– Ты ложилась спать с мыслями о работе? Это кому угодно не даст заснуть.
– Если честно, бессонница мучила меня после развода. Я не жалела, что мой брак распался, но некоторые вещи давят на тебя вне зависимости от твоих усилий. Просто удивительно, с какой скоростью нынешние актрисы избавляются от депрессии. Сначала они объявляют о своем разводе, а через две недели начинают встречаться с кем-нибудь вроде Джорджа Клуни и говорят, что еще никогда не были так счастливы. Нам, простым смертным, требуется время.
– Я ничего не знаю об этом отрезке твоей жизни.
– Нуда, «Бейли Уэггинс. Тяжелые времена». Когда мне больше нечего будет делать, займусь написанием мемуаров.
– А чем занимался твой бывший? – спросил Красавчик.
– Днем или ночью? – ухмыльнулась я. – Он был адвокатом. Я познакомилась с ним, когда работала над одной статьей. Потом выяснилось, что вдобавок он азартный игрок, за которым буквально по пятам ходят кредиторы; правда, у меня ушло слишком много времени на то, чтобы это выяснить. Сначала я думала, у него есть любовница, потом даже заподозрила, что он голубой. Интересно, как это от меня не потребовали сдать мое удостоверение журналиста, после того как в личной жизни я оказалась настолько нерасторопна… Послушай, давай отложим неприятные воспоминания на другой раз. Вчера вечером ты сказал, что у меня будет шанс оказать тебе услугу. Может быть, сегодня самое время?
– Я не буду выключать свет, – ответил он, смеясь. – За этим стоит понаблюдать.
Мы занимались любовью при свете – а потом еще раз, в темноте. Сегодня все было иначе, чем во время наших прошлых свиданий, – неторопливо, даже вяло, но так же пьяняще. Я полностью расслабилась, но мысли у меня бешено завертелись, как только моя голова коснулась подушки; в сознании эхом отдавалось слово «убийство». Я заново передумывала все, что узнала о Блисс, и гадала: не она ли мой таинственный преследователь? Я размышляла над тем, как себя вести, если у меня наконец появится шанс поговорить с ней.
Несколько минут я думала о Крисе. Я поверила в худшее и убедила себя, что никогда больше не захочу с ним быть. Я переспала с Красавчиком, предполагая, что с Крисом все кончено. Но Крис ни в чем не виноват – за исключением того, что он амбициозен, как и все актеры. Меня пугало то, что Красавчик, видимо, собирался добиться окончательного успеха: это значило, что мне придется порвать с Крисом. Странно, но такой вариант меня очень печалил. Вчера вечером я поняла, что по-прежнему испытываю к нему влечение. Надо же… Полная неразбериха.
Переполненная эмоциями, я уснула примерно через полчаса – и проснулась наутро от приглушенного звонка мобильника в сумочке. Звонил один из моих пиар-агентов: мне предстояло выступить на радио в самый час пик. Пока я давала интервью по телефону, сидя в кабинете, Красавчик мылся. Нам удалось провести вдвоем лишь несколько минут, за кофе.
– Ты великолепна, – сказал Красавчик. – Я слышал тебя по радио.
– Куда лучше у меня получается задавать вопросы. Но конечно, если ты работаешь в СМИ, тебе приходится встречаться с представителями прессы. Нэш сказал, ему нужны сотрудники, способные работать во всех сферах. Мне придется вписывать все это в налоговую декларацию.
– Ага, раскрылся еще один твой секрет. Узнать тебя как следует, Бейли, – это лишь вопрос времени.
Я засмеялась, но его фраза меня слегка смутила. Возможно, я и впрямь кое-что от него утаивала. Но только потому, что сам он был настоящей загадкой. Красавчик не казался замкнутым, но его спокойствие и манера изучать собеседника, не произнося ни слова, вселяли в меня ощущение, что я и понятия не имею, о чем он думает на самом деле.
– Когда ты свяжешься с детективами? – спросил он.
– Скоро. Наверное, сразу после твоего ухода.
Я незаметно скрестила ноги под столом, и мне стало чуть легче.
Натягивая плащ, Красавчик сказал, что несколько дней назад ему позвонил какой-то приятель из пригорода и попросился переночевать.
– Меньше всего я хочу принимать гостей, едва успев вернуться из Турции. И потом, мне нравится быть с тобой, но он слишком хороший парень, чтобы ему отказать. Так что завтра мы не сможем встретиться. Может, проведем вместе выходные?
