Ты получила свидетельство того, что он знал убийцу! Что это был не случайный человек!
– Но тот, кто к Тому приехал, совсем не обязательно убийца, – заявила Локет едва ли не с обидой. – Я слышала полиция не знает в точности, когда он погиб. Это вообще могло случиться на следующий день.
– В таком случае не слишком ли явное совпадение? Том уехал на выходные в городок, где он практически никого не знает. И, насколько я могу судить, ты чуть ли не единственная, кому он сказал, что едет в Анды. Вдруг кто-то приезжает, Том говорит тебе, что ему предстоит решить какую-то проблему. И все это случается незадолго до того, как его убили. По-моему, ты должна пойти в полицию.
– Я не могу, – громким шепотом возразила Локет, и в ее голосе вдруг явственно прорвался южный акцент. – Никоим образом Алекс не должен узнать, что я была в Андах!
– Идет расследование, Локет.
Солнце начало скрываться за зданиями, окружавшими парк; Локет сняла очки и положила их на стол. Ее глаза – выдавали гнев и тревогу.
– Наверное, теперь ты мне скажешь: «Если ты этого не сделаешь, тогда я сделаю».
– Нет, ничего такого я тебе не скажу. Мне просто не придется это говорить. Полиция наверняка получит запись вашего разговора; им понадобится всего лишь какое-то время, чтобы выйти на тебя. Просто я думаю, что с твоей стороны было бы умнее не терять контроля и первой с ними связаться.
Локет начала что-то говорить, но потом прикусила язык. Она отхлебнула вина, как будто оно должно было вселить в нее мужество.
– Хорошо, я это сделаю, – сказала она, снова надевая очки. – Но нужно выбрать правильный момент. Я не могу пойти в полицию, когда рядом крутится Алекс. В четверг я не занята на съемках – наверное, это будет самое удачное время. Я позвоню детективу, который меня допрашивал, – он оставил визитку.
Какая-то мысль созрела в маленькой головке Локет – и она заметно умерила ее беспокойство.
– Знаешь, мне ведь не обязательно говорить, что у меня был роман с Томом, – сообщила Локет. – Я могу просто сказать, что позвонила ему по деловому вопросу… по поводу сцены, в которой мы должны были сниматься.
Ах вот как. Ну что ж, пусть солжет, подумала я. Главное, она собирается рассказать полиции о своем звонке – а у детективов хватит ума, чтобы догадаться об остальном.
Локет попросила счет, и я позволила ей заплатить за нас обеих – кто тут, в конце концов, мисс Денежный Мешок? Вынув из сумочки несколько банкнот и положив их на блюдце, она пристально взглянула на меня.
– Ты, наверное, думаешь, что я равнодушная, да? Но я действительно любила Тома, честное слово. Когда решили дать мне роль, то устроили для нас совместные пробы. В тот раз между нами возникла какая-то особая связь.
– Я слышала, Том был очень близок к тому, чтобы получить главную роль. Ты не знаешь, почему в итоге остановились на Крисе?
– Знаю, только никому не говори об этом. Все думали, что Том идеально подходит, и уже собрались его взять, но вдруг выяснили, что он лечился в клинике – из-за того, что злоупотреблял таблетками. А рисковать было нельзя. Наверное, он так и не понял, почему ему отказали, по крайней мере я никогда ему об этом, разумеется, не говорила.
– Том не собирался бросать работу? Говорят, дела у него шли не слишком хорошо.
– Понятия не имею. Поскольку ему не досталась роль Джареда, у него оказалась уйма свободного времени. Он хотел, чтобы оставалась возможность попробовать еще что-нибудь.
Локет посмотрела на часики от Шанель стоимостью примерно в пятнадцать тысяч долларов, циферблат которых был украшен двумя рядами маленьких сверкающих бриллиантов.
– Мне пора, – заявила она. Ее тон ясно давал понять: она пытается вновь обрести самоуверенность суперзвезды. – Не хочу, чтоб Алекс думал, отчего это я трачу на прогулку с собакой столько времени, что можно обойти весь парк дважды. Пойдем домой, Мучи?
Разумеется, она не захотела, чтобы я проводила ее до дома, и потому, когда Локет, с кратким «пока», ушла, я какое-то время посидела за столиком, потягивая вино и размышляя.
Не исключено, что Локет пудрила мне мозги. Ей ничего не стоило солгать полиции – и, разумеется, что могло быть проще, чем соврать мне ради собственной безопасности? Возможно, она и в самом деле убила Тома, а весь ее рассказ о телефонном разговоре был сплошной выдумкой, изобретенной для того, чтобы история выглядела правдиво. Конечно, запись разговора (Локет, видимо, этого не учитывала) или спасет ее, или погубит.
