Я вижу, ты чем-то расстроена.
– Нет, пустяки.
– Позволь мне самому судить. Я желаю знать.
– Так, приснилось разное.
– Сид?
– Нет.
– Похоже, я удостоился этой чести. И что я у тебя натворил?
– Не приставай, не скажу.
– Надеюсь, вел я себя не слишком прилично?
– Именно! Ты уходил!
– Гм… значит, уходил. И далеко… Уходил?
– Далеко! Делал вид, что ничего не слышишь!
– Ты меня звала?
– Еще как! Но ты не обернулся, ты был подлым истуканом, которому наплевать, когда у человека сердце должно вот-вот лопнуть от злости.
– Прости, дорогая, это был не я.
– Нет ты, я тебя прекрасно разглядела, ты мне вначале руку протягивал.
– Ты взяла ее?
– Нет, не успела, ворота захлопнулись, я не смогла их открыть. А ты повернулся и пошел, и не обернулся!
– Определенно, это был не я, я бы как минимум раза два обернулся.
– Ну вот, я так и знала! Смеешься!
– Нет.
– Не отпирайся! У тебя в глазах бесы пляшут.
– Не сердись. Рыжая, я разгоню этих каналий.
Но у него это не вышло. Они к нему опять набегали и скакали там весь день, хоть он старался не часто смотреть на меня, но иногда приходилось, и тогда я клятвенно заверяла себя, что если он еще раз будет так подло уходить, то огорчаться я ни за что не стану, а буду радоваться. К сожалению, он мне не приснился.
Ну так вот о Денни. Не знаю, обстоятельства ли помогли, или Фрэнк благотворно на него повлиял, или просто Денни подрос, но хлопот с ним значительно убавилось. Меня ни разу не вызывали ни к директору, ни к англичанке, ни к соседям, за исключением родителей Осла Джерри. Они были сильно разгневаны, но когда я толково им объяснила, что так и быть должно, Денни с их сыном лишь частично рассчитался за старое, которое я тут все припомнила, но впредь не будет, – отстали.
Новоявленные дружки видятся чуть ли не каждый день и даже иногда на выходные умудряются. Хотя я и пыталась их ограничивать, но всякий раз они заявляют, что Лорейн им не помеха, и уходят. Я не могу с ними справиться, у них какая-то круговая порука.
Минни тоже всю голову сломала, но ничего путного не посоветовала, говорит только: оставь все как есть, потому что поздно, с Фрэнком бороться бесполезно, она, мол, меня предупреждала. Я удивляюсь: «При чем здесь это?!» Но она часто-часто многозначительно приговаривает: «При том! При том!». А это уже сущая ересь и нелепица. Я была вынуждена пустить все на самотек, у меня времени было немного. Я, не вставая, сидела за учебниками и лишь рассеянно кивала им, когда они приходили.
Глава 16. Разведенец
Небольшую заметку о неожиданном разводе Фрэнка мне принесла Минни, влетевшая как фурия с торжествующим криком: «Ага!!» – и хлоп ее мне на стол.
Я прочитала три раза и посмотрела на Минни, которую беспорядочно носило по комнате, пока наконец не забросило на диван, с которого опять сорвало и пригнало к моему столу, о который она оперлась одной рукой, чтобы склониться ко мне и второй потрясать в опасной близости от моего носа.
– Ты видишь?!
– Что, Минни?!
– Катерина, тебе было сказано! Но ты закопала свою простодушную голову в песок, и теперь если и откопаешь ее назад, то от этого хитроумного дьявола тебе не спастись! Считай – ты у него в кармане!
– Минни, здесь только напечатано, что развод был осуществлен по обоюдному согласию сторон.
– А между строк?! – с нажимом проговорила Минни.
Я еще раз уставилась на заметку, осторожно разглаживая ее пальцами, которыми потом потерла переносицу, но между строк по-Минниному у меня совсем ничего не хотелось читаться.
Минни поняла это без лишних слов. Лицо ее страдальчески сморщилось, приблизилось к моему растерянному, поцеловало в лоб и поплыло к дверям, где качнулось в последнем сострадательном недоумении из стороны в сторону и пропало.
Но что же делать? А может быть ему сейчас очень плохо? Он же любит ее! Та-ак, когда я его видела в последний раз? Сегодня его не было, это точно, вчера тоже; позавчера у меня был отгул, который он мне дал накануне, заскочив в большой спешке в контору; и вид у него в тот момент был необычный, как сейчас стало ясно, чрезвычайно взволнованный, судя по галстуку, съехавшему набок. Я собиралась сказать ему об этом, но не успела, он уже уехал. А если хорошенько вспомнить поглубже тому назад, то, безусловно, с ним и тогда было не все благополучно.
