Добро бы хоть связывался с такими же, как сам, эгоистами, так нет ведь: одноименные заряды отталкиваются. Доверчивые, нежные, привязчивые, тонко чувствующие люди летят, как бабочки на огонь, или, если выразиться честнее, как мухи на…К черту лирику! Пора, наверное, Алексом уже всерьез заняться. Он совсем не прост, эта игра может затянуться надолго, и хорошо, хоть какое?то развлечение, а то совсем в развалину скоро превращусь, так можно и квалификацию потерять. Я никогда не лезу напролом, это пошло и скучно, предпочитаю, чтобы мне все приносили на блюдечке с голубой каемочкой, а я смущенно хлопал глазами и говорил: ну ладно, если уж вам так неймется…Пощадить, не трогать? Ага. Щас! Быть просто друзьями, честная, суровая, трогательная мужская дружба, за товарища в огонь и в воду, баня, водка, гармонь и лосось. Лицемерие – худший из пороков, Дориан, вы это прекрасно знаете.Отчего у меня так быстро и часто меняется настроение? Только что чувствовал себя раздавленным червяком, от горя и раскаяния мечтающим удавиться, от самоуничижения готовым забиться под койку и на свет не вылазить. Час?другой проходит, и прямо Наполеон какой?то…Забавно: Марина первым на вылет назвала именно Геныча. Забавно? А если это она его погубила, а не я?! Смешное предположение! Никогда я не встречал человека, более психически уравновешенного и далекого от всякой паранормальности, чем она, моя Сонечка Мармеладова, моя Кармен. А вот меня давно пора госпитализировать в Кащенко.Леха с таким серьезным, невинным видом разглагольствует о всяких реальностях и нереальностях: молодой еще, дурака валяет. Интересно, у него тоже в прошлом есть скелет в шкафу? Насчет «всегда найду, где украсть», – просто для красного словца или… Впрочем, вот уж это мне глубоко безразлично. Завтра, завтра. Черт, соскучился, будто месяц не виделись. Какой месяц, мы знакомы всего неделю. Уж не влюбился ли я на самом деле? Какой вздор! … декабря 200… года, пятница Итак – хвала тебе, Чума!Нам не страшна могилы тьма,нас не смутит твое призванье!Бокалы пеним дружно мы,и девы?розы пьем дыханье, –быть может – полное Чумы! Александр Пушкин. «Пир во время чумы» Все утро убил на идиотское занятие: на старых коробках из?под обуви писал строфы из гимна «Единой партии» – из пневматического, разумеется. Хорошо было в старину: сколько хочешь у себя дома сади из боевого, соседи не заругаются, и патроны не по карточкам. Увы, увы. Капитана Дыбенко больше всего умиляло, что мне безразлично, с какой руки. Но теперь с левой что?то стало не то; наверное, она слишком к сердцу близко. Пустое сердце бьется ровно… Если в первом действии на сцене висит ружье, оно обязано выстрелить? Но мы не в пьесе. В жизни все не так. Наш бронепоезд давно укатил в депо…Погулял, подстригся, купил новый пуловер под цвет глаз (Дориан, вас даже могила не исправит!), вернулся, проверил автоответчик: ничего. Игра продолжается? В боевиках и триллерах меня всегда умиляет пионерское любопытство героев: кидаются расследовать что ни попадя, даже когда происходящее их совершенно не касается. Ходят, расспрашивают, организуют слежку, проникают в логово злодея, сидят в засаде, сходятся в рукопашной. Лично у меня нет ни малейшего желания что?либо расследовать. Я одного хочу: чтобы как можно скорей от меня отстали. С другой стороны, если бы не вся эта история, я бы не познакомился… но, может, так было бы лучше, для всех лучше, и для меня в том числе.Телевизор не сообщил мне ничего интересного. Насчет Генки, естественно молчок, и в Сети тоже ничего. Коли бедолагу менты грохнули – все, концы в воду. Кто следующий на вылет? Марина назвала Олега. И я про себя знаю: если кем?то придется пожертвовать – то им. Позвонить – жив ли? Вот еще! Нельзя потакать своим глупым страхам.Ясное дело, не выдержал, позвонил. Домашний и мобильный молчат. На работе сказали, что программист Холодов взял отпуск без содержания и уже четвертый день не выходит. Впрочем, это я знал и без них. Наверно, отключил все средства связи и пьет горькую. Но где же Татьяна? И есть еще Лиза… Элегантная, деловитая «яппи», пропирсованная с ног до головы, закаленная подвальной, чердачной юностью? Таких нечистая сила не берет.