Я склонялась к тому, чтобы поверить ей. Одно дело – сочинить байку, чтобы спасти свою шкуру, но довольно странным было бы вставлять в нее цитату из Шекспира.
Но если Локет не убивала Тома, то тогда кто? Кто приехал вечером в Анды? Почему Тому предстояло «наслушаться ругани»? Вероятно, этот пробел могла бы заполнить Харпер. Предположим, она вернулась с побережья раньше, чем предполагалось, узнала о домике в Андах и направилась прямиком туда. Может быть, она даже видела машину Локет и дождалась, пока та уедет (да Боже мой, она могла отследить ее по запаху пачулей!), а результатом стала кошмарная бойня.
Не стоило сбрасывать со счетов и Дика. Том грозился рассказать дирекции, что Дик нечист на руку, и тот решил поговорить с приятелем. Возможно, он не хотел его убивать, просто припугнуть, но ведь ситуация могла выйти из-под контроля.
И наконец, Алекс. Недавно он обрушился на Тома – скорее всего прослышал об интрижке Локет или по крайней мере об увлечении звезды сериала красивым парнем. Он мог выследить подружку, когда та уехала из города. Но если бы Алекс подъехал к дому, разве Том не сообщил бы об этом Локет? Возможно, нет. Вполне вероятно, он не хотел ее тревожить, пока не выяснится, в чем дело.
Допив вино, я огляделась. Кафе было почти пусто, все лодки причалили к берегу. Я взяла сумку и направилась к выходу из парка, минуя бегунов и велосипедистов, потом спустилась в метро и доехала до «Астор-Плейс».
Неподалеку от своего дома я зашла в магазин и купила цыплячьи грудки, салат и помидоры, чтобы приготовить цыплят по-милански. Прежде чем войти к себе, я написала записку Лэндону на обороте старого конверта, который Haшелся в моей сумочке, и сунула ему под дверь. Я уже ощущала первые приступы обычной воскресной хандры; ужин с Лэндоном наверняка мне поможет, особенно если сосед принесет бутылочку тосканского – он всегда так делал, если я готовила что-нибудь итальянское.
Пока я беседовала с Локет, звонил Крис; он сказал, что завтра будет ждать меня в половине десятого в районе Чел-си-Пирс. Джесси тоже хотела знать, как дела, и я перезвонила ей сразу же, как только оставила покупки на кухне. Джесси потребовала от меня отчета о том, что произошло на вечеринке после ее ухода, – как она выразилась, «об этом дурацком любовном треугольнике, в который ты влезла по уши».
– Я не сильна в геометрии, – сказала я, – но, по-моему, нужны как минимум три вершины, чтобы получился треугольник. Поскольку Красавчик мною не интересуется, остаются только две.
– Я же говорю, он на тебя пялился. Те две девчонки пытались с ним болтать, а он делал вид, будто обдумывает какой-то остроумный ответ, но на самом-то деле он смотрел на тебя, прямо повсюду выискивал!
– Ну что ж, если у меня был хоть один шанс, я его упустила. – И я рассказала, что случилось со мной на выходе из дамской комнаты.
– Ух. Но насчет открытки – это ты здорово сказала. Прямо в точку.
– Думаешь, здесь можно было сделать что-то еще? Лэн-дон сказал, я должна просто позвонить и спросить, что он имел в виду. Я ничего не потеряю, если позвоню.
– О Боже, нет! – воскликнула Джесси. – Между прочим, очень глупо со стороны Лэндона. Если ты будешь ползать перед Красавчиком на брюхе, он подумает, что ты совсем отчаялась. Ты должна бросить ему вызов, сделать так, чтоб он тебя захотел.
– Что ж, звезда экрана вчера обвилась вокруг меня, как удав. По-моему, я уже бросила Красавчику вызов.
– Ты переборщила. Парни не любят трудностей, которых им заведомо не преодолеть.
Я вздохнула.
– Значит, ты хочешь сказать, что ничего нельзя исправить?
– Я этого не сказала. Можешь попробовать то, что я называю «тактикой кнута и пряника». Предлагаю это только потому, что Красавчик, видимо, к тебе неравнодушен, иначе ничего не получится.
– Хорошо, говори.
