Я осторожно приподнял правую руку. Знак был, конечно. А я уж думал, что меня излечило прикосновение Терезы, сожгло на моей руке Эммануилову печать. Как бы не так! Если ни колесо Екатерины, ни содранная кожа апостола Варфоломея, ни стрелы другого Варфоломея не аргумент для Него — как может быть аргументом такая мелочь!
— Есть водка, — добавила девушка.
Да, лекарство, конечно. Правда, по моему глубокому убеждению, исключительно наружное.
— Давайте что есть, — хрипло сказал я.
Боли это практически не сняло, но я заснул. И там в моем сне тоже была боль.
Когда я проснулся, голова раскалывалась. Да, отвык я от вина дешевле десяти солидов за бутылку. При этом по-прежнему ныло раненое плечо.
— Мы тут достали немного для вас, — сказала вчерашняя девушка и сделала мне укол.
Это помогло. Следующее мое пробуждение было менее неприятным. Меня накормили куриным бульоном и консервами не лучшего качества. Но по тому, с каким видом их подала Мария, я понял: от себя отрывают. Возможно, последнее. Есть было совестно, но необходимо для того, чтобы выжить.
Девушка улыбнулась, встала, крикнула кому-то:
— Государь!
И передо мной возник Жан Плантар. В потрепанных джинсах и рубашке, когда-то явно недешевой, но пережившей не одну стирку. Юный д'Артаньян, отправляющийся в Париж из своей Гаскони. По одежде. По чертам лица. Но не по глазам: слишком много мудрости и скорби. Д'Артаньян с глазами Христа. Я вспомнил Эммануила на развалинах Лубянки. Опять ведусь! Да хватит уж! До сих пор Плантар не производил на меня такого впечатления. Наверное, последствия обезболивания.
— Вы искали со мной встречи?
— Да… Кстати, как я здесь оказался?
— Вынесли по подземному ходу, потом перевезли сюда.
— Как?
Он пожал плечами:
— На машине.
— Это Иудейские горы?
— Да.
— Откуда у вас все это? Машины, продукты, лекарства. Все же денег стоит.
Он улыбнулся.
— У слуг Сатаны есть одна приятная особенность: они берут взятки.
Как ни странно, эта фраза очень расположила меня к нему. Так мог бы сказать Эммануил. Все-таки Плантар. реалист, хоть и рядится в одежды мистика. Значит, найдём общий язык.
— Зачем брать взятки? Имущество «погибших» все равно подлежит конфискации.
— Конфискованное идет в казну, а взятка — в карман.
— Логично. Но ведь не все берут.
— Где-нибудь совсем наверху, ближайшие приближенные Эммануила, может быть, и не берут. Но нам это и не нужно. Для легализации кредитки достаточно мелкого чиновника.
Я вспомнил свои перелеты с Енохом, потом с Тейяром и с Иоанном. Что это, как не взятка? Почему обязательно деньгами: можно жизнью, можно спасением.
— Моя карточка осталась в Яффе.
— Ее все равно было бы невозможно легализовать. Слишком заметный счет. Так что вы мне хотели сказать?
— Месье Плантар… — я поколебался, как к нему обращаться. «Государь» — слишком подобострастно, да и какой он мне государь! Мой государь по-прежнему Эммануил, с ним я или против него. «Месье Плантар» — тоже не идеальный вариант. Так обращаются к свергнутым властителям: «вдова Капет», «гражданин Романов». Но ничего лучше не приходило в голову. Я проследил за его реакцией. Нормальная реакция, то есть никакой.
— Месье Плантар, кажется, я знаю, где Копье.
ГЛАВА 3
Прошел месяц. Мы с Жаном как-то незаметно перешли на «ты». Наша дружба с Марком началась со взаимного неприятия, нарождающаяся дружба с Плантаром — со взаимной вражды. Но я понимал, что Жан не заменит мне Марка, не говоря уже об Эммануиле.
Мы с Жаном ближе по уровню образования, правда, он гуманитарий и носит старомодный титул «Магистр искусств». Но, по сути, тогда нас связывала только любовь к французскому вину. Такового здесь не водилось, одно дешевое местное и только для причастия. То есть мне пришлось стать совершенным трезвенником и предаваться с Жаном ностальгическим воспоминаниям о бордо и шабли. Хотя, честно говоря, отсутствие кофе я переживал гораздо острее.
С мессой был полный облом. Мне по-прежнему становилось плохо, и я уходил задолго до начала причастия. Меня не удерживали, за что я был благодарен.
Не знаю, доставалось ли Плантару причастное вино. У нас в колледже во время причастия на край престола ставили чашу с вином: «Подходи, кто смелый!» Жан был человеком, безусловно, храбрым, раз осмелился появиться без Знака в соборе Парижской богоматери, но здесь нужна другая храбрость. Я подозревал, что он ведет столь же трезвый образ жизни, что и я.