Но если другого выхода нет – берите его, берите ее. Только не Алекса, только не Марину. Бога нет, и черта нет, но на всякий случай, пожалуйста, их не трогайте, никогда, никогда.Позвонила Маринка – голосок спокойный, безмятежный. О бедном Геныче – ни словечка. Сказала между прочим, что разговаривала по телефону с Лизой насчет судебного иска, к которому они готовятся. Сообщила, что на вечер приглашены не только мы с Лехой, но и Олег, дабы не сидел один и не киснул. Ура! Лиза жива, Олег в здравии! Видимо, просто выходил куда?нибудь или отключал телефон, когда я его разыскивал. А я распсиховался, навоображал ужасов!Вечером хотел купить Маринке цветы, но киоск оказался уже закрыт. В другой раз. Успеется. Ведь мы все будем жить долго и счастливо, и умрем в один день.Открыл мне гость, а не хозяйка. Сердце сделало несколько лишних ударов. Алекс был небрит, свинцовые тени под глазами. Стол посреди комнаты, накрыто на четверых. Правильно, еще ведь Олег придет…– Леха, у тебя не возникает желания посетить правоохранительные органы? – спросил я. – Мы?то с Мусей не вполне лояльные граждане, нам не с руки.– Иван, мне туда идти еще более нежелательно, – сказал он, разваливаясь в своем кресле привольно и лениво, – видишь ли, я ведь по чужим документам живу.– Серьезно? Никогда бы не подумал, – сказал я довольно лицемерно: допускал что угодно.– Несколько лет назад мне нужны были бабки, – спокойно пояснил он. – Сильно нужны, матери на операцию. У нее, кроме меня, никого нет. Герыч возил. Сначала просто возил, потом повысили в должности. А в конце концов начались проблемы.– Проблемы?– Нет, Иван, даже не пробовал. Меня на это не тянет. Потом, дилер и не должен употреблять. Другие проблемы. У нашей фирмы с конкурирующей. Все шло к тому, что нужно уезжать. Один из наших смог сделать мне хорошие документы. В Москве затеряться легче всего…Еще один затерявшийся! Затерянные души. Весь сброд, какой есть, – все валите в Москву, место найдется. Но я рад, что он сам не балуется героином. Хуже герыча до сих пор ничего не придумали; во всяком случае, из распространенных средств. Мой кокс по сравнению с герой – все равно что пиво безалкогольное супротив сорокаградусной водки.– Так ты на нелегальном положении? – спросил я. – А как же работа, прописка?– Для устройства на работу и прочей цивильной жизни мои ксивы достаточно хороши, – объяснил Алекс. – Но для ментов – не очень годятся.«Ксивы» резанули мне ухо. Так может выражаться Марина, так могу говорить я, но ему определенно не идет. А с чего я, интересно, взял, что он сейчас говорит о себе правду? Все мы только и делаем, что притворяемся друг перед другом. Ничуть не удивлюсь, если на самом деле он героина и в глаза никогда не видел.– Понимаешь, – продолжал он, – была бы какая?то простая история: я бы заявил, что с меня на улице шапку сняли. А так… приду и начну излагать: какие?то граждане в париках, дискеты, списки, того задавили, у этого жена пропала… Начнут самого проверять… А если все инсценировка, в том числе с Генычем, так ты же знаешь: Останкино в таких случаях всегда с МВД договаривается, они все равно не расколются.– Н?да, – усмехнулся я, – теперь окажется, что Лизка в прошлом была американским резидентом и тоже никуда не пойдет…Простучали каблучки, появилась хозяйка: цыганская юбка вилась, кофточка спадала с левого плеча. В руках она несла огромную хрустальную менажницу с салатами.– Проголодались? Где Олега черти носят? Он мне клялся, что до вечера капли в рот не возьмет, а я обещала его хорошим виски угостить…– Марусенька, почему ты взяла на себя заботу о нем? – спросил Алекс – как мне показалось, с легким недовольством. – У него близких нет? Родственников? Коллег?– Лешик, что ты меня спрашиваешь? Откуда я знаю?!Марина демонстративно передернула худеньким плечом: футболка сползла еще ниже, на секунду показав крошечный бледный сосок. Бюстгальтера не имелось. Нулевой номер? Минус первый? Однако клиенты ее неплохо содержат – стало быть, нравится. А я почему?то всегда думал, что генералы любят толстых, пышных теток. Мои представления о частной жизни генералов столь же стереотипны, как и о проституции. Не приходилось мне близко дружить с генералами: полковник – мой потолок. Пока.