– Прошу тебя принять это в знак моего стыда – за мой идиотизм. Я поступил в Лондоне жестоко и бессмысленно. Я породил тебя – и повернулся к тебе спиной, и у тебя есть полное право ненавидеть меня за то, что я привел тебя в мир, где нет жалости. Но я хочу это переменить, дитя мое.
Соня глядела на распятие на черной бархатной ленте. Голос Моргана был как густой и сладкий мед, капающий в ушах из сот.
– Любимица моя, какое нам дело, что было между мной и Дениз Торн? Начнем все сначала. Ты отомстила за свое унижение, оставив мне шрам. Наши счеты сведены, согласна ли ты?
Соня, как в трансе, протянула руку. Пальцы коснулись футляра.
Не бери! Не бери у него ничего!
Соня быстро заморгала, выходя из забытья, и отдернула руку. Морган не смог скрыть выражения неудовольствия.
– Что за подвох ты задумал?
– Подвох? Боюсь, я не понимаю, что ты...
И вдруг здоровый глаз Моргана перестал изображать благожелательность и стал быстро осматриваться. Плечи вампира напряглись, он чуть выпрямился. Судя по его жестам, ситуация изменилась не в его пользу.
– Боюсь, у нас компания.
Соня проследила за его взглядом, сканируя при этом зал. К своему удивлению, она обнаружила с полдюжины живых мертвецов, идущих к ним через танцплощадку. Человеческие глаза танцующих явно не замечали разлагающуюся плоть, свисающую с костей.
– Отродья Луксора, – проворчал Морган. – Этот панглоссов полуублюдок наверняка сказал ему, где я – но я не думал, что у гермафродита хватит наглости!
Соня сама не заметила, как оказалась плечом к плечу с Морганом, лицом к приближающимся вампирам. Какая-то часть ее личности все еще хотела убить Моргана и покончить с делом, но внезапная перемена условий игры заставила Соню пересмотреть приоритеты.
– Может, он думает, что мы заключили перемирие – хотим выступить совместно против него? – тихо сказала она.
Морган кивнул.
– Это похоже на правду. Луксор собственной тени шарахается.
Приближающиеся вампиры задрожали, будто воздух вокруг них замигал – они переключались на форсаж. Соня тоже переключилась, чтобы встретить нападающих на том же уровне. Драться в форсированном режиме – это затратить чертову уйму энергии, но иначе у Сони нет шансов сохранить голову на плечах.
Бешено танцующие люди замерли с поднятыми ногами, как в стоп-кадре. Стробоскопы перестали мигать, став прожекторами, а грохочущий ритм диско превратился в приглушенное сердцебиение.
Отродья Луксора рванулись вперед, завывая как баньши. Первого Соня встретила на лету ударом ножа в грудь. На лице вампира мелькнули недоумение и боль, и он повис на кулаке, как проколотая надувная игрушка. Соня не успела высвободить нож, как на нее налетела вампирша, одетая по моде семидесятых в штаны колоколом и плетеный топ. Соня упала, но успела упереться рукой в подбородок вампирши, которая рвалась перегрызть ей горло, и оторвала ей челюсть, как лист сельдерея. Вампирша дико завизжала и попыталась всадить ноготь Соне в правый глаз. Соня уклонилась, на ходу откусив вампирше палец и сплюнув его ей же в лицо.
В драку вступил вампир в черных кожаных штанах. Подкованным сапогом он ударил Соню в висок. Когда он отводил ногу для второго удара, Соня дернула его за шнурки и повалила, а локтем той же руки двинула вампиршу в живот. Схватившись за рукоять, она вырвала нож из разлагающегося трупа первого вампира. Лезвие вышло с сосущим звуком. Вампирша оказалась у Сони на спине и вцепилась ей в лицо трехдюймовыми ногтями. Выругавшись про себя, Соня перехватила нож и всадила его в левый глаз вампирши. Та взвыла и отпустила руки, упав к ногам противницы, как выброшенная на берег рыба.
Морган тем временем держался с куда меньшей затратой сил. На глазах у Сони он поймал одного из нападающих на лету и привычным движением почти оторвал ему голову, так что вампир вытаращился на Соню из середины собственных плеч, моргнул скорее от удивления, чем от боли, и глаза его посерели. Морган отбросил его небрежно, как сломанную игрушку.
