Но магия подразумевает такое употребление слов, которое вроде бы указывает на то, что подобная связь действительно существует. Читатель может проанализировать некоторые выразительные речевые обороты, которые мало кто считает магическими, и хотя бы частично понять, что к чему. Например, ритм 2 + 3 в «Слава Эриде» / «Да здравствует Дискордия» ничем не отличается от 2 + 3 в формуле «Пресвятая Мария, Матерь Господа нашего» или в девизе «L.S./M.F.T.»,[72] под которым нашим родителям когда-то продавали бесчисленные блоки сигарет; да и ритм 2 + 3 в кроулиевском «Ио Пан! Ио Пан Пан!» — из этого же ряда. Таким образом, когда маг говорит, что в кульминационный и самый эмоциональный момент призывания вы должны кричать именно «Абрахадабра», а не какое-то другое слово, он явно преувеличивает; вы можете использовать другие слова; но вы не добьётесь результата, если сильно отклонитесь от пятидольного ритма «Абрахадабры» (Заглянув в конец Приложения Бет, читатель убережётся от превратного понимания истинного смысла этих замечаний.)
Но это приводит нас к магической теории реальности.
Махатма Гуру Шри Парамаханса Шиваджи ( Опять-таки Алистер Кроули под очередным литературным псевдонимом.) в «Йоге для иеху» пишет:
Рассмотрим кусок сыра. Мы говорим, что он обладает определёнными качествами, формой, структурой, цветом, плотностью, весом, вкусом, запахом, консистенцией и остальным; но исследование показывает, что все это — сплошная иллюзия. Где эти качества? Определённо не в сыре, поскольку разные наблюдатели описывают его по-разному. Не в нас, поскольку мы не воспринимаем их в отсутствие сыра…
Что же тогда такое эти качества, в которых мы так уверены? Они не существуют без наших мозгов; они не существуют без сыра. Это результаты союза, то есть Йоги, видящего и видимого, субъекта и объекта…
Современный физик вряд ли может с этим поспорить, а ведь это — магическая теория вселенной. Маг предполагает, что ощущаемая реальность — панорама впечатлений, отслеживаемая органами чувств и поставляемая для сличения мозгу, — коренным образом отличается от так называемой объективной реальности (См. антологию «Восприятие» под редакцией Роберта Блейка, и особенно главу, написанную психологом Карлом Роджерсом, где показано, что восприятие людей изменяется, когда они проходят психотерапию. Как заметил Уильям Блейк, «Дурак видит иное дерево, чем мудрец».). По поводу последней «реальности» мы можем лишь создавать гипотезы или теории, которые, если мы очень аккуратны и изворотливы, не противоречат ни логике, ни сообщениям органов чувств. Отсутствие противоречий — редкость; некоторые конфликты между теорией и логикой, между теорией и чувственными данными остаются скрытыми на протяжении столетий (например, отклонение орбиты Меркурия от той, которая была рассчитана Ньютоном). И даже когда противоречия отсутствуют, это доказывает лишь то, что теория не полностью ошибочна. Во всяком случае, это никогда не доказывает, что теория полностью верна — потому что в любое время из известных данных можно сконструировать бесконечное множество таких теорий. Например, все геометрии — Евклида, Гаусса и Римана, Лобачевского и Фуллера — достаточно хорошо работают на поверхности Земли, и пока ещё неясно, какая система — Гаусса — Римана или Фуллера — будет лучше работать в межзвёздном пространстве.
