Трамвай покатился,
Мартышка подавилась И отправилась в
трамвае С попугаем прямо в рай".
(Детский стишок)

Рэй Гэррети плотно затянул пояс с концентратами вокруг талии и
приказал себе не притрагиваться к еде хотя бы полчаса. Это было трудно -
желудок требовал своего. Участники пути вокруг него, жадно чавкая, отмечали
первые двадцать четыре часа, проведенные на дороге.
Скрамм улыбнулся Гэррети с набитым ртом и промычал что-то
неразборчивое. Бейкер держал пакетик с оливками - настоящие оливки, надо
же! - и с методичностью автомата отправлял их в рот одну за другой. Пирсон
поглощал крекеры с тунцовой пастой, а Макфрис, закатив глаза от
удовольствия, медленно выдавливал из тюбика куриный паштет.
С половины девятого до девяти выбыло еще двое; одним из них был Уэйн,
которого совсем недавно так радостно приветствовал рабочий с бензоколонки.
Но они прошли девяносто девять миль и потеряли только тридцать шесть
человек. "Разве это не отлично? - думал Гэррети и глотал слюну, наблюдая,
как Макфрис доедает паштет. - Отлично. Хоть бы и все остальные откинули
копыта прямо сейчас".
Макфрис отбросил пустой тюбик, и к нему тут же устремились подросток в
линялых джинсах и домохозяйка средних лет. Подросток оказался проворнее.
- Спасибо! - прокричал он Макфрису и побежал обратно, к своим
товарищам. Домохозяйка провожала его завистливым взглядом.
- Ел что-нибудь? - спросил Макфрис.
- Я жду.
- Чего?
- Половины десятого.
Макфрис задумчиво посмотрел на него:
- Старый добрый самоконтроль?
Гэррети пожал плечами, готовый к отпору, но Макфрис только смотрел на
него и молчал.
- Знаешь что? - спросил наконец Макфрис.
- Что?
- Если бы у меня был доллар... хотя бы доллар, понимаешь... я бы
поставил на тебя, Гэррети. Я думаю, у тебя есть шанс.
Гэррети засмеялся:
- Ты что, шутишь?
- Может быть. Может, и шучу, - Макфрис вытянул перед собой руки. Они
заметно дрожали. - Надеюсь, Баркович загнется раньше.
- Пит?
- Что?
- Если бы ты сейчас вернулся назад, зная все это... пошел бы ты снова?
Макфрис опустил руки и сказал:
- Даже если бы Майор приставил мне пистолет к виску, не пошел бы. Это
самоубийство, только медленное. Очень медленное.
- Точно, - Олсон улыбнулся жуткой улыбкой узника концлагеря, от
которой у Гэррети внутри похолодело.
Через десять минут они прошли под громадным красно-белым
транспарантом: "100 _миль_! _Поздравляем_ _участников_ _Длинного_ _пути_
_этого_ _года_! _Коммерческий_ _совет_ _Джефферсона_".
Вскоре сосны, среди которых они шли, расступились, и они оказались в
окружении первой настоящей толпы. Крики и рукоплескания накатывали и
отступали, как морские волны. Мигали разноцветные лампочки. Полицейские
тащили с дороги мальчишку с грязным зареванным лицом, который размахивал
блокнотом для автографов.
- Эй! - крикнул Бейкер. - Эй, вы только поглядите на них!
Колли Паркер махал и улыбался, и, когда Гэррети подошел к нему
поближе, он услышал, как Паркер кричит:
- Привет, уроды! - еще улыбка. - О, мамаша Макги, старая кошелка! Моя
жопа передает тебе привет - вы ведь с ней, как близнецы. Привет, привет!
Гэррети закрыл рот ладонью и истерически захохотал. Мужчина в первом
ряду махал плакатом с фамилией "Скрамм". Рядом с ним толстуха в дурацком
желтом костюме пыхтела, пытаясь отодвинуться от трех парней, пьющих пиво.
Гэррети, заметив это, захохотала еще сильнее.
"Только не впадать в истерику. О Господи, только не это. Вспомни про
Гриббла... не надо... не надо..."
Но это случилось. Он смеялся, пока в желудке не поднялась тупая,
режущая боль. Он согнулся, слыша, как сзади кто-то кричит. Это был Макфрис.
- Рэй! _Рэй_! Что с тобой?
- Они смешные, - он едва не плакал от смеха. - Пит, Пит, погляди...
они такие смешные, такие...
Маленькая девочка в грязном платье сидела на земле и строила гримасы.
Увидев ее, Гэррети совсем скорчился от смеха и получил предупреждение.
Странно - сквозь весь этот шум предупреждения слышались совершенно
отчетливо.
