Память об этой битве и жгучее раскаяние преследовали его до последнего вздоха. Он принял бой, потому что больше некому было сделать это и потому что присягал на верность королю Рейза, а не потому, что рвался к власти. К тому времени он уже отказался от всяких притязаний на гэризонский трон.
Райвис чувствовал во рту вкус крови. Это напомнило ему тот день, семь лет назад, когда удар кинжала рассек его нижнюю губу. Горький резкий привкус был совсем такой же. Он отер выступившую в углу рта кровь.
— Ты прав. Мне не следовало упоминать о горе Крид. Прости. — На Райвиса вдруг снизошло непривычное спокойствие. Казалось, что ничто на свете не стоит драки.
Он заглянул в серые глаза Кэмрона. Презрение, укор, гнев не могли скрыть светившегося в них глубокого горя. И Райвнс понял это, узнал в глазах юноши собственные чувства. С тех пор прошло столько времени, случилось столько разных событий, а он все не мог забыть.
Их отцы умерли неожиданной, насильственной смертью, были убиты в собственных постелях. И оба дорого продали свою жизнь. Быть может, у них с Кэмроном не так уж мало общего.
Над их головами в безоблачном синем небе кричали чайки. Море, ярко-голубое, сверкающее у берега, на горизонте превращалось в темно-фиолетовую, тускло мерцающую полосу. Корабли всех размеров теснились в бухте. Восточный ветер, ясное небо, деловитая суета в гавани — типичное бейэеллское утро.
Что это? Кэмрон хочет ударить его еще раз? Райвис быстро повернулся, занес кулак... Кэмрон протягивал ему руку.
Райвису стало стыдно за свой жест, вызванный отработанным за много лет защитным рефлексом. Но Кэмрон сделал вид, что ничего не заметил, и, глядя Райвису прямо в глаза, просто сказал:
— Я принимаю твои извинения, Райвис из Бурано. И признаю, что я тоже погорячился.
Райвис с горечью подумал, что никто еще не отказывался принять руку, протянутую Кэмроном из Торна. Он подавал ее в самонадеянной уверенности, что поступает как честный человек с честными намерениями. И внезапно Райвис услышал внутренний голос, советующий проучить Кэмрона, не жать ему руку, убить его, повернуться и уйти прочь, сбить с юнца хоть гран этой невыносимой спеси.
Но другой голос — не тот, что откликнулся на соленый вкус крови во рту, а голос, не звучавший уже много лет, заглушенный тысячами бедствий и предательств, давно замолчавший голос, вновь вызванный к жизни горем в глазах Кэмрона, — велел Райвису принять протянутую руку. Причинив друг другу новую боль, они ничего не выиграют.
Райвис пожал руку Кэмрона и сказал себе, что, в конце концов, этот человек платит за услуги звонкой золотой монетой и нет смысла продолжать ссориться с ним. Но когда Кэмрон положил руку ему на плечо и снова заглянул в лицо своими глазами, серыми и живыми, Райвис почувствовал, что эта ничтожная ложь, придуманная им для собственного успокоения, никому не нужна. Ведь действительно приятно чувствовать на своем плече теплую руку другого человека и знать, что вы объединены общим делом, что судьба предназначила вам сражаться бок о бок.
Воспоминания, прекрасные, как истанианский шелк, словно паутина опутали мысли Райвиса.
Их было двое — двое юных братьев, привязанных друг другу пылкой братской любовью. Они стояли и смотрели, как опускается в склеп урна с прахом их отца.
Мэлрей и Райвис Буранские, шептались люди за спинами облаченных в серые мантии священников, на всем свете не сыщешь братьев, которые так нежно относятся друг к другу.
Райвис отстранился от Кэмрона. Да, нити памяти не так легко разорвать, они крепко держат тебя. Даже теперь, когда пальцы его больше не касались руки Кэмрона, он чувствовал запах мирра в том склепе, тепло тела Мэлрея и вкус его слез на губах.
Кэмрон говорил, и хотя слова его доносились точно откуда-то издалека, Райвис понимал их важность. Понимал, что Кэмрону нелегко было решиться высказать это вслух.
— Мы с отцом провели вместе много лет. И никогда он при мне даже не упоминал о притязаниях на Гэризонский престол. Ни словом, ни делом не поощрял он меня претендовать на эту проклятую Корону. Мне она не нужна. Но я хочу разделаться с Изгардом. И прежде всего за то, что он таков, каков есть, и хочет то, чего хочет, а не за то, что он сделал. Изгард Гэризонский неправильно выбрал жертву. Ему следовало устранить истинную угрозу — не отца, а сына.
