- Нужно сделать кораблик водонепроницаемым, иначе он намокнет и
потонет, - сказал Билл. Говоря с Джорджем, он мало заикался, иногда вообще
не заикался. А вот в школе заикание было настолько сильным, что становилось
трудно говорить. Общение с одноклассниками прерывалось, и они отводили глаза
в сторону, а Билл сидел, стиснув руками края парты, и лицо у него
становилось красным под цвет волос, а глаза суживались в щелки, когда он
силился выдавить слово из своей заикающейся глотки. Иногда довольно часто -
это получалось. Но порой усилия оказывались тщетными. Когда ему было три
года, его сбило машиной и отбросило в сторону дома. Мама говорила, что тот
несчастный случай и вызвал заикание. Но Джорджу иногда казалось, что отец,
да и сам Билл не были в этом уверены.
Кусочек парафина в миске почти полностью растаял. Пламя спички
расползлось, стало синим в месте соприкосновения с картонной подпоркой, а
затем потухло. Билл опустил палец в жидкость и тут же, обжегшись, отдернул.
"Горячо" - сказал он. Через несколько секунд он снова окунул палец в жидкий
воск и начал размазывать его по сторонам кораблика; воск быстро высыхал,
приобретая молочный оттенок.
- Можно мне? - спросил Джордж.
- О'кей. Только не капни на одеяло, а то мама убьет тебя.
Джордж опустил палец в парафин - очень теплый, но не горячий - и начал
растирать его по другой стороне кораблика.
- Не клади так много, жопа! - сказал Билл. - Ты хочешь утопить его в
самом первом рейсе?
- Нет-нет.
- Тогда клади поменьше.
Джордж закончил другую сторону, подержал кораблик в руках. Он стал
чуть-чуть тяжелее, но не намного. - Холодно. Я пойду пущу его, - сказал
Джордж.
- Да, давай, - сказал Билл. Он вдруг устал - устал и выглядел не лучшим
образом.
- Жаль, что ты не можешь пойти, - сказал Джордж. Он действительно
жалел. Правда, Билл любил командовать, но у него всегда были здравые идеи и
он никогда не задавался. - Это ведь твой кораблик.
- Он твой. Мне тоже жалко, что я не могу пойти.
- Ну... - Джордж с корабликом в руках переминался с ноги на ногу.
- Надень дождевик, - сказал Билл, - а то подхватишь грипп, как я. А
можешь заразиться и от моих микробов.
- Спасибо Билл. А здоровский кораблик... - и он сделал то, что давно не
делал, и чего Билл никогда не забывал: он наклонился и поцеловал брата в
щеку.
- Теперь наверняка заразишься, жопа, - сказал Билл, но при этом был
очень доволен. Он улыбнулся Джорджу. - Отнеси все это назад, а то мама
расстроится.
- Конечно. - Джордж собрал весь материал для создания
водонепроницаемости и вышел из комнаты. Кораблик лежал на парафиновой
коробочке, коробочка - в миске.
- Джордж?..
Джордж обернулся и посмотрел на брата.
- Будь осторожен.
- Конечно. - Брови Джорджа удивленно поднялись. Так говорила мама, но
не брат, пусть даже старший. Это было так же необычно, как и то, что он
поцеловал Билла. - Конечно.
Он ушел. Больше Билл никогда не видел его.
Теперь Джордж был здесь, гоняясь за своим корабликом по левой стороне
Витчем-стрит. Он бежал быстро, но вода бежала быстрее, и его кораблик
вырвался вперед. Он услышал все более усиливающийся гул и увидел, что в
пятидесяти ярдах от холма вода из канавы стекает в еще открытый водосток.
Джордж заметил, что из водостока торчала сломанная ветка с темной и
блестящей, как у шкуры тюленя, корой. Кораблик на какое-то мгновение
задержался там, а затем соскользнул внутрь. Вот куда занесло его кораблик!
- Черт побери! - закричал Джордж в отчаянии.
Он побежал быстрее, еще надеясь поймать кораблик. Потом нога его
соскользнула, и он пошел враскорячку, ободрав колено и плача от боли.
Передвигаясь таким образом, он увидел, как его кораблик качнулся дважды, но
его в тот же миг подхватило потоком, и затем он исчез.
- Черт возьми! - снова закричал Джордж и ударил кулаком по мостовой.
Это причинило новую боль, и он снова заплакал. Так глупо потерять
кораблик! Он
поднялся и пошел к стоку. У края его он встал на колени, вперившись
глазами вовнутрь. Падая в темноту, вода издавала глухой звук. Это был
какой-то мистический звук. Он напоминал ему о... "Ух!" - этот звук вырвался
из него, как разжатая пружина, и он отшатнулся.
