Снова почувствовав себя уверенно, она по телефону заказала столик на половину седьмого и отправилась домой, чтобы сделать Дэвиду сюрприз.
– Ммм, пахнет изумительно! – Мел склонилась над плитой и вдохнула теплый терпкий запах лимона.– Фирменное блюдо этого дома. Суссекский пудинг!– Уже местные рецепты. Я потрясена!Мел с восхищением осматривала коттедж, пробуя на ощупь яркие красные розы ситцевых занавесок, лоскутные покрывала и опрятную сосновую мебель.– Симпатичные занавески.Мел ничего не смыслила в занавесках. Она поручала их своему декоратору. Лиз вспыхнула:– Я сделала их сама.– Ой! Оставьте место на первой странице! Босс телевизионной империи сама шьет занавески! Я вижу это на обложке «Верайети»!Лиз хихикнула:– Бывший босс, с вашего позволения. Пойдем-ка, я покажу тебе фасоль босса империи.Она вытащила Мел в сад, смеясь над тем, как та пробирается между кочешками брюссельской капусты на своих четырехдюймовых каблуках.– Да, фермершей тебе не стать!– Еще бы! Если я не в пределах поездки на такси от клуба «Гручо», я сразу начинаю чувствовать себя не в своей тарелке.– Мамочка, мамочка! Иди сюда!Лиз понимала, что Джейми ревнует ее и Мел и хочет, чтобы на него обратили внимание, но видеть Мел было таким счастьем, что она притворилась, будто не слышит его, и продолжала показывать подруге свой огород.– А это мои альбертинки. Они бледно-розовые и цветут дважды в год. Я хочу добиться, чтобы они обвивали мою дверь, – как на коробках с шоколадом! Это вот дельфиниум, я вырастила его сама, это наперстянка, а это кентерберийские колокольчики. А это, – она показала рукой на пучок бледно-зеленых листьев, – мое самое большое достижение, садовые лилии!Мел улыбнулась, слыша гордость в голосе подруги. Для нее садоводство было чем-то вроде бега трусцой: она много раз собиралась заняться им, но откладывала до тех пор, пока желание не проходило. Однако она могла понять, что значит оно для Лиз. Черт побери, она выглядела такой серьезной, стоя на коленях в своем грязном комбинезоне и хвастаясь всеми этими садовыми лилиями и дельфиниумами, словно речь шла о миллионных контрактах, которые она только что заключила!Как Мел ни любила ее, Лиз всегда оставалась для нее загадкой. Когда она оставила работу, чтобы стать женой и матерью, Мел была в ужасе. Это было что-то вроде жертвоприношения – отказаться от власти и привилегий, словно они ничего не стоили, словно тысячи других женщин не пошли бы на убийство ради обладания всем этим. И когда Дэвид ушел к Бритт, то Мел, хотя ей было больно смотреть на страдания Лиз, сочла это своего рода карой за тот безумный, сумасшедший шаг. Ты из большой шишки становишься кухаркой, а твой муж дает тягу с деловой сукой, твоей лучшей подругой. А что же ему еще остается? Чего еще могла ждать от него Лиз?Это знамение времени. Это двадцать лет назад твой муж мог бросить тебя, если ты осмелилась стать деловой женщиной, но не сегодня. Сегодня он бросит тебя, если ты осмелилась стать домашней хозяйкой! И вот вам Лиз без мужа и без работы подрубает занавески, выращивает цветы, печет суссекский пудинг и, похоже, всецело поглощена этим!– Ты никогда не скучаешь по работе? – спросила Мел с интересом.Лиз поднялась с коленей.– Конечно же, скучаю. Именно о ней я подумала сегодня утром, когда ты подкатила на своем чертовом БМВ и в своем потрясном костюме! Вдруг мне захотелось брать на работу и увольнять, быть в курсе служебных интриг, узнать, ушел ли Конрад от своей жены к Клаудии, просто радоваться тому, что передача удалась!Мел с облегчением усмехнулась. А Лиз продолжала:– Но потом я вспомнила все это политиканство, всю эту пустую трату времени, все эти идиотские заседания, которые какому-нибудь гребаному чудаку может вздуматься назначить на шесть вечера только потому, что он домой не спешит! Вот все это я вспомнила. Мел, мы, как и прежде, можем выиграть, только играя по мужским правилам! Мы даже становимся похожи на них. Мы перенимаем их агрессивность и склонность к соперничеству. Мы превращаемся в Бритт, помилуй нас, Господи. Мы начинаем ставить работу на первое место и плевать на все остальное!Лиз сорвала одну из последних роз и протянула ее Мел.