Слова Кэмрона как стальной клинок рассекли прозрачный воздух прекрасного бейзеллского утра и на фоне безоблачного неба прозвучали торжественно, как клятва. Волшебная пелена детских воспоминаний спала с глаз Райвиса. Ничто на свете не повторяется и не должно повторяться. Но он — не единственный человек на этой набережной, несущий тяжкий груз боли, сожалений, раскаяния.
— Пошли, — сказал он Кэмрону, указывая в конец причала. — Хозяин вон той хижины бодрствует в такое время, только чтобы встретиться с нами, и каждая зря потраченная им минута будет стоить тебе пригоршни золотых монет.
Кэмрон шел за ним, отставая шага на два.
* * *
Сегуин Нэй покачал огромной лохматой головой.
— Райвис, ты сказал — на рассвете. — Удивительно тонкими для такого толстяка руками он приподнял оконную раму и ткнул пальцем в ярко-синее небо. — Что это такое, по-твоему?
Райвис пожал плечами:
— Твоя правда.
Сегуин Нэй хмыкнул — этот сорвавшийся с его бесцветных губ звук с одинаковым успехом мог означать и удовлетворение и недовольство. Привычным движением он захлопнул и запер ставни, преграждая доступ солнечным лучам. Сегуин Нэй не любил день. Он клялся и божился, что дневной свет разрушает его способность видеть в темноте, которую Сегуин пестовал вот уже полжизни. Благодаря этому особому таланту он мог следить за нарушителями закона, под покровом ночи выходящими на свой незаконный промысел.
Сегуин Нэй был служащим бейзеллского порта, хотя имя его не значилось ни в каких списках, а должности официально не существовало. Сегуин наблюдал за ночной жизнью гавани. Каждый вечер в сумерках он открывал ставни, поудобнее устраивался в мягком кресле со множеством подушечек, вставлял в глаз сделанный по специальному заказу монокль и смотрел на море. В отличие от бейлифов, сборщиков налогов, полицейских и прочих служащих, обеспечивающих порядок в порту, Сегуин не ловил контрабандистов, спекулянтов и преступников, пытающихся проникнуть в город или, наоборот, покинуть его. В его обязанности входило лишь наблюдать и подмечать.
Крупнейшие бейзеллские купцы понимали, что иногда выгодно бывает смотреть сквозь пальцы на мелкие грешки контрабандистов и богатых иностранцев. В дальнейшем это может принести больше пользы, чем немедленное взимание налогов, изъятие контрабандных товаров, наказание преступников и немедленное провозглашение вчерашних друзей и благодетелей города коварными и подлыми врагами.
Само собой разумеется, столь легкомысленный и либеральный взгляд на нарушения закона не могли открыто поощрять ни сами купцы, ни полиция, ни тем паче Повелитель Рейза — ведь львиная доля доходов поступала в городскую казну из порта. Поэтому все это, и в частности должность Сегуина Нэя, держалось в строжайшей тайне. Для любопытствующих Сегуин был просто старым пьяницей, жена которого не вытерпела его обыкновения вставать с постели не раньше сумерек и в припадке гнева покинула непутевого муженька. Для пущей достоверности у двери лачуги Сегуина всегда стояли пустые пивные кружки, бочонки из-под арло и бутылки из-под водки.
Хотя при закрытых ставнях в комнате было почти темно, Сегуин не зажигал свечи. Его устраивало, что посетители с трудом могут различить силуэты друг друга, а он видит каждую морщинку и гримасу на их лицах. Это давало Сегуину лишнее преимущество. Конечно, в городе было еще несколько человек, не уступающих ему по уму, хитрости и находчивости, но никто из них не проворачивал таких крупных дел, как Сегуин Нэй.
— Господа, — Сегуин вздохнул с легким нетерпением, — сначала вы не дали мне лечь спать, теперь заставляете меня ждать. Получу ли я вознаграждение за понесенный ущерб?
— Ущерб? — начал Кэмрон. — Я не понимаю, какой ущерб...
Райвис пнул его в бок:
— Ну конечно, ты получишь компенсацию, Сегуин. Мой друг заверил меня, что он высоко ценит твое время. Он лично проследит, чтобы за каждую минуту, проведенную тобой на ногах после восхода солнца, было заплачено звонкой серебряной монетой — сверх той суммы, о размерах которой мы договоримся здесь и сейчас.
Сегуин удовлетворенно кивнул. Почему-то тусклый свет падал только на его жирный второй подбородок. Остальные части лица оставались в тени.