– Отличная идея. Но мне придется постоянно разрываться на части из-за встреч с журналистами.
– Позвони мне сегодня и скажи, как у тебя дела. Я хочу быть уверен, что ты цела и невредима.
Он долго и страстно целовал меня; я закрыла дверь, и мое сердце заколотилось. Неделю назад я рассталась с надеждой когда-либо снова увидеть его, но теперь все изменилось. У меня не было иного выбора, кроме как сказать Крису, что между нами все кончено, хотя я не представляла себе, как это можно сделать.
Выпив еще одну чашку кофе, я сделала несколько звонков, чтобы выяснить, есть ли что-нибудь новенькое, но услышала то же, что и прежде: подозреваемых нет, никто не арестован. Хотя Алекс Оттсон по-прежнему находился в поле зрения полиции, мне сказали, что его алиби подтвердилось. Интересно, не прозвучало ли еще имя Харпер?
Потом я позвонила в театр – мне хотелось получить фото Блисс, прежде чем ехать на встречу с ней, – но никто мне не ответил. До меня вдруг дошло, что я могу найти снимок в Интернете. Я набрала ее полное имя, но на экране неизменно появлялись слова «Ресурс временно недоступен».
Роясь в своих набросках, я поняла, что мистер Бэриш вчера мне не перезвонил. Я позвонила ему сама; мне ответила молодая женщина. Когда я назвалась, она запнулась, как будто ее предупредили насчет меня. Она попросила подождать, вернулась через минуту и сказала, что мистер Бэриш сейчас возьмет трубку. Я задумалась, не та ли это женщина, которую я видела в офисе в субботу.
Вскоре к телефону подошел Бэриш – воплощенное дружелюбие; он сразу же извинился за то, что не перезвонил.
– В сентябре у нас так много дел. Последний срок подачи налоговых деклараций… Что у вас новенького? Вы что-нибудь выяснили насчет тех денег?
– Сумма, которую Том снял со счета в банке, равнялась авансу, который он собирался заплатить рабочему. Если Дик вернул ему несколько тысяч долларов – должно быть, Том употребил их на что-то еще.
– Этот Дик, по-моему, подозрительный тип. Надеюсь, полиция всерьез им займется.
– Не знаю. Вы не в курсе, когда тело Тома выдадут родным для похорон?
– Обещают сделать это со дня на день. Вы об этом хотели спросить?
– Да, я действительно хочу знать, когда будут похороны. Но к вам у меня другой вопрос. За неделю до гибели Тома вы с ним были в хороших отношениях?
– Прошу прощения? – В голосе Бэриша прозвучало раздражение.
– Мне сказали, что у вас произошла какая-то размолвка – Тому не нравилось, как вы с ним обращаетесь, когда дело касается денег.
– С чего вы взяли?
– Так говорил Том.
– Я очень любил Тома, но, повторяю, он не был моим клиентом, я работал с его родителями. Мой долг повелевал мне сделать все, чтобы будущее Тома было обеспечено с финансовой точки зрения – такое желание изъявили его родители. А это значило, что мне не следует давать ему денег на случайные прихоти.
– Но…
– Я не уполномочен это обсуждать. Финансы семейства Фейн – конфиденциальная информация. Вас это вообще не касается. Извините, мне пора работать. До свидания.
Слушая гудки, я поняла, что каким-то образом коснулась больного места. Почему он так рассердился? Том поссорился с ним из-за пьесы – или случилось что-то еще? Что, если Том раскрыл какие-то темные денежные махинации Бэриша? У меня похолодели руки. Бэриш всегда был вне подозрений – но, может быть, я ошибалась? Душеприказчик Фейнов уж точно знал о домике в Андах!
Нужно было повнимательнее в этом разобраться, но сегодня на повестке дня стояла Блисс. Я взглянула на часы: почти полдень. Памятуя о том, что сказала Терри, я решила, что уместно будет появиться в театре к четырем. Если я приеду слишком рано, то вызову подозрения. Если задержусь – мы можем разминуться.
В течение следующих нескольких часов я убивала время: сделала еще пару звонков, вышла в Интернет, выпила кофе, отправила маме сообщение, заверив ее в том, что я жива и здорова, побродила по квартире, отгоняя прочь мысли о своей запутанной личной жизни.
В половине четвертого я оделась, взяла зонтик и отправилась в театр, рассчитывая остановить такси, если оно мне попадется, а если нет – дойти пешком. Погоду можно было описать одним словом: промозглая. Низкое небо было сплошь затянуто облаками, шел мелкий дождь, который в большинстве случаев раздражает куда сильнее, чем ливень. Как бы я ни держала зонтик, капли летели мне прямо в лицо.
