Повинуйтесь мне! Силами воздуха, огня, земли и воды, повелеваю вам! Повинуйтесь мне!Внезапно раздался оглушительный грохот. Кружащийся конус света вращался вокруг них, ускоряясь и ускоряясь. Единственное, что они видели, это белое свечение пылающего шара и черный силуэт Лахлана с распростертыми крыльями. Все вокруг превратилось в черный вихрь, вертящийся все быстрее и быстрее.Изолт вдруг ахнула. Она только что увидела корабль, летящий по воздуху, с переломанными мачтами, и хлопающими разорванными парусами, похожими на чудовищных белых призраков. По кругу пробежала дрожь, и все крепче сжали руки друг друга. Многие кричали от страха и изумления. Внезапно над ними сверкнула молния. Все вздрогнули. Молния полыхала снова и снова, и мачты казались черными на фоне ее ослепительного белого сияния. Каждая вспышка озаряла сцены невероятного разрушения. Волны бушевали, корабли шли ко дну, корабли летели, люди в ужасе кричали.Их волосы и одежды бешено трепал ветер. Они уже с трудом удерживали друг друга за руки. Небеса разрывали молнии. Грохотал гром, раздаваясь, казалось, прямо у них в головах и угрожая взорвать их барабанные перепонки, отдаваясь в каждой клеточке их тел. Палуба корабля так накренилась, что им приходилось изо всех сил цепляться друг за друга, чтобы не разорвать круг. Лахлан стоял все так же, точно высеченный из черного мрамора и серебра, и его лицо, озаренное ослепительным сиянием Лодестара, было ликующим.Внезапно наступила тишина, бескрайняя, бесконечная тишина. Они отпустили горящие от напряжения пальцы друг друга, встряхнули ими, сделали первый, казалось, вдох за долгие минуты, озираясь вокруг изумленными глазами, чувствуя себя настолько выжатыми и опустошенными, как будто провели несколько дней без сна.«Королевский Олень» сильно накренился, все паруса хлопали. Низкое небо обложили тяжелые облака. По бешено вздымающимся волнам хлестал дождь, такой частый, что казался туманом. Но «Королевский Олень» купался в солнечных лучах, и все его мачты и паруса озарял золотистый свет. По обеим сторонам от него плыли еще пять кораблей королевского флота, озаренные таким же теплым сверкающим светом.На западе, удаляясь от них, кружилась огромная черная воронка из облаков и воды. Весь пиратский флот, разбитый и потрепанный, разметало по сторонам. Некоторые корабли выбросило на скалы, где они и остались лежать грудами расколовшихся мачт и лонжеронов. Другие перевернулись и уже наполовину погрузились в воду или плавали спутанными клубками снастей и парусов. Третьи вообще исчезли.Никто из круга не произнес ни слова. Все были слишком опустошены, слишком вымотаны, слишком ошеломлены видом кружащегося смерча и разбитого флота. Команда «Королевского Оленя» радостно приплясывала, подбрасывая в воздух шапки, хлопая друг друга по плечам, ликующе гомоня. С других кораблей тоже слышалось неистовое «ура», и на их палубах царило точно такое же неудержимое ликование.Капитан Тобиас на нетвердых ногах вышел вперед, его лицо совершенно преобразилось. Он упал на колени перед Лахланом, схватив его руку.— Мой повелитель! — воскликнул он. — Вы совершили это! Простите, что я посмел усомниться.Все матросы один за другим тоже попадали на колени.— Ри! — кричали они. — Благослови Эйя нашего Ри!Отсутствующее выражение сползло с лица Ри. Он шевельнулся, взглянул на капитана, как-то странно улыбнувшись.— Как думаете, мы сможем починить эти корабли? — спросил он. — Мне больно видеть, что мой корабельный налог валяется разбитым на скалах.