Если у нас так много свободы в выборе наших теорий «объективной реальности», то в расшифровке реальности, «данной» нам, транзакционной или ощущаемой реальности у нас этой свободы ещё больше. Обычный человек ощущает так, как его научили ощущать, — то есть так, как его запрограммировало общество. Маг программирует себя сам. Пользуясь призыванием и вызыванием — которые, как показано выше, функционально тождественны самокондиционированию, самовнушению и гипнозу, — маг редактирует, или аранжирует, ощущаемую реальность*.(Конечно, неосознанно это делают все: см. выше о сыре. Маг, выполняя это сознательно, управляет своей реальностью.).Эта книга, будучи составляющим элементом единственного серьёзного заговора, который в ней же и описывается, — то есть «Операции Мозготрах», — тоже программирует читателя, но так, что на протяжении месяцев (или, возможно, лет) он не будет этого понимать. Когда это понимание придёт, прояснится и истинное значение этого Приложения (и уравнения 5 = 6). Гарвардские чиновники воспринимали как шутку предостережение доктора Тимоти Лири о том, что не стоит разрешать студентам беспорядочно выносить из университетской библиотеки опасные, формирующие устойчивые привычки книги, если только студент убедительно не докажет необходимость чтения того или иного тома. (Например, сейчас вы уже и думать забыли о загадочных собаках Джо Малика.) Как ни странно, когда человек высказывается предельно ясно и определённо, большинство людей понимает его слова с точностью до наоборот.
Ритуал Шивы, исполненный Джо Маликом во время Чёрной мессы ССС, совершенно явно содержит основной секрет всей магии, но при этом большинство людей может перечитывать эту главу десяток или сотню раз, но так и не понять, что же это за секрет. Например, мисс Портинари во всем была типичной девушкой-католичкой — если бы не её необычная склонность воспринимать католицизм всерьёз, — пока не начала менструировать и ежедневно заниматься духовной медитацией Однажды утром во время медитации она с необычной ясностью визуализировала Святое Сердце Иисуса, после чего не менее отчётливо в её сознании сразу же возник другой образ, до глубины души поразивший её воображение. В следующую субботу она рассказала о пережитом духовнику, и он серьёзно её предостерёг, что для молодой девушки вредно заниматься медитацией, если только она не собирается стать затворницей и уйти в монастырь. У неё не было такого намерения, но она упорно (и с ощущением вины) продолжала медитировать. Будораживший воображение второй образ возникал всякий раз, как только она думала о Святом Сердце; она начала подозревать, что этот образ посылает ей Дьявол, чтобы отвлечь от медитации (Два этих признака развития зачастую появляются одновременно вследствие открытия четвёртого нервного контура, которое происходит по сигналу ДНК.). Однажды в выходные, когда она вернулась домой из монастырской школы, её родители решили, что настала пора вводить дочь в римское общество. (На самом деле они, как и большинство состоятельных итальянских семей, для себя уже решили, какую из дочерей отдать церкви, и это была не она. Вот почему ей так рано пришлось познакомиться с dolce vita.) Одной из достопримечательностей Рима в то время был «эксцентричный бизнесмен международного масштаба» мистер Хагбард Челине, и в тот вечер он был на приёме, куда привели мисс Портинари.
Было уже около одиннадцати, и, возможно, она выпила слишком много «пайпер-хайдсека», когда оказалась возле небольшой группы, увлечённо слушавшей рассказ этого странного Челине. Мисс Портинари стало любопытно, о чем может рассказывать этот тип, — по общему мнению, он был ещё большим циником и материалистом, чем остальные международные стяжатели, а на тот момент мисс Портинари была весьма консервативной католичкой-идеалисткой, которая считала, что капиталисты даже более отвратительны, чем социалисты. Она равнодушно прислушалась к его словам; он говорил по-английски, но она неплохо знала этой язык.
— Сынок, сынок, — декламировал Хагбард, — когда две красивые женщины добиваются твоей любви, почему ты сидишь в своей комнате и дрочишь?
Мисс Портинари вспыхнула и выпила ещё немного шампанского, чтобы скрыть румянец. Она уже возненавидела этого человека, зная, что при первой же возможности отдастся ему, расставшись с девственностью; вот какие сложности бывают у интеллектуально развитых католических отроковиц.
— А юноша сказал, — продолжал Хагбард, — «Думаю, ты сама ответила на свой вопрос, ма».
Все потрясённо застыли.
— Вполне типичный случай, — вежливо добавил Хагбард, очевидно закончив рассказ. — Профессор Фрейд рассказывает о ещё более поразительных семейных драмах.
— Не понимаю… — заговорил знаменитый французский автогонщик, нахмурившись. Затем он улыбнулся. — О, — сказал он, — юноша был американцем?