"Я могу умереть, - подумал он. - Умереть от смеха". Колли все еще
махал и улыбался, осыпая зрителей ругательствами, и это было смешнее всего.
Гэррети упал на одно колено и получил второе предупреждение. Смех продолжал
сотрясать его тело короткими приступами, похожими на лай.
- Его тошнит! - заорал кто-то в экстазе. - Элис, смотри скорее, его
тошнит!
- Гэррети! Гэррети, черт тебя побери! - Макфрис подхватил Гэррети под
локоть и рывком поднял его на ноги.
- О Боже, - прохрипел Гэррети. - О Боже, они меня убивают. Я... я не
могу, - он снова захлебнулся смехом. Его ноги подкосились, но Макфрис
удержал его. Они оба получили предупреждение. "Мое последнее, - со странным
спокойствием подумал Гэррети. - Прости, Джен. Я..."
- Иди, кретин! Я не могу тебя тащить! - прошипел Макфрис.
- Не могу. У меня...
Макфрис дважды хлестко ударил его по щекам. Потом быстро, не
оглядываясь, отошел.
Смех прошел, но внутренности у него словно превратились в желе, а
легкие никак не могли набрать воздуха. Он зашагал вперед, пытаясь
восстановить дыхание. Перед глазами плясали черные пятна, ноги заплетались,
и пару раз он едва не упал.
"Если я упаду, я умру. Тогда мне уже не подняться".
За ним наблюдали. Крики утихли до приглушенного, почти сексуального
шепота. Они ждали, когда он упадет.
Он шел, концентрируясь теперь на ногах. Когда-то он читал рассказ Рэя
Бредбери о том, как на месте катастрофы собираются толпы людей и с жадным
любопытством выспрашивают, сколько пострадавших и будут ли они жить или
умрут. "Я буду жить, - говорил им Гэррети. - Я буду жить. Я не умру".
Он заставлял ноги подниматься и опускаться, и шаги гулким эхом
отдавались у него в голове. Он забыл обо всем остальном, даже о Джен. Он
забыл о боли в ногах и о застывшем напряжении мышц под коленями. Мысль
крутилась в голове, стуча, как барабан, - я _буду_ _жить_. _Я_ _буду_
_жить_, - пока сами эти слова не утратили смысл.
Его привел в чувство звук выстрелов. Толпа замерла, и кто-то впереди
закричал. "Ну вот, - подумал он, - дожил до выстрела и услышал собственный
крик".
Но кричал не он, и стреляли не в него. Это был номер 64, Фрэнк Морган,
невысокий улыбчивый паренек. Теперь его тащили с дороги, и дужка разбитых
очков все еще цеплялась за его ухо.
- Я не умер, - медленно проговорил он. Шок окутал его теплой волной,
угрожая превратить его ноги в вату.
- Да, но мог бы, - сказал Макфрис.
- Ты спас его, - тоном упрека произнес Олсон. - Зачем ты это сделал? -
глаза его были яркими и пустыми, как дверные ручки. - Я бы убил тебя, если
б мог. Ненавижу тебя. Ты подохнешь, Макфрис. Бог убьет тебя за то, что ты
сделал, - его голос тоже был пустым, и Гэррети казалось, что изо рта у него
пахнет гнилью. Он зажал рот рукой, чтобы не застонать.
- Иди к черту, - спокойно сказал Макфрис. - Я просто уплатил долг. Мы
ведь в расчете, так? - он пошел прочь и скоро был уже всего-навсего одним
из ярких пятен вдали.
Дыхание Гэррети восстанавливалось медленно, и он еще долго ждал, что
бок ему прорежет внезапная судорога... но наконец все прошло. Макфрис спас
ему жизнь. "Мы в расчете, так?" Так. Они были в расчете.
- Бог покарает его, - повторял Хэнк Олсон с настойчивостью идиота. -
Бог убьет его, вот увидите.
- Заткнись, или я тебя сам покараю, - сказал Абрахам. День становился
все жарче, и разговоры постепенно умолкли. Толпа немного поредела, когда
они отошли от радиуса действия телекамер и микрофонов, но люди продолжали
стеной стоять вдоль дороги, сливаясь в единое Лицо Толпы. Это лицо
улыбалось, кричало, гримасничало, но никогда не менялось. И никогда не
отворачивалось - даже когда Уаймэн опорожнял кишечник. Оно ждало. Гэррети
хотел поблагодарить Макфриса, но сомневался, что тому нужна его
благодарность. Макфрис шел впереди, уставившись в спину Барковича.
Половина десятого. Гэррети расстегнул рубашку, чтобы было не так
жарко. Он думал о том, знал ли урод д'Алессио, что ему выпишут пропуск,
перед тем, как все случилось. И еще о том, меняет ли знание ощущение
человека, когда это с ним происходит.