Еще через несколько дней, когда королевский флот туда-сюда лавировал между островами Бухты Обмана, дозорный вдруг закричал:— Судно по курсу! По правому борту, сэр!— Какое судно, балда? — прокричал ему в ответ Эрвин Праведный, первый помощник капитана.Последовала короткая заминка, потом дозорный со странной ноткой в голосе отозвался:— Не могу сказать, сэр.Любопытная, как обычно, Финн проворно вскарабкалась по снастям на самый верх. Ее дух-хранитель, крошечная черная эльфийская кошка, лезла вслед за ней. Она схватила подзорную трубу и долго смотрела в нее. До нее донесся еле слышный голос Лахлана:— Ну что там, Кошка?Она нагнулась, приложив руки ко рту рупором, и прокричала:— Самая странная вещь, которую я когда-либо видела, Ваше Высочество. Лучше поднимитесь и сами взгляните.Лахлан взмахнул крыльями и взлетел в воздух, устроившись рядом с Финн, отчего она завистливо вздохнула. Что бы она только ни отдала, чтобы уметь вот так парить в воздухе, как птица, а не быть вынужденной карабкаться по высоченной мачте!Лахлан очень долго смотрел в подзорную трубу, не отрываясь.— Похоже, что-то вроде салазок, — сказала наконец Финн. — Запряженные огромными выдрами.— Это Изабо, — коротко отозвался Лахлан и вернул подзорную трубу мальчику-дозорному, который принял ее у него из рук с застенчивым поклоном и почтительным:— Спасибо, сэр, то есть, Ваше Высочество.Лахлан взмахнул крыльями и слетел обратно на палубу, предоставив Финн с эльфийской кошкой медленно спускаться вниз самостоятельно. К тому времени, когда Финн снова очутилась на палубе, все уже перевешивались через борт, глядя на странное судно, приближающееся к ним.Это были длинные салазки с высокими изогнутыми бортами, раскрашенные в нежные тона и покрытые позолотой. Их на огромной скорости тащила по воде упряжка морских выдр, возбужденно фыркая. Правила ими исхудавшая до костей Изабо, обгоревшая на солнце так, что кожа кое-где уже начинала облезать. На ней были лишь оборванная рубаха и штаны, одну руку перетягивала окровавленная повязка. Вокруг нее сгрудилось трое ребятишек: два мальчика, одетые в рваные и грязные ночные рубашки, и девочка в каких-то немыслимых лохмотьях.— Кукушонок! — воскликнула Эльфрида, залившись слезами. — Это мой маленький Кукушонок!— Доннкан! — позвала Изолт и слетела с палубы, паря над волнами с протянутыми вперед руками. — Мой малыш!Доннкан взмахнул золотистыми крылышками и полетел ей навстречу, и мать с сыном крепко обнялись в воздухе. Волны, вздымающиеся под ними, почти задевали их. Лахлан в несколько ударов мощных крыльев подлетел к ним, подхватив сына и крепко прижимая его к себе.— Ох, мой мальчик! Мы так боялись…— Тебя Бо спасла нас, — весело ответил Доннкан.Изолт бросила на мужа сердитый взгляд.— Я знала, что она справится, — ответила она, снова обнимая Доннкана, отчего они все втроем чуть было не упали в море. Лахлан развернулся и подлетел к салазкам, чуть не опрокинув их своей тяжестью, когда с глухим стуком приземлился в них. Он наклонился и поднял Изабо, горячо обняв ее.— Спасибо! — воскликнул он. — Огромное тебе спасибо! КОЛЬЦО ВОДЫ Мегэн стояла в прохладной серой рассветной тишине. Ее морщинистое лицо было очень серьезным. Изабо стояла рядом с ней с венком из цветов на голове и букетом трав и веточек священных деревьев в руках.За ней стоял маленький клюрикон Бран, облаченный в коричневый бархатный камзол и парчовые панталоны, перехваченные бархатными лентами. На шее у него висела красивая цепочка, увешанная ключами, кольцами, пуговицами и прочей дребеденью, среди которой была даже серебряная крестильная ложечка. Приплясывая от возбуждения, он звенел, как бубенец.На главной площади Риссмадилла собралась топа мужчин и женщин, одетых в свои лучшие платья. Звучали шутки и смех, в особенности в той группе, которая собралась вокруг Дайда.Молодой жонглер был во всем зеленом, от длинного пера в шляпе до сапог высотой до колена. Толпа смеющихся девушек привязывала к его рукам и ногам ветки с зелеными листьями. Изабо не могла не улыбаться выходкам Дайда, и, заметив ее, циркач сорвал с себя шляпу, поклонился и послал ей воздушный поцелуй.