Мисс Портинари покинула группу, возможно, слишком поспешно (она видела, как её проводили взглядом несколько пар глаз), и вновь быстро наполнила бокал шампанским.
Через полчаса она стояла на веранде, пытаясь прочистить мозги на свежем ночном воздухе, когда рядом с ней мелькнула тень и в облаке сигарного дыма появился Челине.
— Сегодня луна какая-то опухшая, — сказал он по-итальянски, — словно кто-то двинул ей в челюсть.
— Помимо прочих достоинств вы ещё и поэт? — холодно поинтересовалась она. — Звучит как американское стихотворение.
Он рассмеялся звонко и раскатисто, словно жеребец заржал.
— Совершенно верно, — отозвался он. — Я только что приехал из Рапалло, где беседовал с самым великим американским поэтом нашего века. Сколько вам лет? — неожиданно спросил он.
— Почти шестнадцать, — пробормотала она.
— Почти пятнадцать, — непочтительно исправил он.
— Если это что-то для вас меняет…
— Возможно, — подхватил он. — Я кое-что задумал, и для этого мне нужна девушка вашего возраста.
— Могу себе представить. Наверняка какая-то гадость. Он вышел из сумрака и подошёл к ней ближе.
— Дитя моё, — сказал он, — вы религиозны?
— Уверена, вы считаете это старомодным, — ответила она, представляя его губы на своей груди и думая о портретах Марии, кормившей грудью Младенца.
— В данный исторический момент, — просто сказал он, — это единственное, что остаётся не старомодным. Когда вы родились? Впрочем, не говорите — должно быть, вы Дева.
— Да, — сказала она. (Его губы покусывают её сосок, но очень нежно. Он хорошо знает, как это делать.) — Но это суеверие, а не религия.
— Хотел бы я объединить религию, суеверие и науку. — Он улыбнулся. — По-моему, они связаны и вертятся вокруг одного и того же. И, конечно же, вы католичка? — Его напористость просто бесила.
— Я слишком себя уважаю, чтобы верить в нелепость, поэтому я не протестантка, — ответила она и тут же испугалась, что он распознает плагиат.
— Какой символ для вас самый значимый? — спросил он с вкрадчивостью государственного обвинителя, расставляющего ловушку.
— Крест, — быстро ответила она. Она не хотела, чтобы он узнал правду.
— Нет, — снова без всякого почтения поправил он её. — Святое Сердце.
И тогда она поняла, что он из лагеря Сатаны.
— Мне надо идти, — сказала она.
— Продолжайте медитировать на Святом Сердце, — сказал он со сверкающими, как у гипнотизёра, глазами. (Избитый трюк, — думал он, — но может сработать.) — Медитируйте от всей души, дитя моё. Вы найдёте в нем сущность католицизма — и сущность всех остальных религий.
— По— моему, вы сумасшедший, -ответила она и, позабыв о достоинстве, убежала с веранды.
Но через две недели во время утренней медитации она вдруг поняла сущность Святого Сердца. На большой перемене она исчезла — оставив одну записку настоятельнице монастырской школы, а другую своим родителям, — и отправилась на поиски Хагбарда. Она оказалась намного способнее, чем он предполагал, и (как описано в другом месте) через два года он отрёкся от своих полномочий в её пользу. Они никогда не были любовниками (* Впрочем, они были очень добрыми друзьями, и время от времени он с ней спал.).
* * *
Значение символов— образов— как связующего звена между словом и изначальной энергией демонстрирует единство магии и йоги. И магия, и йога — повторяем мы вновь — это методы самопрограммирования, использующие синхронистически связанные цепочки слов, образов и биологической энергии.
Поэтому рационалисты, сплошь пуритане, никогда не задумывались о том факте, что неверие в магию встречается только в пуританских обществах. Это объясняется очень просто: пуритане не способны понять, в чем же заключается самая суть магии. Осмелимся даже с уверенностью утверждать, что только у тех, кто познал истинную любовь, в классическом альбигойском или трубадурском смысле этого выражения, есть шанс понять хотя бы простейшие разъяснения таинств (В этой книге несколько раз заявлялось об этом с предельной ясностью, но многие читатели по-прежнему интересуются, о чем мы не договариваем.).
