!
Она захлебнулась своей мысленной обличительной речью, увидав, как в груде железа неподалеку мелькнула и скрылась под маской страшная физиономия.
Во ручищи, подивилась Ладка, разглядев медвежью лапу, которой он досадливо поправил снаряжение. И, поежившись, двинулась туда, откуда послышался стон.
* * *
Ника поскреблась аккуратно и вопросительно задрала башку.
— Иди, — разрешил Артем, — дальше я сам.
Самое трудное осталось позади, завалы они разгребли, — только торчат рваные куски железа, и повсюду останки чужой беды, и лохмотья одежды, и разверзнутые пасти чемоданов, и чудом уцелевшая бутылка водки, присыпанная галькой. Людей увезли: кому-то оказали помощь на месте и отправили в гостиницу, тех, кому повезло меньше, — в больницу.
Осталась скучная, рутинная работа.
— Ну что, Темыч? — неслышно подошел Басманов. — Сделаем «бум»?
— Щас, — он обернулся, махнул Лысому: — Пошли, посмотрим, что там.
Там — на горе, все еще осыпавшей мелкие камни. То ли ее принудительно рушить — устраивать «бум», как предлагал Лешка, — то ли оставить пока. И еще пару-тройку лет — до очередного шквального ветра и ливней, бешеных, как вчерашние, — она простоит.
Шагая к каменному уступу, Артем заметил, что дядя Жора, стоя у газели, яростно размахивает руками. Их, что ли, зовет?
— Да мне вот только что сказали! Я точно знаю, что он там! Ну что вам стоит? Не на скорой же мне добираться!
На первый взгляд, ей подошла бы именно скорая.
Артем цепко схватился глазами за тонкую фигурку девушки, которая о чем-то просила шофера. Юбка в клочья, на майке пятна кровавые, острые, исцарапанные коленки. Ползла она на них, что ли?
Многим приходилось ползти, спасаясь от обвала.
Она с досадой топнула ножкой, потерянно огляделась, и Артем увидел пыльную, худую мордашку.
А, вот в чем дело! Она сказала, что врач. Ясно, почему скорая ей не подходит — служебный долг не позволяет занять место, предназначенное пострадавшему.
— Ну, пожалуйста!
— Леш, сходи узнай, чего там дамочке от дяди Жоры надо, — неожиданно для себя приказал Артем, хотя ни дамочка, ни дядя Жора его не интересовали.
Его интересовало, чтобы на территории людей лишних не осталось и чтоб взрывчатку поскорей подвезли.
— Пожрать бы, — безостановочно вздыхал Лысый.
— Сгоняй в буфет, притащи чего-нибудь, — смилостивился Артем.
Пригодько тут же высунулся откуда-то и ухмыльнулся довольно.
— Буфет закрыт, Темыч. А у меня в машине сало дюже вкусное.
— Чего молчал? Опухнем с голодухи, ни в один завал не влезем! Неси давай.
Через минуту капитан вернулся растерянный и обиженный.
— А машины нема.
— Че? Сало сперли?
— Не, машину сперли! Вместе с Жорой!
— Ого! — присвистнул Басманов. — Только теракта нам не хватало для полного счастья. Освобождение заложников, блин, в нашу компетенцию не входит!
Артем сплюнул сквозь зубы и велел всем заткнуться, мимоходом пообещав снять с дяди Жоры три шкуры. Водитель обязан сидеть на месте и в любую минуту быть готовым двинуться с этого самого места. Какого черта, а? Дисциплина, елки зеленые!
И есть хотелось невероятно…
* * *
Дядя Жора между тем как раз собирался обедать в Туапсе, где высадил свою пассажирку. В приступе благодарности она все порывалась заплатить за него, пока не вспомнила, что денег в кармане ни копейки.
— Иди уж, — великодушно сказал он розовой от смущения барышне, — догоняй свой поезд.
— Да, да, я сейчас вещи заберу и вернусь. И закажу вам самого лучшего вина!
— Я за рулем, — хохотнул дядя Жора.
Вечно она попадает впросак, с досадой подумала Ладка и, настояв, чтобы он все-таки дождался ее, помчалась к перрону.
Тетка из кассы оказалась человеком памятливым и гуманным. Она сразу сообщила Ладке, что ее поезд из-за завала задержали на одноколейке. С этой новостью она тут же понеслась обратно к дяде Жоре. И, слава Богу, тот согласился ее подвезти, хотя перед этим орал минут десять без передышки, все на тему важности собственной персоны, без которой спасатели не обойдутся.
— Ну, это же туда и обратно! — стенала Ладка. — Обернемся быстренько, никто и не заметит!
Дядя Жора — Георгий Победоносец, вот он кто! — буквально ее спас, чего уж там!
На вокзале творилось что-то невероятное, люди не могли усидеть в вагонах и шатались туда-сюда, строя различные предположения по поводу возможной отправки. Самые осведомленные яростно шипели, что «эти чертовы завалы теперь разгребут только через неделю!»
Забрав вещи и кое-как отделавшись от перепуганных соседей, которые при виде ее разодранных коленок и юбки пришли в еще больший ужас, Ладка побежала к газели, на ходу выудив из рюкзака мобильный. Так и есть, неотвеченных вызовов целая куча! Трусливо запихав телефон обратно, она успокоила себя тем, что перезвонит родителям попозже. Когда устроится.
— Вот, теперь я могу заплатить за обед, — сообщила она дяде Жоре.
Он придержал руку, которую она запустила было в рюкзак.
— Не майся дурью. Лучше скажи, ты чего ж, возвращаться удумала?
— Ну да, у меня там бабушка. В смысле, не бабушка, а… В общем, мне забрать ее нужно и в Адлер доставить.