— Я вас слушаю.
— Мне и моему юному другу нужна помощь специалиста. Твоя помощь, — заговорил Райвис, обращаясь ко второму подбородку Сегуина. — Люди, снаряжение, оружие. Требования обычные. Только на этот раз все надо переправлять вверх по реке, к Ранзи. И я не смогу присматривать за покупками и отбирать людей. Нам придется целиком положиться на тебя и Трайса.
Сегуин снова хмыкнул — не поймешь, довольно или раздраженно. Подбородки затряслись.
— Трайс сейчас очень занят.
Трайс был помощником Сегуина. Нэй приумножал свое состояние за счет весьма разнообразной деятельности — продавал конфискованные товары, занимался вымогательством, взимал дань за то, что соглашался закрыть глаза на некоторые темные делишки, вербовал наемников, торговал оружием и иногда рабами... А все хлопоты ложились на плечи Трайса. Райвис ни разу даже не поговорил с ним толком — они лишь кивали друг другу через головы мэйрибейнских лучников и через шлемы истанианцев. Но, судя по качеству отобранных им людей и оружия, этот человек мог гордиться своей работой. Лучших наемников Райвиса отыскал именно Трайс Куллингский.
— Я понимаю, что вы с Трайсом оба очень заняты, но не сомневаюсь, что для нас вы найдете время. — Райвис снова подтолкнул Кэмрона.
— Мы будем более чем благодарны, — вяло подтвердил тот.
— Чтобы не сказать — щедры, — подхватил Райвис.
Сегуин Нэй помолчал некоторое время, потом тяжело вздохнул:
— Хорошо. Люди, вы говорите? Оружие и снаряжение? Я подумаю, что можно сделать.
— Мне нужны лучники — желательно, умеющие стрелять из больших луков, но сойдут и арбалетчики. Затем по меньшей мере пять дюжин хороших тисовых луков и вдвое больше — изготовленных в Дрохо пик, но, запомни, сделанных не в низинах, а в горах, с широкими наконечниками. Кроме того, кожаные доспехи, лат не надо...
— Как не надо? — вмешался Кэмрон. — Ты что, хочешь послать людей на верную смерть?
Райвис хотел было огрызнуться, хорошенько выбранить Кэмрона: нашел тоже время для обсуждения тактики! Однако он сдержался и ответил очень мягко, стараясь, чтобы ни один мускул лица не дрогнул — ведь ничто не укрылось бы от всевидящего ока Сегуина Нэя.
— Основные мои требования к войску — оно должно быть подвижным, ничем не отягощенным. Я много раз видел, как солдаты погибали из-за слишком тяжелых доспехов, мешавших им подняться после падения с лошади. Они валялись на земле, беспомощные, точно новорожденные котята, и пялили глаза на приближающегося врага.
— Вот именно — в таком отчаянном положении только хорошие латы могут защитить бойца.
Райвис начал терять терпение.
— Солдат в легких кожаных доспехах поднимется и снова вскочит на коня, прежде чем враги заметят его падение. Быстрота и проворство — вот лучшая защита. — Чтобы прекратить спор, Райвис повернулся к Сегуину и спросил: — Сколько золота потребуется тебе для начала? — Его стремление переменить тему бросалось в глаза, и при других обстоятельствах Райвис не стал бы пользоваться столь грубым приемом, но сейчас нужно было заткнуть Кэмрону рот.
Вопрос произвел желаемое действие. Кэмрон расслабился и наклонился вперед, чтобы лучше расслышать ответ Сегуина.
Сегуин Нэй сделал вид, что не заметил размолвки клиентов. Он неуверенно поцокал языком, покивал, побарабанил пальцами по подлокотнику кресла, потряс подбородками и наконец заговорил:
— Количество наемников я не могу гарантировать, сделаю, что смогу. Что касается остального, тут серьезных проблем не предвидится. Правда, Трайс действительно очень занят, и мне придется взвалить это на себя. — Сегуин помолчал, ожидая выражения понимания и сочувствия.
Райвис с готовностью подыграл ему:
— Ты не бережешь себя, Сегуин. Ни один человек в Бей'Зелле не трудится столько, сколько ты.
Подбородки опять затряслись — Райвис надеялся, что угодил Сегуину. Тот помолчал еще немного, потом продолжил:
— Итак, моя цена — пятьсот крон. Двести пятьдесят задатку плюс обещанная компенсация за причиненное мне беспокойство. Платить чистоганом и не позже сегодняшнего вечера. — Он поднялся. — А теперь, господа, прошу извинить, но мне пора спать. Вы заставили меня бодрствовать два лишних часа и ни минутой меньше. Значит, с вас сто двадцать серебреников. — Подбородки указали им на дверь.
