Мне налили немного бренди, а за столом – шампанского. К столу я пошла уже собственными ногами, обутыми в туфли, которые Сид достал из карманов и вернул их согревшимся ногам.
Стол мне показался немного великоват для нас троих, для сотни-полторы морских пехотинцев он был бы в самый раз.
– Фрэнк, это у тебя серебро?
– Серебро.
– Фамильное маркизовское?
– Думаю, да.
– А, мистер Говард, добрый вечер! Знакомьтесь это мой брат Сид, он недавно из экспедиции вернулся.
– Рад познакомиться, мистер Киган.
– Взаимно, приятель.
– Фрэнк, – прошептала я, когда Говард немного отошел, – почему ты сказал, что нас только трое?
– Говард не в счет.
– Странно, когда я ходила по дому, что-то его не заметила.
– В этом его главное достоинство, за которое я ему изрядно приплачиваю.
– А он тебе всегда в перчатках прислуживает?
– Разумеется.
– И твоей жене? Теперь понятно, почему она не захотела возвращаться.
– Полагаешь поэтому?
– Ну да, я бы тоже. Но ты был вынужден с детства мучиться, я помню, меня однажды ваш человек в таких же перчатках с калитки прогнал. Да, трудно вам аристократам!
– Мне кажется, ты, детка, одна из нас.
– Нет, Фрэнк, ты ошибаешься. Мы из бакалейщиков, бессребреники – ни одной фамильной ложки.
– Говард, будь любезен, принеси сафьяновый альбом из моей спальни.
Говард вышел. Когда он появился, я уже сгорала от любопытства.
Открыв альбом на женском портрете восемнадцатого века, Фрэнк перевел с итальянского:
– Аделаида Сен-Джон.
– Ну и что? Какое это имеет отношение ко мне?
– А ты вглядись.
– Ну, вгляделась.
– Тебе не кажется, что вы похожи как две капли воды?
– Я?! На эту уродину?! Ты что, спятил? Я что, по-твоему, такая же лысая и толстая?! У нее же совсем нет груди! А глаза? Сид, скажи, что у меня не такие маленькие! Ха! У нее же белые волосы мелким бесом! Ты что, дальтоник? У меня вот, видишь! – сунула я ему под нос свою голову. – Во-первых, рыжие; во-вторых, крупным бесом! Да, Фрэнк Ловайс, никогда не ожидала, что ты такого плохого мнения обо мне. Конечно, я не то, что твоя жена, но и не такая уж никудышная. Многим нравлюсь, некоторые открыто утверждают, что очень недурна, например, твой хохотун мистер Хили, потом Робинсон, Тэйлор из сбыта и еще позавчерашний в супермаркете, и другие – всех не перечтешь! Так что забери ты этот пасквиль и никогда его никому не показывай, а лучше продай мне, я его сожгу. Сколько ты за него просишь? Я за ценой не постою.
– Я не могу его продать, это не моя собственность.
– Чья же?
–Лорейн.
– Сид, я не такая страшная?
– По мне, Принцесса, ты самая красивая девушка на нашей улице!
– Фрэнк, ты слышал? На всей улице! А она, сам знаешь, какая длинная и побольше твоей! Ты еще настаиваешь на своем вздорном заблуждении?
– Нет не настаиваю.
– Значит, не похожа?
– Нет.
– Нисколько?
– Ни в малейшей мере!
– Это ты просто много выпил?
— Не исключено. Вероятно, и освещение ввело меня в заблуждение.
– Вот именно, при свечах всякое может померещиться. При свечах только гадать на жениха можно, и то не слишком доверяясь. Часто являются неправильные. Мне, например, недавно был совсем лысый мистер! А я лысых-то и не люблю! Сочувствую, это да, но замуж не пойду. И потом, Сид, ты меня за лысого разве бы выдал?
– Нет.
– Ну вот и я говорю, но со свечами второй год именно лысый является. Нет, свечи – это дело обманчивое и вредное. С ними лишь танцевать можно. Пойдем, Сид. Я хочу там, у люстры.
Ее опять опустили. За окнами продолжал густо падать снег, а люстра мерцала загадочно, как глаза у Сида.
– Когда ты в последний раз танцевал?
– Не могу вспомнить.
– Ты почти не разучился.
– Ловайс более ловок, чем я?
– Нет, ты слишком напряжен и держишь меня на расстоянии. Тебе надо чаще практиковаться.
– Принцесса, ты кого-нибудь любишь?
– Конечно, тебя и Денни.
– Я спрашиваю не об этом.
– Ну, я же говорю, пока среди моих знакомых нет ни одного сколько-нибудь симпатичного лысого. А если он вздумает явиться, ты меня за него не отдавай, как бы он ни просил, и я тебя не отдам за лысую и даже за слегка лысую, как эта на дурацком портрете. И как ему в голову такая странная идея пришла? Решено, с этих пор я не стану с ним танцевать. Пусть вот ходит и смотрит и запоминает вперед, если я такая уродина для него!