Взять хотя бы тот дикий случай с Линдой.
Делать мне было нечего, зубрить тоже надоело. Я вышла к Линде спросить ее про кофе и пирожные. С минуту поколебавшись, она согласилась. Мы выпили и поболтали, потом она с беспокойством взглянула на пухлую папку. Я предложила поделить ее на двоих. Она обрадованно кивнула. Работа закипела. Я отстучала последнюю строку.
Пробежав напечатанное взглядом, Линда рассказала, куда это надо отнести.
Джим Робинс из финансового отдела забрал свои бумаги и вызвался проводить меня в оставшиеся отделы, ему было по пути.
Мы вошли в лифт, чтобы спуститься на первый этаж, но где-то между третьим и вторым внезапно прочно застряли. Когда лифт наконец поехал, остановился и открылся, мы этого уже не ожидали и не заметили, хотя прошло немало времени с начала нашего заточения. Нам было не до этого. Джим продолжал травить анекдоты, а я, уцепившись одной рукой за него, чтобы не сползти, второй придерживала колики в животе, чтобы не разорваться от смеха.
Видя такое дело, Фрэнк как всегда, не мешкая, пришел на помощь. Он оторвал меня от Джима и хорошенько встряхнул в воздухе.
Мне сделалось значительно легче, я уже почти могла контролировать себя, правда, то, что Джим куда-то исчез, я обнаружила в отделе поставок. А окончательно от подхихикивания освободилась через пятнадцать минут, увидав Линду.
Она размазывала по щекам стекающую тушь и отказывалась говорить, но мне удалось немного вытянуть из нее:
оказывается, она не должна была безответственно перекладывать свою работу на других; если такое повторится, ее уволят.
Фрэнк сидел за столом с таким угрожающе-злым выражением на лице, что, оробев, я застыла возле закрытой двери, вдруг вспомнив, что почти такое же свирепое выражение было у него, когда он с Патриком расправлялся.
– Фрэнк, – неуверенно начала я. – Линда не перекладывала. Это я напросилась.
Фрэнк метнул злобный взгляд в мою сторону.
– Она плачет, – еще неувереннее произнесла я.
– Ей с Робинсоном это пойдет на пользу! – прогремел Фрэнк.
– А разве и он? – я растерялась.
– Надеюсь, ему больше не придет охота развлекаться с тобой!
– Но мы же в лифте застряли.
– Засранец не должен был там находиться! Это касается и тебя! Если ты забыла, я тебе напомню, черт побери, где твое место! Твое место рядом со мной – за той дверью!
– Но тебя же не было.
– Это ничего не меняет!
– Знаешь, ты кто? Ты грубиян, Фрэнк Ловайс!
Я удалилась, громко хлопнув указанной дверью, за которой с полчаса раздумывала: за какие грехи я вынуждена это терпеть. Выходило, что виной всему непривычно толстый конверт в конце недели, который в другом месте мне бы не достался. Если бы я была одна, то ни секунды бы не раздумывала, но на моем попечении был Денни, поэтому я не могла решиться и дотянула до появления Фрэнка. Но когда он вошел, я утвердилась в принятом решении: если он сейчас же не извинится, то чихать мне на его конверты.
Не знаю: почувствовал ли он эту критическую минуту, или так случайно сошлось? Но он кашлянул и сказал:
– Похоже, я был недостаточно сдержан.
Я оскорбление помалкиваю.
– Это из-за черной полосы. Я продолжаю оскорбленно помалкивать.
– Прости, Рыжая. Я сожалею. Я медленно поворачиваю к нему голову и нахожу, что он как будто бы в самом деле раскаялся, по крайней мере выглядит он необычайно расстроенным, я его никогда таким не видела. И когда он с надеждой спросил:
– Мир?
Я безотчетно поспешно киваю. Мы оба с нескрываемым облегчением вздыхаем и отправляемся обедать, время уже подошло.
А между тем вот когда надо было призадуматься! Он же мне ясно намекал на черную полосу! Но я пропустила это мимо тщеславных ушей, теша свою гордыню! А человек-то уже начал страдать и нуждался в дружеском совете и участии. И не получил их! В результате – все потерял и пропал. Ну, где он сейчас? Пьет или спит? Из-за чего они развелись? Теперь и спросить неудобно! Вот, говорил я тебе, а ты ноль внимания, а сейчас, чего же, лезешь, когда все кончено до обоюдного несогласия сторон? И нечем оправдаться! Но сидеть сложа руки тоже нельзя. Может, Денни порасспросить?
На мое счастье он был в гараже, где что-то старательно откручивал от старенького «харлея-дэвидсона».
