По ее щекам потекли слезы. Она позволила себе расслабиться, вжавшись в кресло, словно оно было человеческим существом, и плакала до тех пор, пока у нее не осталось слез. На смену слезам пришло сухое, леденящее отчаяние.
«Я обязана быть сильной, – сказала она себе. – Их больше нет, и я ничего не могу с этим поделать».
Ее окружали кусочки былой семейной жизни: голографические картины и пробы руды, укрепленные на стенах под розовыми лампами контейнеры с гидропоникой, за которыми так заботливо ухаживала ее мать. Импортный деревянный стол со стульями, доставленный из Салабрийской системы по заказу ее отца, который хотел удивить жену невиданным подарком к тридцатипятилетию. Денег, потраченных на эту мебель, хватило бы на покупку нового рудообрабатывающего комбайна. У Кейлы не лежала душа к замене старых знакомых вещей, но чем дольше она смотрела, тем сильнее становилась ее уверенность в том, что она не сможет жить здесь наедине с мучительными воспоминаниями об отце и матери.
«Ближе к делу», – подумала она. Землетрясение уничтожило большую часть недвижимости семьи Рид. Она должна разобраться, сколько и чего осталось и какая часть из оставшегося сможет обеспечить ее текущие расходы.
Кейла взяла отцовскую шкатулку, сделанную из ароматной древесины золотого дерева и покрытую искусной резьбой – завитками, узлами и двойными арабесками. Она попыталась открыть шкатулку, но замок был настроен на отпечаток большого пальца ее отца и не поддавался ее усилиям. Раздосадованная Кейла уставилась на непокорную вещицу и задумалась. Ей не хотелось разбивать крышку, но как иначе она сможет добраться до семейных бумаг? Взгляд Кейлы упал на рюкзак с шахтерским снаряжением, и внезапно она вспомнила о своем лазере. Попробовать вскрыть замок с помощью лазера? Если действовать с осторожностью, то, может быть, ей удастся даже не повредить шкатулку.
Кейла вытащила резак и посмотрела на индикатор. Лазер был полностью заряжен. Она аккуратно прицелилась и нажала на спусковую кнопку.
Желтовато-зеленая молния выпрыгнула из лазера и ударила точно в замок шкатулки. Кейла убрала палец с кнопки, и режущий луч исчез. Замок раскалился добела, но постепенно сияние стало красным, затем оранжевым. Кейла постучала по боковой стороне крышки.
Крышка наполовину отвалилась и упала бы на пол, если бы Кейла не подхватила ее.
«Неплохой выстрел, – подумала она. – Интересно, понимал ли папа, как слабо защищена его шкатулка?» Разумеется, понимал. Он мог купить себе чудесный маленький сейф, похожий на тот, который стоял в ее спальне, но ему нравились старомодные вещицы. Форма имела для Редмонда Рида не меньшее значение, чем функциональность.
Кейла порылась в бумагах и видеокубиках. Ей не потребовалось много времени, чтобы понять: компания «Рид энтерпрайзез» едва держалась на плаву. Все дорогое оборудование было оплачено за счет займов у семьи Келлер. Даже дом оказался заложен Келлерам.
Кейла в ужасе спрятала лицо в ладонях. «О папа, почему же ты не сказал мне?» Но она прекрасно знала почему. Она знала, что отцу не хотелось беспокоить ее. Он верил, что следующая разведка принесет столько денег, что он с лихвой расплатится со всеми долгами.
Оглушенная этим открытием, она сидела ни жива ни мертва. Все имущество заложено Келлерам. Если она будет работать без остановки и ей повезет, то она сможет расплатиться по счетам только к пенсионному возрасту.
Шкатулка была практически пустой, за исключением матерчатого мешочка, сшитого из удивительно плотной, мягкой голубой ткани. Кейла взяла мешочек и едва не выронила его, удивленная его неожиданной тяжестью. Внутри что-то мелодично позвякивало.
Открыв мешочек, Кейла увидела содержимое.
– О Боже мой!
Сине-пурпурные с зелеными искрами метакристаллы мягко поблескивали в свете настенных ламп. Она держала в руках целое состояние из прекрасно ограненных метакристаллов. Здесь было достаточно, чтобы покрыть все долги, только что обнаруженные Кейлой.