– Выбери время, когда его не будет поблизости, и позвони ему на мобильник. Только ничего конкретного. Скажи, что не ждешь от него ответного звонка – просто хочешь извиниться за грубость. Брякни что-нибудь смешное. Но никаких обещаний, Бейли, ты поняла? Пожелай ему удачи – дескать, будешь рада, если у него все получится.
– При чем тут кнут и пряник? – спросила я.
– Пряник – потому что ты будешь с ним такой любезной, не то что накануне вечером. А кнут – потому что в этом есть нечто двусмысленное. Ты говоришь, что он может не перезванивать тебе, и одновременно – что будешь рада, если у него все получится (а возможно, «все получится» только через год, черт подери). Ты как будто приоткрываешь дверь – он может зайти, если захочет.
– Да, да, спасибо, – в сомнении произнесла я.
– Лишь одно условие. Если у тебя сложится с Красавчиком, отдашь мне второго.
Повесив трубку, я не стала задумываться над ее советами и пожеланиями. Я еще раз позвонила Харпер, но снова, как и утром, услышала автоответчик. Я оставила еще одно сообщение, подчеркнув, что мне очень нужно с ней поговорить. А потом позвонила человеку, разговор с которым меня пугал, – профессору Алану Кэру.
– Кто убил Тома? – спросил он, прежде чем я успела произнести хотя бы два слова. – Вы узнали?
Было ясно, что Кэр пьян; он говорил внятно, но небрежно – стало быть, выпил несколько бокалов.
– Нет, но я делаю все возможное, чтобы это выяснить.
– Как его могли убить? Это же был самый классный парень на свете! Том и мухи бы не обидел.
– Я вам соболезную.
– Может, в этом его беда. Он был слишком хорош.
– Что вы имеете в виду?
– Том не умел отказывать. Господи, я не могу поверить…
– У меня к вам вопрос, профессор Кэр. Как я и сказала, я стараюсь расследовать это дело. Незадолго до того, как он был убит, Том сказал одному человеку, что «ругани наслушается вдоволь». Это похоже на цитату, как по-вашему? Что она может значить?
Воцарилась тишина; он задумался, и вскоре мне показалось, что связь прервалась.
– Професс…
– «Ты ругани наслушаешься вдоволь». Это говорит Баптиста в «Укрощении строптивой».
– При каких обстоятельствах? – спросила я. Эту пьесу Шекспира я не перечитывала со школы.
– Петруччио уверен, что Катарина охотно примет его ухаживания, поскольку он так же упрям, как и она. Баптиста желает ему удачи, но предупреждает, что его ждут неприятности. Он говорит Петруччио: «Ты ругани наслушаешься вдоволь».
– Эта цитата или вся пьеса целиком имели какое-нибудь особое значение для Тома?
– Одну сцену из этой пьесы мы ставили на занятии. Не конкретно эту сцену, но Том играл Петруччио. Я запомнил, потому что у него чертовски хорошо получилось. А потом он рассказывал, что играл эту роль в Нью-Йорке. В каком-то маленьком театрике на Бродвее. Или в студии. Не помню.
– Но зачем ему цитировать эту строчку?
– Понятия не имею. Том любил Шекспира. Он вообще любил цитировать.
– К слову о пьесах, Том говорил вам, что пишет пьесу?
– Да. Отличную пьесу, которую он надеялся поставить. Полиция что-нибудь обнаружила? Мы все просто с ума сходим.
Я призналась, что полиция не делится сведениями со мной, и пообещала позвонить и рассказать, если что-нибудь узнаю.
Я мыла салат и подводила итоги. Если у Тома была привычка цитировать Шекспира, он мог использовать эту фразу в каждом случае, когда ему предстояла встреча с неприятной личностью. Но возможно, она имела для него особое значение. Все, что было нужно, так это узнать, когда и где Том играл Петруччио. Я отдала его резюме шерифу в Андах, но, быть может, Крис сумеет мне помочь.
Лэндон так ко мне и не заглянул – вероятно, ушел рано и на целый вечер. Я убрала одну из цыплячьих грудок в морозилку на следующий раз, а вторую как следует отбила, обваляла в яйце и сухарях и поджарила в оливковом масле. Из салата и помидоров, добавив лимон, я сделала гарнир. В кухне стоял райский аромат; между делом я выпила бокал холодного вина и принялась подпевать Марии Каллас. Чего еще можно желать? Я решила, что стоит присоединиться к числу тех одиноких женщин, которые готовят роскошные ужины для себя одной, покупают сами себе в подарок хрусталь и живут полной жизнью; время от времени им, возможно, хочется мужчину, но это не так уж необходимо. Проблема была в том, что я, по собственным ощущениям, словно упала в грязь.