Мегэн подняла руки, и толпа мгновенно замолкла. Все обернулись к востоку, глядя, как фиолетовую дугу горизонта начинает заливать свет. Весело зазвенели колокола, и Бран поднес к губам флейту и заиграл заразительную мелодию. Мегэн эффектно взмахнула руками. Костер, сложенный в центре дворцовой площади, загорелся ярким пламенем, и все захлопали в ладоши и восторженно закричали.Изабо передала Мегэн букет, и та бросила его в костер. Потом Дайд выбежал вперед и сунул в костер факелы, которые держал в обеих руках. Они быстро занялись, и он принялся вращать их и подбрасывать в воздух, ловко подхватывая. Смеющиеся мужчины и женщины поднесли факелы, которые держали в руках, к огню, потом образовали процессию за Дайдом, который танцевал по обсаженной деревьями аллее к городу, весело распевая: — Прелестные девы, вставайте, вставайте,Пришедшее лето скорее встречайте,Пусть в ваших глазах горит огонекВ этот радостный майский денек. По пятам за ним скакал и веселился клюрикон Бран, позвякивая колокольчиками на ногах. Изабо улыбнулась Мегэн.— Из Дайда вышел отличный Зеленый Человек.— Да, он с его красивым лицом и веселым сердцем как нельзя лучше подходит на эту роль. — Старая колдунья пристально посмотрела на нее. — Не хочешь присоединиться к процессии?— Ну, я еще успею потанцевать. Весь день и вечер впереди. Кроме того, я многие месяцы тебя не видела. Я знаю, ты хочешь подняться на башню и посмотреть, как зажигаются костры. Я собиралась подняться вместе с тобой.— Это было бы очень мило с твоей стороны, — сказала Мегэн с улыбкой. — Как поживает твоя маленькая совушка?Изабо улыбнулась и погладила Бубу, сидевшую, нахохлившись, у нее на плече.— Она ни на миг не хочет со мной расставаться, даже для того, чтобы поспать-ух. Боится, что я снова улечу и оставлю ее одну.Две ведьмы вернулись обратно во дворец и начали долгий подъем на высокую Башню. Они поднимались очень медленно, но Изабо была этим вполне довольна, поскольку еще не успела полностью оправиться после нелегких последних недель. Ей снова запретили заниматься магией и слишком усердно учиться, и на этот раз она с радостью подчинилась строгим ограничениям наставников. Прошла неделя с тех пор, как «Королевский Олень» бросил якорь в гавани Бертфэйна, и все это время она почти ничего не делала, только спала, гладила карликовую сову, гуляла в прекрасных садах Риссмадилла и играла с детьми.Лахлан, напротив, все это время был очень занят: он организовал экспедицию за пиратскими кораблями, выброшенными на скалы, послал указания своей армии, все еще осуществляющей военное правление в Тирсолере, и зачитал перед всем двором объявление, в котором Сьюки Няня обвинялась в измене, подстрекательстве к мятежу и похищении детей. Ее арестовали в Лукерсирее через неделю после лихорадочного вылета Изабо из Сияющего Города, и привезли сюда на суд. В случае признания ее виновной — а никаких сомнений в этом не было — хорошенькую молодую няню ждала смертная казнь. Хотя предательство Сьюки сильно задело Изабо за живое, она чувствовала лишь жалость при мысли о том, что жизнь ее первой подруги в Риссмадилле закончится столь бесславно и трагически.Мегэн прибыла в Риссмадилл лишь прошлой ночью, и после похищения маленьких прионнса это была первая представившаяся им возможность поговорить. Старая колдунья жаждала услышать рассказ Изабо, постоянно перебивая его вопросами и восклицаниями, так что повествование заняло очень много времени. К тому времени, когда Изабо добралась до последней схватки с Маргрит, они успели подняться всего до шестого этажа, и Изабо остановилась, чтобы показать своей опекунше кольцо с резной печаткой из бирюзы, которое она теперь носила на большом пальце правой руки. Большой квадратный камень ярко-голубого цвета был вставлен в изящную серебряную оправу, а на его поверхности была вырезана руна лагу, обозначавшая воду.