Соня не успела решить, то ли помочь ему, то ли нападающим, как вампир в кожаных штанах снова поднялся и стукнул Соню головой по голове, как бодливый козел. Сила удара вогнала Соню в стену, и штукатурка отвалилась. Соня ткнула серебряным лезвием в шею вампира, между третьим и четвертым позвонком. Вампир рухнул, задергался, когда яд серебра разошелся по телу, и затих.
* * *
Соня подняла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как Морган открутил голову последней вампирше из команды самоубийц Луксора и небрежно бросил ее в сторону забитого танцевального круга. Как бы там ни было, а не восхищаться его стилем было невозможно.
Убей его.
Соня выдохлась. Битва отняла много сил, все труднее и труднее было оставаться на форсаже. Оценивая свое состояние, она обнаружила перелом черепа, четыре сломанных ребра и, быть может, разрыв селезенки. Ничего такого, с чем нельзя справиться, но в таком виде ей никак не свалить вампира силы Моргана. Почему-то она испытала облегчение, что не вынуждена делать то, что минуту назад казалось единственно разумным.
Убей его.
Соня стояла, зажимая рукой треснувшие ребра, и вдруг до нее дошло, что, когда дело заходило о ее одержимости Морганом, горячее всех звучал не ее голос и не голос исчезнувшей Дениз, а голос Другой. Сначала все три голоса были едины и равно сильны в ненависти и жажде мести. Но с годами голос Дениз увял, сейчас и ее собственная страсть стала угасать, и остался только лишенный тела голос Другой.
Убей его, или сама сдохнешь, - рычала Другая. – Убей его, или нам всем конец.
– Заткнись, – шепнула она про себя. – Когда буду готова, тогда и убью.
Когда Соня подняла глаза, Моргана уже не было, но футляр валялся на земле у ее ног, и блеснуло колючее распятие.
Серебро. Настоящее серебро. Учитывая ужас почти всех вампиров перед этим металлом, очень большое самообладание потребовалось от Моргана, чтобы хоть прикоснуться к этому футляру, тем более принести его с собой. И это проявление храбрости как-то непонятно тронуло Соню. Она нагнулась и подняла распятие. Пусть он убийца и бесчеловечный монстр, но во вкусе ему не откажешь.
Что-то в глубине стало кровоточить – селезенка? Надо выбираться из клуба и переходить в человеческий режим, если она не хочет попасть в морг. Очень противно было бы проснуться и увидеть, что тебя прозекторы взрезали, как рождественского гуся.
Соня добралась до пожарного выхода и тогда сняла форсаж. Вокруг завизжал и зазвенел хор воплей – это голова вампира упала среди танцоров. Да, владельцам «Зала херувимов» придется попотеть, объясняя полиции, что делают у них в клубе шесть страшно изувеченных трупов – не говоря уже о том, что они необъяснимо разложились. Ладно, так им и надо – нечего пускать кого попало.
17
Почему я его не убила?
Он ведь стоял рядом. Я могла его убить. Это было бы нелегко и даже не было бы чисто, но я могла это сделать. Могла хоть попытаться.
Но я не стала. И самое смешное – мне даже не хотелось.
Не так, как в нашу первую встречу после моей трансформации. Тогда-то я хотела его замочить на месте, но что-то во мне щелкнуло. Переключатель «доминант – подчиненный», который срабатывает при попытке члена рода уничтожить своего родоначальника. Нельзя сказать, что этот переключатель непобедим. Чтобы его преодолеть, нужна сила воли и решимость, но это возможно.
А сегодня было совсем не так. Я не то чтобы не могла поднять на него руку – я смотрела на него, и того, что грызло меня все эти годы, попросту не было.
Может быть, дело в том, что он не выглядит как тот Морган, Морган моих кошмаров, Морган, который убил моих друзей. Он... он переменился. Я считала, что для вампиров это невозможно, но теперь, когда я видела последние минуты Панглосса, я уже не так уверена. Я по-прежнему столько еще не знаю о своей породе, о мире, в котором мы существуем...
Но есть часть моей личности, у которой относительно Моргана нет сомнений. Это Другая. Она хочет видеть его в гробу в белых тапочках, но я не понимаю почему. Морган – вампир. Другая – его порождение. Так почему же она хочет его убить? Другая – это та моя сторона, которая рвется топтать тех, кто слабее ее. Получать удовольствие от мучений других. Так зачем же ей уничтожать Моргана, с которым у нее родство душ? Я всю свою послежизнь сражаюсь с Другой, стараясь игнорировать ее нужды и желания. И что мне теперь делать?