– Что-то Фрэнка давно не видно, – сказала я, издалека приступая к делу.
–Угу.
– Может, он заболел?
– Не-а.
– Каждый может заболеть.
– Он не каждый.
– Почему ты уверен?
– Ему не до того сейчас.
– А до чего?
– Стариков поехал умасливать. Они, должно быть, его уже выпороли.
– За что?
– Много будешь знать – скоро состаришься.
– А все-таки?
– Отцепись.
– Денни, ты мне брат?
– Брат, но все равно отцепись. Я корешей по четным числам не закладываю, приходите завтра, мэм.
– Он развелся.
– Ну вот, сама знаешь, зачем спрашиваешь?
– Страдает наверное! – вздохнула я.
– Кто?
– Фрэнк.
– Эк сказанула! Ну зачем бы это ему понадобилось, когда кругом полным-полно разных милашек, от которых он должен был добровольно отказываться. Один раз всего не удержали, к счастью, жена подоспела. Однако битья посуды не последовало. Он, ясное дело, одурел от такого подарка и кинулся за ней оправдываться, вертать привычное рабство назад. А она ни в какую, велела адвокатам подать на развод. Но теперь-то он, должно быть, вошел в разум и радуется, как оголтелый, нежданному освобождению.
– Ты уверен?
– А то нет? Всякий бы на его месте радовался бы. Я так думаю: с этих пор он поостережется и не будет горячиться одевать новые тесные оковы, пока не помрет.
Вот, что в действительности оказалось с Фрэнком! Обычная история! А я же его предупреждала, что ни одна женщина этого долго не вынесет, так и случилось. И беспокоиться о нем незачем! Такие не пропадают.
И правда. Фрэнк отсутствовал только два дня, на третий явился, опоздав в контору на два часа.
– Как дела. Рыжая? – сказал он, усаживаясь в кресло рядом с моим столом.
– С разведенцами не здороваюсь! – предупредила я.
– Знаешь уже? Прекрасно!
– Ничего прекрасного! Ты горько пожалеешь о содеянном!
– Да я и сам не прочь надрать себе задницу. Одно утешает в этой скверной истории: Лорейн достойна лучшего мужа, ее можно поздравить.
– Ее да, но не тебя. Как ты собираешься жить дальше?
– Это вопрос! Подозреваю мне будет чертовски трудно смириться с моей потерей, однако если мне окажут моральную поддержку, может быть, я и справлюсь.
– На меня не рассчитывай! Я тебя предупреждала. Ты сам виноват!
– А кто здесь отрицает свою вину? Оступился. Потерял былую сноровку в заметании следов. А не кажется ли тебе, что я и пострадал больше всех? Жена меня бросила, не пожелав понять и простить. Старики…
– Выпороли?
– Если бы! И ты туда же! Не ожидал… Ты считаешь это по-христиански, когда все ополчаются против одного?
– Не все, твоя подруга, наверное, за тебя.
– Она не в счет как соучастница. Должен сказать, я не помню имени девицы.
– Вот! И на такую-то променял свою жену-умницу!
– Ты что глухая?! Не менял я никого! Просто не мог предвидеть, что Лорейн вернется на два дня раньше и не пожелает меня выслушать! Между прочим, это характеризует ее не с лучшей стороны и заставляет поставить под сомнение подлинность ее чувств, если она, ничтоже сумняшеся, бросила своего мужа из-за маленькой слабости. Ты мне покажи, кто безгрешен?! Если каждая жена последует ее примеру, у нас не останется супружеских пар! Сдается, Лорейн не видела во мне реального человека, а придумала черт знает какую ходульную фигуру! Это легче всего.
– Потому что сама идеальная?
– Похоже на то. Должен сказать, у меня волосы поседели!
– Ну-ка, покажи!
– Показывать, собственно, уже нечего. Я велел ликвидировать следы своих переживаний. Не хотел травмировать близких, полагая, что небезразличен им, но, по-видимому, ошибся. Они предпочли по-фарисейски отвернуться от оступившегося человека. Если так пойдет дальше, этот оступившийся еще подумает, а стоит ли тянуть земную лямку? И не исключено: ответ будет отрицательным!
Тут я и пошла на попятный. Никто бы на моем месте не удержался, включая его жену, случись ей это услышать от Фрэнка с неожиданными, запечалившимися глазами.
– Ладно, Фрэнк, я не стану от тебя отворачиваться, только с женой ты помирись, лучше ее никого нельзя и представить. Выжди немного, а потом съезди. Не будет же она на тебя долго сердиться.
– Я-то съезжу, о чем речь? Но, должен признать, Лорейн идеалистка по натуре и дьявольски принципиальна. Боюсь, мне не удастся уговорить ее.