— Видишь, если нажать вот сюда, камень отодвигается, позволяя высыпать яд. Разве не изобретательно?Мегэн передернуло.— Очень в духе Маргрит: травить своих врагов, вместо того, чтобы вступать с ними в честный и открытый поединок. Но скажи мне, как, во имя зеленой крови Эйя, тебе удалось поменять местами стаканы так, что она не заметила? Маргрит была не из тех, кого легко одурачить.— Да, — сказала Изабо, — к тому же она следила за каждым моим движением, точно так же, как я следила за ней, все это время будучи до того любезными друг с другом, что ты и представить себе не можешь. Поэтому у меня не было возможности поменять стаканы. Вместо этого я поменяла вино в стаканах. Мне пришлось испарить обе жидкости, переместить их по воздуху так, чтобы они не перемешались, а потом превратить пар обратно в жидкость, и все это в мгновение ока. Это был очень хитрый маневр, и Гвилим говорит, что это признак настоящего Умения в Стихии Воды. Он сказал, что я заслужила право носить это кольцо, хотя на самом деле еще не прошла Испытания Воды.— Ничего удивительного, — сказала Мегэн, явно впечатленная. — Переместить вино из двух стаканов одновременно — это уровень колдуньи! Я не уверена, что сама смогла бы сделать это так, чтобы не перемешать вино.— Но если бы я перемешала его, мы обе погибли бы, — заметила Изабо. — Нужда — лучший учитель, как сказала бы Эльфрида.— Да, подумать только, — сказала Мегэн. — Всего двадцать один, а на правой руке уже по кольцу на каждом пальце.Изабо взглянула на левую руку без единого кольца.— Мне очень хочется носить свое кольцо с драконьим глазом, — сказала она. — Теперь, когда я получила все кольца стихий, когда я смогу пройти испытание на уровень колдуньи?— Терпение, госпожа Нетерпеливость, — резко сказала Мегэн, снова останавливаясь, чтобы перевести дух. Изабо ухмыльнулась и подмигнула Гита, висящему на длинной седой косе Хранительницы Ключа. Она ничуть не меняется, прощебетала она маленькому донбегу, который прощебетал в ответ: А тебе бы этого хотелось? — Может, я и старею, но со слухом у меня все в порядке, — строго заметила Мегэн. — Может быть, не стоит говорить обо мне в моем присутствии, как будто я какая-нибудь бестолковая старуха, которая еле держится на ногах? Похоже, у нее портится характер, прострекотала Изабо. Нет, он у нее всегда был скверный, как у медведя с пробитой головой, отозвался Гита.Мегэн нахмурилась. Изабо улыбнулась ей, взяла под локоть и помогла преодолеть последние несколько шагов. В кои-то веки Мегэн безропотно приняла ее помощь, и они вошли в комнату на вершине башни вместе.Солнце как раз поднимало свое сияющее лицо над темнеющим океаном, и вода окрасилась золотом и багрянцем. Земля под ними была все еще погружена в темноту, и Мегэн и Изабо отчетливо видели яркие пятна костров, пылающих на каждом холме, насколько хватало взгляда. Внизу, в городе, по улицам и площадям вилась процессия горящих факелов, и Изабо видела точно такие же пылающие ленты, вьющиеся по деревенькам на другом берегу реки. Она показала на них Мегэн, сказав:— Ох, до чего же здорово знать, что впервые за всю мою жизнь бельтайнские костры зажигаются на каждом холме страны.— Везде, кроме Каррига, — отрывисто поправила ее Мегэн.Изабо посерьезнела.— Да, везде, кроме Каррига. Теперь Лахлану придется заняться этим, верно?Мегэн кивнула.— Да. Мы отсекаем голову одному нашему врагу, и на его месте тут как тут появляется уйма других, требующих нашего внимания. По правде говоря, я уже устала от арлекин-гидры этой войны.