Когда я в одиночестве ужинала на балконе, мне стало еще хуже. Было достаточно прохладно, так что пришлось надеть куртку, но безоблачно – именно такой вечер, который так приятно разделить с кем-то. Мое одиночество подчеркивал веселый шум, доносившийся из открытых окон студенческого общежития в квартале от моего дома; видимо, студентам не объяснили, что вечером в воскресенье нужно почитать конспекты, а потом лечь спать пораньше, чтобы приготовиться к рабочей неделе.
Покончив с едой (причем соотношение еды и вина явно сложилось в пользу последнего), я вспомнила, как два месяца назад Красавчик спас меня от вечерней хандры. Я приготовила спагетти с морепродуктами, а он пришел и, опустошив блюдо, соблазнил меня на моей крошечной кухне.
Сработает ли план Джесси, если я рискну оставить ему сообщение на автоответчике? Мне нечего терять, здесь Лэндон прав. Если я ему не нужна, то он мне не ответит, и я останусь при своих интересах. Но зачем вообще звонить человеку, который так бесчестно со мной обошелся? Если сегодня в программе Шекспир, вот в чем вопрос! Не важно, насколько сильно мне хочется узнать, что имел в виду мой обидчик. Я не могу унизиться до того, чтобы заискивать перед ним.
Джесси… Я очень ее люблю, но мне стало очень неприятно, когда она попросила отдать ей «второго». Может, я и тоскую по Красавчику, но мне действительно нравится Крис, и я не собираюсь уступать его другой женщине.
Когда в девять часов на следующее утро я отправилась на такси в Челси-Пирс, голова у меня просто раскалывалась. Я прикончила почти всю бутылку, пытаясь избавиться от бессонницы, и проснулась с адской болью в затылке.
В Челси-Пирс я была лишь несколько раз. Это ряд зданий, построенных на четырех соединяющихся между собой пирсах в том месте, где западная часть Нью-Йорка подходит к Гудзону. В начале двадцатого века это был процветающий прибрежный район; в промежутках между заокеанскими рейсами тут стояли в доках огромные корабли. Если верить мемориальной табличке, «Титаник» должен был прибыть к причалу № 59, и сотни людей после гибели корабля собрались здесь, ожидая весточки от своих друзей и родных. Со временем доки пришли в упадок; год за годом они все глубже уходили под воду, пока наконец их не перестроили. Теперь в Челси-Пирс есть все, начиная с гольф-клуба и боулинга и заканчивая фотостудиями и ресторанами с видом на реку. Огромное, похожее на склад синее строение служит съемочной площадкой для целого ряда сериалов, которые так любят на Манхэттене.
Крис сказал, что задний вход расположен на углу здания, и такси едва не проскочило мимо. Все же я успела крикнуть: «Остановитесь здесь!» Проскользнув внутрь, я оказалась в пустом замусоренном помещении; на полулежал ковер. Каких только пятен на нем не было – жвачка и бензин. На стенах, доказывая, что я не ошиблась адресом, висели афиши фильмов, которые снимались здесь раньше. Висела даже афиша «Морга». На ней в центре небольшой группы браво стояла Локет и сурово хмурилась. Справа от нее находился Крис, явно обработанный в фотошопе, но все такой же привлекательный. Следуя инструкциям, я поднялась по лестнице на один пролет.
На втором этаже я обнаружила нечто вроде приемной; дежурная за столиком с головой ушла в любовный роман. Внизу царила загадочная тишина, тогда как Здесь отовсюду слышалась возня. Когда я уже собиралась назвать дежурной свое имя, кто-то подошел сзади:
– Бейли?
Я обернулась и увидела рослую девушку с короткими черными волосами, в широких брюках, на голове красовались наушники.
– Меня зовут Кэра, – сказала она прежде, чем я успела подтвердить, что я действительно Бейли Уэггинс. – Крис просил встретить тебя. Идем я провожу тебя к нему.
Получив пропуск, Кэра повела меня по длинному коридору, кивая тем, кто пробегал мимо. В коридор выходило множество дверей; я предположила, что это гримерки, причем, судя по расстоянию между дверями, довольно тесные. Из одной вышел мужчина в полицейской форме, и я увидела, что большую часть узкой клетушки занимает кресло, обитое кожзаменителем.
– Это гримерки для тех, у кого всего пара строк в сценарии, – объяснила Кэра, заметив, мое любопытство. – Комната Криса вон там.