Фрэнк так и сделал: ездил и писал к ней неоднократно, даже засылал медоточивых ходатаев, но, как он и думал, это ни к чему не привело. Она говорила что простила его, но жить с ним не станет. В конце концов мне это ее упорство со злопамятством начало сильно не нравиться. Конечно, я ее не порицала открыто, не мое это дело. Фрэнк тоже все реже заговаривал об этом грустном деле, пока оно окончательно не заглохло.
Глава 17. Неприкаянный
Всколыхнулось же один раз на Рождество. Тогда поступило известие о новом браке Лорейн и тоже в виде небольшой заметки, хлопнувшейся ко мне на стол уже не от руки Минни, а от руки Фрэнка. Правда, его самого при этом не носило и не бросало, а лишь скрутило в мрачную статую, которая после продолжительной паузы нашла в себе силы в тяжелой задумчивости произнести:
– Рыжая, она меня никогда не любила!.. С таким открытием, знаешь ли, не просто смириться, когда возлагаешь определенные надежды на предстоящее Рождество, планируя пригласить бывшую жену для восстановления отношений. А теперь, черт побери, как последний отщепенец, будешь коротать праздничную ночь в тоскливом одиночестве! Как тебе это нравится?
– Мне это совсем не нравится!
– Надеюсь, ты понимаешь, что ни одна порядочная девушка, после скандала, раздутого этими писаками не согласится составить компанию, такому ублюдку как я?
– Я бы согласилась. Я не думаю, что ты такой плохой. Но я уже обещала Денни, что поеду с ним, он меня давно просил, а вчера потребовал настоящих гарантий, и я была вынуждена плюнуть ему на ладонь, сам понимаешь: теперь, ну, никак не отвертеться.
– Рыжая, надо было думать головой, что делаешь! – сердито проговорил Фрэнк.
– Но я же не знала! На следующее Рождество, вот увидишь…– но Фрэнк, возмущенно взревел, не дал мне договорить:
– На следующее Рождество?! Ты желаешь моей гибели?!
– Но что же делать? – виновато спросила я.
Фрэнк, свирепо взглянув на меня, молча откланялся.
Возвратился он вечером вместе с Денни, вид у обоих был загадочный и умиротворенный. Подтолкнув Денни ко мне, Фрэнк объявил:
– Твой выход, парень!
– Катерина…
– Нет! – сразу отрезала я.
– Ты не знаешь, к чему я клоню!
– Тут и знать нечего, это или твои обычные глупости, или нам не по карману!
– А вот и не угадала!
– Ну, значит, совсем что-нибудь несусветное, вроде ограбления Форта Нокс на будущей неделе.
– Пока я не заношусь так высоко, через годик-другой посмотрим. Фрэнк предложил мне и Джейку прокатиться кое-куда.
Фрэнк кивнул.
– У меня во Флориде есть надежный человек Бак Хакмэн, он присматривает за моей яхтой. Бак согласен принять ребят на каникулы. Я приказал заказать билеты на завтра. Надеюсь, ты, Рыжая, тоже не возражаешь.
Конечно, я не возражала, только поинтересовалась: сможет ли мистер Хакмэн обуздать их в случае чего? Фрэнк заверил, что вполне, он испытал это на собственной зеленой шкуре. Бак сторонник старой, боцманской системы воспитания.
Это меня успокоило.
Назавтра Денни с Джейком были загружены в попутный боинг, благополучно доставлены и вручены получателю, который не поленился позвонить Фрэнку. А тот сообщил мне об этом оригинальным способом, нажав на сигнальную кнопку тревоги.
Когда я влетела с тяжелой книгой к нему в кабинет, то ни одного злоумышленника, кроме Фрэнка, не обнаружила. Он торчал с краю стола великолепной, ухмыляющейся мишенью, прикрываемой одной телефонной трубкой. Он мне ее протянул после того, как отразил запущенный в него фолиант.
Я услышала приятно вежливое рокотание мистера Хакмэна и восторженные вопли Денни с первыми впечатлениями и предчувствиями. Они у меня еще не все отзвенели в голове, когда Фрэнк забрал трубку.
– Ненавижу расставаний, – задумчиво проговорила я.
– Не беспокойся. Рыжая. Бак – самая надежная нянька в мире.
– Самой надежной был Сид.
– Но однажды он потерял тебя.
– Ненадолго. Только я перестала нуждаться в няньках, возможно, поэтому он и попал в переделку. Если бы я знала заранее, то что-нибудь придумала.
– Привязала его?
– Может, и привязала. И вот что мне сейчас пришло в голову. Ты дашь мне отпуск после Рождества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
– Нет, пустяки.
