначе не стал бы магистром Дейкар. Безумцев у них и без меня хватает.Тэйрин не выдержала:– Что тебе на самом деле нужно, Мэлин? Только не лги, что титул. Вам всегда было плевать на все и на всех, и тебе, и твоему брату. Вы никого, кроме себя не видели. А сейчас ты вдруг пожелал стать герцогом, отвечать за тысячи жизней, собирать налоги и защищать купцов? Да ты не сможешь решить, что выбрать на завтрак, если на столе два блюда!Корвин поддержал девушку:– Ты чужой здесь, ничего не знаешь, ты даже в море ни разу не был. Что ты будешь делать с этими землями и с живущими тут людьми? Об этом ты, наверное, даже и не подумал, лишь бы отомстить. Заберешь герцогство, получишь титул, а что дальше? Жаль, ты не был знаком с моим отцом. Иначе знал бы, что тебя ждет.Мэлин улыбнулся, Тэйрин никогда раньше не видела у него такой улыбки – веселой, беззаботной, искренней. Близнецы вообще редко улыбались и делали это так неумело, словно кто-то привязал им к уголкам губ веревочки и тянул вверх по приказу:– Ты прав, мне нечего делать в этом захолустье. Быть может, если бы я здесь вырос, я бы любил эти земли… но я ведь не способен любить, не так ли, Тэйрин? Я могу только вожделеть, – он продолжал улыбаться, но теперь его улыбка казалась Тэйрин оскалом хищного зверя. Она невольно прижалась к Корвину, чувствуя опасность.– Тогда зачем все это? Или ты как стервятник, прилетел урвать свой кусок?– Стервятников привлекает запах падали, – невозмутимо парировал Мэлин. – Мне эти земли ни к чему, а вот ордену – пригодятся. Наместнице все равно, что я буду здесь делать, лишь бы воцарился мир и спокойствие. Это я обеспечу. У моих подданных не останется времени бунтовать: они будут работать, чтобы платить двойной налог – в имперскую казну и в орден. Из каждой семьи я заберу мальчика восьми лет, Дейкар нужны послушники, а рабы на кавднийских рынках последнее время подорожали.Корвин напрягся, прикинул расстояние – совсем близко, одним прыжком можно достать, сломать мерзавцу шею, будь он хоть трижды маг, не успеет ничего сделать. Но Тэйрин, словно прочитав мысли жениха, положила ему ладонь на плечо, останавливая в самом начале движения. Она знала Мэлина, знала, что только этого он и ждет – повода изувечить Корвина так же, как его брат покалечил Вильена. А Мэлин продолжал говорить, лениво, медленно, не скрывая издевку:– Все беды в Квэ-Эро от морских вольностей. Давно пора разогнать береговое братство. Будут ловить рыбу в прибрежных водах, незачем плавать на край света. Если соседям нечего делать, пускай они защищают купцов.– Ты все-таки безумен, – в ужасе прошептал Корвин. – Через год таких порядков половина народа разбежится, а половина умрет от голода!Мэлин пожал плечами:– Пусть умирают. Главное, чтобы платили налоги. Освободится земля – сдам ее в аренду переселенцам из других провинций. – Он поднялся, подошел к Корвину, наклонился так, чтобы смотреть ему в глаза, – Что не нравится? Вижу, не нравится, хочешь свернуть мне шею, а не сможешь. Не надейся, не успеешь. Второй раз ты меня не убьешь. И я тебя убивать не стану, – пальцы Тэйрин впились в плечо Корвина, ногти процарапали кожу сквозь батист рубашки. «Я» – как легко срывается с его губ это слово! Нет, Корвин ошибается, он не безумен. Он впервые в жизни знает, чего хочет, – Бессилие, как оно тебе, по вкусу? Горько? Ах, как горько… убить или умереть, лишь бы не видеть этого, не быть причиной чужих мучений. Когда ты убивал моего брата, ты не думал об этом, герцог? Ты верил в свою силу.