Почему отец не воспользовался минералами? Почему он оставил их здесь, на дне темной шкатулки?
Кейла набрала пригоршню метакристаллов и ощутила на себе их глубокое воздействие. Сам воздух казался наэлектризованным; в нем танцевали частицы желтого, красного, золотого и неопределенно переливающегося цвета. Все вещи в доме обрели ауру из мягкого сияния.
В дальнем углу комнаты что-то шевельнулось. Кейла повернулась и увидела своих родителей, выходивших из голографических картин и спускавшихся к ней.
– Я сберег их для тебя, милая, – сказал отец. – Я просто не мог потратить эти кристаллы, чтобы рассчитаться с Беатрисой Келлер. Это лучшие кристаллы, когда-либо добытые в наших шахтах. Твое наследство, Кейла.
Ее мать, стоявшая рядом с ним, просияла и кивнула. Они оба казались такими молодыми и здоровыми, такими живыми!
Кейла смеялась и плакала одновременно.
– Папа, мама, я так люблю вас! Почему вы ушли от меня?
Они не ответили. Они с любовью смотрели на нее и улыбались. Кейла вспомнила о метакристаллах, которые она сжимала в руке. Она ссыпала их обратно в мешочек.
Когда она подняла голову, в комнате никого не было. Голографические картины стояли на своих местах. Воздух был прозрачным и чистым. В доме стояла тишина. Кейла прижала к груди драгоценный отцовский подарок и запечатала мешочек.
– Я все понимаю, – сказала она вслух. – Не волнуйтесь, со мной все будет в порядке.
Она убрала мешочек под свою подушку. По крайней мере до завтра он будет в безопасности. Завтра она решит, что делать с кристаллами… а может быть, и послезавтра.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Вардалия, огромный метрополис белых башен и куполов, была столицей Сент-Альбана – единственной луны гигантской газообразной планеты Ксенобус.
Вардалия занимала всю свободную поверхность Сент-Альбана. Ее башни спиралями вкручивались в небо, нацеливаясь в огромное багровое брюхо Ксенобуса, нависавшее сверху словно распухший мешок, готовый вот-вот лопнуть. На рассвете и закате массивы зеленых, розовых и золотистых облаков сплетались в странные прекрасные узоры на фоне сумрачного шара Ксенобуса и отбрасывали на город бронзовые тени. А ночью многочисленные орбитальные спутники-пригороды подмигивали сверху, словно крошечные звезды, дружелюбные светлячки-компаньоны.
Премьер-министр Пеллеас Карлсон, глава правительства Сент-Альбана и лидер Торгового Альянса, сидел в одиночестве, отгородившись от армии секретарей и советников, и от петиций недовольных и нуждающихся, от кризисов и скандалов разного масштаба и значения – короче говоря, от той суматохи, которая заполняет рабочий день занятого и могущественного человека, посвятившего себя общественной деятельности. Он запретил беспокоить себя, объяснив это необходимостью участия в важнейшем деле, требующем исключительно тонкого подхода и полного уединения. Теперь он сидел в благословенной тишине своего офиса – самых больших апартаментах на последнем этаже высочайшей башни Вардалии.
Карлсона – низенького, плотно сложенного мужчину, от которого исходило обманчивое впечатление мягкости, – можно было бы принять за чьего-то добродушного лысеющего дядюшку. Лишь в его темных, почти черных глазах можно было прочесть намек на пытливый ум, таившийся за мягкими складками плоти, на решимость и непреклонную волю, уже в течение пятнадцати лет обеспечивавшую ему контроль над Торговым Альянсом и политической жизнью системы Кавинаса.
Карлсон слегка раскачивался в антигравитационном кресле, сосредоточив все свое внимание на видеокубе, на многоэкранной поверхности которого разворачивались скрупулезные процедуры, необходимые для разрезания и огранки стиксианских метакристаллов. Заготовка из дымчато-красного камня была мастерски оформлена, огранена и отполирована и медленно вращалась в холодном зеленом свете низкоионной ванны, предотвращавшей возникновение трещин и выщербин при сложном процессе резки.
«Метакристаллы, – подумал Карлсон, – магические метакристаллы». Он повторял это как речитатив, как молитву – еле слышно, одними губами. Прекрасные, непредсказуемые камни, сияющие красным и голубым в свете ламп, отливающие царственным пурпуром в оправе из драгоценного металла.
