А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Бог лучше знает, кто у него святой, а кто еретик. Лучше, чем все папы, вместе взятые. Ужин и вино для доктора Экхарта!
— Спасибо, — святой тихо улыбнулся и склонил голову. — Но за последние шестьсот семьдесят лет я привык к простой пище.
— Да и у нас солдатский паек, — улыбнулся Эммануил. — Но вообще-то придется отвыкать. Я намерен вернуть вас на сорбоннскую кафедру.
Святой внимательно посмотрел на него, прямо в глаза.
— Мы уже давно разговариваем, а я так и не спросил, кто вы.
— Тот король, чьим рыцарем вы служите уже почти семь веков.
Мейстер Экхарт задумался. Он уже давно с подозрением смотрел на мои руки.
— Мне нужно подумать, прежде чем назвать вас государем. Я не уверен. В ваших глазах мне открылась бездна, но я не знаю, что это — бездна звездного неба, Высшего Духа, Божества или черная пропасть.
— Я вас не тороплю.
Принесли ужин — подогретые консервы из солдатского пайка и сильно запыленную бутылку вина, возможно из местных погребов.
— Я попрошу вас еще об одном одолжении, доктор Экхарт, — сказал Эммануил. — Расскажите мне о хозяевах этого замка. Что вы о них знаете?
— Ничего. Ночую, где придется. Здесь никого не было, когда я пришел.
— Допустим. Но почему вы здесь, в Пиренеях?
— Мне здесь нравится. Близко к Божеству. Здесь подножие лестницы Иакова.
— Ну что ж, действительно близко, — Эммануил таинственно улыбнулся. — А теперь не обижайтесь на меня, доктор Экхарт, я хочу предложить вам немного денег, независимо от того, примете ли вы место в Сорбонне. Скоро похолодает, и вам понадобится новая сутана.
Эммануил вынул из кармана камуфляжной формы пачку банкнот и положил перед бывшим сорбоннским преподавателем. Судя по толщине пачки, этих денег хватило бы не то что на сутану, а на горностаевую мантию и «Мерседес» в придачу.
Экхарт вежливо поклонился.
— Спасибо, но это лишнее. Счастье человека, посвятившего себя Богу, не зависит от внешних обстоятельств, ни от жары, ни от холода, ни от места в Сорбонне.
— Но отказываться от даров Божьих — такой же бунт, как сетовать на страдания, неправда ли?
— Возможно. Я подумаю.
Мы остались ночевать в замке, расположившись по-походному на полу большого зала. Наверное, так спали рыцари Средних веков, хранители Грааля.
На рассвете меня разбудил Мейстер Экхарт.
— Пьетрос, — прошептал он. — Мне есть что сказать вам, только вы не услышите. Легче проповедовать церковной кружке! Но, может быть, все еще изменится. Возьмите это. — Он вложил мне в руку потертую ладанку на толстом шнурке. — Когда вам будет очень плохо, откройте ее. Возможно, это поможет. Но помните, только когда будет очень плохо. Невыносимо!
Я пожал плечами:
— Спасибо.
Мейстер Экхарт встал и направился к двери, как был в рваной сутане и с посохом, стертым веками земных дорог и отполированным наверху до блеска.
— А как же сорбоннская кафедра? — спросил я.
— Вряд ли я смогу сказать что-нибудь новое, — печально ответил он и скрылся за дверью.
Я отвернулся. Рядом со мной лежала аккуратная пачка эммануиловских солидов.
— Ушел? — надо мной возник Эммануил, который тоже смотрел на деньги. — Жаль. А ну вставайте, ленивцы! — прикрикнул он на солдат. — Нам здесь больше нечего делать!
Вернувшись в Тулузу, Господь разделил свою армию. Меньшую часть он поручил Филиппу и послал его в Испанию и Португалию, с наказом, между прочим, обязательно захватить Игнатия Лойолу и прислать к нему.
Основные же войска Господь возглавил сам и двинулся на Рим. Несколько неуютно было оставлять за спиной полунезависимую островную часть Франко-Английской Федерации, но не столь опасно, как в случае с Великим Корсиканцем, который так и не смог ее завоевать. Нам было легче — флот Федерации признал Эммануила и перешел на нашу сторону. После истории с нейтронными бомбами мы не сделали больше ни одного выстрела. Страны и народы падали в руки Учителю, как перезревшие яблоки. Он только бережно подбирал их, никому не оказывая предпочтения.
— Не будет ли привилегированного положения у ваших соотечественников, после того как вы придете к власти? — спросили у него в одном из радиоинтервью.