– Вроде бы он говорил, что родственников нет, – продолжала Марина, движением плеча вернув беленькую майку на место, – а коллеги – с какой стати они с ним будут возиться! Ему бы, конечно, не виски надо, а реланиум прокапать, но не станешь ведь постороннего человека насильно заставлять. Хочет пить – пускай. Может, у него катарсис произойдет.– Белая горячка у него произойдет, а не катарсис, – мрачно сказал я. – Ты, милая моя, не знаешь алкоголиков. Я сам был алкоголиком.– По тебе никогда не скажешь, – заявил Леха.– По мне очень многого никогда не скажешь, – ответил я. – А Олега бы лучше не поить.– Ванечка, что я могу сделать?! – рассердилась Маринка. – Поговорить с ним, естественно, попробую. Но он не послушает.– Он насчет Таньки заяву не подавал?– Он из дому?то не выходит, насколько я поняла. Да и не станет ее никто искать. Пропавшими отродясь никто особо не занимался, а тут и вовсе: поссорились, подружка сбежала, вот и все. Может, как сядем за стол, он скорей появится: примета такая.Время шло, тарелки и бутылки пустели, но старая примета не оправдывалась. И все же не стоит себя накручивать. Пьющий человек в какую угодно историю может вляпаться. Ведь Олегу я даже в шутку не желал пропасть! Да, я согласился, что других жальче, но ведь это не одно и то же? Или одно? Когда идет бой – наверное, одно. Убивай, или убьют тебя.– Знаете, мальчики, – сказала Марина, ловя на вилку скользкий гриб, – все?таки я думаю, что Геныч – подставной. Вспомните: мы про смерть Артема узнали с его слов, с Генкиных! Очень чисто, даже инсценировать ничего не нужно. А мы поверили. Мифический Савельев, Артем, Гена – все они актеры! Теперь сосед мне по телефону сообщил, что Гена убит. А это не сосед никакой, а тоже работник телевидения! Патруль приплели – поскольку такую информацию проверить в принципе невозможно. Вот и все! Пора судиться. Во вторник мой знакомый юрист приезжает. С Лизкой пойдем к нему. Вы присоединитесь к иску?– Маруська, прости, – произнес я виновато, – не хочу никаких публичных процессов.– Лично мне они вообще не мешают, – сказал Алекс, с аппетитом жуя, – пусть живут.– Вот такие вы все, мужчины. Только бы с газеткой на диване валяться, а где ж активная жизненная позиция?..Когда все было съедено вчистую, Марина зажгла ароматические свечки и взяла гитару. У нее оказался безупречный слух и обольстительный голос. Романсы! Никогда б не подумал, что она может петь романсы. Твоих лучей небесной силою… но где ж Олег?– Мальчики, – хозяйка отложила гитару, – а не может так быть, что Олег все?таки Таньку пришил? Ножичком. А труп растворил в ванне. В кислоте.– Что он, совсем дебил? – возразил я. – Сразу же вычислят. Да он не так уж ее ненавидел. Просто разозлился, что ее угораздило забеременеть. Зачем убивать? Отправил бы к родителям.– Иногда убить человека легче, чем сказать, что ты его не любишь, – вздохнул Алекс.– Если б я сочиняла триллер, – вдохновенно завела Марина, – я бы написала так: всю нашу бодягу затеял Олег, чтобы расправиться с Татьяной. А навертел вокруг этого таинственностей нарочно. Чтоб обзавестись кучей свидетелей, которые, как придет время, поведают следователю эту сумасшедшую историю.– Да, сценарист бы так и написал, – согласился Леха. – Значит, Олег убил Савельева, Артема и Гену, только чтобы следствие запутать!– И тот седой – тоже Олег, – прибавил я. – В гриме и парике. В кино стоит человеку напялить парик, как его никто не узнает, даже жена. Ложится с ним в постель и не чувствует разницы, пока парик не свалится.– Седой находился одновременно в двух местах, – напомнил нам Леха. – В вашем, как его… в «Перекрестке». И в нашем с Лизкой супермаркете. Как сценарист это объяснит?– Вношу коррективу, – откликнулась Марина. – У Олега есть сообщник: Гена, к примеру. Или Артем, смерти которого никто из нас тоже воочию не видел.– Олег нанял сообщника? Он же гол как сокол.– А наследство?то! Таня получила наследство! Из него и расплатится.– Олег не может наследовать Тане, – возразил я. – Они не женаты.– Это он тебе так сказал! А ты уши развесил. Мы все чрезмерно доверчивы. Словам верить вообще нельзя…Я ведь не сказал: Олег. Я ведь не сказал: Лиза. Только сказал: ради бога, не Лешка и не Марина, а это не одно и то же, не одно!.. Умру ли я – ты над могилою… Интересно, психоаналитики вправду помогают или так просто бабки дерут? Какой у нее голос!.. Звон бокалов звучит, с молодою женой мой соперник стоит…– …поехал я как?