— Думаю, мы все от нее устали — ответила Изабо, встревоженная утомленной ноткой в голосе Хранительницы Ключа. — Лахлан и Изолт оба кажутся очень измотанными и озабоченными, ты не заметила? Но все-таки теперь мы заключили мир с Тирсолером, и пираты подавлены, а Чертополох мертва. Постепенно мы разделались со всеми нашими противниками.— Со всеми, кроме Фэйргов, — сказала Мегэн.Изабо кивнула. Ее лицо было очень мрачным. Каждую ночь ей снились перепончатые руки, тянущиеся из темной бездны, чтобы утащить ее, снились влажные черные волосы, струящиеся, точно водоросли. Кошмары омрачали все дни Изабо темной тенью предчувствия, которую не мог развеять никакой праздничный костер.Мегэн увидела, как помрачнело лицо Изабо, и положила ладонь ей на локоть, сказав со своей обычной живостью:— Эй, сегодня Первое Мая, и все празднуют и веселятся! О Фэйргах будем беспокоиться завтра. Да, подумала Изабо. По крайней мере сегодня мы можем спокойно радоваться. О Фэйргах будем беспокоиться завтра.
Далеко внизу, в соленой тьме подводных пещер, пронизывающих скалу, на которой стоял Риссмадилл, плыли фэйргийские воины. Они ничего не видели, ибо в пещеры не проникал не единый лучик света, но им было все равно. Они привыкли к темноте. Они привыкли к ожиданию. Они пробрались сквозь осыпавшиеся подземные галереи под покровом ночи, и там, в самой глубине подводных пещер, они лежали на воде, снова дожидаясь темноты. Когда с восходом солнца опять начнется прилив, они бесшумно поплывут сквозь тьму к колодцу, из которого люди достают себе воду. Они поднимутся по лестнице в самое сердце крепости, тысяча фэйргийских воинов, движимых жаждой мести, которую не погасили тысячи поражений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Еще через несколько дней, когда королевский флот туда-сюда лавировал между островами Бухты Обмана, дозорный вдруг закричал:— Судно по курсу! По правому борту, сэр!— Какое судно, балда? — прокричал ему в ответ Эрвин Праведный, первый помощник капитана.Последовала короткая заминка, потом дозорный со странной ноткой в голосе отозвался:— Не могу сказать, сэр.Любопытная, как обычно, Финн проворно вскарабкалась по снастям на самый верх. Ее дух-хранитель, крошечная черная эльфийская кошка, лезла вслед за ней. Она схватила подзорную трубу и долго смотрела в нее. До нее донесся еле слышный голос Лахлана:— Ну что там, Кошка?Она нагнулась, приложив руки ко рту рупором, и прокричала:— Самая странная вещь, которую я когда-либо видела, Ваше Высочество. Лучше поднимитесь и сами взгляните.Лахлан взмахнул крыльями и взлетел в воздух, устроившись рядом с Финн, отчего она завистливо вздохнула. Что бы она только ни отдала, чтобы уметь вот так парить в воздухе, как птица, а не быть вынужденной карабкаться по высоченной мачте!Лахлан очень долго смотрел в подзорную трубу, не отрываясь.— Похоже, что-то вроде салазок, — сказала наконец Финн. — Запряженные огромными выдрами.— Это Изабо, — коротко отозвался Лахлан и вернул подзорную трубу мальчику-дозорному, который принял ее у него из рук с застенчивым поклоном и почтительным:— Спасибо, сэр, то есть, Ваше Высочество.Лахлан взмахнул крыльями и слетел обратно на палубу, предоставив Финн с эльфийской кошкой медленно спускаться вниз самостоятельно. К тому времени, когда Финн снова очутилась на палубе, все уже перевешивались через борт, глядя на странное судно, приближающееся к ним.Это были длинные салазки с высокими изогнутыми бортами, раскрашенные в нежные тона и покрытые позолотой. Их на огромной скорости тащила по воде упряжка морских выдр, возбужденно фыркая. Правила ими исхудавшая до костей Изабо, обгоревшая на солнце так, что кожа кое-где уже начинала облезать. На ней были лишь оборванная рубаха и штаны, одну руку перетягивала окровавленная повязка. Вокруг нее сгрудилось трое ребятишек: два мальчика, одетые в рваные и грязные ночные рубашки, и девочка в каких-то немыслимых лохмотьях.