– Я знаю, что ты поверишь мне с трудом, но здесь я получаю наслаждение. У меня есть такая штука, которую называют вечерами! По утрам я сама решаю, чем буду заниматься сегодня. У меня есть то, чего нет у тебя, – время. Время посидеть в саду, время приготовить обед, время поиграть с детьми, время почитать…– Мама, мама! – Джейми снова высунул голову из-за двери. – Здесь странно пахнет.– Мне лучше пойти посмотреть. Ему показалось, наверное, но я должна проверить. Я вернусь через секунду.Мел побрела по саду, держа в руке свою рюмку вина и стараясь не уколоться на сношенном газоне. Иней сошел, небо голубело, а в воздухе была лишь легкая прохлада. Даже она была готова признать, что это действительно чудесное место. Казалось, вся деревенька спит в лощине Даунса, как в колыбели, убаюкиваемая пролетающими над ней столетиями. Живя здесь, в самом деле можно забыть о существовании того, другого мира с его спешкой и суетой. И Мел впервые спросила себя, не права ли Лиз.Но тут она услышала взрывы хохота, доносящиеся с кухни, и поспешила туда через лужайку. Джейми и Дейзи, хохоча, катались по полу, застеленному самодельным лоскутным ковром, а Лиз держала в рунах почерневшую кастрюлю с обугленными останками суссенского пудинга. Слезы смеха катились по ее щекам.– Ну и слава Богу, – Мел обняла Лиз и тоже рассмеялась. – Может быть, теперь ты перестанешь воображать себя Матушкой-Природой! Глава 18 Слишком полная нетерпения, чтобы дожидаться лифта, Бритт через ступеньку побежала вверх по лестнице, спеша обрадовать Дэвида. Представила себе его улыбку, когда скажет ему про столик в ресторане…Она заглянула в кухню, но Дэвида не было на его обычном месте – за кухонным столом, где он чаще всего читал газету или решал кроссворд. Тут Бритт услышала, что наверху, в гостиной, орет телевизор. Дэвид лежал с ногами на софе, где его сморил сон. Без ботинок, правда, но кругом обложенный спортивными страницами всех доступных газет, нимало не заботясь о том, что типографская краска может отпечататься на девственной белизне новой софы. Рядом на белом ковре валялись две пустые банки из-под пива «Дос Эквис». По телевизору показывали футбол.Бритт тщетно поискала пульт дистанционного управления и в конце концов протянула руку, чтобы выдернуть вилку. Но посреди этого движения она застыла. В комнате что-то изменилось. На верхней полке намина стояла фотография в серебряной рамке, первый вклад Дэвида в обстановку квартиры. На снимке были Джейми и Дейзи. Бритт взяла фотографию и стала разглядывать. Чудесные дети. На секунду она ощутила свою вину, но потом ее быстро сменила обычная логика Бритт. Она не разбивала их брака. Это сделала Лиз. И ища на снимке черты Дэвида в лицах его детей, Бритт вдруг поняла вещь столь очевидную, что было удивительно, как она не увидела ее раньше. Ну конечно же! Как слепа она была. То, что творилось с Дэвидом, то, отчего даже секс уже не мог его отвлечь, была тоска по детям.Несколько минут Бритт сидела молча, размышляя, что же делать с этой проблемой, которая, как она ясно видела, в самом скором времени будет угрожать их отношениям и разрушит планы их общего будущего, которые она построила. И внезапно, под рев болельщиков, которым они встретили гол, забитый «Арсеналом» в ворота «Шпор», Бритт поняла, что есть только один выход: если она хочет, чтобы Дэвид забыл детей от Лиз, она должна дать ему своего ребенка.Осторожно, чтобы не разбудить его, она вынула из сумки свою записную книжку. Бритт была человеком порядка. Годами она вела точный учет каждого заработанного ею пенса, каждого уплаченного фунта налогов и всех расходов, которые могут быть включены в налоговую декларацию, – все это с самого первого дня ее работы. Она хранила номера телефонов всех, с нем когда-либо была знакома и кто мог оказаться полезен ей. И, будучи по горло сыта тем, что при каждом визите к врачу ее просили назвать дату ее последних месячных, которой она не помнила, пять лет назад взяла за правило записывать в эту книжку и точную длительность своих менструальных циклов.