Наверное, Морган прав. Пришло мне время бросить свою вендетту. На самом деле она меня больше не волнует. Разве я хочу превратиться в жалкого мстительного дебила вроде Луксора? Для бессмертных Нобли – исключительно мелочная шобла. Они все время грызутся друг с другом из-за ничтожных пустяков.
И столько всякого случилось за последнее время – Джад, Палмер, Лит, Панглосс... наверное, стоит мне остановиться и подумать, что же происходит. Мне...
Заткнись. Заткнись.
Я не слабею. Не размякаю. Я просто устала. Чертовски устала.
Надо подумать. Надо разобраться в своих чувствах. Понять, что для меня важно...
Чушь!
Я не влюбляюсь в него! Это чушь, и ты отлично знаешь... то есть что значит – «это она влюбляется»?
Дениз мертва!
Из дневников Сони Блу.
~~
Так или иначе, а все вышло отлично. Я бы обошелся без команды камикадзе Луксора, но эти ребята тоже оказались мне на пользу. Кажется, ослабла ее решимость против меня. Отлично. Легче будет соблазнять.
За сотни лет я соблазнил тысячи и тысячи женщин. Казанова по сравнению со мной любитель. Мало надо ума, чтобы уболтать женщину пожертвовать своей добродетелью. Я же отнимал у них гораздо больше, чем девственность. О да, я проливал кровь, но в гораздо более величественном стиле. Да, я заманил навстречу судьбе легион порядочных женщин, но не было среди них такой смертоносной и опасной, как моя драгоценная Соня.
Я должен быть осторожен, чтобы она за моими мотивами не унюхала правды. Она должна верить, что я искренне к ней привязался. Тем более что это правда – я ее действительно люблю.
Должен сознаться, что сегодня я ею горжусь. Как она раскидывала собак Луксора – это же была поэзия в движении! Поистине, она вундеркинд. Только подумать, что ей всего двадцать пять лет! Мало кто из вампиров мог достичь такого умения и самообладания в первую сотню лет своего существования. Она крепка – как самурайский меч, вышедший из горна мастера. Можно понять Луксора, который боится, что она объединится со мной против него.
Если мы будем вместе, ни один Нобль не решится против нас выступить. Ей никогда не приходилось прятаться под камнями или на помойках от лучей солнца. Но никогда она не поддалась воле другого – и вот почему она должна умереть.
Ах, если бы только существовал иной способ! Мне больно думать, что ее придется уничтожить, но так же больно думать, что я ее люблю. Остается лишь надеяться, что репетиции в костюмах помогли мне приготовиться к тому, что я должен сделать.
Мне будет нелегко. Быть может, это окажется самым трудным за все время, что я вырвался из зависимости от Панглосса, то есть за пятьсот лет. И удовольствия я от этой работы тоже не получу. Хотя она изуродовала мне лицо, пустив по земле осклабленным уродом на весь остаток моих дней, я не буду радоваться, что ее больше нет. Она – единственное, что я когда-либо любил, и я должен убить ее. Другого исхода нет. Я – Морган, Лорд Утренней Звезды. Не буду я рабом ничего живого или мертвого.
Даже рабом любви.
Из журналов сэра Моргана.
Лорда Утренней Звезды.
Еще одна роза со стеблем из колючей проволоки и пергаментная записка. Они были пришпилены к холодильнику, когда Соня проснулась. Явно работа Дзена. Хотя, судя по пятнам крови на ковре и алым следам пальцев на стене, на этот раз он обошел не все ловушки.
Соня достала записку и прочла, расшифровывая извилистый почерк, напоминавший одновременно каллиграфию и рисунки спирографа – секретный язык Притворщиков.
Морган предлагал встретиться на крыше «Эмпайр-Стейт-Билдинг».
Как романтично.
* * *
Смотровая площадка «Эмпайр-Стейт-Билдинг», самого знаменитого и когда-то самого высокого небоскреба в мире, официально была закрыта для публики. Но для существ, умеющих переступать расщелины воспринимаемой реальности, недостижимого не бывает.
На улицах ветер почти не ощущался, но на высоте ста двух этажей – дело совсем другое. Он цеплялся за одежду Сони, теребил ее, как назойливый ребенок; волосы ее развевались во все стороны. Даже учитывая щиты от ветра и защитные барьеры от самоубийц, чтобы не выбрасывались на Пятую авеню, силой стихий здесь нельзя было пренебречь.