— Кукушонок! — воскликнула Эльфрида, залившись слезами. — Это мой маленький Кукушонок!— Доннкан! — позвала Изолт и слетела с палубы, паря над волнами с протянутыми вперед руками. — Мой малыш!Доннкан взмахнул золотистыми крылышками и полетел ей навстречу, и мать с сыном крепко обнялись в воздухе. Волны, вздымающиеся под ними, почти задевали их. Лахлан в несколько ударов мощных крыльев подлетел к ним, подхватив сына и крепко прижимая его к себе.— Ох, мой мальчик! Мы так боялись…— Тебя Бо спасла нас, — весело ответил Доннкан.Изолт бросила на мужа сердитый взгляд.— Я знала, что она справится, — ответила она, снова обнимая Доннкана, отчего они все втроем чуть было не упали в море. Лахлан развернулся и подлетел к салазкам, чуть не опрокинув их своей тяжестью, когда с глухим стуком приземлился в них. Он наклонился и поднял Изабо, горячо обняв ее.— Спасибо! — воскликнул он. — Огромное тебе спасибо! КОЛЬЦО ВОДЫ Мегэн стояла в прохладной серой рассветной тишине. Ее морщинистое лицо было очень серьезным. Изабо стояла рядом с ней с венком из цветов на голове и букетом трав и веточек священных деревьев в руках.За ней стоял маленький клюрикон Бран, облаченный в коричневый бархатный камзол и парчовые панталоны, перехваченные бархатными лентами. На шее у него висела красивая цепочка, увешанная ключами, кольцами, пуговицами и прочей дребеденью, среди которой была даже серебряная крестильная ложечка. Приплясывая от возбуждения, он звенел, как бубенец.На главной площади Риссмадилла собралась топа мужчин и женщин, одетых в свои лучшие платья. Звучали шутки и смех, в особенности в той группе, которая собралась вокруг Дайда.Молодой жонглер был во всем зеленом, от длинного пера в шляпе до сапог высотой до колена. Толпа смеющихся девушек привязывала к его рукам и ногам ветки с зелеными листьями. Изабо не могла не улыбаться выходкам Дайда, и, заметив ее, циркач сорвал с себя шляпу, поклонился и послал ей воздушный поцелуй.Мегэн подняла руки, и толпа мгновенно замолкла. Все обернулись к востоку, глядя, как фиолетовую дугу горизонта начинает заливать свет. Весело зазвенели колокола, и Бран поднес к губам флейту и заиграл заразительную мелодию. Мегэн эффектно взмахнула руками. Костер, сложенный в центре дворцовой площади, загорелся ярким пламенем, и все захлопали в ладоши и восторженно закричали.Изабо передала Мегэн букет, и та бросила его в костер. Потом Дайд выбежал вперед и сунул в костер факелы, которые держал в обеих руках. Они быстро занялись, и он принялся вращать их и подбрасывать в воздух, ловко подхватывая. Смеющиеся мужчины и женщины поднесли факелы, которые держали в руках, к огню, потом образовали процессию за Дайдом, который танцевал по обсаженной деревьями аллее к городу, весело распевая: — Прелестные девы, вставайте, вставайте,Пришедшее лето скорее встречайте,Пусть в ваших глазах горит огонекВ этот радостный майский денек. По пятам за ним скакал и веселился клюрикон Бран, позвякивая колокольчиками на ногах. Изабо улыбнулась Мегэн.— Из Дайда вышел отличный Зеленый Человек.— Да, он с его красивым лицом и веселым сердцем как нельзя лучше подходит на эту роль. — Старая колдунья пристально посмотрела на нее. — Не хочешь присоединиться к процессии?— Ну, я еще успею потанцевать. Весь день и вечер впереди. Кроме того, я многие месяцы тебя не видела. Я знаю, ты хочешь подняться на башню и посмотреть, как зажигаются костры. Я собиралась подняться вместе с тобой.— Это было бы очень мило с твоей стороны, — сказала Мегэн с улыбкой. — Как поживает твоя маленькая совушка?