Достав калькулятор, Бритт подсчитала, что последние десять ее циклов длились ровно по двадцать восемь дней. Она удовлетворенно улыбнулась. Это сильно упрощало дело. Потом тщательно отметила в своем календаре четырнадцатый день. Это на следующей неделе. Завтра она пойдет и купит шампанского и еще шелковое белье.На экране «Шпоры» сравняли счет за несколько секунд до свистка на перерыв, и их болельщики сходили с ума. Бритт с ненавистью посмотрела на экран. Проклятый футбол! И тут заметила на груди у Дэвида пульт управления. Нацелив его на экран, она с удовольствием увидела, как нападающий «Шпор» исчез в самый миг своей славы. Разбуженный наступившей тишиной, Дэвид открыл глаза. Увидев сидящую рядом Бритт, он заставил себя улыбнуться. Однако в глубине души смутно сознавал, что в ту долю секунды, пока сознание только просыпалось, его реакция была совсем другой: это была досада. Досада на то, что он уже не в приятном мире снов, где нет битв за тиражи и соперничающих владельцев. Досада на то, что пропустил футбол. И больше всего на то, что рядом оказалась Бритт.– Привет, милый, – Бритт быстро убрала свою записную книжку и наклонилась к нему, улыбаясь своей странной улыбкой сфинкса. – У меня для тебя такой сюрприз…
Небольшая кучка покупателей толпилась у витрины магазина «Селфридж», разглядывая его знаменитую на весь мир рождественскую выставку. Но только один из них с трудом сдерживал слезы. Прошло уже больше двух месяцев, как Дэвид последний раз видел своих детей, и не было дня, когда он не тосковал бы о них. От попытки увидеться с ними его удерживали только стыд и боязнь презрении Лиз. Только это и еще ощущение, что будет, наверное, честнее, если он не приедет к детям до тех пор, пока все не прояснится.Потом он пошел по Оксфорд-стрит на назначенную встречу, и тут увидел это. Это была витрина с огромной коллекцией космических пулеметов. Перед ним встало лицо Джейми с горящими от восторга глазами. Из глаз Дэвида катились слезы.Бритт с раздражением смотрела на Дэвида. Сегодня четырнадцатый день, и она пришла домой пораньше, чтобы приготовить особый ужин и поставить шампанское на лед. Надела новое шелковое белье под свое любимое платье и даже успела забежать в магазин видеофильмов и купить эротический фильм.Но глядя на него сейчас, она ясно понимала, что не помогут ящик шампанского и дюжина «голубых» фильмов. Он продолжал разглядывать фотографию и не слышал ни слова из сказанного ею. Она даже заметила, как он отвел глаза от телевизора, когда передавали рождественский призыв помочь лондонским детям.Пора было что-то делать. Но что? Это желание увидеть детей уже выходило из-под контроля. Ей пришло в голову, что он десятки раз собирался позвонить туда, но боялся, что Лиз не даст ему поговорить с ними. Ну что ж, может быть, стоит попробовать. По крайней мере, после этого у него будет другое настроение – скорее всего, больше похожее на то, которого она добивается. Особого вреда от одного звонка не будет. А потом, если все пойдет хорошо, у него скоро появится новый младенец для неустанных забот и попечений.– Дэвид, милый, – Бритт подошла к нему и нежно погладила по шее, – почему бы тебе не позвонить Лиз? Не пора ли тебе повидаться с детьми?Она почувствовала себя виноватой, когда увидела, как озарилось благодарностью и облегчением его лицо.– Ты правда так думаешь?– Конечно, да. Я уверена.– И ты не будешь против?– Ну разумеется, нет, дорогой.Черта лысого, она не против. Но другого выхода ей не удалось придумать. Надеясь, что не доживет до часа, когда ей придется пожалеть об этом, она передала ему телефон.
Когда зазвонил телефон, Лиз и Джейми были заняты рождественскими приготовлениями. В течение многих лет она выписывала «Гуд хаускипин» и «Хоумз энд гарденз» и вырезала оттуда статьи с названиями вроде «Украшаем гостиную ветками остролиста» или «Как самому сделать праздничную гирлянду». Разумеется, у нее никогда ни до чего подобного не доходили руки. Все оставалось розовыми мечтами, и времени обычно хватало только на то, чтобы в последний вечер сломя голову побежать в продуктовый отдел «Харродс» и второпях набить там тележку фабричными рождественскими кексами и пудингами. Она предполагала, что у ее мамы случился бы инфаркт, узнай она об этом, но на протяжении многих лет для нее лучшим рождественским подарком было, когда из магазина «Маркс энд Спенсер» доставляли индейку, нашпигованную фаршем со специями, орехами и цедрой, а также деликатесные мясные пирожки, которые были настолько вкусны, что превращали домашнюю стряпню в ненужную блажь.