Например, глаз в треугольнике изначально не был символом христианской Троицы, как полагают простаки, — если только сама христианская Троица не была визуальным (или вербальным) расширением, развитием и уточнением его более древнего значения. И этот символ ни в коем случае не олицетворял глаз Осириса и тем более глаз Гора, как считают некоторые; его, например, почитали в секте Као Дай во Вьетнаме, где никогда не слышали ни об Осирисе, ни о Горе. Значение глаза можно довольно легко понять, медитируя на пятнадцатом козыре Таро («Дьявол»), который на Древе Жизни соответствует еврейской букве айн («глаз»). Читатель, который понимает, что «Дьявол» — это лишь более поздний вариант Великого Бога Пана, уже разгадал тайну глаза, а треугольник имеет своё обычное значение. Вместе они символизируют слияние Йод-Отца, с Хе-
Матерью, как в Йод-Хе-Вау-Хе, священном непроизносимом имени Бога. В результате их слияния появляется Bay, Святой Дух, а конечное Хе — это божественный экстаз, который возникает в результате слияния. Можно даже предположить, что тот, кто рассматривает такую версию тождественности Пана, Дьявола, Великого Отца и Великой Матери, в итоге придёт к новому, более полному пониманию самой христианской Троицы, и особенно её самого загадочного члена, Bay, вечно ускользающего Святого Духа (У этой сущности больше общего с обычным ночным гостем, которого иногда называют «призраком» или «привидением», чем с самого начала замечает непосвящённый. См. документально подтверждённые случаи появления полтергейста там, где были подростки.).
Пентаграмма бывает двух видов, но всегда символизирует максимальное расширение границ человеческой психики — мужской человеческой психики в частности. Пентаграмма с одним торчащим вверх рогом, как и следовало ожидать, соответствует «правостороннему пути»; а двурогая пентаграмма — «левостороннему». (Рыцари-тамплиеры весьма искусно вписали голову Бафомета, козлиноголового божества, эквивалентного Пану или Дьяволу, в левостороннюю пентаграмму, чтобы в каждый «рог» пентаграммы попал один из рогов Бафомета.)
Следует заметить, что традиционно зловещая (Подобное соотнесение дьявольского начала и левостороннего пути есть чрезмерное упрощение, предубеждение и суеверие. Вообще можно сказать, что левосторонняя пентаграмма подходит как для призываний, так и для вызываний, правосторонняя же — только для вызываний, и в этом единственное существенное различие. (Предполагается, что читатель воспринимает пентаграмму как исключительно мужской символ.) левосторонняя пентаграмма содержит внутренний пятиугольник, вершина которого направлена вверх, а правосторонняя — внутренний пятиугольник, вершина которого направлена вниз. Это превосходная иллюстрация Закона Противоположностей (См. козыри Таро I и II: «Маг», одна рука которого направлена вверх, а другая вниз, и «Верховная Жрица», восседающая между колоннами Дня и Ночи. (Кроме того, Жрица соответствует еврейской букве гимел («верблюд»), и отчасти это символическое значение можно понять, сравнивая очертания верблюжьей спины и этой буквы.). Пятиугольник в Священном Хао отклонён от перпендикуляра, так что о его вершинах нельзя сказать, что они направлены вертикально вверх или вертикально вниз, — вернее, о них можно сказать, что у них полторы вершины направлены вверх, а полторы вниз (Это делает её совершенно бесполезной для вызывания оборотней. Однако Священное Хао и предназначено лишь для обучения философии; оно не должно привлекать субъектов с сомнительными наклонностями) — тем самым иллюстрируя Взаимодействие Противоположностей.