– Позволь мне самому судить. Я желаю знать.
– Так, приснилось разное.
– Сид?
– Нет.
– Похоже, я удостоился этой чести. И что я у тебя натворил?
– Не приставай, не скажу.
– Надеюсь, вел я себя не слишком прилично?
– Именно! Ты уходил!
– Гм… значит, уходил. И далеко… Уходил?
– Далеко! Делал вид, что ничего не слышишь!
– Ты меня звала?
– Еще как! Но ты не обернулся, ты был подлым истуканом, которому наплевать, когда у человека сердце должно вот-вот лопнуть от злости.
– Прости, дорогая, это был не я.
– Нет ты, я тебя прекрасно разглядела, ты мне вначале руку протягивал.
– Ты взяла ее?
– Нет, не успела, ворота захлопнулись, я не смогла их открыть. А ты повернулся и пошел, и не обернулся!
– Определенно, это был не я, я бы как минимум раза два обернулся.
– Ну вот, я так и знала! Смеешься!
– Нет.
– Не отпирайся! У тебя в глазах бесы пляшут.
– Не сердись. Рыжая, я разгоню этих каналий.
Но у него это не вышло. Они к нему опять набегали и скакали там весь день, хоть он старался не часто смотреть на меня, но иногда приходилось, и тогда я клятвенно заверяла себя, что если он еще раз будет так подло уходить, то огорчаться я ни за что не стану, а буду радоваться. К сожалению, он мне не приснился.
Ну так вот о Денни. Не знаю, обстоятельства ли помогли, или Фрэнк благотворно на него повлиял, или просто Денни подрос, но хлопот с ним значительно убавилось. Меня ни разу не вызывали ни к директору, ни к англичанке, ни к соседям, за исключением родителей Осла Джерри. Они были сильно разгневаны, но когда я толково им объяснила, что так и быть должно, Денни с их сыном лишь частично рассчитался за старое, которое я тут все припомнила, но впредь не будет, – отстали.
Новоявленные дружки видятся чуть ли не каждый день и даже иногда на выходные умудряются. Хотя я и пыталась их ограничивать, но всякий раз они заявляют, что Лорейн им не помеха, и уходят. Я не могу с ними справиться, у них какая-то круговая порука.
Минни тоже всю голову сломала, но ничего путного не посоветовала, говорит только: оставь все как есть, потому что поздно, с Фрэнком бороться бесполезно, она, мол, меня предупреждала. Я удивляюсь: «При чем здесь это?!» Но она часто-часто многозначительно приговаривает: «При том! При том!». А это уже сущая ересь и нелепица. Я была вынуждена пустить все на самотек, у меня времени было немного. Я, не вставая, сидела за учебниками и лишь рассеянно кивала им, когда они приходили.
Глава 16. Разведенец
Небольшую заметку о неожиданном разводе Фрэнка мне принесла Минни, влетевшая как фурия с торжествующим криком: «Ага!!» – и хлоп ее мне на стол.
Я прочитала три раза и посмотрела на Минни, которую беспорядочно носило по комнате, пока наконец не забросило на диван, с которого опять сорвало и пригнало к моему столу, о который она оперлась одной рукой, чтобы склониться ко мне и второй потрясать в опасной близости от моего носа.
– Ты видишь?!
– Что, Минни?!
– Катерина, тебе было сказано! Но ты закопала свою простодушную голову в песок, и теперь если и откопаешь ее назад, то от этого хитроумного дьявола тебе не спастись! Считай – ты у него в кармане!
– Минни, здесь только напечатано, что развод был осуществлен по обоюдному согласию сторон.
– А между строк?! – с нажимом проговорила Минни.
Я еще раз уставилась на заметку, осторожно разглаживая ее пальцами, которыми потом потерла переносицу, но между строк по-Минниному у меня совсем ничего не хотелось читаться.
Минни поняла это без лишних слов. Лицо ее страдальчески сморщилось, приблизилось к моему растерянному, поцеловало в лоб и поплыло к дверям, где качнулось в последнем сострадательном недоумении из стороны в сторону и пропало.
Но что же делать? А может быть ему сейчас очень плохо? Он же любит ее! Та-ак, когда я его видела в последний раз? Сегодня его не было, это точно, вчера тоже; позавчера у меня был отгул, который он мне дал накануне, заскочив в большой спешке в контору; и вид у него в тот момент был необычный, как сейчас стало ясно, чрезвычайно взволнованный, судя по галстуку, съехавшему набок. Я собиралась сказать ему об этом, но не успела, он уже уехал. А если хорошенько вспомнить поглубже тому назад, то, безусловно, с ним и тогда было не все благополучно.