— Вопрос о национальности Господа не имеет смысла, — резко ответил он.
Мы вошли в Рим в начале октября. Шел противный мелкий дождик, но было тепло, градусов восемнадцать.
На декабрь в соборе Святого Петра была назначена присяга духовенства. За это время Господь надеялся собрать всех святых подвластных ему земель и все высшее духовенство и уговорить их принести присягу.
Господь обосновался на вилле Боргезе, в белом барочном здании с двумя башнями. Не царская резиденция, но папу решили пока не трогать и на ватиканские дворцы не покушаться.
Папа Павел VII был болен. По слухам, раком. Но Учитель встретился с ним и долго говорил наедине. Вышел недовольным. Этот разговор между ними так и остался тайной. Однако равви навестил папу еще раз где-то через неделю, что привело к появлению энциклики «Imperare Dei» , в которой папа призывал всех епископов и кардиналов явиться в Рим для присяги, а всех католиков вообще признать власть Эммануила.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Я вернусь к Тебе, как Антоний,
Проиграв последнюю битву,
И замрут у порога кони,
под сводом замрут молитвы.
Я убью не себя — гордыню
Да стремленье к земному царству.
В храм Акации и полыни,
Я пришел сюда, чтоб остаться.
Я в Твоей растворяюсь власти,
Все награда: и труд, и посох.
С чего взяли вы, что несчастен
Тот, кто принял священный постриг?

ГЛАВА 1
Первые дни в Риме я усердно работал туристом и осматривал достопримечательности. Рим — город развалин. Больше всего меня поразила их кирпичность. Даже Колизей только облицован камнем, да неровная каменная кладка в недрах толстенных кирпичных стен. Вероятно, для прочности. А так даже полы выложены кирпичом. Елочкой, как паркет. Кирпичи длинные и плоские, как лепешки. Странно. Кирпич почему-то казался мне современным материалом. Хотя… «И сказали друг другу: наделаем кирпичей и обожжем огнем. И стали у них кирпичи вместо камней, а земляная смола вместо извести». Вавилонская башня. Сразу после Ноя.
Внутри Колизея установлен крест как напоминание о мученичестве первых христиан, впрочем, не имеющем к данному месту никакого отношения. Сии безобразия происходили в основном в цирке Нерона, где сейчас собор Святого Петра.
Обремененный лишними знаниями, я не стал предаваться религиозным сантиментам. Когда достопримечательности кончились, я занялся исследованием местных ресторанов и пиццерий. Надо сказать, что только в Италии готовят правильную пиццу. Во всем остальном мире это пирог, напичканный всякой всячиной, а здесь блин. Совсем другой вкус! Pasta я тоже попробовал, но меня не впечатлило. Макароны и макароны.
Наконец Всеблагой Господь сжалился надо мной, не дав мне окончательно потерять форму и обрести габариты, столь характерные для итальянцев обоих полов. В конце месяца Он вызвал меня к себе.
Как большинство римских домов, Господня резиденция, не слишком презентабельная снаружи, была великолепна изнутри. Я шел по цветному мраморному полу мимо отделанных мрамором и ониксом стен. Господь встретил меня в роскошном зале в золотисто-зеленых тонах, украшенном скульптурой Бернини.
— Пьетрос, у нас проблемы с францисканцами. Я хочу, чтобы ты этим занялся.
Я смешался.
— Но, Господи, у меня вряд ли что-нибудь выйдет. Я не добился успеха у Лойолы, и вы вновь поручаете мне переговоры?
Господь прошелся от «Давида» к «Дафне» и остановился посередине.
— Почему же не добился успеха? Я узнал много нового, — он улыбнулся. — У меня не так много умных и находчивых людей, Пьетрос, так что к Франциску придется ехать тебе, ничего не поделаешь. Ситуация проще, чем с Лойолой. Тогда мы имели дело с гражданином иностранного государства, а теперь — с нашим подданным. К тому же у меня есть послание от папы специально для святого Франциска, а этот «маленький нищий» всегда слушался папу, — Учитель усмехнулся. — Ты отвезешь Бессмертному письмо и уговоришь принести присягу.
— А если он откажется?
— Привезешь его сюда силой.
Я растерялся.
— Марк поедет с тобой, — обнадежил Господь. — Так что если у тебя не хватит решительности, действовать поручено ему. Да, и обрати внимание на францисканцев. Орден важнее основателя. Удачи!