Там, внизу, были желтые глаза, глаза, которые он всегда себе
представлял, но никогда в действительности не видел -у себя дома, в подвале.
Это животное, подумал он бессвязно, какое-то животное, может быть, домашний
кот, который застрял там...
Все-таки он готов был бежать - бежать тотчас же, без оглядки, когда его
внутренний регулятор оправился от шока, произведенного сверкающими желтыми
глазами. Он почувствовал грубую поверхность щебенки и холодную воду
пальцами. Он уже видел, как встает и ретируется, и тогда какой-то голос -
совершенно разумный и довольно приятный голос - сказал ему оттуда: "Привет,
Джорджи".
Джордж заморгал и снова посмотрел вовнутрь. Он едва мог поверить тому,
что видит; это было похоже на какую-то выдумку или на кино, где животные
танцуют и разговаривают. Если бы он был на десять лет старше, он бы не
поверил в то, что видит, но ему было не шестнадцать, а всего шесть лет.
В канаве был клоун. Видно было неважно, но достаточно хорошо, чтобы
Джордж Денбро убедился в том, что он видит. Это был клоун, похожий на клоуна
в цирке или по телевизору. Он выглядел как нечто среднее между Бозо и
Кларабель, который (или которая? - он никогда не знал точно, он это или она)
гудел в рожок по утрам в крестильные субботы; только Боб Буффало мог понять
Кларабель, и это всегда задевало Джорджа. Лицо клоуна в канаве было белым, с
обеих сторон его плешивой головы торчали смешные клочья рыжих волос, а к
губам налипла клоунская гримаса. Живи Джордж позже, ему бы прежде всего
пришел в голову Рональд Макдональд, а вовсе не Бозо и Кларабель.
Клоун держал в одной руке связку разноцветных воздушных шаров - словно
разноцветные сочные плоды. А в другой руке - бумажный кораблик Джорджа.
- Хочешь свой кораблик, Джордж? - улыбнулся клоун.
Джордж улыбнулся в ответ. Он не мог не улыбнуться - улыбку клоуна
нельзя было оставить без ответа.
- Конечно, - сказал он.
Клоун засмеялся. - Конечно! Это хорошо. Это очень хорошо! А как насчет
шарика?
- Ну... конечно! - Джордж потянулся было, но затем нехотя убрал руку.
- Мне не разрешают ничего брать у чужих. Так сказал папа.
- Очень мудро с его стороны, - сказал, улыбаясь, клоун, устроившийся в
канаве.
"Как это я мог подумать, что у него желтые глаза?" - недоумевал Джордж.
Они были ясными, живыми, голубыми - как у мамы, как у Билла. - Это очень
мудро, конечно. Поэтому я хочу представиться. Джордж, я мистер Боб Грей,
известный также как Танцующий Клоун Пеннивайз. Пеннивайз, познакомься с
Джорджем Денбро. Джордж, познакомься с Пеннивайзом. Теперь мы знаем друг
друга. Я тебе не чужой, и ты мне не чужой. Правильно я говорю?
Джордж хихикнул. - Думаю, что да. - Он потянулся снова - и снова убрал
руку. - Как вы туда попали?
- Буря сдула меня, - сказал Танцующий клоун. - Она сдула весь цирк. Ты
чувствуешь запах цирка, Джордж?
Джордж весь подался вперед. Внезапно он почувствовал запах арахиса.
Горячие жареные арахисовые орешки! И уксус! Белая масса, которую вы кладете
на жареные ломтики картофеля через отверстие в крышке. Он мог почувствовать
запах сладкой ваты и жареных пончиков и слабый, но явственный запах
испражнений дикого животного. Он уловил запах свежих опилок. И еще...
И еще при всем при этом был запах потопа и гниющих листьев и мрачных
теней. Запах был сырой и затхлый. Запах подвала.
Но другие запахи были сильнее.
- Вы уверены, что я чувствую его? - сказал он.
- Хочешь свой кораблик, Джорджи? - спросил клоун. - Я повторяюсь, так
как ты, по-видимому, не очень-то его жаждешь.
Он, улыбаясь, протянул кораблик. На клоуне был мешковатый шелковый
костюм с огромными оранжевыми пуговицами. Впереди болтался яркий галстук, на
руках были большие белые перчатки, наподобие тех, что всегда носили добрый
Микки Маус и Утенок Дональд.
- Да, конечно, - сказал Джордж, глядя в водосток.
- А шарик? У меня есть красные, и зеленые, и желтые, и голубые...