Но самого Криса в гримерке не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
– Но тот, кто к Тому приехал, совсем не обязательно убийца, – заявила Локет едва ли не с обидой. – Я слышала полиция не знает в точности, когда он погиб. Это вообще могло случиться на следующий день.
– В таком случае не слишком ли явное совпадение? Том уехал на выходные в городок, где он практически никого не знает. И, насколько я могу судить, ты чуть ли не единственная, кому он сказал, что едет в Анды. Вдруг кто-то приезжает, Том говорит тебе, что ему предстоит решить какую-то проблему. И все это случается незадолго до того, как его убили. По-моему, ты должна пойти в полицию.
– Я не могу, – громким шепотом возразила Локет, и в ее голосе вдруг явственно прорвался южный акцент. – Никоим образом Алекс не должен узнать, что я была в Андах!
– Идет расследование, Локет.
Солнце начало скрываться за зданиями, окружавшими парк; Локет сняла очки и положила их на стол. Ее глаза – выдавали гнев и тревогу.
– Наверное, теперь ты мне скажешь: «Если ты этого не сделаешь, тогда я сделаю».
– Нет, ничего такого я тебе не скажу. Мне просто не придется это говорить. Полиция наверняка получит запись вашего разговора; им понадобится всего лишь какое-то время, чтобы выйти на тебя. Просто я думаю, что с твоей стороны было бы умнее не терять контроля и первой с ними связаться.
Локет начала что-то говорить, но потом прикусила язык. Она отхлебнула вина, как будто оно должно было вселить в нее мужество.
– Хорошо, я это сделаю, – сказала она, снова надевая очки. – Но нужно выбрать правильный момент. Я не могу пойти в полицию, когда рядом крутится Алекс. В четверг я не занята на съемках – наверное, это будет самое удачное время. Я позвоню детективу, который меня допрашивал, – он оставил визитку.
Какая-то мысль созрела в маленькой головке Локет – и она заметно умерила ее беспокойство.
– Знаешь, мне ведь не обязательно говорить, что у меня был роман с Томом, – сообщила Локет. – Я могу просто сказать, что позвонила ему по деловому вопросу… по поводу сцены, в которой мы должны были сниматься.
Ах вот как. Ну что ж, пусть солжет, подумала я. Главное, она собирается рассказать полиции о своем звонке – а у детективов хватит ума, чтобы догадаться об остальном.
Локет попросила счет, и я позволила ей заплатить за нас обеих – кто тут, в конце концов, мисс Денежный Мешок? Вынув из сумочки несколько банкнот и положив их на блюдце, она пристально взглянула на меня.
– Ты, наверное, думаешь, что я равнодушная, да? Но я действительно любила Тома, честное слово. Когда решили дать мне роль, то устроили для нас совместные пробы. В тот раз между нами возникла какая-то особая связь.
– Я слышала, Том был очень близок к тому, чтобы получить главную роль. Ты не знаешь, почему в итоге остановились на Крисе?
– Знаю, только никому не говори об этом. Все думали, что Том идеально подходит, и уже собрались его взять, но вдруг выяснили, что он лечился в клинике – из-за того, что злоупотреблял таблетками. А рисковать было нельзя. Наверное, он так и не понял, почему ему отказали, по крайней мере я никогда ему об этом, разумеется, не говорила.
– Том не собирался бросать работу? Говорят, дела у него шли не слишком хорошо.
– Понятия не имею. Поскольку ему не досталась роль Джареда, у него оказалась уйма свободного времени. Он хотел, чтобы оставалась возможность попробовать еще что-нибудь.
Локет посмотрела на часики от Шанель стоимостью примерно в пятнадцать тысяч долларов, циферблат которых был украшен двумя рядами маленьких сверкающих бриллиантов.
– Мне пора, – заявила она. Ее тон ясно давал понять: она пытается вновь обрести самоуверенность суперзвезды. – Не хочу, чтоб Алекс думал, отчего это я трачу на прогулку с собакой столько времени, что можно обойти весь парк дважды. Пойдем домой, Мучи?
Разумеется, она не захотела, чтобы я проводила ее до дома, и потому, когда Локет, с кратким «пока», ушла, я какое-то время посидела за столиком, потягивая вино и размышляя.
Не исключено, что Локет пудрила мне мозги. Ей ничего не стоило солгать полиции – и, разумеется, что могло быть проще, чем соврать мне ради собственной безопасности? Возможно, она и в самом деле убила Тома, а весь ее рассказ о телефонном разговоре был сплошной выдумкой, изобретенной для того, чтобы история выглядела правдиво. Конечно, запись разговора (Локет, видимо, этого не учитывала) или спасет ее, или погубит.