За месяц я перезнакомился с его сподвижниками. Рыцари Грааля. Тусовка многонациональная и весьма аристократическая. Был даже один русский: Дмитрий Раевский, граф. Тот самый парень, что первым заметил меня на мессе в Яффе. При встречах я улыбался ему несколько теплее остальных, и пару раз мы с ним предавались совместным воспоминаниям о любимой родине. Марка он напоминал только на первый взгляд: те же черные волосы, военная выправка и прямота суждений. Как и Марк, он играл на гитаре, правда, аккордов знал раз в пять больше и тексты предпочитал посложнее. Но изысканные манеры и правильная речь, полностью лишенная брани, практически сводили на нет это сходство.
Близко мы не сошлись. Всякий раз, когда я обращался к Плантару по имени, Раевский просто выходил из себя.
— Господин Болотов, вы хоть понимаете, с кем разговариваете?!
— По крайней мере не с Люцифером. И не с Богом.
— Дима, оставь! — одергивал Жан. Он старательно выговаривал «Дима», но все равно получалось с чудовищным французским акцентом.
— Да, государь, простите.
Другим интересным персонажем был колоритный усатый чех по имени Вацлав. Он, несомненно, тоже был аристократом, но внешне это никак не проявлялось. Рост под два метра, здоровенные плечи и вечная трубка в зубах. Типичный казачий атаман.
Из остальных мне запомнились австриец Франц, любивший говорить, что он именно австриец, а не немец, и соотечественник Плантара по имени Мишель. Было еще несколько французов, с которыми я почти не общался.
Рыцари Грааля. Ни один из них в подметки не годился д'Амени. Или просто я не смог сойтись с ними ближе. Скорее последнее. Меня окружала стена отчуждения, как чумного или прокаженного. Я так и не научился говорить об общине «мы». Я говорил «они». Жан оказался из них самым милосердным.
Мы сидели у костра недалеко от входа в пещеру, похожего на жерло печи. Багровое небо. Оно теперь всегда такое: рассвет, закат или полдень. И только ночью тьма без звезд или кровавая луна сквозь струи пепла.
Дима играл на гитаре что-то классическое. Потом сменил музыкальную тему и запел. Низкий с хрипотцой голос:
У белых ангельских врат
Целует солнце луну.
Зачем мне, любимая, врать?
Я видел эту страну.
Я падал в эту траву,
Высокую, до бедра,
Где шьет небесам канву
Веселый звон комара.
Я вернулся, Господи, в руки Твои,
Встречай!

Они уже не боялись зажигать костры. Вечные сумерки, холод. Да и Эммануилу не до систематической ловли «погибших». Две недели назад отложились Североамериканские Штаты, потом Южная Африка и Скандинавия. От Эммануиловой Империи методично отламывались кусочки по краям. Штаты всегда и были полунезависимы, об отделении они не объявляли, просто прекратили отчисления в бюджет. Эммануил готовил карательную экспедицию.
Почему так долго? Дварака по-прежнему лежала на востоке от Иерусалима и только ждала своего часа. Почему он медлит? Устал, растерял силы? Две недели, как это случилось. Раньше он был скор на расправу.
— Медлить больше нельзя, — сказал Жан. — Копье должно быть у нас. В подземный храм можно проникнуть через верхний.
Я пересказывал ему «Евангелие от Марка», но, видно, он не все услышал.
— Даже если вы сможете проникнуть под алтарь в Колодец Душ, в чем я сильно сомневаюсь, там внизу вас встретят минимум тридцать шесть бессмертных воинов, каждый из которых стоит десятерых. Ты намерен провести в Храм отряд из трехсот шестидесяти человек? При всем честном народе?
— Не при всем честном народе, а ночью. И не триста шестьдесят воинов, а гораздо меньше.
— Это безрассудство.
— Это храбрость. Трусов не держим. Трусость, Пьер, — это форма язычества. В этом мире никого не стоит бояться, кроме Бога, а он на нашей стороне.
— Ты верблюда-то привязывай! — усмехнулся я.
— Привяжем верблюда. Кстати, ты можешь остаться здесь. Я понял дорогу.
— В нижнем храме я не был, это так, зато строил верхний. Я там сориентируюсь получше вас.
Жан печально улыбнулся: «Ты ко всему прочему еще и строил верхний Храм!» Но вслух сказал:
— Хорошо.
— Только вы уж привяжите меня к какой-нибудь мачте, а то Эммануил действует на меня, как сирены.
— Привяжем. — Он встал. — Все. Сегодня вечером. Наверное… После молитвы.