Я поклонился и вышел из комнаты. Увидеть Ассизи и легендарного святого мне, конечно, хотелось, но чтобы связать и насильно доставить его в Рим! Бр-р-р! Хотя, впрочем, если человек ошибается, разве не наш долг наставить его на путь истинный, пусть даже и насильно? Об этом писал еще Блаженный Августин.
Ассизи оказался маленьким городком с домишками из белого камня под неяркими черепичными крышами, облепившими склоны горы Субиасо, увенчанной старинным замком. Вообще пристрастие жителей Апеннин селиться не в долинах, а на склонах гор, меня поразило. Местные городки напоминают взбитые сливки на торте — темно-зеленая гора и светлые домики на вершине.
Мы оставили машину на парковке метрах в двухстах от церкви Ран Христовых, главного храма Францисканского ордена, на самом деле посвященного самому святому Франциску, но негласно, поскольку основатель ордена никогда бы этого не одобрил.
Храм сразу открылся перед нами. Он напоминал огромный корабль, точнее, современный трехпалубный теплоход. И пышная итальянская зелень, как волны у романских арочных галерей. А слева, внизу, долина, чуть подернутая голубоватой дымкой. Пинии у дороги. То бишь южные сосны. Облако зелени на ветвях, словно на спицах зонта. Сия растительность упорно ассоциировалась у меня с письмами какого-нибудь Плиния, а никак не с христианской святостью.
Мы нырнули в лабиринт узких средневековых улочек, и храм скрылся из виду, пока мы не оказались на площади перед ним. Окруженная низкими колоннадами, она напоминала двор патриция периода упадка Рима.
Площадь пересекал монах, достигавший двух метров в обхвате, живое воплощение пивной кружки. Впрочем, я далек от того, чтобы обвинять местных насельников в нарушении устава. Pizza и Pasta — традиционная итальянская еда.
Братья были предупреждены о нашем приходе и ждали. Нас провели в верхний храм, расписанный золотистыми тонами, словно залитый солнцем. Здесь нас встретил нынешний глава ордена Лука Пачелли, щуплый немолодой монах в коричневой рясе и сандалиях на босу ногу, явно купленных в ближайшем супермаркете.
— Мы собрались, — заискивающим тоном проговорил он. — Но брата Франциска пока нет.
— Ну так пошлите за ним!
— Мы посылали…
— И что?
Монах замялся и опустил глаза.
— Ну, говорите! — перехватил инициативу Марк.
— В конце концов, вы за него не отвечаете, — подбодрил я.
— Он отказался идти, — тихо сказал брат Лука.
— Где он?
— В Порциункуле.
Я вопросительно посмотрел на монаха.
— Это небольшая церковь в долине, в четырех километрах отсюда. — Пачелли был явно удивлен моим невежеством. — Если хотите, вам покажут дорогу.
— Хотим. Марк, возьми пару человек и вежливо доставь нам Святого Бессмертного Франциска Ассизского.
Марк кивнул. Он все прекрасно понял. Я в нем не сомневался.
— А мы пока начнем, — и я направился к кафедре.
Члены ордена оказались куда дисциплинированнее своего святого и вдохновителя — почти все скамьи в церкви были заняты. Монахи терпеливо ждали, вполголоса переговариваясь друг с другом.
— Господа, — начал я. — Все вы читали папскую энциклику «Imnperare Dei» о покорности Господу нашему, вновь прибывшему на землю под именем Эммануил. Все вы знаете о присяге, которую должны принести. Практически все представители духовенства и многие святые уже подтвердили свое желание принять в этом участие, и только ваш орден хранит молчание. Молчание, слишком похожее на бунт. Это более чем странно для ордена, чей основатель всегда проповедовал смирение и покорность папской власти. — Я сделал паузу и обвел их глазами. — В чем дело, господа? Объясните мне. Возможно, наши разногласия не столь глубоки, чтобы их невозможно было преодолеть. Ясность в делах всегда лучше взаимного непонимания.
Зал молчал.
— Может быть, лучше подождем брата Франциска? — предложил Лука Пачелли.
— Брат Лука, вы, кажется, здесь самый решительный, в чем дело? Почему брат Франциск не желает нас видеть?
— Он молится в Порциункуле.
— И что?
— У него разные видения…
— Какие?
— Он считает, что ваш Господь Эммануил…
Лука замолчал.
— Что считает? — я уже терял терпение. — Да почему я должен вытягивать из вас каждое слово?
Монах испугался еще больше.
— Давайте подождем… Он сам все скажет.
— Ну давайте подождем, — я вздохнул и сел на место.