– Принцесса, я должен тебе кое-что сообщить. Долго откладывал, но больше нельзя откладывать. Короче, не падай… Я – не твой родной брат!
– Нет, родной! Фрэнк тебе все наврал, чтобы ты меня разлюбил. Я этому подлому змею сейчас глаза выцарапаю!
– При чем здесь он?
– А зачем он наболтал? Не было никакого голубого конверта! В глаза не видала! Выдумал он!
– Конверт существует. С его документами я ознакомился в шестнадцать лет.
Я ошеломленно уставилась на Сида. Мы перестали танцевать.
– Что случилось? – спросил Фрэнк, подходя к нам.
– Ничего, приятель, это семейное дело! – отрезал Сид и, как бы отодвинув Фрэнка плечом, повел меня дальше.
– А почему ты мне ничего не рассказал?
– Отец не хотел, я тоже.
– Боялся, что я тебя разлюблю?
– В общем, да.
– И я ужасно испугалась, когда конверт нашла. Но ты же не станешь меня меньше любить?
– Я давно это доказал, Принцесса, теперь твоя очередь.
Конечно, я ею тотчас воспользовалась, правда, потом мне пришлось порядком потрудиться, стирая следы, оставленные моей помадой на его смеющемся лице.
Нет, все-таки Сид самый лучший родной брат в мире! Я это так прямо и выпалила Фрэнку, когда он, опять обеспокоенный, к нам подошел. Еще сказала, что ладно, я и с ним буду танцевать, если он не виноват и не проболтался про синий конверт, в чьей надежной секретности уже нет необходимости, потому что Сид узнал о нем в шестнадцать лет, но, несмотря на это, оставался настоящим родным братом.
Когда мы танцевали, Сид рассказал, как это ему открылось, благодаря миссис Гил, на которую он случайно приземлился, перемахнув через высокую изгородь, когда та в глубоком подпитии брела по спуску. Миссис Гил сильно раскричалась о бешеном Кигановском приемыше, взявшем моду наскакивать на больных старух.
Он не придал значения ее словам, пока случайно не обнаружил голубой конверт с документами, с которыми пришел к отцу. Отец попросил его ни с кем не делиться этим открытием, он все равно ему сын, он его любит, но не надо травмировать мою неустойчивую, детскую психику. Он тогда согласился. Однако сейчас дело другое, он не может скрывать от меня этот факт, который имеет для него большое значение, он мне дома объяснит.
Я пробовала сейчас допытаться, что это за значение, но он лишь сиял глазами и отмалчивался, пока рядом не возник Фрэнк. Сид ему сказал, что не будет возражать, если он заберет меня.
Фрэнк, конечно, рад стараться, сразу забрал, даже руки тряслись от нетерпения, его хлебом не корми – дай потанцевать, я тоже любила это дело. Но что же Сид имел в виду?
– Когда ты со мной, не смей пялиться на своего братца! – свирепо прошипел Фрэнк.
– Буду, я его давно не видела.
– Ры-жа-я! – с нескрываемой угрозой проговорил Фрэнк.
– Ну что? – посмотрела я на него.
– Какого черта ты целовала его?!
– Имею право!
– О чем он с тобой говорил?
– Не скажу! Ты меня оскорбил, Фрэнк Ловайс! Оказывается, я у тебя в страшилища записана.
– Я забрал свои слова обратно.
– Слово не воробей, я теперь долго буду помнить и сомневаться в себе. Ты тоже не такой распрекрасный как Сид, но я же не тычу тебе этим!
– Можешь, если желаешь. Я знаю, что урод. А ты самая красивая девушка в мире!
– Опять издеваешься?
– Нет!
– Тогда лучше войди в разумные пределы.
– Рыжая, официально заявляю, ты самая красивая девушка на моей улице.
– Вот это уже близко, благодарю.
– Что он тебе говорил?
– Сид рассказывал, как узнал, что он не мой родной брат.
– Проклятье! Он не сказал, почему вдруг решил это открыть?
– Нет. Говорит есть причина, дома расскажет. Я просила здесь, а он ни в какую. Ты сам, случайно, не догадываешься? Ты же у нас умный.
– Я начинаю сомневаться: такой ли я умный, как должен.
– Ты заметил, как у него глаза прекрасно сияют?
– Да, черт побери, выглядит чертовски довольным, как кот, проглотивший золотую рыбку. Парня можно понять, таскался где-то два года, а когда соизволил вернуться, нашел красавицу, на которую имеет определенные права. Он, пожалуй, никогда не видел тебя такую, а?
– Фрэнк, ты сейчас опять не шутишь о красавице?