то в деревню…– …Муся, а каэспэшные песни почему не поешь…– …представляете, геноссе Жирик вчера…Горели венчальные свечи, невеста стояла бледна, священнику клятвенной речи сказать не хотела она… Притворяемся мы все, что нам не страшно, или это я один притворяюсь? Собственно говоря, им?то с чего будет страшно? Они ни о чем не подозревают. У них этой силы убийственной – нет. И выбора перед ними – нет.В «Войне миров» персонажи, замурованные под марсианскими цилиндрами, самозабвенно играли в покер – кажется, на приходские участки. Я неоднократно читал, что приговоренные к смерти – в те времена и в тех местах, где их содержат в общей камере, – говорят отнюдь не о предстоящих неприятностях, а рассказывают анекдоты, чтобы поддержать друг друга. Тоже противошоковый барьер.– …Мусенька, ты в музыкалке училась?– …если еще раз услышу слово «метафизический», выгоню…Не уходи, побудь со мною, здесь так отрадно, так светло… Разве я всерьез просил, чтоб Артем умер? Что мне до него! Если всех ксенофобов мочить, народу в России практически не останется. Танька, уж ей?то я совсем ничего плохого не желал! Владивосток… если он не захотел жить, я что сделаю? Олег не позвонит… Нельзя столько читать фантастики… Восторг любви нас ждет с тобою… Эта Лолита на полголовы меня выше и шире в плечах… Олег не позвонит…– Бергсон говорит, что основная функция мозга – отфильтровывать большинство явлений действительности, чтобы мы могли сосредоточиться на простейших жизненных задачах, – с глубокомысленным видом изрек Леха. – А если фильтр каким?то образом ослабел или рухнул – все то, что мы видим в этом случае, не иллюзии, а чистая правда.Я ухмыльнулся про себя. Допускаю, что он проходил Бергсона в институте, но совсем недавно эта фраза мне встречалась у Стивена Кинга с указанием источника. Маринка сейчас даст ему гитарой по башке: не любит метафизики. А сама ведь тоже не прочь поразглагольствовать про всяких… форзи. Каждый сходит с ума по?своему!– Леха, тебе Маринка про форзи рассказывала? – спросил я.– Это кто такие? – Он широко распахнул глаза. Невнимательный человек назвал бы их карими, но ничего коричневого в них не было: вишня. А черные ресницы – как крылья бабочки.– Муся любит кричать в окно: «форзи, заберите меня отсюда», – сказал я и с привычным удовлетворением убедился, что ни тембр голоса, ни интонация не выдают степени моего опьяненения. – Это вроде чертей таких, из кино.– Ванька, какое же ты гнусное трепло! – притворно укорила меня Марина. – А знаете, в юности я сталкивалась с необъяснимым явлением. На сеансах спиритизма в общежитии МГУ.– Бог ты мой, – с любопытством сказал Леха, – в жизни бы не подумал, что ты занималась такими штучками. И как вас из комсомола не поперли?– В те времена стукачества было мало, не как теперь.– И каких духов вы приглашали, если не секрет?– Ленина, Карла Маркса, Высоцкого, Есенина, Оскара Уайльда, Эдгара По… Всех и не упомню. Ленин, падла, ни разу не пришел. А Высоцкий ходил к нам каждую ночь и охотно болтал. Мы его обо всем спрашивали, начиная от политики и кончая брачными прогнозами.– Сбылось что?нибудь?– Представьте себе, многое! В частности, тот же Высоцкий с точностью до месяца сообщил, когда СССР развалится. И еще предсказал две свадьбы между людьми, которые в то время совсем друг дружке не нравились. И ведь женились! Именно в предсказанные сроки!– Маруська, признайся, что ты это все только сейчас выдумала! – сказал я.– С тобой, душенька, конечно, никогда ничего эдакого не происходит?– Конечно, – сказал я. – Никогда и ничего.– Я тоже однажды столкнулся с необъяснимым, – задумчиво сказал Леха. – Ко мне на улице привязалась цыганка. Заболтала меня до такой степени, что я уже вынул из кармана лопатник, чтоб деньги ей отдать. Но все же вовремя опомнился и дал деру. А она вслед мне кричит: «Придешь домой – кровью умоешься, сучонок!» И что вы думаете: вошел в подъезд, стал подниматься по лестнице, наступил на банановую корку и навернулся башкой о ступеньки… Вся лестница была в кровище.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20