Францисканцы молчали, как могильные камни. Я не помню более тягостного молчания. К тому же я был здесь единственным, кто не знал чего-то, известного всем остальным. Крайне неприятное ощущение.
Минут пятнадцать я рассеянно любовался ближайшими ко мне фресками Джотто. Потом встал и угрюмо обошел храм. Все-таки святой брат Анжелико нравится мне больше. Говорят, он до сих пор живет в одном из доминиканских монастырей и достиг небывалого совершенства. Правда, находятся идиоты от искусствоведения, которые считают его устаревшим, скучным и несовременным. Но в музее Орсе его работы еще есть. Например, знаменитая импрессионистская версия «Рая». А вот в Помпиду — уже ни одной. Вероятно, современное искусство несовместимо со святостью.
Францисканцы сидели тихо. Как мыши.
Через полчаса на входе в церковь послышался шум. Все обернулись.
На пороге появился невысокий смуглый человек в залатанной монашеской рясе. Справа и слева от него шли мускулистые подчиненные Марка, а сзади — сам Марк.
— Вот, принимайте: святой Франциск Ассизский! — с усмешкой доложил мой напарник. — Доставили. Вежливо.
Святой даже не обернулся.
— Мы очень рады вас видеть, брат Франциск, — почтительным тоном начал я. — Вероятно, вам есть что сказать. Разъясните нам позицию ордена. Проходите на кафедру.
Святой Франциск внимательно посмотрел на меня — почему-то мне показалось, что с жалостью, — и поднялся на кафедру.
— Братья мои, — обратился он к монахам. — Я уже говорил вам и повторю еще раз в присутствии этих людей, — он кивнул в нашу сторону. — Тот, кто называет себя Господом Эммануилом — Антихрист, и на его слугах — печать Сатаны. Посмотрите на их руки!
Взгляды монахов заскользили по Знакам Спасения. Я не собирался скрывать знак — напротив, сложил руки на груди, словно демонстрируя его. Во взглядах было сомнение.
— Это не тот знак, — прошептал кто-то из монахов.
Отлично!
Я тут же взял инициативу в свои руки.
— Помните Апокалипсис ? Господь тоже помечает своих спасенных особым знаком, не только Антихрист. Это знак Господа.
— «И видел я иного Ангела, восходящего от востока солнца и имеющего печать Бога живаго…»
Я обернулся на голос. Эрудитом, знающим наизусть Откровение, оказался брат Лука. Я посмотрел на него с благодарностью.
— «И воскликнул он громким голосом к четырем Ангелам, которым дано вредить земле и морю, говоря: не делайте вреда ни земле, ни морю, ни деревам, доколе не положим печати на челах рабов Бога нашего».
Мне пришлось снова обернуться — цитату продолжил святой Франциск.
— На челах, а не на руках, — добавил он. — Печать на правую руку ставит только Антихрист.
Я усмехнулся.
— Детали! Когда пророчества исполняются, их смысл оказывается иным. Мне жаль тебя, брат Франциск. Тот, кого ты назвал Антихристом, — лучший из людей! Я не помню за ним ни одного дурного поступка.
— Не слушайте его! — с горечью проговорил святой. — Все это дьявольская прелесть. Мне было видение, и Господь, настоящий Господь, велел нам бежать в леса, горы и пустыни, чтобы скрыться там от Антихристовой власти и предаваться аскетизму, беспрестанно умерщвляя плоть!
— Откуда ты знаешь, что дьявольская прелесть, а что нет? — спросил я. — Разве тебя самого не обвиняли в том, что ты поддался прелести? Откуда ты знаешь, что тебе являлся Господь, а не дьявол? Как ты отличаешь одно от другого?
— Я молюсь.
— Все молятся, брат Франциск, у всех свои молитвы. Братья! Вам предлагают бежать от мира и поститься? Нет! Я говорю «нет», потому что Господь с нами, с нами жених! Кто же постится на свадьбе? Сбросьте же ваши власяницы и грубую обувь и наденьте лучшие одежды. Не поститесь, а пируйте! Вернитесь в мир, пойте и веселитесь вместе со всеми, потому что у нас праздник! Перед вами два пути — темный путь самоистязаний и духовной гордыни, путь бегства от мира и Господа, спустившегося в мир и благословившего его своим присутствием, и второй — путь света, путь к Господу. Раскайтесь в своих сомнениях и нерешительности и будьте с ним, изнывая от счастья, от того, что он вас простил. Выбирайте! Мы подождем вашего решения.
— Зачем только вы пришли сюда? — с отчаянием сказал Франциск монахам. — Я же не велел!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73