Но в этом году все будет по-другому. Ради Джейми и Дейзи в этом году она сделает из Рождества великолепный праздник. Все утро они провели в лесу, разыскивая остролист, сосновые шишки и норвежскую ель, которые, как уверяют все статьи, легко прикрепить к проволоке. Потом их можно свить в гирлянды, украсить бантиками из красного атласа и получить роскошное рождественское украшение. Лиз часто наблюдала, как Джинни без видимых усилий плела венки из колосьев и сухих цветов. Неужели и она не сможет сплести простенькую новогоднюю гирлянду?!Однако, сидя за кухонным столом среди клея, проволоки и своих лесных трофеев, она обнаружила, что это совсем не такое уж простое дело. После часа работы, исколов руки иглами остролиста и испортив почти все шишки, Лиз получила довольно жалко выглядевшее изделие, лишь отдаленно напоминавшее пышную блестящую гирлянду, показанную на снимке.– Не переживай, – утешал ее Джейми, – не у всех мам все получается!Она уже была готова надрать ему уши, когда зазвонил телефон. Все с удивлением посмотрели на него. Потом Джейми подскочил к аппарату.– Алло. Скажите, пожалуйста, кто говорит? – спросил он тоном вышколенного дежурного, но сразу оставил попытки изобразить вежливость и завопил: «Папка-а! Это папка-а– а!», одновременно отталкивая Дейзи, которая тоже поняла, кто на другом конце провода, и пыталась вырвать трубку.Терзаемая противоречивыми чувствами, Лиз слушала, как Джейми, то и дело сбиваясь от волнения, излагает перепутанные события их жизни за последние три месяца. Она была рада, что Дэвид позвонил, но негодовала, что позвонил только сейчас, рада, что Джейми получил возможность говорить с ним так долго, но сердита, что он, трус, не просит к телефону ее. Джейми повернулся к ней, его лицо горело возбуждением:– Мама, мама, может папа взять нас посмотреть на Деда Мороза? Ну, пожалуйста-а-а!На мгновение Лиз ощутила ярость. Как она могла теперь сказать нет? Если бы Дэвид сначала спросил ее, то у нее был бы, по крайней мере, выбор, а так ее ставили в положение, при котором об отказе не могло быть и речи. Но почему она должна отказать? Она же не собирается использовать детей в качестве орудия мести за то, что сама оскорблена и отвергнута?Джейми снова обратился к ней, и в его голосе прозвучала нотка понимания:– Мам, папа спрашивает, может ли он сказать тебе два слова?Именно этого она ждала все время, но теперь ей хотелось выкрикнуть: «Нет! Скажи ему, чтобы он катился но всем чертям! Скажи ему, пусть убирается к своей Бритт и оставит нас в покое!» Однако желание сразу пропало, едва она увидела умоляющее выражение лица Джейми. Лиз взяла трубку.Помня, что это их первый разговор с того дня в ресторане, она постаралась не выдать голосом своего гнева и горечи:– Здравствуй, Дэвид. Джейми говорит, что ты хочешь повидать их?– Здравствуй, Лиз. – Его голос тоже был лишен эмоций и сдержан, но собственная боль помешала Лиз понять, что и Дэвид, скорее всего, борется с волнением и не знает, как повести себя. – Как ты?– Прекрасно, – последовавшее за этим молчание подтвердило: оба они знали, что это ложь. – Когда ты хочешь взять их?– В эту субботу – не слишком рано?В субботу Лиз собиралась везти их на рождественскую ярмарку в Льюис, но она вряд ли сравнится с лондонскими «Харродс» или «Селфридж», куда наверняка поведет их Дэвид. Лиз почувствовала злость, знакомую каждой брошенной матери семейства. Ее удел – нудные будни и супермаркет, а волшебство и блеск праздников достаются приходящему папаше.– Хорошо, – ей уже хотелось закончить разговор как можно скорее. – Поезд приходит в десять тридцать. Жди нас на вокзале «Виктория».– Прекрасно, я на машине отвезу их домой.– Дэвид…– Да?Лиз вдруг поняла, что задать при Джейми мучивший ее вопрос она не может.– Ничего. Увидимся в субботу.И она повесила трубку, зная, что с этой минуты до субботы не перестанет думать об одном, только об одном. Будет ли Бритт там? Поведет ли проклятая Бритт ее детей смотреть Деда Мороза?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