- А они летают?
- Летают? - Лицо клоуна расплылось в улыбке. - Да, конечно! Они летают!
А вот сладкая вата...
Джордж потянулся.
Клоун схватил его за руку.
И Джордж увидел, что лицо клоуна изменилось.
То, что он увидел потом, было настолько ужасно, что все его наихудшие
представления о подвале в сравнении с этим походили на сладкие грезы; то,
что он увидел, помутило его рассудок.
- Они летают, - сказало то, что было в канаве сиплым хихикающим
голосом. Оно схватило руку Джорджа мертвой хваткой, оно утащило Джорджа в
эту ужасную темноту, где вода бесновалась, клокотала и ревела так, как когда
она несет груз обломков после страшнейшей бури в море. Джордж отпрянул от
этой кромешной тьмы и начал кричать в дождь, безумно кричать в бледное
осеннее небо, которое нависло над Дерри в тот день осенью 1957 года. Крик
его был пронзительный и пронизывающий, и все, кто жил на Витчем-стрит - от
начала улицы и до ее конца - поспешили к окнам или открыли двери. "Они
летают, Джорджи, - прорычало ОНО, - они летают, и когда ты спустишься сюда
со мной, ты тоже полетишь".
Плечо Джорджа ударилось о цемент в основании водостока, и Дейв Гарднер,
который в тот день не пошел на работу из-за наводнения, видел маленького
мальчика в желтом дождевичке, маленького мальчика, который кричал, извивался
в водостоке, грязная вода заливала ему лицо, крики захлебывались и
приглушались водой.
"Все здесь плавает, - шипел хихикающий мерзкий голос, затем внезапно
раздался звук, какой бывает, когда что-то рвется, вырвалась вспышка агонии,
и Джордж Денбро больше ничего не узнал...
Дейв Гарднер прибежал первым, и хотя прошло всего сорок пять секунд
после первых криков, Джордж Денбро был уже мертв. Гарднер взял его сзади за
дождевичок, вытащил на улицу... и сам закричал, так как тело Джорджа
перевернулось у него в руках. Левая сторона плаща у него была яркокрасная.
Кровь стекала в сточную канаву из зияющей дыры, где раньше была левая рука.
Кусок кости, ужасно яркий кусок кости, торчал из разорванной материи.
Глаза мальчика смотрели в белое небо, и когда Дейв, шатаясь, в полной
прострации шел по улице, а другие люди в суматохе бежали по ней, глаза стали
наполняться дождем.
Где-то внизу, в бушующей канализации, до предела заполненной
нечистотами ("Никто не мог там тогда находиться говорил позже с
негодованием, почти с яростью репортеру Дерри Ньюз шериф округа, - самого
Геркулеса смело бы в том неистовствующем потоке"), кораблик Джорджа
продолжал свой путь через темные отсеки и длинные бетонные проходы, в
которых ревела и клокотала вода. Какое-то время он плыл бок о бок с мертвым
цыпленком, желтые лапки которого стали почти прозрачными, а потом, где-то в
восточной части города, цыпленок был снесен течением влево, в то время как
кораблик продолжал плыть прямо.
Через час, пока мать Джорджа приводили в чувство в реанимационной
палате домашнего госпиталя Дерри и пока Заика Билл сидел ошеломленный, белый
и безмолвный в постели, слушая хриплые рыдания отца в гостиной, где мать
играла "к Элизе", когда Джордж уходил из дома, кораблик вырвался через
лазейку, как пуля из дула ружья, и на огромной скорости устремился к шлюзу и
далее в безымянный поток. Когда минут через двадцать он вышел в бурлящую,
вспученную реку Пенобскот, вверху на небе явились первые проблески синевы.
Буря кончилась.
Кораблик погружался и всплывал, вода затекала вовнутрь, но он не тонул:
два брата обезопасили его. Не знаю, где он в конце концов оказался, если это
могло произойти; быть может, добрался до моря и плавает там вечно, как
сказочный волшебный корабль. Я знаю о нем лишь то, что пересекая черту
города Дерри, штат Мэн, он все еще плыл по воде, но с этого момента навсегда
уходит из моего рассказа.
Глава 2 ПОСЛЕ ФЕСТИВАЛЯ (1984)
Адриан потому носил эту шляпу, позже говорил рыдая его друг в полиции,
что он выиграл ее в конкурсе-фестивале как раз за шесть дней до своей
смерти. Он гордился ею.
- Он носил ее, потому что ЛЮБИЛ этот дерьмовый городишко, - орал
полицейским его друг Дон Хагарти.