– Хотел бы я пошутить, к сожалению это чистая, неприглядная правда. Пойдем, я тебя представлю кое-кому.
Он подвел меня к большому зеркалу и, небрежно махнув, сказал:
– Знакомься, та что рядом со мной – недоверчивая красавица, не подозревающая своих колоссальных, разрушительных способностей. Возле нее ее жертва. А там другая на подходе. Парень, похоже, боится.
– Сид ничего не боится.
– Я бы это не стал утверждать, и я кое-чего боюсь, но это секрет для девочек, пример бедняги Самсона весьма поучителен.
Наверное, у Фрэнка начался пьяный бред. А платье и в самом деле идет мне, в нем отличная, тонкая талия. И причесалась я удачно, только затылок уж слишком съехал, того и гляди рассыплется. Перекрутить его, что ли?
Вытащив шпильки и тряхнув головой, я стала собирать рассыпавшиеся волосы, но затылок получился неудачным. Пришлось его опять перекрутить, а он опять не удался, а потом еще раз. Сверкнув с досады глазами, я обратилась к Сиду с Фрэнком, которые снова принялись за свои вредные, истуканистые штучки и сразу с двух сторон:
– Эй, послушайте, у меня из-за вас ничего не выходит, и ни у кого бы не вышло! Это не такое простое дело, как вы думаете. У меня уже руки устали и терпение лопнуло! Если вы не прекратите смотреть на меня, то я все брошу и останусь лохматой, а это не идет к такому платью! Здесь на затылке нужна высокая линия с завитками!
Кажется, завитки их наконец убедили, потому что они как бы смущенно закашляли и отступили.
Поглядев им вслед и пожав плечами, я приступила к еще одной попытке. И она блестяще удалась. Я их вскоре догнала и показала одному и второму линию, которую добивалась.
Хорошенько рассмотрев ее, Сид сказал, что ему очень нравится, а Фрэнк – что теперь понимает, какая линия необходима для такого платья и что за это полагается выпить. Я тщеславно покрутилась еще немного и подхватила их под руки.
Глава 22. Коварный тип
А потом случилось, что Сид как-то внезапно заснул: так, сидел-сидел рядом со мной, и вдруг голова его начала клониться ко мне на плечо. Я хотела его разбудить, но Фрэнк отсоветовал:
– Пусть спит, – говорит, – уже поздно.
– Вот именно, нам домой пора, – возразила я. – Странно, с ним никогда такого не было.
– Парень устал за два года скитаний. Он рассказал, где он был?
– Нет, не успел. Он все расспрашивал, как мы тут без него.
– Понятно. А почему бы вам у меня не остаться?
– Сид, наверное, не согласится.
– А ты, Рыжая?
– Я – как он захочет.
– Предлагаю перенести твоего братца в спальню. Если он не проснется, то вы останетесь здесь, а если проснется – ему решать.
– Хорошо.
Фрэнк взвалил Сида на плечо и отнес в ближайшую спальню. Сид не проснулся. Я сняла с него туфли, развязала галстук, расстегнула верхние пуговицы рубашки, поцеловала и устало присела рядом на край постели.
– Спасибо, Фрэнк, можешь идти, – сказала я, вытаскивая шпильки из волос.
– Собираешься здесь остаться?
– Угу, – кивнула я, зевая, – нам тут хватит места.
– Не сомневаюсь. Однако в доме много спален. Пойдем, Рыжая.
Фрэнк бесцеремонно схватил меня за руку и почти насильно вывел из комнаты.
– Фрэнк, – выдернув у него свою руку, сказала я с крайним неудовольствием, – хоть ты и какой-то древний маркиз по наследству, но иногда это по тебе не скажешь! Ты бываешь чрезвычайно грубым! Ты мне сейчас руку-то чуть не оторвал, а завтра у меня будут синяки из-за тебя!
– Покажи где?
– Вот тут. Эй, что ты делаешь?! Я не разрешала тебе! – удивленно сказала я, отдергивая и пряча за спину только что поцелованную им руку.
– Должен сказать, мне не нужны твои разрешения, – проговорил Фрэнк каким-то странным, глухим голосом, и вид у него был такой же странный, как у хищника перед прыжком.
Я непроизвольно попятилась от него, но он как будто бы ждал это, и такое у него вдруг обнаженно-жадное выражение появилось на лице, что, испуганно вскрикнув, я хотела куда-нибудь, сломя голову, нестись спасаться, но он не дал мне сделать и двух шагов. Втолкнул за соседние двери и закрыл их на два оборота.
– Что это значит, Фрэнк Ловайс?! – спросила я с негодованием.
– Раздевайся, Рыжая, – вполне спокойно и очень властно сказал Фрэнк, развязывая свой галстук.
– Ты с ума сошел?!