Камни являлись ключом к величайшей силе во всей галактике; Карлсон ощущал это всеми фибрами своего существа. Власть над кристаллами давала власть над мирами системы Кавинаса, а в перспективе – далеко за ее пределами. Что, если такая власть попадет в ненадежные руки, скажем, в руки враждебной фракции? Страшно даже подумать о том, что вся его кропотливая работа по созданию и поддержке деятельности Торгового Альянса может быть сведена к нулю необдуманной политикой на рынке метакристаллов. Осторожное и расчетливое руководство в этой области имело жизненно важное значение. Учитывая противоречивое воздействие, оказываемое ими на людей, метакристаллы, в сущности, должны входить в категорию ценностей с ограниченным доступом. А кто лучше Карлсона и его правительства мог следить за всеми сделками, совершаемыми с метакристаллами, и регулировать их?
Разумеется, угрюмо размышлял он, будет очень жаль, если правительство окажется вынужденным экспроприировать все метакристаллические заявки и владения в пользу Торгового Альянса. Да, это печально, но правительственный контроль над Стиксом может оказаться необходимым – к примеру, в том случае, если появятся признаки незаконного накопления готового продукта в попытке взвинтить и без того запредельные цены. Да, он обязан проследить за этим.
Так в чем заключается секрет метакристаллов? Люди, способные позволить себе покупку этих драгоценностей, зачастую носили их постоянно с собой – даже в постели, – втайне надеясь развить эмпатические способности, подобно шахтерам Стикса. Но такого никогда не случалось.
То, что случалось на самом деле, сильно варьировало по своим последствиям. Некоторые люди клялись, что метакристаллы усиливают их латентное экстрасенсорное восприятие. Судя по всему, они были обычными лунатиками. Но некоторые говорили об обострении своего эстетического чувства, об улучшении своих способностей к восприятию прекрасного. У немногих счастливчиков сексуальная жизнь становилась значительно более полной и насыщенной, лихорадочно интенсивной. Некоторые утверждали, что от метакристаллов у них начинается ужасная мигрень. Другие впадали в транс. У самых неудачливых наблюдалось странное расщепление личности и утрата рассудка. Однако были и другие, на которых ношение метакристаллов не оказывало ровным счетом никакого воздействия.
Карлсон слышал истории об эйфории, о чувстве внутренней связи между людьми и о многом другом, чему якобы способствовало действие метакристаллов. Он слышал и более мрачные истории о камнях с изъянами, приводивших к безумию, паранойе и даже к смерти. Но где в действительности находился изъян, спрашивал он себя, в минерале или в его владельце?
И что, в конце концов, является причиной столь необычного воздействия? Особенная рефракция световых частот или звуковых волн, проходивших через метакристаллы? Чем бы это ни было, в них присутствовала некая сила, вызывающая странные реакции у некоторых (но не у всех), кто носил их.
Еще более странный и обескураживающий факт: проклятые штуковины существовали недолго. По крайней мере, некоторые из них. После отделения камней от материнской породы их потенция постоянно и ощутимо уменьшалась до тех пор – никто не мог точно рассчитать, когда это произойдет, – пока большинство из них не покрывалось черной коркой, начиная крошиться в пыль. Большинство, но не все.
А как насчет шахтеров, пещерного народца, годами живущего и работающего рядом с метакристаллами? Длительное пребывание в толще сырой метакристаллической руды приносило им осязаемые и постоянные выгоды: выдающиеся, поразительные телепатические способности, слухи о которых блуждали по многим мирам. Почему никто из них не сходил с ума? Или же такие случаи бывали, но старательно замалчивались? Даже те жители Стикса, кто напрямую имел дело с камнями, разрезая их и готовя для рынка, похоже, оставались незатронутыми их воздействием и не страдали от психических кошмаров.
Покупающая публика игнорировала возможную опасность. Камни привлекали внимание – и деньги – тех, кто мог позволить себе такую покупку.
Для Карлсона метакристаллы олицетворяли собой бесконечные вопросы и волнующие возможности. Он знал, что разгадка, изучение и приспособление их секретов для нужд человека является лишь вопросом времени. Как только вскроется источник их силы, они превратятся в наиболее ценный материал для Торгового Альянса. Тот, кто будет обладать ими, получит в свое распоряжение неисчерпаемый источник силы, и Пеллеас Карлсон собирался стать этим человеком.