Взять хотя бы тот дикий случай с Линдой.
Делать мне было нечего, зубрить тоже надоело. Я вышла к Линде спросить ее про кофе и пирожные. С минуту поколебавшись, она согласилась. Мы выпили и поболтали, потом она с беспокойством взглянула на пухлую папку. Я предложила поделить ее на двоих. Она обрадованно кивнула. Работа закипела. Я отстучала последнюю строку.
Пробежав напечатанное взглядом, Линда рассказала, куда это надо отнести.
Джим Робинс из финансового отдела забрал свои бумаги и вызвался проводить меня в оставшиеся отделы, ему было по пути.
Мы вошли в лифт, чтобы спуститься на первый этаж, но где-то между третьим и вторым внезапно прочно застряли. Когда лифт наконец поехал, остановился и открылся, мы этого уже не ожидали и не заметили, хотя прошло немало времени с начала нашего заточения. Нам было не до этого. Джим продолжал травить анекдоты, а я, уцепившись одной рукой за него, чтобы не сползти, второй придерживала колики в животе, чтобы не разорваться от смеха.
Видя такое дело, Фрэнк как всегда, не мешкая, пришел на помощь. Он оторвал меня от Джима и хорошенько встряхнул в воздухе.
Мне сделалось значительно легче, я уже почти могла контролировать себя, правда, то, что Джим куда-то исчез, я обнаружила в отделе поставок. А окончательно от подхихикивания освободилась через пятнадцать минут, увидав Линду.
Она размазывала по щекам стекающую тушь и отказывалась говорить, но мне удалось немного вытянуть из нее:
оказывается, она не должна была безответственно перекладывать свою работу на других; если такое повторится, ее уволят.
Фрэнк сидел за столом с таким угрожающе-злым выражением на лице, что, оробев, я застыла возле закрытой двери, вдруг вспомнив, что почти такое же свирепое выражение было у него, когда он с Патриком расправлялся.
– Фрэнк, – неуверенно начала я. – Линда не перекладывала. Это я напросилась.
Фрэнк метнул злобный взгляд в мою сторону.
– Она плачет, – еще неувереннее произнесла я.
– Ей с Робинсоном это пойдет на пользу! – прогремел Фрэнк.
– А разве и он? – я растерялась.
– Надеюсь, ему больше не придет охота развлекаться с тобой!
– Но мы же в лифте застряли.
– Засранец не должен был там находиться! Это касается и тебя! Если ты забыла, я тебе напомню, черт побери, где твое место! Твое место рядом со мной – за той дверью!
– Но тебя же не было.
– Это ничего не меняет!
– Знаешь, ты кто? Ты грубиян, Фрэнк Ловайс!
Я удалилась, громко хлопнув указанной дверью, за которой с полчаса раздумывала: за какие грехи я вынуждена это терпеть. Выходило, что виной всему непривычно толстый конверт в конце недели, который в другом месте мне бы не достался. Если бы я была одна, то ни секунды бы не раздумывала, но на моем попечении был Денни, поэтому я не могла решиться и дотянула до появления Фрэнка. Но когда он вошел, я утвердилась в принятом решении: если он сейчас же не извинится, то чихать мне на его конверты.
Не знаю: почувствовал ли он эту критическую минуту, или так случайно сошлось? Но он кашлянул и сказал:
– Похоже, я был недостаточно сдержан.
Я оскорбление помалкиваю.
– Это из-за черной полосы. Я продолжаю оскорбленно помалкивать.
– Прости, Рыжая. Я сожалею. Я медленно поворачиваю к нему голову и нахожу, что он как будто бы в самом деле раскаялся, по крайней мере выглядит он необычайно расстроенным, я его никогда таким не видела. И когда он с надеждой спросил:
– Мир?
Я безотчетно поспешно киваю. Мы оба с нескрываемым облегчением вздыхаем и отправляемся обедать, время уже подошло.
А между тем вот когда надо было призадуматься! Он же мне ясно намекал на черную полосу! Но я пропустила это мимо тщеславных ушей, теша свою гордыню! А человек-то уже начал страдать и нуждался в дружеском совете и участии. И не получил их! В результате – все потерял и пропал. Ну, где он сейчас? Пьет или спит? Из-за чего они развелись? Теперь и спросить неудобно! Вот, говорил я тебе, а ты ноль внимания, а сейчас, чего же, лезешь, когда все кончено до обоюдного несогласия сторон? И нечем оправдаться! Но сидеть сложа руки тоже нельзя. Может, Денни порасспросить?
На мое счастье он был в гараже, где что-то старательно откручивал от старенького «харлея-дэвидсона».