– Я валял дурака полгода, а сейчас благодаря твоему братцу пришел в себя.
– Он убьет тебя!
– Возможно, парень не захочет превращать тебя в безутешную вдову.
– В какую вдову? И перестань немедленно раздеваться!
– В мою, детка. Я назначил судье завтра утром. У нас осталось не слишком много времени.
– Ты точно спятил!! Мне не нужно к судье, я не собираюсь брать тебя на поруки, не прикасайся ко мне!
– Взгляни, дорогая, как ты сейчас хороша.
Я не могла не повернуть голову, чтобы не убедиться. А он этим воспользовался. Он недаром был у дьяволов за главного, у меня не было никаких шансов, а потом и желаний, которые бы не совпадали с его собственными…
Проснулась я от того, что одеяло вдруг куда-то съехало, попыталась натянуть его на себя, но не тут-то было, оно за что-то зацепилось. Это оказалось рукой Фрэнка.
– Пора вставать, дорогая, у тебя почти не осталось времени на подготовку.
– К чему?
– К пожизненной роли миссис Ловайс!
– Ты все еще уверен, что она мне подойдет?
– Больше, чем когда-либо!
– Сид не отдаст меня, у тебя будут крупные неприятности!
– Он не сможет вмешаться.
– Что ты с ним сделал?! – села я.
– Ничего, о чем стоило бы беспокоиться, он всего лишь принял немного снотворного, мне не хотелось с ним драться. Я обещал тебе.
Оттолкнув Фрэнка, я соскочила с кровати и побежала к Сиду.
Сид спал так же внешне спокойно и безмятежно, как накануне ночью. Дыхание было глубокое и ровное, температура нормальная, цвет лица не ухудшился. Кажется, все в порядке.
– Он точно проснется?
– Разумеется.
– А когда?
– Вечером, я предпочел не рисковать.
– Это для него абсолютно безвредно?
– Абсолютно.
– Ты бесстыдник, Фрэнк Ловайс! Какого черта ты разгуливаешь передо мной голым?!
– Я сам хочу тебя спросить, какого дьявола ты стоишь передо мной голая? Тебе давно пора быть в ванной!
– А сколько времени осталось?
– Меньше часа.
– О! — подскочила я, поворачивая обратно.
Фрэнк едва успел застегнуть мне платье, когда Говард, постучав в дверь, сообщил, что их честь уже прибыли. Мы поцеловались и пошли.
Платье было длинновато, мне приходилось придерживать его. Я ехидно поинтересовалась у Фрэнка, на какую каланчу он его заказывал? Взглянув вниз, он, улыбаясь, заметил, что платье приобреталось с расчетом на каблуки.
Таким образом обнаружилось, что этот ротозей Фрэнк в спешке забыл про мои туфли. Посылать за ними было поздно. Мы выходили на судью со свидетелями, вернее прямо на судью со свидетелями выходил Фрэнк, меня он прямо на них выносил на руках, потому что, по его словам, он не хотел, чтобы я выстаивала босиком, когда за окнами, как на Аляске.
Покончив с положенными формальностями и раскланявшись с судьей и свидетелями, мы не стали терять даром время и вернулись в спальню, где Говард уже позаботился, чтобы нам было чем подкрепить свои силы.
– Фрэнк, а ты коварный тип! – сказала я, вглядываясь в его блаженное лицо. – Минни меня предупреждала, а я беспечно отмахивалась.
– Правильно делала: ты дала мне время приручить тебя и развестись.
– А зачем ты тогда женился на Лорейн, если не любил ее?
– Мне подвернулась великолепная женщина, я полагал, что мне она нужна, но когда спустил тебя с лестницы, был вынужден признать, что ошибся.
– Фрэнк, я забыла тебя предупредить, я, как Лорейн, чрезвычайно злопамятна и уйду от тебя…
– Выкинь это из головы! – перебил меня Фрэнк. – Кроме тебя, мне никто не нужен. Поцелуй меня жена.
– Я тебя уже сто раз целовала.
– Мне мало. Давай еще.
Я его поцеловала, но он был какой-то ненасытный, хотя я и сама вела себя крайне разнузданно. Фрэнк сказал, что так и быть должно, он всегда это во мне подозревал.
Все-таки встала я первая и успела одеться, когда Фрэнк открыл глаза и спросил:
– Куда собралась?
– К Сиду.
В его платье? Он имел в виду то, которое Сид мне купил.
– Не могу же я в твоем халате появиться, он сразу догадается.
– Рыжая, платье не поможет, парень представляет, чем я с тобой займусь, когда доберусь до тебя. Не уходи, я пойду с тобой.
– Только, пожалуйста, оденься как вчера.
Пока он одевался, я озабоченно расхаживала по комнате.
– В чем проблемы? – спросил Фрэнк, подходя ко мне.