Дорога плавно пошла в гору, и толпа исчезла, как только они пересекли
железнодорожные пути, четырьмя рядами уходящие на восток и на запад. Когда
они поднялись на холм, Гэррети увидел по сторонам город, через который они
прошли, а впереди - еще одну полосу леса.
Холодный ветерок приятно охладил его вспотевшее тело. Скрамм трижды
громко чихнул.
- Я простыл, - мрачно объявил он.
- Это собьет с тебя гонор, - сказал Пирсон.
- Просто придется поднапрячься.
- Ты какой-то железный, - с завистью заметил Пирсон. - Если бы я
сейчас простудился, я бы просто лег и умер.
- Ложись и помирай! - крикнул спереди Баркович. - Освободи место
другим!
- А ты заткнись, убийца, - сказал Макфрис.
- Чего ты за мной тащишься? - огрызнулся Баркович. - Тебе что, места
мало?
- Это свободная дорога. Я иду, где хочу.
Баркович от злости плюнул и поспешил вперед. Гэррети открыл пакет с
едой и начал есть крекеры с сыром. Желудок яростно заурчал, и он едва
удержался, чтобы не съесть сразу все. Он выдавил в рот еще тюбик мятной
пасты, запил водой и заставил себя остановиться.
Они прошли лесопилку, где рабочие стояли на грудах досок, выделяясь на
фоне неба, как индейцы в кино, и махали им. Потом опять начался лес, и на
них навалилось молчание. Конечно, это было не настоящее молчание: кто-то
говорил, кто-то за спиной Гэррети тихо стонал, кто-то пускал ветры. Зрители
все еще стояли вдоль дороги, но толпа исчезла. В кронах распевали птицы, и
ветерок, гуляя среди деревьев, завывал, как привидение. На ветке застыла
белка, держа в передних лапках орех; ее глазки-бусинки настороженно
ощупывали идущих. Где-то прогудел самолет.
Гэррети почувствовал, что все, весь мир, забыли о его существовании.
Макфрис так и шел за Барковичем. Пирсон с Бейкером говорили о шахматах.
Абрахам шумно ел, вытирая руки о рубашку. Скрамм оторвал клок своей рубашки
и сморкался в него. Колли Даркер обсуждал с Уаймэном достоинства женщин. А
Олсон... но он боялся даже глядеть на Олсона, который, казалось, только и
хотел захватить кого-нибудь в скорую смерть.
Гэррети очень осторожно сбавил скорость, помня про свои три
предупреждения, и скоро оказался рядом со Стеббинсом. Красные штаны того
запылились, под мышками выступили большие круги пота. Кем бы Стеббинс ни
был, он не был и суперменом. Какой-то момент он глядел на Гэррети, потом
опять уткнулся взглядом в дорогу.
- Интересно, почему людей не очень много? - спросил Гэррети. -
Зрителей, я имею в виду.
Сперва он подумал, что Стеббинс вообще не ответит, но в конце концов
тот поднял голову и сказал:
- Потерпи. Они еще будут сидеть на крышах в три слоя, чтобы только
поглядеть на тебя.
- Но они могли бы сидеть в три слоя и на всей дороге.
- Это опасно.
- Почему?
- А почему ты меня спрашиваешь?
- Потому, что ты _знаешь_.
- Откуда ты знаешь?
- Слушай, не строй из себя гусеницу из "Алисы в Стране чудес". Почему
бы тебе просто не ответить?
- Как долго ты выдержишь постоянные крики со всех сторон? Да от одного
запаха всей этой толпы можно сойти с ума. Это все равно, что пройти триста
миль по Таймс-сквер на Новый год.
- Но им же позволяют смотреть, разве не так?
- Я не гусеница, - сказал Стеббинс доверительным полушепотом. - Я
больше похож на Белого Кролика, только вот золотые часы оставил дома, и на
чай меня никто не приглашал. Насколько я знаю, во всяком случае. Может,
если я выиграю, я это у них и попрошу. Скажу:
"Пригласите меня, пожалуйста, на чай".
- Черт побери!
Стеббинс принужденно улыбнулся:
- Скоро. Скоро. Ты потерпи.
У следующего поворота опять ударили выстрелы, спугнув фазанов, которые
вылетели из подлеска, как электрические искры. Гэррети и Стеббинс зашли за
поворот, но тело уже утащили. Они так и не увидели, кто это был.
- Видишь ли, - продолжал Стеббинс, - есть точка, после которой толпа
уже не имеет значения. Ты просто перестаешь ее замечать, прячешься от нее в
свою норку.
- Я понимаю, - кивнул Гэррети.
- Если бы ты понимал, ты бы не ударился в истерику, и твоему другу не
пришлось бы тебя выручать.