Я склонялась к тому, чтобы поверить ей. Одно дело – сочинить байку, чтобы спасти свою шкуру, но довольно странным было бы вставлять в нее цитату из Шекспира.
Но если Локет не убивала Тома, то тогда кто? Кто приехал вечером в Анды? Почему Тому предстояло «наслушаться ругани»? Вероятно, этот пробел могла бы заполнить Харпер. Предположим, она вернулась с побережья раньше, чем предполагалось, узнала о домике в Андах и направилась прямиком туда. Может быть, она даже видела машину Локет и дождалась, пока та уедет (да Боже мой, она могла отследить ее по запаху пачулей!), а результатом стала кошмарная бойня.
Не стоило сбрасывать со счетов и Дика. Том грозился рассказать дирекции, что Дик нечист на руку, и тот решил поговорить с приятелем. Возможно, он не хотел его убивать, просто припугнуть, но ведь ситуация могла выйти из-под контроля.
И наконец, Алекс. Недавно он обрушился на Тома – скорее всего прослышал об интрижке Локет или по крайней мере об увлечении звезды сериала красивым парнем. Он мог выследить подружку, когда та уехала из города. Но если бы Алекс подъехал к дому, разве Том не сообщил бы об этом Локет? Возможно, нет. Вполне вероятно, он не хотел ее тревожить, пока не выяснится, в чем дело.
Допив вино, я огляделась. Кафе было почти пусто, все лодки причалили к берегу. Я взяла сумку и направилась к выходу из парка, минуя бегунов и велосипедистов, потом спустилась в метро и доехала до «Астор-Плейс».
Неподалеку от своего дома я зашла в магазин и купила цыплячьи грудки, салат и помидоры, чтобы приготовить цыплят по-милански. Прежде чем войти к себе, я написала записку Лэндону на обороте старого конверта, который Haшелся в моей сумочке, и сунула ему под дверь. Я уже ощущала первые приступы обычной воскресной хандры; ужин с Лэндоном наверняка мне поможет, особенно если сосед принесет бутылочку тосканского – он всегда так делал, если я готовила что-нибудь итальянское.
Пока я беседовала с Локет, звонил Крис; он сказал, что завтра будет ждать меня в половине десятого в районе Чел-си-Пирс. Джесси тоже хотела знать, как дела, и я перезвонила ей сразу же, как только оставила покупки на кухне. Джесси потребовала от меня отчета о том, что произошло на вечеринке после ее ухода, – как она выразилась, «об этом дурацком любовном треугольнике, в который ты влезла по уши».
– Я не сильна в геометрии, – сказала я, – но, по-моему, нужны как минимум три вершины, чтобы получился треугольник. Поскольку Красавчик мною не интересуется, остаются только две.
– Я же говорю, он на тебя пялился. Те две девчонки пытались с ним болтать, а он делал вид, будто обдумывает какой-то остроумный ответ, но на самом-то деле он смотрел на тебя, прямо повсюду выискивал!
– Ну что ж, если у меня был хоть один шанс, я его упустила. – И я рассказала, что случилось со мной на выходе из дамской комнаты.
– Ух. Но насчет открытки – это ты здорово сказала. Прямо в точку.
– Думаешь, здесь можно было сделать что-то еще? Лэн-дон сказал, я должна просто позвонить и спросить, что он имел в виду. Я ничего не потеряю, если позвоню.
– О Боже, нет! – воскликнула Джесси. – Между прочим, очень глупо со стороны Лэндона. Если ты будешь ползать перед Красавчиком на брюхе, он подумает, что ты совсем отчаялась. Ты должна бросить ему вызов, сделать так, чтоб он тебя захотел.
– Что ж, звезда экрана вчера обвилась вокруг меня, как удав. По-моему, я уже бросила Красавчику вызов.
– Ты переборщила. Парни не любят трудностей, которых им заведомо не преодолеть.
Я вздохнула.
– Значит, ты хочешь сказать, что ничего нельзя исправить?
– Я этого не сказала. Можешь попробовать то, что я называю «тактикой кнута и пряника». Предлагаю это только потому, что Красавчик, видимо, к тебе неравнодушен, иначе ничего не получится.
– Хорошо, говори.