– Ммм, пахнет изумительно! – Мел склонилась над плитой и вдохнула теплый терпкий запах лимона.– Фирменное блюдо этого дома. Суссекский пудинг!– Уже местные рецепты. Я потрясена!Мел с восхищением осматривала коттедж, пробуя на ощупь яркие красные розы ситцевых занавесок, лоскутные покрывала и опрятную сосновую мебель.– Симпатичные занавески.Мел ничего не смыслила в занавесках. Она поручала их своему декоратору. Лиз вспыхнула:– Я сделала их сама.– Ой! Оставьте место на первой странице! Босс телевизионной империи сама шьет занавески! Я вижу это на обложке «Верайети»!Лиз хихикнула:– Бывший босс, с вашего позволения. Пойдем-ка, я покажу тебе фасоль босса империи.Она вытащила Мел в сад, смеясь над тем, как та пробирается между кочешками брюссельской капусты на своих четырехдюймовых каблуках.– Да, фермершей тебе не стать!– Еще бы! Если я не в пределах поездки на такси от клуба «Гручо», я сразу начинаю чувствовать себя не в своей тарелке.– Мамочка, мамочка! Иди сюда!Лиз понимала, что Джейми ревнует ее и Мел и хочет, чтобы на него обратили внимание, но видеть Мел было таким счастьем, что она притворилась, будто не слышит его, и продолжала показывать подруге свой огород.– А это мои альбертинки. Они бледно-розовые и цветут дважды в год. Я хочу добиться, чтобы они обвивали мою дверь, – как на коробках с шоколадом! Это вот дельфиниум, я вырастила его сама, это наперстянка, а это кентерберийские колокольчики. А это, – она показала рукой на пучок бледно-зеленых листьев, – мое самое большое достижение, садовые лилии!Мел улыбнулась, слыша гордость в голосе подруги. Для нее садоводство было чем-то вроде бега трусцой: она много раз собиралась заняться им, но откладывала до тех пор, пока желание не проходило. Однако она могла понять, что значит оно для Лиз. Черт побери, она выглядела такой серьезной, стоя на коленях в своем грязном комбинезоне и хвастаясь всеми этими садовыми лилиями и дельфиниумами, словно речь шла о миллионных контрактах, которые она только что заключила!Как Мел ни любила ее, Лиз всегда оставалась для нее загадкой. Когда она оставила работу, чтобы стать женой и матерью, Мел была в ужасе. Это было что-то вроде жертвоприношения – отказаться от власти и привилегий, словно они ничего не стоили, словно тысячи других женщин не пошли бы на убийство ради обладания всем этим. И когда Дэвид ушел к Бритт, то Мел, хотя ей было больно смотреть на страдания Лиз, сочла это своего рода карой за тот безумный, сумасшедший шаг. Ты из большой шишки становишься кухаркой, а твой муж дает тягу с деловой сукой, твоей лучшей подругой. А что же ему еще остается? Чего еще могла ждать от него Лиз?Это знамение времени. Это двадцать лет назад твой муж мог бросить тебя, если ты осмелилась стать деловой женщиной, но не сегодня. Сегодня он бросит тебя, если ты осмелилась стать домашней хозяйкой! И вот вам Лиз без мужа и без работы подрубает занавески, выращивает цветы, печет суссекский пудинг и, похоже, всецело поглощена этим!– Ты никогда не скучаешь по работе? – спросила Мел с интересом.Лиз поднялась с коленей.– Конечно же, скучаю. Именно о ней я подумала сегодня утром, когда ты подкатила на своем чертовом БМВ и в своем потрясном костюме! Вдруг мне захотелось брать на работу и увольнять, быть в курсе служебных интриг, узнать, ушел ли Конрад от своей жены к Клаудии, просто радоваться тому, что передача удалась!Мел с облегчением усмехнулась. А Лиз продолжала:– Но потом я вспомнила все это политиканство, всю эту пустую трату времени, все эти идиотские заседания, которые какому-нибудь гребаному чудаку может вздуматься назначить на шесть вечера только потому, что он домой не спешит! Вот все это я вспомнила. Мел, мы, как и прежде, можем выиграть, только играя по мужским правилам! Мы даже становимся похожи на них. Мы перенимаем их агрессивность и склонность к соперничеству. Мы превращаемся в Бритт, помилуй нас, Господи. Мы начинаем ставить работу на первое место и плевать на все остальное!Лиз сорвала одну из последних роз и протянула ее Мел.