Альмеко не любит, когда кругом толчея. Чтобы угодить ему, мы и приняли такое решение: все солдаты будут размещены в узком конце долины — там, где располагается наш основной гарнизон. — Десио едва заметно пожал плечами. — Исключений не будет ни для кого. Относиться будут ко всем одинаково.Накойя не колебалась ни секунды:— Так, значит, гарантией безопасности гостей станет честь твоего отца?Десио наклонил голову:— Разумеется.Действительно, в подобных случаях, когда гости, по существу, лишались собственной охраны, они были вправе ожидать от хозяина дома весомых гарантий, а такой гарантией могла послужить только его честь. Если Джингу поручился за безопасность гостей, а кто-либо из них все же станет жертвой насилия, у властителя Минванаби останется лишь одна возможность избежать бесчестья: лишить себя жизни.Наследник мантии Минванаби обратился к одному из слуг:— Проводи властительницу, ее первую советницу, двух горничных и телохранителя в апартаменты, которые приготовлены для гостей из Акомы.Затем он указал пальцем на офицера с оранжевым плюмажем на шлеме:— Наш первый сотник Шимицу и специально назначенные воины проследят, чтобы твои солдаты были устроены со всеми удобствами в казармах основного гарнизона.Возмущенная и несколько огорошенная, но не слишком удивленная тем, что Минванаби счел возможным удалить от нее верных защитников, Мара взглядом призвала Аракаси к спокойствию. Она не станет устраивать препирательства и нарушать благолепие гостеприимного дома… особенно если принять во внимание, что у многих здешних слуг под широкими рукавами нарядных ливрей виднеются шрамы, оставшиеся на память о прошлых военных кампаниях. Нет, Акома сумеет восторжествовать не с помощью силы, а исключительно благодаря хитрости и расчету… если удастся выжить.С таким видом, как будто поневоле соглашается с навязанными ей условиями, Мара объявила, что почетным стражем она назначает Папевайо. И затем в сопровождении Накойи и самого искусного воина Акомы она без дальнейших возражений проследовала в паланкине в отведенные им покои.Благодаря своему превосходному положению в долине главный дворец Минванаби, построенный в незапамятные времена, счастливо избежал пожаров и не подвергся разрушениям в эпоху неприятельских набегов и войн, оставившей по себе самую смутную память. За минувшие века площадка внутреннего двора, составлявшая непременную часть большинства цуранских домов, много раз изменялась, расширялась, застраивалась и дробилась. Сердце поместья разрасталось; занимая все больше места на склонах холма, и в конце концов превратилось в лабиринт коридоров, огороженных двориков и построек, связанных между собой крытыми переходами: здесь уже ничто не напоминало о былой упорядоченности старого дворца. Когда Папевайо помогал Маре выбраться из паланкина, она с неудовольствием подумала о том, что придется прибегать к помощи слуг-провожатых каждый раз, когда понадобится выйти из спальни или вернуться туда: запомнить дорогу в столь сложном переплетении дорожек и галерей с первого раза было невозможно.Коридоры изгибались и ветвились; каждый следующий дворик казался точно таким же, как предыдущий. Дверные перегородки в большинстве комнат были сдвинуты неплотно, и из-за них доносились обрывки разговоров. По голосам Мара узнала некоторых аристократов, но большинство были ей незнакомы. Потом голоса затихли, как будто люди остались позади, и в великолепном коридоре воцарилась пугающая тишина. К тому времени, когда слуга широко раздвинул створки двери, ведущей в предназначенные Маре покои, она уже не сомневалась, что Джингу задумал убийство. По какой еще причине ему могло понадобиться поместить ее в уединенный уголок дома, почти полностью изолированный от других обитаемых мест?Слуга поклонился, улыбнулся и сообщил, что приказаний Мары ожидают еще несколько горничных — на тот случай, если властительнице Акомы или ее первой советнице потребуется помощь, чтобы принять ванну или переодеться.