Он зачарованно наблюдал за рождением драгоценного камня, за изящным узором сверкающих граней и сполоховатыми зелеными высверками из пурпурно-голубоватой глубины. Захватывающее, гипнотическое зрелище.
Карлсон перестал раскачиваться и выпрямился, едва не вылетев из своего антигравитационного кресла. В его сознании эхом отдавался один вопрос: может ли узор граней иметь какое-либо отношение к непредсказуемым эффектам воздействия метакристаллов на человеческий разум?
Карлсон быстро вернул видеоизображение к началу записи и просмотрел его снова, потом еще раз. Почему бы и нет? Почему бы и нет, во имя девяти небес? Разумная теория – не менее разумная, чем любая из тех, которые ему приходилось слышать. Да, он должен как можно скорее выяснить это.
На панели, вмонтированной в его письменный стол, замигал желтый огонек: работала личная линия связи премьер-министра. Карлсон нажал кнопку в ручке своего кресла, установив поле, защищавшее разговор от прослушивания, и включил экран коммуникатора.
– Слушаю, – резко бросил он. – Кто это?
– Доброе утро, ваше превосходительство. – В глубоком голосе говорившего проскальзывали как вкрадчивые, так и высокомерные нотки.
– Меррик, – вздохнул Карлсон. – Я еще вчера ждал твоего звонка. Где ты был?
– До этого момента я не имел возможности остаться в одиночестве возле защищенного экрана. У меня важное сообщение: я достал то, о чем вы просили.
– Информацию?
– Да. Как вы и подозревали, шахтеры экспериментируют с рудными отходами. Они называют их метакристаллической солью.
– Метакристаллической солью?
– Совершенно верно. Они измельчают ее в порошок и едят.
Глаза Карлсона изумленно расширились.
– Не может быть. Это так неожиданно. А результаты?
– Сейчас слишком рано утверждать с уверенностью, но, похоже, соль обладает определенным… скажем так, психосоматическим потенциалом.
– Интересно, Меррик, очень интересно. Будь добр, держи меня в курсе дел с метакристаллической солью. Теперь скажи, как насчет самих кристаллов?
– У меня на борту крупная партия, значительно больше легально разрешенной.
– Вот как? И где нее ты достал метакристаллы?
– Господин премьер-министр, мне кажется, что мы договорились не задавать друг другу слишком много вопросов.
Карлсон желчно усмехнулся. Меррик был почти таким же изворотливым, как и он сам.
– То есть ты не набрел на мешок с метакристаллами, гуляя по темной улице? Ладно, мне не нужно знать их родословную. Просто доставь их сюда.
– Место посадки то же самое?
– Нет, – ответил Карлсон. – Я дам тебе новые координаты: экран к экрану.
– А плата? – спросил торговец.
– Как обычно, если ты не изменил систему подсчета.
Меррик издал смешок.
– Нет, Карлсон, но цена возросла.
– Что?
– Становится все труднее ходить в такие рейсы, – жестким, бесстрастным тоном произнес контрабандист. – Если я больше рискую, то вы больше платите.
Карлсон помедлил, обдумывая свое решение. Если он даст Меррику отрицательный ответ и откажется от груза, ему понадобятся время и деньги, чтобы найти другой груз контрабандных метакристаллов.
– Хорошо, – сказал Карлсон. – Сколько ты хочешь?
– Двести тысяч кредиток.
– Должно быть, ты шутишь.
– Нет, сэр.
– Ты пират, Меррик. Это же настоящий грабеж!
– Как скажете, сэр.
– Лучше не шути со мной. Ты прекрасно знаешь, что я в любой момент могу тебя арестовать.
– Ну и что? Посадите меня в клетку, и, может быть, я стану петь.
Голос премьер-министра угрожающе смягчился:
– Тем, кто поет, нужен язык, не правда ли?
Карлсону не нравилось прибегать к прямым угрозам, но этого бандита следовало поставить на место.
– Тебя можно заменить, Меррик, и ты знаешь об этом. У меня в очереди стоят по меньшей мере пять человек, готовых выполнять твою работу. Не забывай о них! Я заплачу тебе сто восемьдесят тысяч кредиток и ни медяком больше.