Без малейшего предубеждения к левосторонней пентаграмме можно сказать лишь то, что эта форма священного символа в определённом смысле всегда губительна для Святого Духа. Следует помнить, что в большинстве случае метод правосторонней пентаграммы тоже деструктивен, особенно у тех практикующих, которые весьма откровенно осуждены Джойсом в главе 14 «Улисса», — а эта группа, безусловно, в наше время составляет большинство. С учётом экологического кризиса может быть даже разумнее практиковать левосторонний метод, отказавшись от правостороннего, чтобы уравновесить Священные Числа.
Очень мало читателей «Золотой ветви» профессора Фрэзера проникло за завесу его эвфемизма и поняло точный метод, которым воспользовалась Исида для возвращения жизни Осирису, хотя он вполне отчётливо изображён на дошедших до нас древнеегипетских фресках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Но это приводит нас к магической теории реальности.
Махатма Гуру Шри Парамаханса Шиваджи ( Опять-таки Алистер Кроули под очередным литературным псевдонимом.) в «Йоге для иеху» пишет:
Рассмотрим кусок сыра. Мы говорим, что он обладает определёнными качествами, формой, структурой, цветом, плотностью, весом, вкусом, запахом, консистенцией и остальным; но исследование показывает, что все это — сплошная иллюзия. Где эти качества? Определённо не в сыре, поскольку разные наблюдатели описывают его по-разному. Не в нас, поскольку мы не воспринимаем их в отсутствие сыра…
Что же тогда такое эти качества, в которых мы так уверены? Они не существуют без наших мозгов; они не существуют без сыра. Это результаты союза, то есть Йоги, видящего и видимого, субъекта и объекта…
Современный физик вряд ли может с этим поспорить, а ведь это — магическая теория вселенной. Маг предполагает, что ощущаемая реальность — панорама впечатлений, отслеживаемая органами чувств и поставляемая для сличения мозгу, — коренным образом отличается от так называемой объективной реальности (См. антологию «Восприятие» под редакцией Роберта Блейка, и особенно главу, написанную психологом Карлом Роджерсом, где показано, что восприятие людей изменяется, когда они проходят психотерапию. Как заметил Уильям Блейк, «Дурак видит иное дерево, чем мудрец».). По поводу последней «реальности» мы можем лишь создавать гипотезы или теории, которые, если мы очень аккуратны и изворотливы, не противоречат ни логике, ни сообщениям органов чувств. Отсутствие противоречий — редкость; некоторые конфликты между теорией и логикой, между теорией и чувственными данными остаются скрытыми на протяжении столетий (например, отклонение орбиты Меркурия от той, которая была рассчитана Ньютоном). И даже когда противоречия отсутствуют, это доказывает лишь то, что теория не полностью ошибочна. Во всяком случае, это никогда не доказывает, что теория полностью верна — потому что в любое время из известных данных можно сконструировать бесконечное множество таких теорий. Например, все геометрии — Евклида, Гаусса и Римана, Лобачевского и Фуллера — достаточно хорошо работают на поверхности Земли, и пока ещё неясно, какая система — Гаусса — Римана или Фуллера — будет лучше работать в межзвёздном пространстве.
Если у нас так много свободы в выборе наших теорий «объективной реальности», то в расшифровке реальности, «данной» нам, транзакционной или ощущаемой реальности у нас этой свободы ещё больше. Обычный человек ощущает так, как его научили ощущать, — то есть так, как его запрограммировало общество. Маг программирует себя сам. Пользуясь призыванием и вызыванием — которые, как показано выше, функционально тождественны самокондиционированию, самовнушению и гипнозу, — маг редактирует, или аранжирует, ощущаемую реальность*.(Конечно, неосознанно это делают все: см. выше о сыре. Маг, выполняя это сознательно, управляет своей реальностью.).Эта книга, будучи составляющим элементом единственного серьёзного заговора, который в ней же и описывается, — то есть «Операции Мозготрах», — тоже программирует читателя, но так, что на протяжении месяцев (или, возможно, лет) он не будет этого понимать. Когда это понимание придёт, прояснится и истинное значение этого Приложения (и уравнения 5 = 6). Гарвардские чиновники воспринимали как шутку предостережение доктора Тимоти Лири о том, что не стоит разрешать студентам беспорядочно выносить из университетской библиотеки опасные, формирующие устойчивые привычки книги, если только студент убедительно не докажет необходимость чтения того или иного тома. (Например, сейчас вы уже и думать забыли о загадочных собаках Джо Малика.) Как ни странно, когда человек высказывается предельно ясно и определённо, большинство людей понимает его слова с точностью до наоборот.