Еще не дойдя до театра, я поняла, что меня преследует неудача. Ни в одном из окон не горел свет. Я подергала дверь. Заперто. Постучала в стекло – на всякий случай, но внутри царил кромешный мрак. Судя по всему, никого. Черт.
Но это не значило, что Блисс в конце концов не появится, – было еще довольно рано. Я перепрыгнула через огромную лужу и зашлепала в кафе, где сидела прошлым вечером. Заказав капуччино, я устроилась за столиком у окна в полупустом зале. Отсюда не был виден вход в театр, но если кто-нибудь включит свет в фойе, я замечу отблеск на мокром тротуаре.
В течение пятнадцати минут я рассеянно потягивала кофе и смотрела в окно. Ничего. Один раз я даже встала и выглянула на улицу – удостовериться, что ничего не пропустила. Официант сердито взглянул на меня, когда я вернулась, как будто думал, что я собираюсь ускользнуть не платя или жду наркокурьера. Я расплатилась и подождала еще немного.
В двадцать минут пятого я снова выглянула и увидела, что улица слева от театра залита светом. Я приказала себе сохранять спокойствие, но, поспешно запихивая руки в рукава пальто, поняла, что меня переполняет тревога.
Начался сильный дождь, и я побежала по улице к театру, даже не раскрыв зонта. Заглянув через стеклянную дверь, я увидела, что фойе пусто, невдалеке раздавались слабые звуки музыки. Я постучала. Тишина. Потянула за ручку; дверь, к моему удивлению, открылась. Из фойе музыка (что-то вроде рока) была слышна лучше – она доносилась откуда-то из задней части здания.
Я решила затаиться и не издавать ни звука. Если начну звать, кто-нибудь выйдет, а потом вернется и объявит остальным о моем присутствии. Лучше захватить Блисс врасплох. Я тихонько подошла к двойным черным дверям, ведущим в зрительный зал, и осторожно заглянула в щелку. Свет не горел, за исключением напольной лампы без колпака, которая одиноко стояла на сцене перед рампой. Один приятель как-то объяснил мне, что среди актеров бытует поверье: если оставить театр в абсолютном мраке, появятся призраки, так что на сцене всегда зажигают хотя бы одну лампу, чтобы отбить у духов охоту там селиться. Этой традиции следуют до сих пор.
Хотя лампа освещала лишь небольшое пространство, я разглядела несколько предметов обстановки: две двуспальных кровати, застеленные розовыми покрывалами, два письменных стола, потрепанный коврик. Здесь, должно быть, разыгрывали пьесу из жизни студентов.
Я закрыла дверь и решила идти на звук. Слева от кассы находился коридор, который, видимо, вел туда, откуда доносилась музыка. Я миновала две двери (на обеих было написано «Комната отдыха») и маленький буфет, где горел свет. Там на столе стояли несколько бутылок минералки и коробки с печеньем – судя по всему, чтобы было чем подкрепиться во время антракта. За следующей дверью оказался кабинет дирекции, а потом поворот направо. Я оказалась за кулисами. Музыка стала громче.
Вдруг позади меня раздался скрип, и я обернулась.
– Эй! – позвала я. Коридор был пуст. – Здесь кто-нибудь есть?
Никакого ответа. Я подождала, ничего не услышала и двинулась дальше.
Первая комната по правую руку – узкая, убогая гримерка. На одной из стен в ряд висели зеркала, на столе стояли пять одинаковых белых болванок для париков. Что ж, по крайней мере это не были человеческие головы. Я, не останавливаясь, миновала заваленную кладовку, в которой хранились бутафория, пылесос, декорации и огромные коробки, наполненные, судя по всему, костюмами и реквизитом, и наконец добралась до помещения, в котором играла музыка. Видимо, это была гардеробная. Много зеркал, разнокалиберные стулья, два потрепанных манекена, включенный магнитофон. И ни души. Когда я повернула обратно, то снова услышала шум. Над головой. Как будто отодвинули стул – а затем на верхнем этаже раздались шаги. Видимо, там собрались люди. Я торопливо пошла назад по коридору. Когда я вернулась в фойе, какая-то женщина с рыжевато-каштановыми волосами, одетая в мешковатый бежевый свитер и черные брюки, вышла из дальней двери. Я уже открыла рот, чтобы объясниться, но тут же поняла, что это Терри. Вот черт.