– Я знаю, что ты поверишь мне с трудом, но здесь я получаю наслаждение. У меня есть такая штука, которую называют вечерами! По утрам я сама решаю, чем буду заниматься сегодня. У меня есть то, чего нет у тебя, – время. Время посидеть в саду, время приготовить обед, время поиграть с детьми, время почитать…– Мама, мама! – Джейми снова высунул голову из-за двери. – Здесь странно пахнет.– Мне лучше пойти посмотреть. Ему показалось, наверное, но я должна проверить. Я вернусь через секунду.Мел побрела по саду, держа в руке свою рюмку вина и стараясь не уколоться на сношенном газоне. Иней сошел, небо голубело, а в воздухе была лишь легкая прохлада. Даже она была готова признать, что это действительно чудесное место. Казалось, вся деревенька спит в лощине Даунса, как в колыбели, убаюкиваемая пролетающими над ней столетиями. Живя здесь, в самом деле можно забыть о существовании того, другого мира с его спешкой и суетой. И Мел впервые спросила себя, не права ли Лиз.Но тут она услышала взрывы хохота, доносящиеся с кухни, и поспешила туда через лужайку. Джейми и Дейзи, хохоча, катались по полу, застеленному самодельным лоскутным ковром, а Лиз держала в рунах почерневшую кастрюлю с обугленными останками суссенского пудинга. Слезы смеха катились по ее щекам.– Ну и слава Богу, – Мел обняла Лиз и тоже рассмеялась. – Может быть, теперь ты перестанешь воображать себя Матушкой-Природой! Глава 18 Слишком полная нетерпения, чтобы дожидаться лифта, Бритт через ступеньку побежала вверх по лестнице, спеша обрадовать Дэвида. Представила себе его улыбку, когда скажет ему про столик в ресторане…Она заглянула в кухню, но Дэвида не было на его обычном месте – за кухонным столом, где он чаще всего читал газету или решал кроссворд. Тут Бритт услышала, что наверху, в гостиной, орет телевизор. Дэвид лежал с ногами на софе, где его сморил сон. Без ботинок, правда, но кругом обложенный спортивными страницами всех доступных газет, нимало не заботясь о том, что типографская краска может отпечататься на девственной белизне новой софы. Рядом на белом ковре валялись две пустые банки из-под пива «Дос Эквис». По телевизору показывали футбол.Бритт тщетно поискала пульт дистанционного управления и в конце концов протянула руку, чтобы выдернуть вилку. Но посреди этого движения она застыла. В комнате что-то изменилось. На верхней полке намина стояла фотография в серебряной рамке, первый вклад Дэвида в обстановку квартиры. На снимке были Джейми и Дейзи. Бритт взяла фотографию и стала разглядывать. Чудесные дети. На секунду она ощутила свою вину, но потом ее быстро сменила обычная логика Бритт. Она не разбивала их брака. Это сделала Лиз. И ища на снимке черты Дэвида в лицах его детей, Бритт вдруг поняла вещь столь очевидную, что было удивительно, как она не увидела ее раньше. Ну конечно же! Как слепа она была. То, что творилось с Дэвидом, то, отчего даже секс уже не мог его отвлечь, была тоска по детям.Несколько минут Бритт сидела молча, размышляя, что же делать с этой проблемой, которая, как она ясно видела, в самом скором времени будет угрожать их отношениям и разрушит планы их общего будущего, которые она построила. И внезапно, под рев болельщиков, которым они встретили гол, забитый «Арсеналом» в ворота «Шпор», Бритт поняла, что есть только один выход: если она хочет, чтобы Дэвид забыл детей от Лиз, она должна дать ему своего ребенка.Осторожно, чтобы не разбудить его, она вынула из сумки свою записную книжку. Бритт была человеком порядка. Годами она вела точный учет каждого заработанного ею пенса, каждого уплаченного фунта налогов и всех расходов, которые могут быть включены в налоговую декларацию, – все это с самого первого дня ее работы. Она хранила номера телефонов всех, с нем когда-либо была знакома и кто мог оказаться полезен ей. И, будучи по горло сыта тем, что при каждом визите к врачу ее просили назвать дату ее последних месячных, которой она не помнила, пять лет назад взяла за правило записывать в эту книжку и точную длительность своих менструальных циклов.Достав калькулятор, Бритт подсчитала, что последние десять ее циклов длились ровно по двадцать восемь дней. Она удовлетворенно улыбнулась. Это сильно упрощало дело. Потом тщательно отметила в своем календаре четырнадцатый день. Это на следующей неделе. Завтра она пойдет и купит шампанского и еще шелковое белье.