– Не знаю, что делать. Не могу представить, как Сид домой один поедет, он мне рассказать даже ничего не успел!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Стол мне показался немного великоват для нас троих, для сотни-полторы морских пехотинцев он был бы в самый раз.
– Фрэнк, это у тебя серебро?
– Серебро.
– Фамильное маркизовское?
– Думаю, да.
– А, мистер Говард, добрый вечер! Знакомьтесь это мой брат Сид, он недавно из экспедиции вернулся.
– Рад познакомиться, мистер Киган.
– Взаимно, приятель.
– Фрэнк, – прошептала я, когда Говард немного отошел, – почему ты сказал, что нас только трое?
– Говард не в счет.
– Странно, когда я ходила по дому, что-то его не заметила.
– В этом его главное достоинство, за которое я ему изрядно приплачиваю.
– А он тебе всегда в перчатках прислуживает?
– Разумеется.
– И твоей жене? Теперь понятно, почему она не захотела возвращаться.
– Полагаешь поэтому?
– Ну да, я бы тоже. Но ты был вынужден с детства мучиться, я помню, меня однажды ваш человек в таких же перчатках с калитки прогнал. Да, трудно вам аристократам!
– Мне кажется, ты, детка, одна из нас.
– Нет, Фрэнк, ты ошибаешься. Мы из бакалейщиков, бессребреники – ни одной фамильной ложки.
– Говард, будь любезен, принеси сафьяновый альбом из моей спальни.
Говард вышел. Когда он появился, я уже сгорала от любопытства.
Открыв альбом на женском портрете восемнадцатого века, Фрэнк перевел с итальянского:
– Аделаида Сен-Джон.
– Ну и что? Какое это имеет отношение ко мне?
– А ты вглядись.
– Ну, вгляделась.
– Тебе не кажется, что вы похожи как две капли воды?
– Я?! На эту уродину?! Ты что, спятил? Я что, по-твоему, такая же лысая и толстая?! У нее же совсем нет груди! А глаза? Сид, скажи, что у меня не такие маленькие! Ха! У нее же белые волосы мелким бесом! Ты что, дальтоник? У меня вот, видишь! – сунула я ему под нос свою голову. – Во-первых, рыжие; во-вторых, крупным бесом! Да, Фрэнк Ловайс, никогда не ожидала, что ты такого плохого мнения обо мне. Конечно, я не то, что твоя жена, но и не такая уж никудышная. Многим нравлюсь, некоторые открыто утверждают, что очень недурна, например, твой хохотун мистер Хили, потом Робинсон, Тэйлор из сбыта и еще позавчерашний в супермаркете, и другие – всех не перечтешь! Так что забери ты этот пасквиль и никогда его никому не показывай, а лучше продай мне, я его сожгу. Сколько ты за него просишь? Я за ценой не постою.
– Я не могу его продать, это не моя собственность.
– Чья же?
–Лорейн.
– Сид, я не такая страшная?
– По мне, Принцесса, ты самая красивая девушка на нашей улице!
– Фрэнк, ты слышал? На всей улице! А она, сам знаешь, какая длинная и побольше твоей! Ты еще настаиваешь на своем вздорном заблуждении?
– Нет не настаиваю.
– Значит, не похожа?
– Нет.
– Нисколько?
– Ни в малейшей мере!
– Это ты просто много выпил?
— Не исключено. Вероятно, и освещение ввело меня в заблуждение.
– Вот именно, при свечах всякое может померещиться. При свечах только гадать на жениха можно, и то не слишком доверяясь. Часто являются неправильные. Мне, например, недавно был совсем лысый мистер! А я лысых-то и не люблю! Сочувствую, это да, но замуж не пойду. И потом, Сид, ты меня за лысого разве бы выдал?
– Нет.
– Ну вот и я говорю, но со свечами второй год именно лысый является. Нет, свечи – это дело обманчивое и вредное. С ними лишь танцевать можно. Пойдем, Сид. Я хочу там, у люстры.
Ее опять опустили. За окнами продолжал густо падать снег, а люстра мерцала загадочно, как глаза у Сида.
– Когда ты в последний раз танцевал?
– Не могу вспомнить.
– Ты почти не разучился.
– Ловайс более ловок, чем я?
– Нет, ты слишком напряжен и держишь меня на расстоянии. Тебе надо чаще практиковаться.
– Принцесса, ты кого-нибудь любишь?
– Конечно, тебя и Денни.
– Я спрашиваю не об этом.
– Ну, я же говорю, пока среди моих знакомых нет ни одного сколько-нибудь симпатичного лысого. А если он вздумает явиться, ты меня за него не отдавай, как бы он ни просил, и я тебя не отдам за лысую и даже за слегка лысую, как эта на дурацком портрете. И как ему в голову такая странная идея пришла? Решено, с этих пор я не стану с ним танцевать. Пусть вот ходит и смотрит и запоминает вперед, если я такая уродина для него!