Наступило продолжительное молчание.
– По рукам, – наконец буркнул Меррик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
«Я обязана быть сильной, – сказала она себе. – Их больше нет, и я ничего не могу с этим поделать».
Ее окружали кусочки былой семейной жизни: голографические картины и пробы руды, укрепленные на стенах под розовыми лампами контейнеры с гидропоникой, за которыми так заботливо ухаживала ее мать. Импортный деревянный стол со стульями, доставленный из Салабрийской системы по заказу ее отца, который хотел удивить жену невиданным подарком к тридцатипятилетию. Денег, потраченных на эту мебель, хватило бы на покупку нового рудообрабатывающего комбайна. У Кейлы не лежала душа к замене старых знакомых вещей, но чем дольше она смотрела, тем сильнее становилась ее уверенность в том, что она не сможет жить здесь наедине с мучительными воспоминаниями об отце и матери.
«Ближе к делу», – подумала она. Землетрясение уничтожило большую часть недвижимости семьи Рид. Она должна разобраться, сколько и чего осталось и какая часть из оставшегося сможет обеспечить ее текущие расходы.
Кейла взяла отцовскую шкатулку, сделанную из ароматной древесины золотого дерева и покрытую искусной резьбой – завитками, узлами и двойными арабесками. Она попыталась открыть шкатулку, но замок был настроен на отпечаток большого пальца ее отца и не поддавался ее усилиям. Раздосадованная Кейла уставилась на непокорную вещицу и задумалась. Ей не хотелось разбивать крышку, но как иначе она сможет добраться до семейных бумаг? Взгляд Кейлы упал на рюкзак с шахтерским снаряжением, и внезапно она вспомнила о своем лазере. Попробовать вскрыть замок с помощью лазера? Если действовать с осторожностью, то, может быть, ей удастся даже не повредить шкатулку.
Кейла вытащила резак и посмотрела на индикатор. Лазер был полностью заряжен. Она аккуратно прицелилась и нажала на спусковую кнопку.
Желтовато-зеленая молния выпрыгнула из лазера и ударила точно в замок шкатулки. Кейла убрала палец с кнопки, и режущий луч исчез. Замок раскалился добела, но постепенно сияние стало красным, затем оранжевым. Кейла постучала по боковой стороне крышки.
Крышка наполовину отвалилась и упала бы на пол, если бы Кейла не подхватила ее.
«Неплохой выстрел, – подумала она. – Интересно, понимал ли папа, как слабо защищена его шкатулка?» Разумеется, понимал. Он мог купить себе чудесный маленький сейф, похожий на тот, который стоял в ее спальне, но ему нравились старомодные вещицы. Форма имела для Редмонда Рида не меньшее значение, чем функциональность.
Кейла порылась в бумагах и видеокубиках. Ей не потребовалось много времени, чтобы понять: компания «Рид энтерпрайзез» едва держалась на плаву. Все дорогое оборудование было оплачено за счет займов у семьи Келлер. Даже дом оказался заложен Келлерам.
Кейла в ужасе спрятала лицо в ладонях. «О папа, почему же ты не сказал мне?» Но она прекрасно знала почему. Она знала, что отцу не хотелось беспокоить ее. Он верил, что следующая разведка принесет столько денег, что он с лихвой расплатится со всеми долгами.
Оглушенная этим открытием, она сидела ни жива ни мертва. Все имущество заложено Келлерам. Если она будет работать без остановки и ей повезет, то она сможет расплатиться по счетам только к пенсионному возрасту.
Шкатулка была практически пустой, за исключением матерчатого мешочка, сшитого из удивительно плотной, мягкой голубой ткани. Кейла взяла мешочек и едва не выронила его, удивленная его неожиданной тяжестью. Внутри что-то мелодично позвякивало.
Открыв мешочек, Кейла увидела содержимое.
– О Боже мой!
Сине-пурпурные с зелеными искрами метакристаллы мягко поблескивали в свете настенных ламп. Она держала в руках целое состояние из прекрасно ограненных метакристаллов. Здесь было достаточно, чтобы покрыть все долги, только что обнаруженные Кейлой.
Почему отец не воспользовался минералами? Почему он оставил их здесь, на дне темной шкатулки?