На экране «Шпоры» сравняли счет за несколько секунд до свистка на перерыв, и их болельщики сходили с ума. Бритт с ненавистью посмотрела на экран. Проклятый футбол! И тут заметила на груди у Дэвида пульт управления. Нацелив его на экран, она с удовольствием увидела, как нападающий «Шпор» исчез в самый миг своей славы. Разбуженный наступившей тишиной, Дэвид открыл глаза. Увидев сидящую рядом Бритт, он заставил себя улыбнуться. Однако в глубине души смутно сознавал, что в ту долю секунды, пока сознание только просыпалось, его реакция была совсем другой: это была досада. Досада на то, что он уже не в приятном мире снов, где нет битв за тиражи и соперничающих владельцев. Досада на то, что пропустил футбол. И больше всего на то, что рядом оказалась Бритт.– Привет, милый, – Бритт быстро убрала свою записную книжку и наклонилась к нему, улыбаясь своей странной улыбкой сфинкса. – У меня для тебя такой сюрприз…
Небольшая кучка покупателей толпилась у витрины магазина «Селфридж», разглядывая его знаменитую на весь мир рождественскую выставку. Но только один из них с трудом сдерживал слезы. Прошло уже больше двух месяцев, как Дэвид последний раз видел своих детей, и не было дня, когда он не тосковал бы о них. От попытки увидеться с ними его удерживали только стыд и боязнь презрении Лиз. Только это и еще ощущение, что будет, наверное, честнее, если он не приедет к детям до тех пор, пока все не прояснится.Потом он пошел по Оксфорд-стрит на назначенную встречу, и тут увидел это. Это была витрина с огромной коллекцией космических пулеметов. Перед ним встало лицо Джейми с горящими от восторга глазами. Из глаз Дэвида катились слезы.Бритт с раздражением смотрела на Дэвида. Сегодня четырнадцатый день, и она пришла домой пораньше, чтобы приготовить особый ужин и поставить шампанское на лед. Надела новое шелковое белье под свое любимое платье и даже успела забежать в магазин видеофильмов и купить эротический фильм.Но глядя на него сейчас, она ясно понимала, что не помогут ящик шампанского и дюжина «голубых» фильмов. Он продолжал разглядывать фотографию и не слышал ни слова из сказанного ею. Она даже заметила, как он отвел глаза от телевизора, когда передавали рождественский призыв помочь лондонским детям.Пора было что-то делать. Но что? Это желание увидеть детей уже выходило из-под контроля. Ей пришло в голову, что он десятки раз собирался позвонить туда, но боялся, что Лиз не даст ему поговорить с ними. Ну что ж, может быть, стоит попробовать. По крайней мере, после этого у него будет другое настроение – скорее всего, больше похожее на то, которого она добивается. Особого вреда от одного звонка не будет. А потом, если все пойдет хорошо, у него скоро появится новый младенец для неустанных забот и попечений.– Дэвид, милый, – Бритт подошла к нему и нежно погладила по шее, – почему бы тебе не позвонить Лиз? Не пора ли тебе повидаться с детьми?Она почувствовала себя виноватой, когда увидела, как озарилось благодарностью и облегчением его лицо.– Ты правда так думаешь?– Конечно, да. Я уверена.– И ты не будешь против?– Ну разумеется, нет, дорогой.Черта лысого, она не против. Но другого выхода ей не удалось придумать. Надеясь, что не доживет до часа, когда ей придется пожалеть об этом, она передала ему телефон.
Когда зазвонил телефон, Лиз и Джейми были заняты рождественскими приготовлениями. В течение многих лет она выписывала «Гуд хаускипин» и «Хоумз энд гарденз» и вырезала оттуда статьи с названиями вроде «Украшаем гостиную ветками остролиста» или «Как самому сделать праздничную гирлянду». Разумеется, у нее никогда ни до чего подобного не доходили руки. Все оставалось розовыми мечтами, и времени обычно хватало только на то, чтобы в последний вечер сломя голову побежать в продуктовый отдел «Харродс» и второпях набить там тележку фабричными рождественскими кексами и пудингами. Она предполагала, что у ее мамы случился бы инфаркт, узнай она об этом, но на протяжении многих лет для нее лучшим рождественским подарком было, когда из магазина «Маркс энд Спенсер» доставляли индейку, нашпигованную фаршем со специями, орехами и цедрой, а также деликатесные мясные пирожки, которые были настолько вкусны, что превращали домашнюю стряпню в ненужную блажь.