– Принцесса, я должен тебе кое-что сообщить. Долго откладывал, но больше нельзя откладывать. Короче, не падай… Я – не твой родной брат!
– Нет, родной! Фрэнк тебе все наврал, чтобы ты меня разлюбил. Я этому подлому змею сейчас глаза выцарапаю!
– При чем здесь он?
– А зачем он наболтал? Не было никакого голубого конверта! В глаза не видала! Выдумал он!
– Конверт существует. С его документами я ознакомился в шестнадцать лет.
Я ошеломленно уставилась на Сида. Мы перестали танцевать.
– Что случилось? – спросил Фрэнк, подходя к нам.
– Ничего, приятель, это семейное дело! – отрезал Сид и, как бы отодвинув Фрэнка плечом, повел меня дальше.
– А почему ты мне ничего не рассказал?
– Отец не хотел, я тоже.
– Боялся, что я тебя разлюблю?
– В общем, да.
– И я ужасно испугалась, когда конверт нашла. Но ты же не станешь меня меньше любить?
– Я давно это доказал, Принцесса, теперь твоя очередь.
Конечно, я ею тотчас воспользовалась, правда, потом мне пришлось порядком потрудиться, стирая следы, оставленные моей помадой на его смеющемся лице.
Нет, все-таки Сид самый лучший родной брат в мире! Я это так прямо и выпалила Фрэнку, когда он, опять обеспокоенный, к нам подошел. Еще сказала, что ладно, я и с ним буду танцевать, если он не виноват и не проболтался про синий конверт, в чьей надежной секретности уже нет необходимости, потому что Сид узнал о нем в шестнадцать лет, но, несмотря на это, оставался настоящим родным братом.
Когда мы танцевали, Сид рассказал, как это ему открылось, благодаря миссис Гил, на которую он случайно приземлился, перемахнув через высокую изгородь, когда та в глубоком подпитии брела по спуску. Миссис Гил сильно раскричалась о бешеном Кигановском приемыше, взявшем моду наскакивать на больных старух.
Он не придал значения ее словам, пока случайно не обнаружил голубой конверт с документами, с которыми пришел к отцу. Отец попросил его ни с кем не делиться этим открытием, он все равно ему сын, он его любит, но не надо травмировать мою неустойчивую, детскую психику. Он тогда согласился. Однако сейчас дело другое, он не может скрывать от меня этот факт, который имеет для него большое значение, он мне дома объяснит.
Я пробовала сейчас допытаться, что это за значение, но он лишь сиял глазами и отмалчивался, пока рядом не возник Фрэнк. Сид ему сказал, что не будет возражать, если он заберет меня.
Фрэнк, конечно, рад стараться, сразу забрал, даже руки тряслись от нетерпения, его хлебом не корми – дай потанцевать, я тоже любила это дело. Но что же Сид имел в виду?
– Когда ты со мной, не смей пялиться на своего братца! – свирепо прошипел Фрэнк.
– Буду, я его давно не видела.
– Ры-жа-я! – с нескрываемой угрозой проговорил Фрэнк.
– Ну что? – посмотрела я на него.
– Какого черта ты целовала его?!
– Имею право!
– О чем он с тобой говорил?
– Не скажу! Ты меня оскорбил, Фрэнк Ловайс! Оказывается, я у тебя в страшилища записана.
– Я забрал свои слова обратно.
– Слово не воробей, я теперь долго буду помнить и сомневаться в себе. Ты тоже не такой распрекрасный как Сид, но я же не тычу тебе этим!
– Можешь, если желаешь. Я знаю, что урод. А ты самая красивая девушка в мире!
– Опять издеваешься?
– Нет!
– Тогда лучше войди в разумные пределы.
– Рыжая, официально заявляю, ты самая красивая девушка на моей улице.
– Вот это уже близко, благодарю.
– Что он тебе говорил?
– Сид рассказывал, как узнал, что он не мой родной брат.
– Проклятье! Он не сказал, почему вдруг решил это открыть?
– Нет. Говорит есть причина, дома расскажет. Я просила здесь, а он ни в какую. Ты сам, случайно, не догадываешься? Ты же у нас умный.
– Я начинаю сомневаться: такой ли я умный, как должен.
– Ты заметил, как у него глаза прекрасно сияют?
– Да, черт побери, выглядит чертовски довольным, как кот, проглотивший золотую рыбку. Парня можно понять, таскался где-то два года, а когда соизволил вернуться, нашел красавицу, на которую имеет определенные права. Он, пожалуй, никогда не видел тебя такую, а?
– Фрэнк, ты сейчас опять не шутишь о красавице?
– Хотел бы я пошутить, к сожалению это чистая, неприглядная правда. Пойдем, я тебя представлю кое-кому.