Корвин выпрямился и встретил насмешливый взгляд:– Какая же ты скотина. Ничуть не лучше своего брата! Твой отец сам бы тебе шею свернул, если бы знал, что ты задумал. Смелый теперь, магистр! С мечом против меня не выйдешь, побоишься!– Мимо. Раз я скотина, то и чести у меня нет. И драться с тобой на равных я не стану.– Скажи, что тебе нужно. Что я должен сделать, чтобы ты убрался отсюда? Стать на колени? Вылизать тебе сапоги? Поцеловать в задницу? Что твоей душонке угодно? Чем тебе заплатить за твоего брата, раз уж кровь тебе не по нраву? – Голос Корвина звенел от гнева.– А ты все еще не догадался? – Он повернулся к девушке, – А вот она уже поняла, правда, Тэйрин? Я вижу, поняла, губу закусила, чтобы не дрожала от страха. Я хочу провести ночь с твоей женой. С твоего благословения и по ее согласию. Одна ночь, и я уеду. Навсегда.В глазах потемнело от ярости, и Корвин все-таки прыгнул вперед, он целил в горло, один удар ребром ладони по кадыку, захлебнется кровью, никакая магия не спасет. Он отлетел в сторону, словно натолкнувшись на невидимую стену. Мэлин протянул руку, чтобы помочь ему подняться, но Корвин встал сам, ухватившись за кресло. Тело ломило так, будто его штормовой волной прибило к берегу.– Ты ничего не можешь сделать, Корвин. Только решить, платить или нет. Третьего не дано. Сегодня ты никого не убьешь: ни меня, ни себя, ни ее. А попытаешься еще раз – я сочту это отказом.Корвин в отчаянии обернулся к Тэйрин. Девушка смотрела на него не отрываясь, в ее глазах стояли слезы, она часто моргала, чтобы не дать им скатиться по щекам. Он не мог, не мог просить ее об этом. Не мог и не хотел! Она не должна!– Тэйрин…– Да? – Он не узнавал ее голос.– Ты не должна соглашаться, – Мэлин тихо рассмеялся.Корвин сжал кулаки, сглатывая горечь. Бессилие. До чего же мерзко! А ведь этот подлец не задумавшись исполнит все, что обещал: разорит провинцию, отправит детей на убой, сожжет корабли. Он вспомнил прощальные слова Ивенны: «Ты убил его сыновей, так постарайся хотя бы сохранить его герцогство». Будь она рядом, сумела бы она остановить своего сына? Он не сумеет. Не знает, как. Просить о помощи? Кого? Наместницу? Она уже отдала Мэлину Квэ-Эро. Чанга? Министру нужно спокойствие в государстве, плевать, какой ценой, он только будет рад, что одной заботой меньше. – Тэйрин, – тихо повторил он, – они ведь ни в чем не виноваты. Все эти люди.Она медленно кивнула, и все тем же чужим голосом ответила:– Не виноваты. Это я виновата, что они хотели получить меня.– Тэйрин… – он в третий раз произнес ее имя, словно заклиная. Ненавидя себя за то, что сейчас скажет, не в силах произнести эти слова, не в праве промолчать. – Он уничтожит все.– Т-с-с-с, – она подошла ближе, совсем близко, и прижала палец к его губам, – не говори дальше. Я все понимаю, ты только молчи. «Если ты скажешь это вслух, я не смогу ни забыть, ни простить», – Тэйрин повернулась к Мэлину, с интересом наблюдавшему за развернувшейся сценой. – Ты получишь свою ночь. Сегодня. В моей спальне. А сейчас уходи. И я уйду. Прости, Корвин, – она погладила его по щеке, – мне нужно побыть одной.Корвин, оцепенев, смотрел, как закрывается за ней дверь. Невыносимо медленно, целая вечность, чтобы остановить ее, задержать, но он не мог сдвинуться с места, а когда сумел – уже было слишком поздно. Все, что ему осталось – в кровь сбивать костяшки пальцев, колотя в дубовую дверь. Закрывшуюся за его женщиной, навсегда.