Кейла набрала пригоршню метакристаллов и ощутила на себе их глубокое воздействие. Сам воздух казался наэлектризованным; в нем танцевали частицы желтого, красного, золотого и неопределенно переливающегося цвета. Все вещи в доме обрели ауру из мягкого сияния.
В дальнем углу комнаты что-то шевельнулось. Кейла повернулась и увидела своих родителей, выходивших из голографических картин и спускавшихся к ней.
– Я сберег их для тебя, милая, – сказал отец. – Я просто не мог потратить эти кристаллы, чтобы рассчитаться с Беатрисой Келлер. Это лучшие кристаллы, когда-либо добытые в наших шахтах. Твое наследство, Кейла.
Ее мать, стоявшая рядом с ним, просияла и кивнула. Они оба казались такими молодыми и здоровыми, такими живыми!
Кейла смеялась и плакала одновременно.
– Папа, мама, я так люблю вас! Почему вы ушли от меня?
Они не ответили. Они с любовью смотрели на нее и улыбались. Кейла вспомнила о метакристаллах, которые она сжимала в руке. Она ссыпала их обратно в мешочек.
Когда она подняла голову, в комнате никого не было. Голографические картины стояли на своих местах. Воздух был прозрачным и чистым. В доме стояла тишина. Кейла прижала к груди драгоценный отцовский подарок и запечатала мешочек.
– Я все понимаю, – сказала она вслух. – Не волнуйтесь, со мной все будет в порядке.
Она убрала мешочек под свою подушку. По крайней мере до завтра он будет в безопасности. Завтра она решит, что делать с кристаллами… а может быть, и послезавтра.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Вардалия, огромный метрополис белых башен и куполов, была столицей Сент-Альбана – единственной луны гигантской газообразной планеты Ксенобус.
Вардалия занимала всю свободную поверхность Сент-Альбана. Ее башни спиралями вкручивались в небо, нацеливаясь в огромное багровое брюхо Ксенобуса, нависавшее сверху словно распухший мешок, готовый вот-вот лопнуть. На рассвете и закате массивы зеленых, розовых и золотистых облаков сплетались в странные прекрасные узоры на фоне сумрачного шара Ксенобуса и отбрасывали на город бронзовые тени. А ночью многочисленные орбитальные спутники-пригороды подмигивали сверху, словно крошечные звезды, дружелюбные светлячки-компаньоны.
Премьер-министр Пеллеас Карлсон, глава правительства Сент-Альбана и лидер Торгового Альянса, сидел в одиночестве, отгородившись от армии секретарей и советников, и от петиций недовольных и нуждающихся, от кризисов и скандалов разного масштаба и значения – короче говоря, от той суматохи, которая заполняет рабочий день занятого и могущественного человека, посвятившего себя общественной деятельности. Он запретил беспокоить себя, объяснив это необходимостью участия в важнейшем деле, требующем исключительно тонкого подхода и полного уединения. Теперь он сидел в благословенной тишине своего офиса – самых больших апартаментах на последнем этаже высочайшей башни Вардалии.
Карлсона – низенького, плотно сложенного мужчину, от которого исходило обманчивое впечатление мягкости, – можно было бы принять за чьего-то добродушного лысеющего дядюшку. Лишь в его темных, почти черных глазах можно было прочесть намек на пытливый ум, таившийся за мягкими складками плоти, на решимость и непреклонную волю, уже в течение пятнадцати лет обеспечивавшую ему контроль над Торговым Альянсом и политической жизнью системы Кавинаса.
Карлсон слегка раскачивался в антигравитационном кресле, сосредоточив все свое внимание на видеокубе, на многоэкранной поверхности которого разворачивались скрупулезные процедуры, необходимые для разрезания и огранки стиксианских метакристаллов. Заготовка из дымчато-красного камня была мастерски оформлена, огранена и отполирована и медленно вращалась в холодном зеленом свете низкоионной ванны, предотвращавшей возникновение трещин и выщербин при сложном процессе резки.
«Метакристаллы, – подумал Карлсон, – магические метакристаллы». Он повторял это как речитатив, как молитву – еле слышно, одними губами. Прекрасные, непредсказуемые камни, сияющие красным и голубым в свете ламп, отливающие царственным пурпуром в оправе из драгоценного металла.