Изабо улыбнулась и погладила Бубу, сидевшую, нахохлившись, у нее на плече.— Она ни на миг не хочет со мной расставаться, даже для того, чтобы поспать-ух. Боится, что я снова улечу и оставлю ее одну.Две ведьмы вернулись обратно во дворец и начали долгий подъем на высокую Башню. Они поднимались очень медленно, но Изабо была этим вполне довольна, поскольку еще не успела полностью оправиться после нелегких последних недель. Ей снова запретили заниматься магией и слишком усердно учиться, и на этот раз она с радостью подчинилась строгим ограничениям наставников. Прошла неделя с тех пор, как «Королевский Олень» бросил якорь в гавани Бертфэйна, и все это время она почти ничего не делала, только спала, гладила карликовую сову, гуляла в прекрасных садах Риссмадилла и играла с детьми.Лахлан, напротив, все это время был очень занят: он организовал экспедицию за пиратскими кораблями, выброшенными на скалы, послал указания своей армии, все еще осуществляющей военное правление в Тирсолере, и зачитал перед всем двором объявление, в котором Сьюки Няня обвинялась в измене, подстрекательстве к мятежу и похищении детей. Ее арестовали в Лукерсирее через неделю после лихорадочного вылета Изабо из Сияющего Города, и привезли сюда на суд. В случае признания ее виновной — а никаких сомнений в этом не было — хорошенькую молодую няню ждала смертная казнь. Хотя предательство Сьюки сильно задело Изабо за живое, она чувствовала лишь жалость при мысли о том, что жизнь ее первой подруги в Риссмадилле закончится столь бесславно и трагически.Мегэн прибыла в Риссмадилл лишь прошлой ночью, и после похищения маленьких прионнса это была первая представившаяся им возможность поговорить. Старая колдунья жаждала услышать рассказ Изабо, постоянно перебивая его вопросами и восклицаниями, так что повествование заняло очень много времени. К тому времени, когда Изабо добралась до последней схватки с Маргрит, они успели подняться всего до шестого этажа, и Изабо остановилась, чтобы показать своей опекунше кольцо с резной печаткой из бирюзы, которое она теперь носила на большом пальце правой руки. Большой квадратный камень ярко-голубого цвета был вставлен в изящную серебряную оправу, а на его поверхности была вырезана руна лагу, обозначавшая воду.— Видишь, если нажать вот сюда, камень отодвигается, позволяя высыпать яд. Разве не изобретательно?Мегэн передернуло.— Очень в духе Маргрит: травить своих врагов, вместо того, чтобы вступать с ними в честный и открытый поединок. Но скажи мне, как, во имя зеленой крови Эйя, тебе удалось поменять местами стаканы так, что она не заметила? Маргрит была не из тех, кого легко одурачить.— Да, — сказала Изабо, — к тому же она следила за каждым моим движением, точно так же, как я следила за ней, все это время будучи до того любезными друг с другом, что ты и представить себе не можешь. Поэтому у меня не было возможности поменять стаканы. Вместо этого я поменяла вино в стаканах. Мне пришлось испарить обе жидкости, переместить их по воздуху так, чтобы они не перемешались, а потом превратить пар обратно в жидкость, и все это в мгновение ока. Это был очень хитрый маневр, и Гвилим говорит, что это признак настоящего Умения в Стихии Воды. Он сказал, что я заслужила право носить это кольцо, хотя на самом деле еще не прошла Испытания Воды.— Ничего удивительного, — сказала Мегэн, явно впечатленная. — Переместить вино из двух стаканов одновременно — это уровень колдуньи! Я не уверена, что сама смогла бы сделать это так, чтобы не перемешать вино.— Но если бы я перемешала его, мы обе погибли бы, — заметила Изабо. — Нужда — лучший учитель, как сказала бы Эльфрида.— Да, подумать только, — сказала Мегэн. — Всего двадцать один, а на правой руке уже по кольцу на каждом пальце.