Ритуал Шивы, исполненный Джо Маликом во время Чёрной мессы ССС, совершенно явно содержит основной секрет всей магии, но при этом большинство людей может перечитывать эту главу десяток или сотню раз, но так и не понять, что же это за секрет. Например, мисс Портинари во всем была типичной девушкой-католичкой — если бы не её необычная склонность воспринимать католицизм всерьёз, — пока не начала менструировать и ежедневно заниматься духовной медитацией Однажды утром во время медитации она с необычной ясностью визуализировала Святое Сердце Иисуса, после чего не менее отчётливо в её сознании сразу же возник другой образ, до глубины души поразивший её воображение. В следующую субботу она рассказала о пережитом духовнику, и он серьёзно её предостерёг, что для молодой девушки вредно заниматься медитацией, если только она не собирается стать затворницей и уйти в монастырь. У неё не было такого намерения, но она упорно (и с ощущением вины) продолжала медитировать. Будораживший воображение второй образ возникал всякий раз, как только она думала о Святом Сердце; она начала подозревать, что этот образ посылает ей Дьявол, чтобы отвлечь от медитации (Два этих признака развития зачастую появляются одновременно вследствие открытия четвёртого нервного контура, которое происходит по сигналу ДНК.). Однажды в выходные, когда она вернулась домой из монастырской школы, её родители решили, что настала пора вводить дочь в римское общество. (На самом деле они, как и большинство состоятельных итальянских семей, для себя уже решили, какую из дочерей отдать церкви, и это была не она. Вот почему ей так рано пришлось познакомиться с dolce vita.) Одной из достопримечательностей Рима в то время был «эксцентричный бизнесмен международного масштаба» мистер Хагбард Челине, и в тот вечер он был на приёме, куда привели мисс Портинари.
Было уже около одиннадцати, и, возможно, она выпила слишком много «пайпер-хайдсека», когда оказалась возле небольшой группы, увлечённо слушавшей рассказ этого странного Челине. Мисс Портинари стало любопытно, о чем может рассказывать этот тип, — по общему мнению, он был ещё большим циником и материалистом, чем остальные международные стяжатели, а на тот момент мисс Портинари была весьма консервативной католичкой-идеалисткой, которая считала, что капиталисты даже более отвратительны, чем социалисты. Она равнодушно прислушалась к его словам; он говорил по-английски, но она неплохо знала этой язык.
— Сынок, сынок, — декламировал Хагбард, — когда две красивые женщины добиваются твоей любви, почему ты сидишь в своей комнате и дрочишь?
Мисс Портинари вспыхнула и выпила ещё немного шампанского, чтобы скрыть румянец. Она уже возненавидела этого человека, зная, что при первой же возможности отдастся ему, расставшись с девственностью; вот какие сложности бывают у интеллектуально развитых католических отроковиц.
— А юноша сказал, — продолжал Хагбард, — «Думаю, ты сама ответила на свой вопрос, ма».
Все потрясённо застыли.
— Вполне типичный случай, — вежливо добавил Хагбард, очевидно закончив рассказ. — Профессор Фрейд рассказывает о ещё более поразительных семейных драмах.
— Не понимаю… — заговорил знаменитый французский автогонщик, нахмурившись. Затем он улыбнулся. — О, — сказал он, — юноша был американцем?
Мисс Портинари покинула группу, возможно, слишком поспешно (она видела, как её проводили взглядом несколько пар глаз), и вновь быстро наполнила бокал шампанским.
Через полчаса она стояла на веранде, пытаясь прочистить мозги на свежем ночном воздухе, когда рядом с ней мелькнула тень и в облаке сигарного дыма появился Челине.
— Сегодня луна какая-то опухшая, — сказал он по-итальянски, — словно кто-то двинул ей в челюсть.