– Так вы все-таки решили прийти? – спросила я; мне с трудом удалось сдержаться, хотя я была ничуть не рада этому открытию. Терри самодовольно улыбнулась, как будто совершила что-то гениальное. Сегодня она была без головного убора, так что я могла как следует рассмотреть ее жесткие рыжеватые волосы – самого фантастического оттенка, который мне когда-либо доводилось видеть.
– Поговорив с вами, я подумала, что глупо сидеть и ждать, когда Блисс принесет мне деньги, – объявила Терри. – Она ведь может так и не прийти. Тогда я решила тоже прийти сюда. И знаете что? Я получила от нее чек. – Она похлопала ладонью по своей большой коричневой сумке.
– Значит, Блисс здесь?! – воскликнула я.
– Наверху. Но долго не задержится, так что поторопитесь, если хотите ее застать.
– Где она?
– В комнате на втором этаже. Идите по коридору, потом поднимитесь по лестнице, в конце будет дверь. Пройдете через один коридор и увидите другую дверь, она ведет прямо туда.
– Вы не говорили ей, что я вам звонила?
– Я же обещала, – обиженно сказала Терри, развернулась и зашагала через фойе, направляясь к выходу.
– Блисс одна? – крикнула я ей вслед.
– Нет, с ней какой-то поклонник.
Отлично. Мне вовсе не улыбалось оказаться наедине с Блисс.
Я вошла в ту дверь, откуда появилась Терри, и зашагала по коридору. Коридор был уже, чем тот, где я была, хотя и расширялся по мере приближения к сцене. Я выглянула из-за занавеса и осмотрела сцену, зловеще освещенную единственной лампой. Здесь играл Том, подумала я. Он мечтал, что однажды станет звездой.
Справа от меня находилась лестница – один пролет с площадкой наверху, – видимо, та самая, которую имела в виду Терри. Лампочек там не было, но из коридора падало достаточно света, чтобы я видела, куда иду. Я поднялась по ступенькам и навострила уши. Музыки больше не было слышно, в театре царила мертвая тишина.
Слева оказалась черная металлическая дверь, грязная и поцарапанная, с откинутой задвижкой. Странно, что задвижка с этой стороны, подумала я. Кого они там держат – первую жену мистера Рочестера? Я приложила ухо к двери и прислушалась. С той стороны не доносилось ни шагов, ни звуков разговора, но Терри сказала, что мне нужно будет миновать еще один коридор, прежде чем я доберусь до нужной комнаты. Я подождала секунду, размышляя. Какая-то мысль снова поскреблась в моем Сознании, но я никак не могла облечь ее в слова.
Я взялась за ручку, потянула и, открыв дверь, продолжила движение вперед. Когда я посмотрела вдаль, то увидела вместо коридора стену из серой ткани, освещенную снизу. Прошло бесконечно долгое мгновение, прежде чем я поняла, что ступаю… в воздух.
Следовало мгновенно отскочить, но было уже слишком поздно. Я по инерции качнулась, цепляясь руками за все подряд в попытке удержаться! Моя нога скользнула в никуда, и я ухватилась за что-то металлическое. В следующую секунду я повисла над бездной.
Мое «я» как будто раздвоилось. Меня охватил ужас и полнейшее замешательство. И в то же время я как бы со стороны спокойно наблюдала за происходящим, словно смотрела документальный фильм под названием «Девушка над пропастью». Я поняла, что дверь открывается в пустоту где-то высоко над сценой. Если отпущу руки, то упаду и скорее всего погибну. В лучшем случае – сломаю позвоночник.
Я вытянула левую руку вверх, насколько это было возможно, и нащупала железную цепь. Теперь я висела, словно акробатка на трапеции, лицом к распахнутой двери, а слева от меня, совсем рядом, находились прожектора. Цепь, насколько я могла судить, была натянута поперек двери в целях безопасности. Настоящим препятствием для неосторожного служила задвижка – и никому не следовало ее открывать.
– Помогите! – закричала я. – Помогите!
Я попыталась зацепиться ногой за площадку, но висела так низко, что это бьшо невозможно. Я заставила себя посмотреть вниз. У меня заныло в животе, когда я увидела сцену, озаренную призрачным светом. Почти пятиметровая высота.
– Помогите, помогите! – Я висела, держась за цепь; ее звенья болезненно впивались в ладони, руки начинали болеть. Я не знала, сколько еще смогу продержаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30