***
«Никогда ничего не делай только потому, что должна» – я помню, отец, помню. Но что мне из этого? Ты ведь не следовал мудрому совету, и умер в одиночестве, в грязной камере, в темноте. Потому что был должен. А я умерла сегодня, когда он смотрел на меня, не в силах сказать: сделай это. Я не должна, но сделаю. Потому что мы ничего не делаем только из чувства долга. Потому что люблю его, вернее, любила, пока была жива. Потому что это его земля, его люди, его море. Я хотела разделить с ним все, горе и радость, разделю и это». Зимой темнело рано и стремительно: вот только что солнце скупо рассыпало свет по серому облачному покрывалу, как уже наступила темнота, беспросветная, тяжелая. В небе ни одной звезды, даже луна спряталась в облаках, не желая быть свидетельницей. Он пришел, когда в коридоре сменилась вечерняя стража. Она услышала перекличку постов, усмехнулась еще: до чего же министр пуглив, охраняет их маленькую виллу словно дворцовую тюрьму. Как будто им есть куда бежать!Мэлин закрыл за собой дверь, с его пальцев слетел огонек, пробежался по фитилям, зажигая свечи. До его прихода Тэйрин сидела в темноте, не желая видеть свою комнату. Но свечи горели ярко, теплое желтое пламя осветило спальню, на стенах затанцевали тени. Все такое родное, любимое, каждая безделушка на туалетном столике что-то значит – вот эту раковину Корвин привез ей из города, маленькая, перламутровая, закрученная, словно женский локон, точно под цвет ее волос. В ней пело море, вторя прибою за окнами.Флакончик из зеленого стекла – розовое масло из Кавдна, подарок отца на двенадцатилетние, прошло три года, а она расходовала совсем чуть-чуть, аромат был стойкий, хватало одной капли в ямочку между ключицами.Нитка речного жемчуга – она нанизала ее сама, из дешевых разномастных бусин, такие пригоршнями продают на рынке. Бусы получились смешные, ни одной одинаковой жемчужинки – то круглая, то продолговатая, то как крошечная груша, разного цвета. Эта нитка почему-то удивительно хорошо подходила к ее любимому платью.Синий шелковый пояс, расшитый золотом – подарок мамы в дорогу. Риэста одна во всем графстве умела вышивать такую тонкую ткань. Научилась еще в детстве, у старой служанки из Кавдна. А вот Тэйрин так и не освоила тонкое мастерство, терпения не хватало, она предпочитала рисовать – если не так лег штрих, всегда можно поправить или сделать вид, что так и задумывалось. А вышивая по шелку ошибаться нельзя. Чуть потянешь ткань – и сразу дыра.Вся ее короткая жизнь уместила на этом туалетном столике, прошлое, настоящее – все заставлено, нет места для будущего. Мэлин прошел на середину комнаты, подвинул себе кресло, сел, развалившись. Девушка молча стала перед ним. Он негромко приказал:– Раздевайся. Медленно. Так, чтобы я все видел.Тэйрин усмехнулась – как жаль, что дома она носит ландийские платья. Они застегиваются спереди, на маленькие костяные пуговицы. Если бы она одевалась как положено знатной даме, Мэлину пришлось бы звать служанку, или самому взяться за шнуровку. Она быстро расстегнула пуговицы, платье упало на пол, девушка осталась в нижней рубашке. Не было ни стыда, ни страха, словно это не она раздевается под внимательным мужским взглядом. Изучающим, холодным.Почему-то она знала: он не ее прелести оценивает, а ждет, когда же она сорвется, начнет кричать, просить, звать на помощь. Что там еще полагается делать благородной девице в руках насильника? Тэйрин не знала, не успела дочитать. Потрепанную книжку, доставшуюся от гостившей кузины, обнаружила под матрасом служанка и отдала матери. Грамоты она не знала, но по картинкам поняла, что это чтение для молодой госпожи неподходящее. Тэйрин жаловалась тогда близнецам, что Риэста заставила ее переписать двадцать страниц из «Книги Семерых» и не пустила на охоту. Тогда близнецы еще были людьми, с ними можно было говорить. Этому чудовищу она не скажет ни слова.