Камни являлись ключом к величайшей силе во всей галактике; Карлсон ощущал это всеми фибрами своего существа. Власть над кристаллами давала власть над мирами системы Кавинаса, а в перспективе – далеко за ее пределами. Что, если такая власть попадет в ненадежные руки, скажем, в руки враждебной фракции? Страшно даже подумать о том, что вся его кропотливая работа по созданию и поддержке деятельности Торгового Альянса может быть сведена к нулю необдуманной политикой на рынке метакристаллов. Осторожное и расчетливое руководство в этой области имело жизненно важное значение. Учитывая противоречивое воздействие, оказываемое ими на людей, метакристаллы, в сущности, должны входить в категорию ценностей с ограниченным доступом. А кто лучше Карлсона и его правительства мог следить за всеми сделками, совершаемыми с метакристаллами, и регулировать их?
Разумеется, угрюмо размышлял он, будет очень жаль, если правительство окажется вынужденным экспроприировать все метакристаллические заявки и владения в пользу Торгового Альянса. Да, это печально, но правительственный контроль над Стиксом может оказаться необходимым – к примеру, в том случае, если появятся признаки незаконного накопления готового продукта в попытке взвинтить и без того запредельные цены. Да, он обязан проследить за этим.
Так в чем заключается секрет метакристаллов? Люди, способные позволить себе покупку этих драгоценностей, зачастую носили их постоянно с собой – даже в постели, – втайне надеясь развить эмпатические способности, подобно шахтерам Стикса. Но такого никогда не случалось.
То, что случалось на самом деле, сильно варьировало по своим последствиям. Некоторые люди клялись, что метакристаллы усиливают их латентное экстрасенсорное восприятие. Судя по всему, они были обычными лунатиками. Но некоторые говорили об обострении своего эстетического чувства, об улучшении своих способностей к восприятию прекрасного. У немногих счастливчиков сексуальная жизнь становилась значительно более полной и насыщенной, лихорадочно интенсивной. Некоторые утверждали, что от метакристаллов у них начинается ужасная мигрень. Другие впадали в транс. У самых неудачливых наблюдалось странное расщепление личности и утрата рассудка. Однако были и другие, на которых ношение метакристаллов не оказывало ровным счетом никакого воздействия.
Карлсон слышал истории об эйфории, о чувстве внутренней связи между людьми и о многом другом, чему якобы способствовало действие метакристаллов. Он слышал и более мрачные истории о камнях с изъянами, приводивших к безумию, паранойе и даже к смерти. Но где в действительности находился изъян, спрашивал он себя, в минерале или в его владельце?
И что, в конце концов, является причиной столь необычного воздействия? Особенная рефракция световых частот или звуковых волн, проходивших через метакристаллы? Чем бы это ни было, в них присутствовала некая сила, вызывающая странные реакции у некоторых (но не у всех), кто носил их.
Еще более странный и обескураживающий факт: проклятые штуковины существовали недолго. По крайней мере, некоторые из них. После отделения камней от материнской породы их потенция постоянно и ощутимо уменьшалась до тех пор – никто не мог точно рассчитать, когда это произойдет, – пока большинство из них не покрывалось черной коркой, начиная крошиться в пыль. Большинство, но не все.
А как насчет шахтеров, пещерного народца, годами живущего и работающего рядом с метакристаллами? Длительное пребывание в толще сырой метакристаллической руды приносило им осязаемые и постоянные выгоды: выдающиеся, поразительные телепатические способности, слухи о которых блуждали по многим мирам. Почему никто из них не сходил с ума? Или же такие случаи бывали, но старательно замалчивались? Даже те жители Стикса, кто напрямую имел дело с камнями, разрезая их и готовя для рынка, похоже, оставались незатронутыми их воздействием и не страдали от психических кошмаров.
Покупающая публика игнорировала возможную опасность. Камни привлекали внимание – и деньги – тех, кто мог позволить себе такую покупку.
Для Карлсона метакристаллы олицетворяли собой бесконечные вопросы и волнующие возможности. Он знал, что разгадка, изучение и приспособление их секретов для нужд человека является лишь вопросом времени. Как только вскроется источник их силы, они превратятся в наиболее ценный материал для Торгового Альянса. Тот, кто будет обладать ими, получит в свое распоряжение неисчерпаемый источник силы, и Пеллеас Карлсон собирался стать этим человеком.