– Выбери время, когда его не будет поблизости, и позвони ему на мобильник. Только ничего конкретного. Скажи, что не ждешь от него ответного звонка – просто хочешь извиниться за грубость. Брякни что-нибудь смешное. Но никаких обещаний, Бейли, ты поняла? Пожелай ему удачи – дескать, будешь рада, если у него все получится.
– При чем тут кнут и пряник? – спросила я.
– Пряник – потому что ты будешь с ним такой любезной, не то что накануне вечером. А кнут – потому что в этом есть нечто двусмысленное. Ты говоришь, что он может не перезванивать тебе, и одновременно – что будешь рада, если у него все получится (а возможно, «все получится» только через год, черт подери). Ты как будто приоткрываешь дверь – он может зайти, если захочет.
– Да, да, спасибо, – в сомнении произнесла я.
– Лишь одно условие. Если у тебя сложится с Красавчиком, отдашь мне второго.
Повесив трубку, я не стала задумываться над ее советами и пожеланиями. Я еще раз позвонила Харпер, но снова, как и утром, услышала автоответчик. Я оставила еще одно сообщение, подчеркнув, что мне очень нужно с ней поговорить. А потом позвонила человеку, разговор с которым меня пугал, – профессору Алану Кэру.
– Кто убил Тома? – спросил он, прежде чем я успела произнести хотя бы два слова. – Вы узнали?
Было ясно, что Кэр пьян; он говорил внятно, но небрежно – стало быть, выпил несколько бокалов.
– Нет, но я делаю все возможное, чтобы это выяснить.
– Как его могли убить? Это же был самый классный парень на свете! Том и мухи бы не обидел.
– Я вам соболезную.
– Может, в этом его беда. Он был слишком хорош.
– Что вы имеете в виду?
– Том не умел отказывать. Господи, я не могу поверить…
– У меня к вам вопрос, профессор Кэр. Как я и сказала, я стараюсь расследовать это дело. Незадолго до того, как он был убит, Том сказал одному человеку, что «ругани наслушается вдоволь». Это похоже на цитату, как по-вашему? Что она может значить?
Воцарилась тишина; он задумался, и вскоре мне показалось, что связь прервалась.
– Професс…
– «Ты ругани наслушаешься вдоволь». Это говорит Баптиста в «Укрощении строптивой».
– При каких обстоятельствах? – спросила я. Эту пьесу Шекспира я не перечитывала со школы.
– Петруччио уверен, что Катарина охотно примет его ухаживания, поскольку он так же упрям, как и она. Баптиста желает ему удачи, но предупреждает, что его ждут неприятности. Он говорит Петруччио: «Ты ругани наслушаешься вдоволь».
– Эта цитата или вся пьеса целиком имели какое-нибудь особое значение для Тома?
– Одну сцену из этой пьесы мы ставили на занятии. Не конкретно эту сцену, но Том играл Петруччио. Я запомнил, потому что у него чертовски хорошо получилось. А потом он рассказывал, что играл эту роль в Нью-Йорке. В каком-то маленьком театрике на Бродвее. Или в студии. Не помню.
– Но зачем ему цитировать эту строчку?
– Понятия не имею. Том любил Шекспира. Он вообще любил цитировать.
– К слову о пьесах, Том говорил вам, что пишет пьесу?
– Да. Отличную пьесу, которую он надеялся поставить. Полиция что-нибудь обнаружила? Мы все просто с ума сходим.
Я призналась, что полиция не делится сведениями со мной, и пообещала позвонить и рассказать, если что-нибудь узнаю.
Я мыла салат и подводила итоги. Если у Тома была привычка цитировать Шекспира, он мог использовать эту фразу в каждом случае, когда ему предстояла встреча с неприятной личностью. Но возможно, она имела для него особое значение. Все, что было нужно, так это узнать, когда и где Том играл Петруччио. Я отдала его резюме шерифу в Андах, но, быть может, Крис сумеет мне помочь.
Лэндон так ко мне и не заглянул – вероятно, ушел рано и на целый вечер. Я убрала одну из цыплячьих грудок в морозилку на следующий раз, а вторую как следует отбила, обваляла в яйце и сухарях и поджарила в оливковом масле. Из салата и помидоров, добавив лимон, я сделала гарнир. В кухне стоял райский аромат; между делом я выпила бокал холодного вина и принялась подпевать Марии Каллас. Чего еще можно желать? Я решила, что стоит присоединиться к числу тех одиноких женщин, которые готовят роскошные ужины для себя одной, покупают сами себе в подарок хрусталь и живут полной жизнью; время от времени им, возможно, хочется мужчину, но это не так уж необходимо. Проблема была в том, что я, по собственным ощущениям, словно упала в грязь.