Он подвел меня к большому зеркалу и, небрежно махнув, сказал:
– Знакомься, та что рядом со мной – недоверчивая красавица, не подозревающая своих колоссальных, разрушительных способностей. Возле нее ее жертва. А там другая на подходе. Парень, похоже, боится.
– Сид ничего не боится.
– Я бы это не стал утверждать, и я кое-чего боюсь, но это секрет для девочек, пример бедняги Самсона весьма поучителен.
Наверное, у Фрэнка начался пьяный бред. А платье и в самом деле идет мне, в нем отличная, тонкая талия. И причесалась я удачно, только затылок уж слишком съехал, того и гляди рассыплется. Перекрутить его, что ли?
Вытащив шпильки и тряхнув головой, я стала собирать рассыпавшиеся волосы, но затылок получился неудачным. Пришлось его опять перекрутить, а он опять не удался, а потом еще раз. Сверкнув с досады глазами, я обратилась к Сиду с Фрэнком, которые снова принялись за свои вредные, истуканистые штучки и сразу с двух сторон:
– Эй, послушайте, у меня из-за вас ничего не выходит, и ни у кого бы не вышло! Это не такое простое дело, как вы думаете. У меня уже руки устали и терпение лопнуло! Если вы не прекратите смотреть на меня, то я все брошу и останусь лохматой, а это не идет к такому платью! Здесь на затылке нужна высокая линия с завитками!
Кажется, завитки их наконец убедили, потому что они как бы смущенно закашляли и отступили.
Поглядев им вслед и пожав плечами, я приступила к еще одной попытке. И она блестяще удалась. Я их вскоре догнала и показала одному и второму линию, которую добивалась.
Хорошенько рассмотрев ее, Сид сказал, что ему очень нравится, а Фрэнк – что теперь понимает, какая линия необходима для такого платья и что за это полагается выпить. Я тщеславно покрутилась еще немного и подхватила их под руки.
Глава 22. Коварный тип
А потом случилось, что Сид как-то внезапно заснул: так, сидел-сидел рядом со мной, и вдруг голова его начала клониться ко мне на плечо. Я хотела его разбудить, но Фрэнк отсоветовал:
– Пусть спит, – говорит, – уже поздно.
– Вот именно, нам домой пора, – возразила я. – Странно, с ним никогда такого не было.
– Парень устал за два года скитаний. Он рассказал, где он был?
– Нет, не успел. Он все расспрашивал, как мы тут без него.
– Понятно. А почему бы вам у меня не остаться?
– Сид, наверное, не согласится.
– А ты, Рыжая?
– Я – как он захочет.
– Предлагаю перенести твоего братца в спальню. Если он не проснется, то вы останетесь здесь, а если проснется – ему решать.
– Хорошо.
Фрэнк взвалил Сида на плечо и отнес в ближайшую спальню. Сид не проснулся. Я сняла с него туфли, развязала галстук, расстегнула верхние пуговицы рубашки, поцеловала и устало присела рядом на край постели.
– Спасибо, Фрэнк, можешь идти, – сказала я, вытаскивая шпильки из волос.
– Собираешься здесь остаться?
– Угу, – кивнула я, зевая, – нам тут хватит места.
– Не сомневаюсь. Однако в доме много спален. Пойдем, Рыжая.
Фрэнк бесцеремонно схватил меня за руку и почти насильно вывел из комнаты.
– Фрэнк, – выдернув у него свою руку, сказала я с крайним неудовольствием, – хоть ты и какой-то древний маркиз по наследству, но иногда это по тебе не скажешь! Ты бываешь чрезвычайно грубым! Ты мне сейчас руку-то чуть не оторвал, а завтра у меня будут синяки из-за тебя!
– Покажи где?
– Вот тут. Эй, что ты делаешь?! Я не разрешала тебе! – удивленно сказала я, отдергивая и пряча за спину только что поцелованную им руку.
– Должен сказать, мне не нужны твои разрешения, – проговорил Фрэнк каким-то странным, глухим голосом, и вид у него был такой же странный, как у хищника перед прыжком.
Я непроизвольно попятилась от него, но он как будто бы ждал это, и такое у него вдруг обнаженно-жадное выражение появилось на лице, что, испуганно вскрикнув, я хотела куда-нибудь, сломя голову, нестись спасаться, но он не дал мне сделать и двух шагов. Втолкнул за соседние двери и закрыл их на два оборота.
– Что это значит, Фрэнк Ловайс?! – спросила я с негодованием.
– Раздевайся, Рыжая, – вполне спокойно и очень властно сказал Фрэнк, развязывая свой галстук.
– Ты с ума сошел?!
– Я валял дурака полгода, а сейчас благодаря твоему братцу пришел в себя.
– Он убьет тебя!