Но в этом году все будет по-другому. Ради Джейми и Дейзи в этом году она сделает из Рождества великолепный праздник. Все утро они провели в лесу, разыскивая остролист, сосновые шишки и норвежскую ель, которые, как уверяют все статьи, легко прикрепить к проволоке. Потом их можно свить в гирлянды, украсить бантиками из красного атласа и получить роскошное рождественское украшение. Лиз часто наблюдала, как Джинни без видимых усилий плела венки из колосьев и сухих цветов. Неужели и она не сможет сплести простенькую новогоднюю гирлянду?!Однако, сидя за кухонным столом среди клея, проволоки и своих лесных трофеев, она обнаружила, что это совсем не такое уж простое дело. После часа работы, исколов руки иглами остролиста и испортив почти все шишки, Лиз получила довольно жалко выглядевшее изделие, лишь отдаленно напоминавшее пышную блестящую гирлянду, показанную на снимке.– Не переживай, – утешал ее Джейми, – не у всех мам все получается!Она уже была готова надрать ему уши, когда зазвонил телефон. Все с удивлением посмотрели на него. Потом Джейми подскочил к аппарату.– Алло. Скажите, пожалуйста, кто говорит? – спросил он тоном вышколенного дежурного, но сразу оставил попытки изобразить вежливость и завопил: «Папка-а! Это папка-а– а!», одновременно отталкивая Дейзи, которая тоже поняла, кто на другом конце провода, и пыталась вырвать трубку.Терзаемая противоречивыми чувствами, Лиз слушала, как Джейми, то и дело сбиваясь от волнения, излагает перепутанные события их жизни за последние три месяца. Она была рада, что Дэвид позвонил, но негодовала, что позвонил только сейчас, рада, что Джейми получил возможность говорить с ним так долго, но сердита, что он, трус, не просит к телефону ее. Джейми повернулся к ней, его лицо горело возбуждением:– Мама, мама, может папа взять нас посмотреть на Деда Мороза? Ну, пожалуйста-а-а!На мгновение Лиз ощутила ярость. Как она могла теперь сказать нет? Если бы Дэвид сначала спросил ее, то у нее был бы, по крайней мере, выбор, а так ее ставили в положение, при котором об отказе не могло быть и речи. Но почему она должна отказать? Она же не собирается использовать детей в качестве орудия мести за то, что сама оскорблена и отвергнута?Джейми снова обратился к ней, и в его голосе прозвучала нотка понимания:– Мам, папа спрашивает, может ли он сказать тебе два слова?Именно этого она ждала все время, но теперь ей хотелось выкрикнуть: «Нет! Скажи ему, чтобы он катился но всем чертям! Скажи ему, пусть убирается к своей Бритт и оставит нас в покое!» Однако желание сразу пропало, едва она увидела умоляющее выражение лица Джейми. Лиз взяла трубку.Помня, что это их первый разговор с того дня в ресторане, она постаралась не выдать голосом своего гнева и горечи:– Здравствуй, Дэвид. Джейми говорит, что ты хочешь повидать их?– Здравствуй, Лиз. – Его голос тоже был лишен эмоций и сдержан, но собственная боль помешала Лиз понять, что и Дэвид, скорее всего, борется с волнением и не знает, как повести себя. – Как ты?– Прекрасно, – последовавшее за этим молчание подтвердило: оба они знали, что это ложь. – Когда ты хочешь взять их?– В эту субботу – не слишком рано?В субботу Лиз собиралась везти их на рождественскую ярмарку в Льюис, но она вряд ли сравнится с лондонскими «Харродс» или «Селфридж», куда наверняка поведет их Дэвид. Лиз почувствовала злость, знакомую каждой брошенной матери семейства. Ее удел – нудные будни и супермаркет, а волшебство и блеск праздников достаются приходящему папаше.– Хорошо, – ей уже хотелось закончить разговор как можно скорее. – Поезд приходит в десять тридцать. Жди нас на вокзале «Виктория».– Прекрасно, я на машине отвезу их домой.– Дэвид…– Да?Лиз вдруг поняла, что задать при Джейми мучивший ее вопрос она не может.– Ничего. Увидимся в субботу.И она повесила трубку, зная, что с этой минуты до субботы не перестанет думать об одном, только об одном. Будет ли Бритт там? Поведет ли проклятая Бритт ее детей смотреть Деда Мороза?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52