— Мне вполне достаточно собственных служанок, — резко отказалась Мара. В этом месте ей меньше всего хотелось бы видеть рядом с собой чужие лица. Как только носильщики сложили на пол ее багаж, она сразу же сдвинула дверные створки. Папевайо не нуждался в указаниях: он приступил к быстрому и основательному осмотру спален. Зато у Накойи был такой вид, словно ее вот-вот разобьет паралич. И тогда Мара сообразила: за исключением одной короткой вылазки в поместье Анасати, когда состоялась помолвка Мары с младшим сыном Текумы, старая нянюшка, вероятно, никогда не покидала поместья Акомы.Закончив осмотр, Папевайо пришел к заключению, что комнаты вполне безопасны, и занял пост у двери. Накойя взглянула на хозяйку с некоторым облегчением:— Если Джингу поручился за безопасность гостей, можно рассчитывать, что нынешнее торжество пройдет без особых трагедий.Мара покачала головой:— По-моему, тебе просто хочется в это верить, почтенная матушка. Джингу предложил свою жизнь как гарантию того, что гости не подвергнутся насилию со стороны его подданных и со стороны других гостей… и не более того. А насчет возможных «несчастных случаев» никто и слова не сказал.И затем, не желая дожидаться, пока ее осилит страх, она приказала Накойе позаботиться о ванне и начала готовиться к банкету, где ей предстояло впервые в жизни встретиться лицом к лицу с властителем Минванаби. *** В отличие от темного и душного парадного зала во дворце Анасати, Палата собраний у Минванаби дышала светом и простором. Прежде чем спуститься с галереи и присоединиться к толпе гостей, которая при взгляде на нее сверху напоминала стаю птиц с нарядными хохолками, Мара помедлила, поневоле залюбовавшись открывшимся видом. Сама по себе Палата, выстроенная в природной впадине на самом гребне холма, с парадным входом на одном конце и помостом на другом, поражала своими размерами. Свет проникал через прозрачные панели между балками высокого потолка, словно парящего над глубоко утопленным в толще холма полом. По краям Палаты были разбросаны небольшие смотровые галереи, позволяющие созерцать и пол внизу, и — через балконные двери — окружающие ландшафты. Каменные колонны поддерживали центральную балку; журчащий ручеек, дно которого было выложено мелкими камешками, петлял между купами цветущих декоративных деревьев и мозаичными островками, устремляясь к миниатюрному зеркальному пруду перед помостом. Как видно, кто-то из Минванаби некогда покровительствовал архитектору, чей гений не знал равных; однако времена, когда здешним хозяевам служили мастера высокого искусства, давно миновали. В толпе, заполнявшей палату, преобладали аляповатые одежды кричащих расцветок: угодливые гости брали пример с властителя и властительницы на помосте. Мару передернуло при виде платья, в котором красовалась жена Джингу: этот наряд отличался немыслимым сочетанием зеленого и оранжевого цветов.— Всесильные боги, должно быть, пожелали благословить этот дом несметным богатством, — пробормотала Накойя. — Но в своей великой премудрости они не оставили здесь места для здравого смысла. Подумать только, какое множество насекомых попадает в палату через эти небесные люки! Я уж не говорю о грязи, пыли и дожде.Мара ласково улыбнулась старой наперснице:— Ты верна себе… заботишься обо всех, даже об обитателях змеиного гнезда! Пусть тебя не беспокоят их удобства: эту крышу наверняка как следует прикрывают, когда дело идет к ненастью. У жены Джингу на лице столько краски, что ей никак нельзя попасть под неожиданный дождик.Накойя примолкла, но перед тем успела проворчать, что глаза у нее и в молодости не отличались такой зоркостью, а уж сейчас и подавно. Мара похлопала по сухонькой руке, желая подбодрить старушку, а затем начала спускаться с галереи. В платье, расшитом мелким жемчугом, с зелеными лентами, которыми были перевиты пряди ее прихотливо уложенных волос, она выглядела великолепно. От нее и Накойи не отставал Папевайо в парадных доспехах; хотя он и сопровождал свою хозяйку и ее первую советницу на светский прием, все его движения выдавали не меньшую собранность и настороженность, чем на поле боя. Многолюдные съезды цуранской знати зачастую оказывались опасней любого сражения. Непринужденные манеры и приветливость нередко скрывали борьбу амбиций; когда в Игре Совета заключались новые союзы, а прежние трещали по швам, любой из присутствующих властителей мог неожиданно оказаться врагом. Мало у кого дрогнула бы рука, если бы представилась возможность нанести удар по Акоме и в результате подняться в общественной иерархии хоть на одну ступеньку выше. И даже те, кто в обычных условиях не имел с Акомой никаких разногласий, могли, находясь на территории Минванаби, согнуться под напором господствующего ветра.