– Что-то Фрэнка давно не видно, – сказала я, издалека приступая к делу.
–Угу.
– Может, он заболел?
– Не-а.
– Каждый может заболеть.
– Он не каждый.
– Почему ты уверен?
– Ему не до того сейчас.
– А до чего?
– Стариков поехал умасливать. Они, должно быть, его уже выпороли.
– За что?
– Много будешь знать – скоро состаришься.
– А все-таки?
– Отцепись.
– Денни, ты мне брат?
– Брат, но все равно отцепись. Я корешей по четным числам не закладываю, приходите завтра, мэм.
– Он развелся.
– Ну вот, сама знаешь, зачем спрашиваешь?
– Страдает наверное! – вздохнула я.
– Кто?
– Фрэнк.
– Эк сказанула! Ну зачем бы это ему понадобилось, когда кругом полным-полно разных милашек, от которых он должен был добровольно отказываться. Один раз всего не удержали, к счастью, жена подоспела. Однако битья посуды не последовало. Он, ясное дело, одурел от такого подарка и кинулся за ней оправдываться, вертать привычное рабство назад. А она ни в какую, велела адвокатам подать на развод. Но теперь-то он, должно быть, вошел в разум и радуется, как оголтелый, нежданному освобождению.
– Ты уверен?
– А то нет? Всякий бы на его месте радовался бы. Я так думаю: с этих пор он поостережется и не будет горячиться одевать новые тесные оковы, пока не помрет.
Вот, что в действительности оказалось с Фрэнком! Обычная история! А я же его предупреждала, что ни одна женщина этого долго не вынесет, так и случилось. И беспокоиться о нем незачем! Такие не пропадают.
И правда. Фрэнк отсутствовал только два дня, на третий явился, опоздав в контору на два часа.
– Как дела. Рыжая? – сказал он, усаживаясь в кресло рядом с моим столом.
– С разведенцами не здороваюсь! – предупредила я.
– Знаешь уже? Прекрасно!
– Ничего прекрасного! Ты горько пожалеешь о содеянном!
– Да я и сам не прочь надрать себе задницу. Одно утешает в этой скверной истории: Лорейн достойна лучшего мужа, ее можно поздравить.
– Ее да, но не тебя. Как ты собираешься жить дальше?
– Это вопрос! Подозреваю мне будет чертовски трудно смириться с моей потерей, однако если мне окажут моральную поддержку, может быть, я и справлюсь.
– На меня не рассчитывай! Я тебя предупреждала. Ты сам виноват!
– А кто здесь отрицает свою вину? Оступился. Потерял былую сноровку в заметании следов. А не кажется ли тебе, что я и пострадал больше всех? Жена меня бросила, не пожелав понять и простить. Старики…
– Выпороли?
– Если бы! И ты туда же! Не ожидал… Ты считаешь это по-христиански, когда все ополчаются против одного?
– Не все, твоя подруга, наверное, за тебя.
– Она не в счет как соучастница. Должен сказать, я не помню имени девицы.
– Вот! И на такую-то променял свою жену-умницу!
– Ты что глухая?! Не менял я никого! Просто не мог предвидеть, что Лорейн вернется на два дня раньше и не пожелает меня выслушать! Между прочим, это характеризует ее не с лучшей стороны и заставляет поставить под сомнение подлинность ее чувств, если она, ничтоже сумняшеся, бросила своего мужа из-за маленькой слабости. Ты мне покажи, кто безгрешен?! Если каждая жена последует ее примеру, у нас не останется супружеских пар! Сдается, Лорейн не видела во мне реального человека, а придумала черт знает какую ходульную фигуру! Это легче всего.
– Потому что сама идеальная?
– Похоже на то. Должен сказать, у меня волосы поседели!
– Ну-ка, покажи!
– Показывать, собственно, уже нечего. Я велел ликвидировать следы своих переживаний. Не хотел травмировать близких, полагая, что небезразличен им, но, по-видимому, ошибся. Они предпочли по-фарисейски отвернуться от оступившегося человека. Если так пойдет дальше, этот оступившийся еще подумает, а стоит ли тянуть земную лямку? И не исключено: ответ будет отрицательным!
Тут я и пошла на попятный. Никто бы на моем месте не удержался, включая его жену, случись ей это услышать от Фрэнка с неожиданными, запечалившимися глазами.
– Ладно, Фрэнк, я не стану от тебя отворачиваться, только с женой ты помирись, лучше ее никого нельзя и представить. Выжди немного, а потом съезди. Не будет же она на тебя долго сердиться.
– Я-то съезжу, о чем речь? Но, должен признать, Лорейн идеалистка по натуре и дьявольски принципиальна. Боюсь, мне не удастся уговорить ее.