Рубашка последовала за платьем. Она стояла, не пытаясь прикрыться. Мэлин смотрел ей в глаза и не понимал: он не видел ни страха, ни ненависти, ни презрения. Пустой мертвый взгляд, словно у фарфоровой куклы. «Ллин, ты этого хотел?» – Он помнил, что брат желал эту девушку, но захотел бы он ее сейчас? Пустую оболочку, выгоревшую изнутри. Она красива, их маленькая кузина. Намного красивее шлюх в борделе, за двойную плату соглашавшихся сразу с двумя, когда они несколько раз в год выбирались в город. Другим мужчинам в графском замке было проще – всегда находилась сговорчивая служанка. Близнецам же оставались только шлюхи.«Ллин? – растеряно спросил он, – Ллин?» Но ответа не было. И в этот миг он почувствовал, что свободен. Есть только он, Мэлин Эльотоно. Терзавший его голос брата был всего лишь эхом, памятью, образом в его душе. Память можно беречь, хранить, бережно перебирать воспоминания, но решать он будет сам, не оглядываясь назад. Неважно, чего хотел Ллин. В посмертии они с братом разберутся. Сейчас важно, чего хочет или не хочет он, Мэлин.Простая истина, ее пытался объяснить ему Ир: живи своей жизнью, здесь и сейчас, служи своим целям, исполняй свои мечты. А он все искал, кому бы заплатить по несуществующим счетам. Искал смысл жизни в других, потеряв в самом себе. Мэлин тихо рассмеялся, уже не глядя на обнаженную девушку. Потом встал, снял с кровати покрывало накинул ей на плечи:– Ложись спать, Тэйрин. Я посижу тут, в кресле, а утром уйду. Не бойся.Она некоторое время стояла не шевелясь, словно не услышав его слов, потом одним быстрым судорожным движением запахнула ткань на груди:– Почему?– Потому что мне этого не нужно.Она села на кровать, и, комкая край покрывала тихо сказала:– Ты изувечил Вильена, убил отца, разрушил мою жизнь, и все, что теперь можешь сказать: мне этого не нужно?– Убил? – Растеряно переспросил Мэлин.– Ты не знал? Его арестовали за ваш побег, по твоим показаниям. Он умер накануне казни.Мэлин опустил голову:– Я не знал, – он ничего не помнил между гибелью брата и появлением Ира. Значит, еще и Вэрд. И этого уже не исправить. – Тэйрин, это все в прошлом. Я не стану оправдываться, просто знай, что в будущем все будет иначе.– Меня не волнует, что будет дальше. Все что мог, ты у меня уже отнял. Но для других будет лучше, если никакого будущего у тебя не будет. Ты можешь только разрушать. – Она съежилась под покрывалом, повернувшись к нему спиной и закрыла глаза.Мэлин вернулся в кресло. Предстояла долгая ночь.
***
Когда Тэйрин проснулась, Мэлина уже не было в комнате. Девушка медленно оделась, расчесалась перед зеркалом, несколько раз переплетая косы, думать о предстоящей встрече с Корвином не хотелось. Если бы можно было пропустить сегодняшний день, чтобы сразу настало завтра… чтобы все уже было сказано… Зеркало отразило безупречную прическу – изящная раковина на затылке, спереди венец из двух кос, ни одного волоска не выбивается, шпильки не видны, не к чему придраться, пора идти.Корвин провел бессонную ночь. Сначала он яростно колотил в дверь, но охранники так и не открыли, потом ходил по комнате, туда-сюда, от стены к стене, стоило прикрыть глаза, и услужливое воображение подсказывало, что сейчас происходит с Тэйрин. Из-за него, его глупости, его нерешительности, его трусости. Она платит по его долгам.Тэйрин стояла на пороге, бледная, под глазами круги, проглядывающие сквозь неумело наложенный слой пудры. Он кинулся к ней, прижал к себе, впился в губы поцелуем, отгоняя прочь всплывающие перед глазами картины: как тот, другой, заставляет ее… проклятье, он знал, что никогда не избавится от этих видений. Каждый раз сжимая Тэйрин в объятьях, он будет видеть ее с другим. И осознание, что это произошло по его вине, только усугубляло боль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48