— Помимо прочих достоинств вы ещё и поэт? — холодно поинтересовалась она. — Звучит как американское стихотворение.
Он рассмеялся звонко и раскатисто, словно жеребец заржал.
— Совершенно верно, — отозвался он. — Я только что приехал из Рапалло, где беседовал с самым великим американским поэтом нашего века. Сколько вам лет? — неожиданно спросил он.
— Почти шестнадцать, — пробормотала она.
— Почти пятнадцать, — непочтительно исправил он.
— Если это что-то для вас меняет…
— Возможно, — подхватил он. — Я кое-что задумал, и для этого мне нужна девушка вашего возраста.
— Могу себе представить. Наверняка какая-то гадость. Он вышел из сумрака и подошёл к ней ближе.
— Дитя моё, — сказал он, — вы религиозны?
— Уверена, вы считаете это старомодным, — ответила она, представляя его губы на своей груди и думая о портретах Марии, кормившей грудью Младенца.
— В данный исторический момент, — просто сказал он, — это единственное, что остаётся не старомодным. Когда вы родились? Впрочем, не говорите — должно быть, вы Дева.
— Да, — сказала она. (Его губы покусывают её сосок, но очень нежно. Он хорошо знает, как это делать.) — Но это суеверие, а не религия.
— Хотел бы я объединить религию, суеверие и науку. — Он улыбнулся. — По-моему, они связаны и вертятся вокруг одного и того же. И, конечно же, вы католичка? — Его напористость просто бесила.
— Я слишком себя уважаю, чтобы верить в нелепость, поэтому я не протестантка, — ответила она и тут же испугалась, что он распознает плагиат.
— Какой символ для вас самый значимый? — спросил он с вкрадчивостью государственного обвинителя, расставляющего ловушку.
— Крест, — быстро ответила она. Она не хотела, чтобы он узнал правду.
— Нет, — снова без всякого почтения поправил он её. — Святое Сердце.
И тогда она поняла, что он из лагеря Сатаны.
— Мне надо идти, — сказала она.
— Продолжайте медитировать на Святом Сердце, — сказал он со сверкающими, как у гипнотизёра, глазами. (Избитый трюк, — думал он, — но может сработать.) — Медитируйте от всей души, дитя моё. Вы найдёте в нем сущность католицизма — и сущность всех остальных религий.
— По— моему, вы сумасшедший, -ответила она и, позабыв о достоинстве, убежала с веранды.
Но через две недели во время утренней медитации она вдруг поняла сущность Святого Сердца. На большой перемене она исчезла — оставив одну записку настоятельнице монастырской школы, а другую своим родителям, — и отправилась на поиски Хагбарда. Она оказалась намного способнее, чем он предполагал, и (как описано в другом месте) через два года он отрёкся от своих полномочий в её пользу. Они никогда не были любовниками (* Впрочем, они были очень добрыми друзьями, и время от времени он с ней спал.).
* * *
Значение символов— образов— как связующего звена между словом и изначальной энергией демонстрирует единство магии и йоги. И магия, и йога — повторяем мы вновь — это методы самопрограммирования, использующие синхронистически связанные цепочки слов, образов и биологической энергии.
Поэтому рационалисты, сплошь пуритане, никогда не задумывались о том факте, что неверие в магию встречается только в пуританских обществах. Это объясняется очень просто: пуритане не способны понять, в чем же заключается самая суть магии. Осмелимся даже с уверенностью утверждать, что только у тех, кто познал истинную любовь, в классическом альбигойском или трубадурском смысле этого выражения, есть шанс понять хотя бы простейшие разъяснения таинств (В этой книге несколько раз заявлялось об этом с предельной ясностью, но многие читатели по-прежнему интересуются, о чем мы не договариваем.).