Когда я в одиночестве ужинала на балконе, мне стало еще хуже. Было достаточно прохладно, так что пришлось надеть куртку, но безоблачно – именно такой вечер, который так приятно разделить с кем-то. Мое одиночество подчеркивал веселый шум, доносившийся из открытых окон студенческого общежития в квартале от моего дома; видимо, студентам не объяснили, что вечером в воскресенье нужно почитать конспекты, а потом лечь спать пораньше, чтобы приготовиться к рабочей неделе.
Покончив с едой (причем соотношение еды и вина явно сложилось в пользу последнего), я вспомнила, как два месяца назад Красавчик спас меня от вечерней хандры. Я приготовила спагетти с морепродуктами, а он пришел и, опустошив блюдо, соблазнил меня на моей крошечной кухне.
Сработает ли план Джесси, если я рискну оставить ему сообщение на автоответчике? Мне нечего терять, здесь Лэндон прав. Если я ему не нужна, то он мне не ответит, и я останусь при своих интересах. Но зачем вообще звонить человеку, который так бесчестно со мной обошелся? Если сегодня в программе Шекспир, вот в чем вопрос! Не важно, насколько сильно мне хочется узнать, что имел в виду мой обидчик. Я не могу унизиться до того, чтобы заискивать перед ним.
Джесси… Я очень ее люблю, но мне стало очень неприятно, когда она попросила отдать ей «второго». Может, я и тоскую по Красавчику, но мне действительно нравится Крис, и я не собираюсь уступать его другой женщине.
Когда в девять часов на следующее утро я отправилась на такси в Челси-Пирс, голова у меня просто раскалывалась. Я прикончила почти всю бутылку, пытаясь избавиться от бессонницы, и проснулась с адской болью в затылке.
В Челси-Пирс я была лишь несколько раз. Это ряд зданий, построенных на четырех соединяющихся между собой пирсах в том месте, где западная часть Нью-Йорка подходит к Гудзону. В начале двадцатого века это был процветающий прибрежный район; в промежутках между заокеанскими рейсами тут стояли в доках огромные корабли. Если верить мемориальной табличке, «Титаник» должен был прибыть к причалу № 59, и сотни людей после гибели корабля собрались здесь, ожидая весточки от своих друзей и родных. Со временем доки пришли в упадок; год за годом они все глубже уходили под воду, пока наконец их не перестроили. Теперь в Челси-Пирс есть все, начиная с гольф-клуба и боулинга и заканчивая фотостудиями и ресторанами с видом на реку. Огромное, похожее на склад синее строение служит съемочной площадкой для целого ряда сериалов, которые так любят на Манхэттене.
Крис сказал, что задний вход расположен на углу здания, и такси едва не проскочило мимо. Все же я успела крикнуть: «Остановитесь здесь!» Проскользнув внутрь, я оказалась в пустом замусоренном помещении; на полулежал ковер. Каких только пятен на нем не было – жвачка и бензин. На стенах, доказывая, что я не ошиблась адресом, висели афиши фильмов, которые снимались здесь раньше. Висела даже афиша «Морга». На ней в центре небольшой группы браво стояла Локет и сурово хмурилась. Справа от нее находился Крис, явно обработанный в фотошопе, но все такой же привлекательный. Следуя инструкциям, я поднялась по лестнице на один пролет.
На втором этаже я обнаружила нечто вроде приемной; дежурная за столиком с головой ушла в любовный роман. Внизу царила загадочная тишина, тогда как Здесь отовсюду слышалась возня. Когда я уже собиралась назвать дежурной свое имя, кто-то подошел сзади:
– Бейли?
Я обернулась и увидела рослую девушку с короткими черными волосами, в широких брюках, на голове красовались наушники.
– Меня зовут Кэра, – сказала она прежде, чем я успела подтвердить, что я действительно Бейли Уэггинс. – Крис просил встретить тебя. Идем я провожу тебя к нему.
Получив пропуск, Кэра повела меня по длинному коридору, кивая тем, кто пробегал мимо. В коридор выходило множество дверей; я предположила, что это гримерки, причем, судя по расстоянию между дверями, довольно тесные. Из одной вышел мужчина в полицейской форме, и я увидела, что большую часть узкой клетушки занимает кресло, обитое кожзаменителем.
– Это гримерки для тех, у кого всего пара строк в сценарии, – объяснила Кэра, заметив, мое любопытство. – Комната Криса вон там.
Но самого Криса в гримерке не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30