– Возможно, парень не захочет превращать тебя в безутешную вдову.
– В какую вдову? И перестань немедленно раздеваться!
– В мою, детка. Я назначил судье завтра утром. У нас осталось не слишком много времени.
– Ты точно спятил!! Мне не нужно к судье, я не собираюсь брать тебя на поруки, не прикасайся ко мне!
– Взгляни, дорогая, как ты сейчас хороша.
Я не могла не повернуть голову, чтобы не убедиться. А он этим воспользовался. Он недаром был у дьяволов за главного, у меня не было никаких шансов, а потом и желаний, которые бы не совпадали с его собственными…
Проснулась я от того, что одеяло вдруг куда-то съехало, попыталась натянуть его на себя, но не тут-то было, оно за что-то зацепилось. Это оказалось рукой Фрэнка.
– Пора вставать, дорогая, у тебя почти не осталось времени на подготовку.
– К чему?
– К пожизненной роли миссис Ловайс!
– Ты все еще уверен, что она мне подойдет?
– Больше, чем когда-либо!
– Сид не отдаст меня, у тебя будут крупные неприятности!
– Он не сможет вмешаться.
– Что ты с ним сделал?! – села я.
– Ничего, о чем стоило бы беспокоиться, он всего лишь принял немного снотворного, мне не хотелось с ним драться. Я обещал тебе.
Оттолкнув Фрэнка, я соскочила с кровати и побежала к Сиду.
Сид спал так же внешне спокойно и безмятежно, как накануне ночью. Дыхание было глубокое и ровное, температура нормальная, цвет лица не ухудшился. Кажется, все в порядке.
– Он точно проснется?
– Разумеется.
– А когда?
– Вечером, я предпочел не рисковать.
– Это для него абсолютно безвредно?
– Абсолютно.
– Ты бесстыдник, Фрэнк Ловайс! Какого черта ты разгуливаешь передо мной голым?!
– Я сам хочу тебя спросить, какого дьявола ты стоишь передо мной голая? Тебе давно пора быть в ванной!
– А сколько времени осталось?
– Меньше часа.
– О! — подскочила я, поворачивая обратно.
Фрэнк едва успел застегнуть мне платье, когда Говард, постучав в дверь, сообщил, что их честь уже прибыли. Мы поцеловались и пошли.
Платье было длинновато, мне приходилось придерживать его. Я ехидно поинтересовалась у Фрэнка, на какую каланчу он его заказывал? Взглянув вниз, он, улыбаясь, заметил, что платье приобреталось с расчетом на каблуки.
Таким образом обнаружилось, что этот ротозей Фрэнк в спешке забыл про мои туфли. Посылать за ними было поздно. Мы выходили на судью со свидетелями, вернее прямо на судью со свидетелями выходил Фрэнк, меня он прямо на них выносил на руках, потому что, по его словам, он не хотел, чтобы я выстаивала босиком, когда за окнами, как на Аляске.
Покончив с положенными формальностями и раскланявшись с судьей и свидетелями, мы не стали терять даром время и вернулись в спальню, где Говард уже позаботился, чтобы нам было чем подкрепить свои силы.
– Фрэнк, а ты коварный тип! – сказала я, вглядываясь в его блаженное лицо. – Минни меня предупреждала, а я беспечно отмахивалась.
– Правильно делала: ты дала мне время приручить тебя и развестись.
– А зачем ты тогда женился на Лорейн, если не любил ее?
– Мне подвернулась великолепная женщина, я полагал, что мне она нужна, но когда спустил тебя с лестницы, был вынужден признать, что ошибся.
– Фрэнк, я забыла тебя предупредить, я, как Лорейн, чрезвычайно злопамятна и уйду от тебя…
– Выкинь это из головы! – перебил меня Фрэнк. – Кроме тебя, мне никто не нужен. Поцелуй меня жена.
– Я тебя уже сто раз целовала.
– Мне мало. Давай еще.
Я его поцеловала, но он был какой-то ненасытный, хотя я и сама вела себя крайне разнузданно. Фрэнк сказал, что так и быть должно, он всегда это во мне подозревал.
Все-таки встала я первая и успела одеться, когда Фрэнк открыл глаза и спросил:
– Куда собралась?
– К Сиду.
В его платье? Он имел в виду то, которое Сид мне купил.
– Не могу же я в твоем халате появиться, он сразу догадается.
– Рыжая, платье не поможет, парень представляет, чем я с тобой займусь, когда доберусь до тебя. Не уходи, я пойду с тобой.
– Только, пожалуйста, оденься как вчера.
Пока он одевался, я озабоченно расхаживала по комнате.
– В чем проблемы? – спросил Фрэнк, подходя ко мне.
– Не знаю, что делать. Не могу представить, как Сид домой один поедет, он мне рассказать даже ничего не успел!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16