Например, глаз в треугольнике изначально не был символом христианской Троицы, как полагают простаки, — если только сама христианская Троица не была визуальным (или вербальным) расширением, развитием и уточнением его более древнего значения. И этот символ ни в коем случае не олицетворял глаз Осириса и тем более глаз Гора, как считают некоторые; его, например, почитали в секте Као Дай во Вьетнаме, где никогда не слышали ни об Осирисе, ни о Горе. Значение глаза можно довольно легко понять, медитируя на пятнадцатом козыре Таро («Дьявол»), который на Древе Жизни соответствует еврейской букве айн («глаз»). Читатель, который понимает, что «Дьявол» — это лишь более поздний вариант Великого Бога Пана, уже разгадал тайну глаза, а треугольник имеет своё обычное значение. Вместе они символизируют слияние Йод-Отца, с Хе-
Матерью, как в Йод-Хе-Вау-Хе, священном непроизносимом имени Бога. В результате их слияния появляется Bay, Святой Дух, а конечное Хе — это божественный экстаз, который возникает в результате слияния. Можно даже предположить, что тот, кто рассматривает такую версию тождественности Пана, Дьявола, Великого Отца и Великой Матери, в итоге придёт к новому, более полному пониманию самой христианской Троицы, и особенно её самого загадочного члена, Bay, вечно ускользающего Святого Духа (У этой сущности больше общего с обычным ночным гостем, которого иногда называют «призраком» или «привидением», чем с самого начала замечает непосвящённый. См. документально подтверждённые случаи появления полтергейста там, где были подростки.).
Пентаграмма бывает двух видов, но всегда символизирует максимальное расширение границ человеческой психики — мужской человеческой психики в частности. Пентаграмма с одним торчащим вверх рогом, как и следовало ожидать, соответствует «правостороннему пути»; а двурогая пентаграмма — «левостороннему». (Рыцари-тамплиеры весьма искусно вписали голову Бафомета, козлиноголового божества, эквивалентного Пану или Дьяволу, в левостороннюю пентаграмму, чтобы в каждый «рог» пентаграммы попал один из рогов Бафомета.)
Следует заметить, что традиционно зловещая (Подобное соотнесение дьявольского начала и левостороннего пути есть чрезмерное упрощение, предубеждение и суеверие. Вообще можно сказать, что левосторонняя пентаграмма подходит как для призываний, так и для вызываний, правосторонняя же — только для вызываний, и в этом единственное существенное различие. (Предполагается, что читатель воспринимает пентаграмму как исключительно мужской символ.) левосторонняя пентаграмма содержит внутренний пятиугольник, вершина которого направлена вверх, а правосторонняя — внутренний пятиугольник, вершина которого направлена вниз. Это превосходная иллюстрация Закона Противоположностей (См. козыри Таро I и II: «Маг», одна рука которого направлена вверх, а другая вниз, и «Верховная Жрица», восседающая между колоннами Дня и Ночи. (Кроме того, Жрица соответствует еврейской букве гимел («верблюд»), и отчасти это символическое значение можно понять, сравнивая очертания верблюжьей спины и этой буквы.). Пятиугольник в Священном Хао отклонён от перпендикуляра, так что о его вершинах нельзя сказать, что они направлены вертикально вверх или вертикально вниз, — вернее, о них можно сказать, что у них полторы вершины направлены вверх, а полторы вниз (Это делает её совершенно бесполезной для вызывания оборотней. Однако Священное Хао и предназначено лишь для обучения философии; оно не должно привлекать субъектов с сомнительными наклонностями) — тем самым иллюстрируя Взаимодействие Противоположностей.
Без малейшего предубеждения к левосторонней пентаграмме можно сказать лишь то, что эта форма священного символа в определённом смысле всегда губительна для Святого Духа. Следует помнить, что в большинстве случае метод правосторонней пентаграммы тоже деструктивен, особенно у тех практикующих, которые весьма откровенно осуждены Джойсом в главе 14 «Улисса», — а эта группа, безусловно, в наше время составляет большинство. С учётом экологического кризиса может быть даже разумнее практиковать левосторонний метод, отказавшись от правостороннего, чтобы уравновесить Священные Числа.
Очень мало читателей «Золотой ветви» профессора Фрэзера проникло за завесу его эвфемизма и поняло точный метод, которым воспользовалась Исида для возвращения жизни Осирису, хотя он вполне отчётливо изображён на дошедших до нас древнеегипетских фресках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35