Морган ждал, балансируя на перилах, сцепив руки за спиной, глядя вниз на городские огни, похожие на отражения звезд в пруду. Его оперный плащ хлопал на ветру как знамя. Морган заговорил, не потрудившись даже оглянуться и проверить, что она здесь.
– Я знал, что ты придешь. Ты все еще хочешь меня убить?
– А чем еще заняться? В карты я не играю.
Морган захохотал и обернулся. Искривленная улыбка стала шире.
– А чувство юмора у тебя все-таки есть.
– В некоторых вопросах. К тебе оно не относится.
Он показал на колючее распятие у нее на шее.
– Ты оказала мне честь. Я так понял, что тебе понравился мой маленький знак привязанности?
Соня пожала плечами:
– Я же его надела?
Морган кивнул и снова стал смотреть на город.
– Правда, он красив? – спросил он, поведя рукой. – Я имею в виду город. Понимаешь, он живой. Не так, как бывает живым человек. Скорее как одноклеточный организм или губка. Сотни, тысячи, миллионы людей едят, пьют, испражняются, совокупляются и умирают на такой маленькой площадке, что их разумы и жизненные силы соединяются на бессознательном уровне, образуя некую волну, не осознаваемую, но все же ощутимую. А может быть, лучше взять в качестве метафоры стадо скота. Ты видела когда-нибудь бег обезумевшего стада?
– Только в кино.
– Это страшное зрелище, даже для таких созданий, как мы. Это природа, голая и бессмысленная. Вызвать паническое бегство может любая мелочь – иногда вообще ничего. Если скотина нервничает, то легчайшее изменение даже атмосферного давления может превратить безмятежных жующих коров в разъяренных безумных чудовищ. Последствия бывают разрушительны, как торнадо или землетрясения, и так же внезапны. Вот таков и этот город. Он всегда на грани панического бегства.
– Ты не сказал мне ничего такого, чего я не знала бы.
– Правда? Прошу прощения, я не хотел читать лекции. – Морган показал рукой в сторону Нижнего Ист-Сайда. – Вот сейчас пьяный отчим, разозленный отказом жены в сексе, душит ее трехлетнего сына. Тело он собирается сжечь в мусорной печи квартала, чтобы его не поймали.
Морган соскочил с перил и подбежал к другому краю площадки, махнув рукой в сторону Сентрал-Парка.
– Полиция до сих пор ищет тело полуторагодовалого ребенка туристов из Айовы, который якобы был похищен из коляски негром с безумными глазами. На самом деле ребенка забили до смерти родители и закопали в неглубокой могиле у себя на заднем дворе.
Повернувшись на пятке, как предсказывающий погоду шаман, Морган бросился в юго-западный угол.
– Лысеющий пассивный гомосек (тайный), из влиятельных политиков, непринужденно болтает с мрачноватым красивым молодым человеком в тихом музыкальном клубе в Вест-Виллидж. Мрачноватый красивый молодой человек за последние три года изнасиловал восемь стареющих геев. Тела он разрубал на части, заворачивал в пластиковые мешки и выбрасывал на пустых хайвеях.
Морган снова повернулся, как стрелка компаса к северу.
– В Гарлеме темная и вонючая однокомнатная квартира без света, воды, отопления, мебели, еды. В ней заперты восемь детей от девяти месяцев до семи лет, а их родители тем временем продают себя и друг друга за дозу крэка. – Он схватил платный бинокль на краю перил и завертел, как ребенок игрушку. От наслаждения даже на миг скрылись шрамы на его лице. – Господи, как я люблю этот город!
Убей его, идиотка! Не торчи, как течная корова перед быком – распори ему глотку от уха до уха!
Соня прикусила губу до крови. Голос Другой хлестал как бичи и скорпионы, но Соня отказывалась действовать. Столько лет она привыкала сопротивляться влиянию Другой, что это сопротивление стало автоматической реакцией.
* * *
– Ты встревожена, дитя. Что-нибудь случилось?
Морган вернулся на площадку и смотрел на Соню. Здоровый глаз казался озабоченным, но внимание Сони привлек его увечный близнец. Уже давно Соня перестала определять мысли и эмоции других лишь по простейшим внешним признакам, но в разум Моргана ей проникнуть было трудно – его умение ставить псионическую защиту было не хуже, чем у нее самой.
– Почему ты хотел встретиться со мной здесь?
– Хотел продолжить наш вчерашний разговор, дорогая. И чтобы на этот раз нас не стали так грубо прерывать.
– Между нами ничего не изменилось, Морган. Я тебя убью, что бы там ни было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23