Он зачарованно наблюдал за рождением драгоценного камня, за изящным узором сверкающих граней и сполоховатыми зелеными высверками из пурпурно-голубоватой глубины. Захватывающее, гипнотическое зрелище.
Карлсон перестал раскачиваться и выпрямился, едва не вылетев из своего антигравитационного кресла. В его сознании эхом отдавался один вопрос: может ли узор граней иметь какое-либо отношение к непредсказуемым эффектам воздействия метакристаллов на человеческий разум?
Карлсон быстро вернул видеоизображение к началу записи и просмотрел его снова, потом еще раз. Почему бы и нет? Почему бы и нет, во имя девяти небес? Разумная теория – не менее разумная, чем любая из тех, которые ему приходилось слышать. Да, он должен как можно скорее выяснить это.
На панели, вмонтированной в его письменный стол, замигал желтый огонек: работала личная линия связи премьер-министра. Карлсон нажал кнопку в ручке своего кресла, установив поле, защищавшее разговор от прослушивания, и включил экран коммуникатора.
– Слушаю, – резко бросил он. – Кто это?
– Доброе утро, ваше превосходительство. – В глубоком голосе говорившего проскальзывали как вкрадчивые, так и высокомерные нотки.
– Меррик, – вздохнул Карлсон. – Я еще вчера ждал твоего звонка. Где ты был?
– До этого момента я не имел возможности остаться в одиночестве возле защищенного экрана. У меня важное сообщение: я достал то, о чем вы просили.
– Информацию?
– Да. Как вы и подозревали, шахтеры экспериментируют с рудными отходами. Они называют их метакристаллической солью.
– Метакристаллической солью?
– Совершенно верно. Они измельчают ее в порошок и едят.
Глаза Карлсона изумленно расширились.
– Не может быть. Это так неожиданно. А результаты?
– Сейчас слишком рано утверждать с уверенностью, но, похоже, соль обладает определенным… скажем так, психосоматическим потенциалом.
– Интересно, Меррик, очень интересно. Будь добр, держи меня в курсе дел с метакристаллической солью. Теперь скажи, как насчет самих кристаллов?
– У меня на борту крупная партия, значительно больше легально разрешенной.
– Вот как? И где нее ты достал метакристаллы?
– Господин премьер-министр, мне кажется, что мы договорились не задавать друг другу слишком много вопросов.
Карлсон желчно усмехнулся. Меррик был почти таким же изворотливым, как и он сам.
– То есть ты не набрел на мешок с метакристаллами, гуляя по темной улице? Ладно, мне не нужно знать их родословную. Просто доставь их сюда.
– Место посадки то же самое?
– Нет, – ответил Карлсон. – Я дам тебе новые координаты: экран к экрану.
– А плата? – спросил торговец.
– Как обычно, если ты не изменил систему подсчета.
Меррик издал смешок.
– Нет, Карлсон, но цена возросла.
– Что?
– Становится все труднее ходить в такие рейсы, – жестким, бесстрастным тоном произнес контрабандист. – Если я больше рискую, то вы больше платите.
Карлсон помедлил, обдумывая свое решение. Если он даст Меррику отрицательный ответ и откажется от груза, ему понадобятся время и деньги, чтобы найти другой груз контрабандных метакристаллов.
– Хорошо, – сказал Карлсон. – Сколько ты хочешь?
– Двести тысяч кредиток.
– Должно быть, ты шутишь.
– Нет, сэр.
– Ты пират, Меррик. Это же настоящий грабеж!
– Как скажете, сэр.
– Лучше не шути со мной. Ты прекрасно знаешь, что я в любой момент могу тебя арестовать.
– Ну и что? Посадите меня в клетку, и, может быть, я стану петь.
Голос премьер-министра угрожающе смягчился:
– Тем, кто поет, нужен язык, не правда ли?
Карлсону не нравилось прибегать к прямым угрозам, но этого бандита следовало поставить на место.
– Тебя можно заменить, Меррик, и ты знаешь об этом. У меня в очереди стоят по меньшей мере пять человек, готовых выполнять твою работу. Не забывай о них! Я заплачу тебе сто восемьдесят тысяч кредиток и ни медяком больше.
Наступило продолжительное молчание.
– По рукам, – наконец буркнул Меррик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31