Райвис почувствовал, что Кэмрон вот-вот взорвется и начнет спорить то ли о цене, то ли о манере выражаться.
— У нас и в мыслях не было отрывать еще хоть минуту от твоего отдыха, Сегуин, — громко заявил он. — Тем более, что насчет цены мы пришли к полному согласию. Детали обсудим позже — когда стемнеет. — Поторговавшись, цену можно было сбить, но какой смысл, если за каждый сэкономленный золотой — при ставке серебреник в минуту — придется так дорого заплатить? Кроме того, у Райвиса не было ни малейшего желания беречь деньги Кэмрона. Торн — один из богатейших людей в Рейзе и в состоянии позволить себе такие расходы.
Кэмрон промолчал, но, судя по его силуэту в полумраке комнаты, недовольно взъерошил волосы.
— Когда стемнеет, господа, и ни минутой раньше. — Сегуин распахнул дверь.
Ворвавшийся в комнату сноп света ослепил Райвиса. Сегуин вывел его за порог и, не дав попрощаться, захлопнул дверь.
— Пятьсот крон! — вскричал Кэмрон. Глаза Райвиса немного привыкли к свету, и теперь он видел возмущенное лицо юноши. — Пятьсот крон за кожаные доспехи, пики и наемников! Ты что, спятил?
Райвиса раздосадовало, что Кэмрон, оказавшись на освещенной солнцем улице, опомнился куда быстрее, чем он.
— Ты забыл про большие луки.
— Луки! Арбалеты! Разве можно сравнить вооруженных стрелами солдат с превзошедшими все военные искусства рыцарями? — Райвис шел быстро, но Кэмрон не отставал от него ни на шаг.
— Ты, видно, не видел мэйрибейнские луки в деле. Лучшего оружия против кавалерии не найти.
— Видел я лучников. Их имеет смысл использовать только против таких же лучников противника.
— Из больших луков нового образца можно выпустить стрелу на расстояние в три раза большее, чем из известных тебе. Их наконечники пробивают стальную броню, а скорость стрельбы в два раза больше, чем у арбалетчиков. Лучники теперь не только убивают других лучников, они останавливают наступление, прорывают оборону, выигрывают войны.
Они дошли до самой оживленной в районе порта улицы, и Райвис повернул назад, к рынку. Ему было все равно, идет ли Кэмрон за ним. Этот юнец — типичный рейзский лорд. Живет воспоминаниями о славном прошлом, когда рыцари в сверкающих доспехах сражались с другими рыцарями в сверкающих доспехах. Простого пехотинца или лучника, натягивающего тетиву в окопе, они не считали достойными даже удара меча. Война была делом знати.
Но Изгард играл не по этим устаревшим правилам. Такого человек, желающий выигрывать битву за битвой, в настоящее время позволить себе уже не мог.
Кэмрон напрасно пытался догнать Райвиса на ведущих к рынку ступенях. Многие торговцы уже позакрывали свои лотки и теперь спускались к морю с садками на головах и корзинами в руках. Туники их топорщились от распиханных по внутренним карманам монет. По скрипучим от морской соли ступеням в погоне за объедками сновали дети, собаки и чайки. Они наперегонки устремлялись к каждой кильке, мерлангу и моллюску. Чешуя и плавники, которые останутся после этих чистильщиков, ночью станут добычей крыс.
Райвис слышал, что Кэмрон приказывает ему остановиться, но не собирался больше вести тактические споры с этим глупым молокососом, не желавшим ни слушать, ни понимать. Он проталкивался сквозь толпу, и взгляд его черных глаз, глаз дрошанина, обжигал каждого — неосторожного или дерзкого, — кто не торопился уступить дорогу.
— Остановись, я сказал, — крикнул Кэмрон, хватая Райвиса за тунику.
Райвис ребром ладони ударил Кэмрона по руке и заставил разжать хватку.
— Я тебе в провожатые не нанимался.
— Так наймись. Прямо сейчас. — Даже получив по рукам, Кэмрон не оставил своего высокомерного тона истинного вельможи. Его низкий голос дрожал от негодования. — Ты работаешь на меня. Я оплачиваю это войско. И я буду решать, из кого оно должно состоять, чем они будут вооружены и как будут драться. Я настаиваю на том, что моя армия должна состоять из рыцарей Торна и Ранзи и хорошо обученных всадников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76