- А как глубоко нужно спрятаться?
- А как глубоко ты сейчас?
- Не знаю.
- Что ж, тогда зарывайся, пока не уткнешься в камень. Залезай _под_
него и сиди. Это и будет нужный уровень. Такова моя идея. Если хочешь,
изложи свою.
Гэррети промолчал. Идей у него не было. Длинный путь продолжался.
Солнце висело над дорогой, разбитое на куски деревьями. Тени идущих гномами
плясали по асфальту. Один из солдат нырнул в вездеход, достал оттуда какой-
то сверток и стал его разворачивать. Это оказался громадный зонтик
защитного цвета. Солдаты укрепили его на броне вездехода и уютно
расположились в тени.
- Вонючие суки! - крикнул кто-то. - Моим призом будет ваша публичная
кастрация!
Солдат эта мысль не слишком ужаснула. Они все так же оглядывали идущих
пустыми глазами.
Гэррети не хотелось больше говорить со Стеббинсом. Он переносил
Стеббинса только в малых дозах. Он пошел быстрее. Было 10.02. Через
двадцать три минуты с него снимут одно из предупреждений, но пока он шел с
тремя. Это его не пугало - в нем засела странная уверенность, что он, Рэй
Гэррети, не может умереть. Другие, статисты в фильме его жизни, могут, но
он, звезда... Может быть, ему еще предстоит понять лживость этих
успокаивающих иллюзий; может, именно об этом дне говорил Стеббинс.
Не замечая этого, он прошел вперед почти до авангарда, где снова
встретился с Макфрисом. Они образовали редкую цепочку: впереди Баркович,
следом Макфрис, идущий с полусогнутыми руками, чуть прихрамывая на левую
ногу, и в конце - сам герой фильма "История Рэя Гэррети". Как, интересно,
он выглядит?
Он потер ладонью щеку, чувствуя пробивающуюся щетину.
Макфрис оглянулся и опять повернулся к Барковичу. Его глаза были
темными и затуманенными. Они шли пятнадцать минут, или двадцать. Макфрис
молчал. Гэррети дважды прочистил горло, но так ничего и не сказал. Он
думал, что чем дольше идешь в молчании, тем труднее его нарушить. Может
быть, Макфрис жалеет, что спас его. Или ему стыдно. Все это глупо и
безнадежно, и не надо было его спасать, а раз уж спас, то не надо об этом
жалеть. Он уже открыл рот, чтобы сказать это, но тут Макфрис заговорил сам:
- Все в порядке, - Баркович при звуке его голоса подпрыгнул, и Макфрис
добавил:
- Не для тебя, убийца. Для тебя уже ничего не будет в порядке.
- Поцелуй меня в зад, - прорычал Баркович.
- Я, кажется, тебе подгадил, - сказал Гэррети тихо.
- Я сказал уже: мы в расчете. Больше я такого не сделаю. Хочу, чтобы
ты это знал.
- Понимаю. Я...
- Не трогайте меня! - закричал кто-то. - Пожалуйста, не трогайте меня!
Это был рыжий парень в клетчатой рубашке. Он остановился посреди
дороги и получил первое предупреждение. Потом он, шатаясь, побрел к
вездеходу. Слезы прочерчивали тонкие дорожки на его запыленном лице.
- Не надо... я не могу... моя мама. Не могу... мои ноги... не надо, -
он попытался ухватиться за броню, и один из солдат ударил его прикладом по
пальцам. Парень закричал и упал в пыль.
Потом он кричал уже без перерыва - пронзительным криком, который,
казалось, мог расколоть стекло:
- _Мои_ _ноооооооооооооооо_...
- О Боже, - пробормотал Гэррети. - Почему он не заткнется?
- Не думаю, что он сможет, - заметил Макфрис. - Вездеход переехал ему
ноги.
Гэррети взглянул, и желудок подпрыгнул у него к самому горлу.
Неудивительно, что бедняга кричал о своих ногах - они превратились в
кровавое месиво.
- Предупреждение! Предупреждение 38-му!
- Хочу домой, - сказал кто-то позади Гэррети. - Господи, как я хочу
домой.
Через минуту выстрел разнес лицо рыжего парня.
- Я хочу увидеть свою девушку во Фрипорте, - сказал Гэррети неизвестно
кому. - Хочу ее поцеловать. Плевать мне на их предупреждения... Черт, вы
видели его _ноги_? Они еще делали ему предупреждение, как будто он мог...
- Отрезанные ножки шагали по дорожке, - пропел Баркович.
- Заткнись, убийца, - сказал Макфрис. - Рэй, а она красивая? Твоя
девушка?
- Красивая. И я люблю ее.
- Хочешь жениться?
- Ага.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21