Огромное богатство, назойливо выставляемое напоказ, не породило в Маре, вкусы которой всегда отличались простотой и скромностью, ни восторга, ни подавленности. Ее же собственная одежда, тщательно продуманная заранее, лишь подтвердила то мнение о ней, которое уже сложилось у присутствующих. Большинство из них видело в ней молодую, неискушенную девочку, которая нашла защиту для своего дома в браке с отпрыском Анасати. Теперь, после смерти Бантокапи, с ней снова можно было не церемониться. Мара не намеревалась выводить их из этого заблуждения: люди даже не считали нужным держать язык за зубами, когда она проходила мимо них, и у нее было больше возможностей хотя бы по крохам собирать полезные сведения, сопоставляя обрывки разговоров, суждений и отдельных реплик. Спустившись к подножию лестницы, Мара направилась к помосту, чтобы по всей форме приветствовать властителя Минванаби. По пути она примечала, с каким выражением смотрят на нее наиболее знатные вельможи, старалась запомнить, кто с кем шушукается в небольших группах гостей. Пригодилась ей и монастырская выучка. Тем, кто с ней здоровался, она отвечала с должной учтивостью, но ее не одурманивали ни сладкие улыбки, ни теплые слова.Джингу Минванаби следил за ее приближением с нетерпением голодного джаггуна. Мара видела, что он оборвал на полуслове беседу со своим советником, когда она поднялась по ступеням, чтобы поблагодарить его за радушный прием.Властитель Минванаби оказался весьма тучным человеком. Было очевидно, что он уже много лет — возможно, со времен юности — не облачался в боевые доспехи, но злобой и хитростью все еще блестели его глаза. Расшитые жемчугом ленты обвивали его запястья; перламутровые украшения свисали с воротника, слегка потемневшего от прикосновения к потной шее властителя. Его приветственный поклон был несколько более небрежным, чем это подобало при встрече с правительницей ее ранга.— Госпожа властительница Акомы, — обратился он к ней, — нам чрезвычайно приятно, что ты согласилась присоединиться к нам ради чествования Имперского Стратега.Сейчас все взоры были прикованы к Маре: каждому гостю хотелось увидеть, как она выйдет из щекотливого положения. Однако ответ Мары в точности соответствовал приветствию: и голос звучал столь же приторно, и поклон был ничуть не более низким и почтительным:— Мы благодарны властителю Минванаби за его любезное приглашение.Самообладание и выдержка гостьи немедленно привели хозяина дома в раздражение. Джингу подал кому-то знак приблизиться к переднему краю помоста, а Маре сообщил:— Тут у нас присутствует кое-кто, с кем ты, по-моему, знакома.Его губы искривились в ухмылке алчного ожидания.Но властительница Акомы не выразила никаких чувств при виде женщины, которая выступила вперед по зову хозяина. Аракаси предупреждал Мару, что Теани обретается где-то среди домочадцев Джингу; мало того, она не только ублажала властителя в постели, но и служила ему как лазутчица. Однако то, что бывшая любовница Бантокапи втерлась в кружок персон, наиболее приближенных к Джингу, привело Мару в некоторое замешательство. Видимо, эта женщина была гораздо умнее, чем думали многие. Во всяком случае, здесь она добилась положения признанной фаворитки; чтобы это понять, достаточно было одного взгляда на ее наряд из редкостных шелков, на украшения из драгоценных камней и цепочку-ожерелье из еще более редкого металла. Но ни драгоценности, ни телесная красота не могли вполне скрыть неприглядность ее натуры. Если бы ненависть, горевшая в прекрасных глазах, могла убивать, Мара уже обратилась бы в пепел.