Фрэнк так и сделал: ездил и писал к ней неоднократно, даже засылал медоточивых ходатаев, но, как он и думал, это ни к чему не привело. Она говорила что простила его, но жить с ним не станет. В конце концов мне это ее упорство со злопамятством начало сильно не нравиться. Конечно, я ее не порицала открыто, не мое это дело. Фрэнк тоже все реже заговаривал об этом грустном деле, пока оно окончательно не заглохло.
Глава 17. Неприкаянный
Всколыхнулось же один раз на Рождество. Тогда поступило известие о новом браке Лорейн и тоже в виде небольшой заметки, хлопнувшейся ко мне на стол уже не от руки Минни, а от руки Фрэнка. Правда, его самого при этом не носило и не бросало, а лишь скрутило в мрачную статую, которая после продолжительной паузы нашла в себе силы в тяжелой задумчивости произнести:
– Рыжая, она меня никогда не любила!.. С таким открытием, знаешь ли, не просто смириться, когда возлагаешь определенные надежды на предстоящее Рождество, планируя пригласить бывшую жену для восстановления отношений. А теперь, черт побери, как последний отщепенец, будешь коротать праздничную ночь в тоскливом одиночестве! Как тебе это нравится?
– Мне это совсем не нравится!
– Надеюсь, ты понимаешь, что ни одна порядочная девушка, после скандала, раздутого этими писаками не согласится составить компанию, такому ублюдку как я?
– Я бы согласилась. Я не думаю, что ты такой плохой. Но я уже обещала Денни, что поеду с ним, он меня давно просил, а вчера потребовал настоящих гарантий, и я была вынуждена плюнуть ему на ладонь, сам понимаешь: теперь, ну, никак не отвертеться.
– Рыжая, надо было думать головой, что делаешь! – сердито проговорил Фрэнк.
– Но я же не знала! На следующее Рождество, вот увидишь…– но Фрэнк, возмущенно взревел, не дал мне договорить:
– На следующее Рождество?! Ты желаешь моей гибели?!
– Но что же делать? – виновато спросила я.
Фрэнк, свирепо взглянув на меня, молча откланялся.
Возвратился он вечером вместе с Денни, вид у обоих был загадочный и умиротворенный. Подтолкнув Денни ко мне, Фрэнк объявил:
– Твой выход, парень!
– Катерина…
– Нет! – сразу отрезала я.
– Ты не знаешь, к чему я клоню!
– Тут и знать нечего, это или твои обычные глупости, или нам не по карману!
– А вот и не угадала!
– Ну, значит, совсем что-нибудь несусветное, вроде ограбления Форта Нокс на будущей неделе.
– Пока я не заношусь так высоко, через годик-другой посмотрим. Фрэнк предложил мне и Джейку прокатиться кое-куда.
Фрэнк кивнул.
– У меня во Флориде есть надежный человек Бак Хакмэн, он присматривает за моей яхтой. Бак согласен принять ребят на каникулы. Я приказал заказать билеты на завтра. Надеюсь, ты, Рыжая, тоже не возражаешь.
Конечно, я не возражала, только поинтересовалась: сможет ли мистер Хакмэн обуздать их в случае чего? Фрэнк заверил, что вполне, он испытал это на собственной зеленой шкуре. Бак сторонник старой, боцманской системы воспитания.
Это меня успокоило.
Назавтра Денни с Джейком были загружены в попутный боинг, благополучно доставлены и вручены получателю, который не поленился позвонить Фрэнку. А тот сообщил мне об этом оригинальным способом, нажав на сигнальную кнопку тревоги.
Когда я влетела с тяжелой книгой к нему в кабинет, то ни одного злоумышленника, кроме Фрэнка, не обнаружила. Он торчал с краю стола великолепной, ухмыляющейся мишенью, прикрываемой одной телефонной трубкой. Он мне ее протянул после того, как отразил запущенный в него фолиант.
Я услышала приятно вежливое рокотание мистера Хакмэна и восторженные вопли Денни с первыми впечатлениями и предчувствиями. Они у меня еще не все отзвенели в голове, когда Фрэнк забрал трубку.
– Ненавижу расставаний, – задумчиво проговорила я.
– Не беспокойся. Рыжая. Бак – самая надежная нянька в мире.
– Самой надежной был Сид.
– Но однажды он потерял тебя.
– Ненадолго. Только я перестала нуждаться в няньках, возможно, поэтому он и попал в переделку. Если бы я знала заранее, то что-нибудь придумала.
– Привязала его?
– Может, и привязала. И вот что мне сейчас пришло в голову. Ты дашь мне отпуск после Рождества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16