— Жан, погоди. Да сядь ты! Во-первых, Храм на ночь запирают.
— Откроем.
— И выставляют охрану.
— Людей?
— Конечно, людей! Будет он в Иерусалиме джиннов с сянями демонстрировать!
— Справимся.
— Сяней огнестрельное оружие не берет. Только мечи. У тебя сколько народа мечом владеет?
— Найду.
— Ну смотри. Как знаешь. В крайнем случае я вернусь к своему Царю.
— Даже не думай об этом!
Я пожал плечами. Будто от этого что-то зависит, буду я думать или нет. Если меня там убьют, я определенно к нему вернусь. В любом случае.
После молитвы Жан вышел с просветленным лицом. На перевязи у него висел меч — прямо поверх джинсов. Смотрелось странно, но я бы не сказал, что смешно. Почему, собственно, джинсы — не рыцарская одежда?
С ним еще девять ребят с мечами, столь же мало озабоченных внешней стороной дела. Рыцари Грааля: Дима Раевский, чех Вацлав, Франц, Мишель и еще пятеро французов.
— Возьмешь какое-нибудь оружие? — спросил меня Жан.
— Пистолет. Этим я все равно не умею. Желательно с серебряными пулями, вымоченными в святой воде в течение трех дней.
— Серебряных пуль не обещаю, а пистолет найдем.
Смеркалось. Небо затянули тучи, и из багрового оно стало пепельно-серым. Пошел снег. Медленный снег крупными пушистыми хлопьями. Октябрь, Израиль, снег. Невозможно! Я вспомнил Рим.
Жан улыбнулся и подставил снегу лицо.
— Боже, как красиво!
— Не видел, что ли, никогда?
— Видел, в Бургундии, когда гостил у Шарля.
— Понятно. Что, поезд будет, три машины?
— У нас есть микроавтобус.
Нас было двенадцать: девять рыцарей Грааля, отец Иоанн, Жан и я. Впереди лежал темный Иерусалим.
Храм был слабо освещен, даже на него уже не хватало электричества. У «весов» стояла охрана.
— Попробуем пройти, — шепнул я Жану. — Я сам отбирал храмовую стражу, частью из своих телохранителей. Вы — за мной.
Охранники переговаривались. Знакомые голоса. Один из них Артем, он охранял нас с Марком в Японии и чудом спасся во время землетрясения. Другой — Стаc. Тоже знаю.
— К четвертой арке!
Стаc с Артемом шагнули вперед и направили на нас дула автоматов.
— Привет, ребята! Не узнаете?
— Господин Болотов!
— Петр!
— А Господь говорил, что вы на секретном задании…
Ага! Так вот какова версия Эммануила! Значит, надеется в скором времени предъявить публике меня воскресшего и заранее заботится о том, чтобы избежать лишних вопросов.
— Это и есть секретное задание. Эти люди со мной.
Артем кивнул.
— Сейчас мы откроем.
Стас бросился ему на помощь. Сияющие металлические двери распахнулись нам навстречу, и мы шагнули в Храм.
Я победно посмотрел на Плантара. Вот как мы здорово вошли! Без единого выстрела! И все благодаря мне.
Реакция Жана меня удивила.
— Секретное задание, значит? — сквозь зубы процедил он. — Дима!
Я почувствовал холод клинка у горла.
— Свяжи его! — приказал Плантар.
Мне сложили руки за спиной и стянули ремнем. Пистолет отобрали.
— Ну спасибо! — усмехнулся я. — Привязали к мачте, как обещали.
— Это ловушка? — спросил Плантар.
— Боже упаси! Кроме джиннов и бессмертных сяней, никого там не найдете — все, как обещал.
— Не поминал бы ты Бога, Пьер. Если это ловушка — умрешь первым.
— Если вы здесь поляжете — я все равно умру. Эммануил давно обещает даровать мне инфернальное тело. Очередность не так важна.
Жан не удостоил меня ответом, он шел к алтарю.
— За алтарем, метрах в трех, лестница в Колодец Душ, — сказал я.
— Ничего не вижу.
— Тогда отойди!
Под бдительным присмотром Димы я обошел алтарь и нащупал ногой тайный механизм. На полу словно раскрылся затвор старого фотоаппарата: каменные лепестки разъехались в стороны, открывая колодец с лестницей.
— Колодец Душ в принципе место открытое для посещения, но не всегда и не для всех. Свет есть у кого-нибудь?
Плантар зажег свечу и начал спускаться.
— Пойдемте!
Колодец Душ — каменный грот с двумя маленькими алтарями. Плантар посмотрел на меня:
— Который?
— Не знаю.
— Ребята, попробуйте оба.