Изабо взглянула на левую руку без единого кольца.— Мне очень хочется носить свое кольцо с драконьим глазом, — сказала она. — Теперь, когда я получила все кольца стихий, когда я смогу пройти испытание на уровень колдуньи?— Терпение, госпожа Нетерпеливость, — резко сказала Мегэн, снова останавливаясь, чтобы перевести дух. Изабо ухмыльнулась и подмигнула Гита, висящему на длинной седой косе Хранительницы Ключа. Она ничуть не меняется, прощебетала она маленькому донбегу, который прощебетал в ответ: А тебе бы этого хотелось? — Может, я и старею, но со слухом у меня все в порядке, — строго заметила Мегэн. — Может быть, не стоит говорить обо мне в моем присутствии, как будто я какая-нибудь бестолковая старуха, которая еле держится на ногах? Похоже, у нее портится характер, прострекотала Изабо. Нет, он у нее всегда был скверный, как у медведя с пробитой головой, отозвался Гита.Мегэн нахмурилась. Изабо улыбнулась ей, взяла под локоть и помогла преодолеть последние несколько шагов. В кои-то веки Мегэн безропотно приняла ее помощь, и они вошли в комнату на вершине башни вместе.Солнце как раз поднимало свое сияющее лицо над темнеющим океаном, и вода окрасилась золотом и багрянцем. Земля под ними была все еще погружена в темноту, и Мегэн и Изабо отчетливо видели яркие пятна костров, пылающих на каждом холме, насколько хватало взгляда. Внизу, в городе, по улицам и площадям вилась процессия горящих факелов, и Изабо видела точно такие же пылающие ленты, вьющиеся по деревенькам на другом берегу реки. Она показала на них Мегэн, сказав:— Ох, до чего же здорово знать, что впервые за всю мою жизнь бельтайнские костры зажигаются на каждом холме страны.— Везде, кроме Каррига, — отрывисто поправила ее Мегэн.Изабо посерьезнела.— Да, везде, кроме Каррига. Теперь Лахлану придется заняться этим, верно?Мегэн кивнула.— Да. Мы отсекаем голову одному нашему врагу, и на его месте тут как тут появляется уйма других, требующих нашего внимания. По правде говоря, я уже устала от арлекин-гидры этой войны.— Думаю, мы все от нее устали — ответила Изабо, встревоженная утомленной ноткой в голосе Хранительницы Ключа. — Лахлан и Изолт оба кажутся очень измотанными и озабоченными, ты не заметила? Но все-таки теперь мы заключили мир с Тирсолером, и пираты подавлены, а Чертополох мертва. Постепенно мы разделались со всеми нашими противниками.— Со всеми, кроме Фэйргов, — сказала Мегэн.Изабо кивнула. Ее лицо было очень мрачным. Каждую ночь ей снились перепончатые руки, тянущиеся из темной бездны, чтобы утащить ее, снились влажные черные волосы, струящиеся, точно водоросли. Кошмары омрачали все дни Изабо темной тенью предчувствия, которую не мог развеять никакой праздничный костер.Мегэн увидела, как помрачнело лицо Изабо, и положила ладонь ей на локоть, сказав со своей обычной живостью:— Эй, сегодня Первое Мая, и все празднуют и веселятся! О Фэйргах будем беспокоиться завтра. Да, подумала Изабо. По крайней мере сегодня мы можем спокойно радоваться. О Фэйргах будем беспокоиться завтра.
Далеко внизу, в соленой тьме подводных пещер, пронизывающих скалу, на которой стоял Риссмадилл, плыли фэйргийские воины. Они ничего не видели, ибо в пещеры не проникал не единый лучик света, но им было все равно. Они привыкли к темноте. Они привыкли к ожиданию. Они пробрались сквозь осыпавшиеся подземные галереи под покровом ночи, и там, в самой глубине подводных пещер, они лежали на воде, снова дожидаясь темноты. Когда с восходом солнца опять начнется прилив, они бесшумно поплывут сквозь тьму к колодцу, из которого люди достают себе воду. Они поднимутся по лестнице в самое сердце крепости, тысяча фэйргийских воинов, движимых жаждой мести, которую не погасили тысячи поражений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35