Обращать внимание на Теани, занимающую такое положение, не следовало: это могли бы счесть проявлением излишней любезности и истолковать как признак слабости. Поэтому Мара адресовала свои слова исключительно властителю Минванаби:— Моя советница и я сама только что прибыли после долгого и утомительного путешествия. Не укажет ли властитель, какие места отведены нам за столами, чтобы мы могли немного подкрепиться с дороги до начала банкета и других увеселений?Щелчком короткого толстого пальца Джингу поправил бахрому на своем костюме. Затем он приказал подать ему прохладительное питье; между тем его рука неторопливо поглаживала плечо стоявшей рядом Теани. Супруга Джингу не соизволила заметить этот жест. Когда уже каждому стало ясно, что хозяин не собирается исполнять просьбу гостьи из Акомы, пока не удовлетворит свои собственные желания, он благосклонно кивнул слуге:— Проводи госпожу Мару и ее слуг к столу… третьему от конца, ближайшему к выходу из кухни, чтобы их можно было обслужить побыстрее.Его толстый живот заколыхался: Джингу открыто смеялся, наслаждаясь собственным остроумием.Предложить знатной даме такое место значило оскорбить ее. Однако Теани этого показалось мало. Задетая за живое пренебрежением Мары, она вмешалась в беседу:— Лучше бы ты посадил эту женщину с рабами, господин мой. Всем известно, что величие Акомы держится только на доброй воле Анасати, но даже эта добрая воля сильно поизносилась, после того как погиб сын господина Текумы.Оскорбление было слишком сильным, чтобы оставить его без внимания. Все еще не желая обращаться прямо к Теани, Мара намеренно подхватила подготовленную для нее наживку. Уставившись холодным взглядом на толстое смеющееся лицо Джингу, Мара заметила:— Господин Минванаби, всем известно твое… великодушие, но, несомненно, даже ты не сочтешь для себя заманчивой возможность держать в своем хозяйстве отбросы другого мужчины.Джингу обнял Теани за плечи и привлек ее к себе:— Ты что-то путаешь, госпожа Мара. Эту женщину не бросал ни один мужчина. Просто так получилось, что она пережила своего последнего хозяина. Я напомню тебе раз и навсегда: Теани — одна из моих подданных, здесь ее высоко ценят и почитают.— Ах, конечно. — Мара изобразила неуловимый поклон-извинение. — Учитывая твои широко известные вкусы, она, должно быть, знает, как тебе угодить, Джингу. В самом деле, у моего покойного супруга ее услуги тоже никогда не вызывали нареканий. Но ведь и аппетиты Банто были несколько… грубоваты.Глаза Теани метали молнии. Ее приводило в ярость именно то, что Мара как будто и не замечала ни ее оскорблений, ни ее самой. Да и властитель Минванаби уже не находил в происходящем ничего забавного: эта замухрышка, недавняя девственница из храма Лашимы, держалась с таким достоинством, словно все их попытки ее унизить и запугать не производили на нее никакого впечатления. А между тем слуга уже топтался за спиной Мары, чтобы проводить гостью из Акомы и ее немногочисленную свиту к указанному столу, и у Джингу оставалась единственная возможность выйти с честью из неловкого положения: положить конец затянувшейся сцене.Время за праздничной трапезой текло для Мары медленно. Угощения, музыканты, танцовщицы — все было наивысшего сорта, но здесь, у выхода из кухни, приходилось терпеть жару, шум и раздражающую суету. От всего этого и более всего от запахов пищи На-койю мутило. Напряжение сказывалось и на неутомимом Папевайо: вокруг сновали незнакомые ему люди, и на каждом из подносов, которые они проносили мимо, можно было обнаружить предметы, способные послужить оружием в тренированных руках. Он не пропустил мимо ушей сказанную Марой фразу о «несчастных случаях». И хотя трудно было предположить, что властитель Минванаби попытается подстроить убийство в многолюдной палате, у всех на виду, Мару преследовало воспоминание о взгляде Теани, полном смертельной злобы. Командир авангарда Акомы не мог расслабиться ни на мгновение. Когда подошла к концу первая перемена блюд, Папевайо легко коснулся плеча своей хозяйки:— Госпожа, я предлагаю возвратиться в твои покои до наступления темноты. Здешние коридоры и переходы для нас непривычны, и если ты будешь дожидаться, пока про нас вспомнит Минванаби, может случиться так, что слуга, которого он назначит тебе в провожатые, получит какие-нибудь новые указания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63