- Спокойно, спокойно - нет необходимости в таких выражениях, - сказал
Хагарти офицер Гарольд Гарднер. Гарольд был одним из четырех сыновей Дейва
Гарднера. В тот роковой день, когда Дейв Гарднер нашел безжизненное,
лишенное руки тело Джорджа Денбро, его сыну было шесть лет. А в этот день,
спустя почти двадцать семь лет, ему было тридцать два и он начинал лысеть.
Сознавая, какую горесть и боль испытывает сейчас Хагарти, Гарольд Гарднер в
то же время понимал, что нельзя принимать его горести всерьез. Этот человек,
если вообще его можно называть человеком, красил губы и носил атласные
панталоны, так плотно его облегавшие, что вырисовывалась каждая складка на
его члене. Горе горем, печаль печалью, а все же он без сомнения тронутый.
Как и его друг, покойный Адриан Меллон.
- Давай-ка провернем все сначала, - сказал коллега Гарольда, Джеффри
Ривз. - Вы вдвоем вышли из Фэлкона и пошли по направлению к каналу. Что
потом?
- Сколько раз, идиоты, я вам должен пересказывать это? - продолжал
орать
Хагарти. - Они убили его! Они сделали из него котлету! И для них это
просто обычный день в Мако Сити! Хагарти зарыдал.
- Ну, еще раз, терпеливо повторил Ривз. - Вы вышли из Фэлкона. Что
потом?
Внизу, в комнате следователей, двое других полицейских разговаривали со
Стивом Дубей, юношей семнадцати лет; наверху в комнате для работы с
несовершеннолетними еще двое допрашивали Джона Вебби Гартона, которому было
восемнадцать; а в кабинете шефа полиции на пятом этаже сам шериф Эндрю
Рейдмахер и помощник прокурора округа Том Бутильер допрашивали
пятнадцатилетнего Кристофера Унвина. Унвин - на нем были стертые джинсы,
засаленная, почти липкая рубашка и саперные ботинки
- плакал. Рейдмахер и Бутильер хорошенько взялись за него, так как
поняли, что он
- самое слабое звено во всей этой цепочке.
- Давай-ка провернем все сначала, - сказал Бутильер в этом кабинете, в
то время как те же самые слова говорил Джеффри Ривз двумя этажами ниже.
- Мы совершенно не хотели его убивать, - простонал Унвин. - Это все
шляпа. Мы никак не могли поверить, что он еще может... может носить свою
шляпу после того, что перед тем сказал ему Вебби. Мы просто хотели
припугнуть его.
- За то, что он сказал, - вмешался Рейдмахер. -Да.
- Джону Гартону, днем семнадцатого.
- Да, за то, что он сказал Вебби. - Унвин залился слезами. - Но мы
попытались спасти его, когда увидели, что он в беде... во всяком случае, я и
Стив Дубей... мы совершенно не собирались его убивать!
- Ну, ладно, Крис, не заливай, - сказал Бутильер. - Ты бросил тело
бедняги в канал.
- Да, но...
- И вы втроем чистосердечно в этом признались. Мы это ценим, не правда
ли, Энди?
- В каком-то смысле да. Но каждый должен отвечать за свои поступки,
Крис.
- И потому, если врешь нам - нагадишь себе. Итак, ты бросил его в канал
и через минуту увидел его, выходившего из Фэлкона со своим приятелем.
- Нет! - горячо запротестовал Крис Унвин.
Бутильер достал пачку "Мальборо", вытащил из нее сигарету, сунул ее в
рот, и протянул пачку Унвину.
- Сигарету?
Унвин взял одну. Бутильеру пришлось осторожно поднести спичку к его
губам, чтобы дать прикурить; тубы Унвина дрожали.
- Но когда ты заметил, что на нем шапка? - спросил Рейдмахер.
Унвин глубоко затянулся, опустил голову так, что его засаленные волосы
упали на глаза, выпустил дым из угреватого носа.
- Угу, - сказал он еле слышно.
Бутильер посмотрел на него, нахмурив брови. Но, хотя лицо его было
суровым, тон был мягкий.
- Что ты говоришь, Крис?
- Я сказал, да. Кажется, видел. Сбросить его, но не 9 убить. - Он
взглянул на них. Лицо безумное и несчастное. Он до сих пор не мог взять в
толк, сколь большие перемены произошли с ним с тех пор, как ушел из дома с
двумя своими друзьями и затем в 7.30 вечера накануне того дня отправился на
праздник дней Канала. - Но не убить! - повторил он. А тот парень под
мостом... Я до сих пор не знаю, кто это был.
- Что еще за парень?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21