Рыцари разделились и попытались сдвинуть алтарные камни. Безрезультатно.
— Там, наверное, механизм, аналогичный храмовому, — предположил Плантар.
— Не знаю, — я выразительно пожал плечами. — Я не был в нижнем храме.
Плантар яростно взглянул на меня.
— Пьер, попробуй!
Я прекрасно понимал, о чем он думает: Колодец Душ — идеальная мышеловка. Как выйти наверх, известно только мне, как войти в нижний храм — возможно, никому или тоже только мне.
— Ладно, — сказал я и направился к одному из алтарей. Мой выбор был совершенно случаен.
— Пьер! — тихо, как шелест осенней листвы. Голос Терезы.
Я обернулся.
Она стояла на коленях у другого алтаря, положив на него руки. Камень разгорался теплым солнечным светом.
— Этот! — сказал я и шагнул к нему.
Камень дрогнул и отъехал в сторону. Это не добавило Плантару доверия ко мне.
— Так! — сказал он, и я понял, что ни он, ни остальные рыцари ни Терезы, ни света не видели.
Я поискал глазами отца Иоанна. Он-то должен был видеть, если только это не плод моего больного воображения.
Святой вышел вперед, едва взглянул на меня без всякого выражения и направился к камню. Махнул рукой остальным:
— Пойдемте!
Рук мне не развязали, так что спускаться по крутой винтовой лестнице было весьма неудобно. Дима изредка поддерживал меня под локоть, чем напоминал о своем присутствии, и я косился на его обнаженный клинок.
Наконец, я увидел дно колодца, метрах в пяти под нами, слабо освещенное свечой Жана. Спустились. Лестница упиралась в гладкую каменную стену. Плантар обернулся ко мне.
— Ну?
— Еще один движущийся камень, очевидно, — сказал я.
— Открывай!
— У меня руки связаны.
— В Колодце Душ это тебе не помешало.
Я подошел вплотную к скале. Дверной проем был явный. Обсидиановое полукружье романской арки, и в ней, как в раме, гладкий камень — предполагаемая дверь.
— Посветите мне!
Жан провел свечой вдоль арки. Никаких признаков тайной пружины. Может быть, дверь вообще не открывается с этой стороны.
— Подальше от двери. Механизм не обязательно у арки.
Посветили подальше. Я вздохнул. Возможно, мы ищем то, чего нет вовсе, и от этого замка один ключ — воля Эммануила. Или Бога.
Я поднял глаза к каменному потолку. Шепнул: «Тереза!»
Ничего.
Обернулся к остальным и заметил взгляд Раевского, обращенный к Плантару. Взгляд содержал вопрос. Мне не надо было объяснять, какой.
Жан сделал движение правой рукой, вверх-вниз, от запястья: успокойся, не сейчас. И я мигом нашел в нём по крайней мере три положительных качества: Плантар был уравновешен, рассудителен и очень спокоен. Может быть, я и назову его государем, если, конечно, мы выйдем отсюда.
— Что делать будем? — спросил Дима.
— Подождем. Подумаем.
Мучительно тянулись минуты в поисках выхода, которого не было.
Стало жарко. Я коснулся пальцами двери за своей спиной и тут же отдернул руку. Отошел на шаг, резко повернулся.
— Жан, смотри!
Еще минуту ничего не происходило. Вдруг по камню пробежал алый всполох, словно отсвет костра, и раздались отдаленный гул и низкий вой, как от ветра. Наверное, такой ветер дует в аду над пылающими рвами.
Дверь разгоралась алым, словно ее подожгли изнутри.
— Франц, Мишель, к двери! — скомандовал План-тар. — Держите проем. Остальные — назад! Пьер, тебя касается! Будьте наготове!
Я отошел назад, за спины рыцарей, и поднялся на ступеньку, чтобы видеть дверь. Жан накрыл рукой и затушил свечу, так что теперь только пылающая скала заливала все алым сиянием.
Гул сменился скрежетом, и скала поползла вверх. Прямо перед нами стоял Эммануил и держал Копье. На острие набухала багровая капля. Он был в черном. Черная свободная мантия. Как это смотрелось! Черный цвет ему шел куда больше, чем белый. За спиной у Господа стояли Мария Новицкая в черном платье с алыми искрами, Марк, Иоанн и Филипп.
— Дима, — шепнул Плантар. Я скорее понял это, чем услышал.
Раевский взял меня за локоть, и я почувствовал у горла холод его меча.
Эммануил сразу узнал меня — как ни пытались рыцари отойти в тень, перед дверью было слишком мало места.
— Здравствуй, Пьетрос! Что, привели тебя, как овечку на привязи? Нашел к кому бежать!
Этой фразой он спас мне жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73