— А ночевать где ж ты будешь? — прищурился дядя Жора.
— На вокзале, наверное, — она легкомысленно пожала плечами.
Дядя Жора ничего на это не сказал, но многозначительно постучал согнутым пальцем по лбу.
Неудивительно. В последнее время Ладка и сама была не слишком высокого мнения о собственных умственных способностях.
Правда, чуточку собой и гордилась. Потому что девица с умелыми, решительными руками, оказавшая помощь едва ли не десятку пострадавших, — это тоже была она.
Ладка потрясла головой. Накатившее воспоминание отозвалось в горле противными спазмами.
— Ладно, поехали, — посмотрев на нее, тяжело вздохнул дядя Жора.
Всю обратную дорогу она героически боролась со слезами, но они, непрошеные, время от времени все же начинали катиться по щекам.
— Вы меня у больницы высадите, ладно? — попросила она, когда газель въехала в Жуковку.
— Об чем разговор? Только на вокзале не ночуй, приходи лучше к нам, у мужиков палатки имеются, на крайний случай в машине поспишь.
— Да нет, спасибо, я как-нибудь…
— Не дело это, молодой девке на вокзале спать! Я за тобой вечером в больницу заеду!
Сказал — как отрезал. Научился у майора командному голосу, вот и пригодилось.
Девчонку было очень жалко. Худосочная, взъерошенная, изодранная вся, будто воробей после драки с воронами… Надолго она этот день запомнит.
Высадив ее, дядя Жора коротко посигналил и ободряюще махнул рукой, высунувшись из окна.
— Только не уходи отсюда никуда!
— Да не уйду, не уйду, — проворчала она.
Куда идти-то? В душ бы сейчас. А потом на чистые прохладные простыни — навзничь.
Но это — завтра, сказала себе Ладка, когда Марью Семеновну с рук на руки сдам и доберусь до гостиницы. Завтра. А пока — потерпи. Сегодня-то еще не кончилось!
* * *
Подошел лейтенант и еще какие-то люди в форме, а некоторые — в гражданской одежде, но с такими же начальственными лицами. Всем хотелось немедленно узнать результаты, чтобы по цепочке доложить наверх об успешной ликвидации катастрофы. Примерно так выразился один из них — круглолицый и расплющенный, словно блин.
— Рано докладывать, — заявил Артем, — пути не восстановлены, составы стоят.
— Так ведь…
Он взглянул на круглолицего, и тот сразу притих.
— Раньше надо было думать, — не сдержался Артем, — когда вы нормальный проезд техники обеспечить не смогли!
Не дожидаясь ответа, который был у чиновника наготове, Артем передвинул каску пониже и отправился работать. Поесть так и не удалось, хоть газель с «дюже вкусным» салом вернулась. Но пока Артем отчитывал дядю Жору за самодеятельность, остальные сало подъели. В большой семье, как говорится, ушами не хлопай.
Может, буфет уже открылся?
Да и вообще, не зря ли он возомнил, что без него дело остановится, и тотчас еще какая-нибудь напасть произойдет? Ребята вполне справятся.
— Лысый, вы пять минут без меня побудете? — виновато осведомился он.
Лысый хохотнул и сообщил, что даже секунды без майора прожить не может. Майор пробурчал, что тогда им непременно нужно пожениться. Лысый не расслышал, но зато расслышала Ника, подобного юмора не понимавшая, и брезгливо тявкнула у него за спиной.
— Со мной пойдешь? — спросил Артем.
Она отрицательно потрясла бородой и двинулась вслед за Лысым.
Трудолюбивая, с гордостью подумал хозяин и быстро пошел в сторону вокзала. В зарослях акации возле лавочки кто-то тоненько всхлипывал, и Артем с досадой пошел туда. Мало ли…
Внутри, в паутине веток, обнаружился красный от рыданий пацаненок лет десяти.
— Ты чего ревешь? — сердито поинтересовался Артем. — Побили, что ли?
Одна рука у мальчишки была обмотана какими-то подозрительными на вид тряпками.
— Ты с поезда? — догадался Артем. — Это кто ж тебя так перевязал-то?
— Те-те-тенька…
— У тетеньки мозгов, что ли, нет? — процедил себе под нос майор. — Вот будет заражение крови, узнает тогда твоя тетенька!
— Не, она спиртом… того… обеззаразила…
— Что? Обеззаразила, говоришь? — улыбнулся было Артем, но тут же нахмурился снова: — Давай-ка, брат, вылезай отсюда.
Мальчишка настороженно запыхтел. Надо бы спросить, с кем он ехал и где этот кто-то теперь, но Артему вдруг стало страшно.
Господи, когда он чего-нибудь боялся в последний раз? Классе в восьмом, в клочья изорвав новые штаны на развалинах, что грозило дедовой поркой.
А сейчас… Мальчишка мог ответить, что угодно. Вплоть до самого страшного, когда изменить уже ничего нельзя.
— Пойдем, — сказал Артем.
— Я боюсь… туда.
— А мы не туда. Мы совсем в другое место. Тебе перевязку надо сделать нормальную, понимаешь? И гипс наложить, если вдруг перелом.
— Нету у меня перелома. Тетенька смотрела.
— Много они понимают, твои тетеньки… Крепко держа его за здоровую руку, Артем вылез из кустов и решительно двинулся к начальнику станции, стоявшему неподалеку и о чем-то яростно спорившему с двумя ментами.
— Медпункт где?
Начальник призадумался, будто впервые здесь оказался. Потом махнул рукой куда-то вбок и вверх. Артем проследил за рукой и уперся взглядом в крону дерева.
— Где медпункт, я спрашиваю?!
У начальника наступило прозрение, он внимательно оглядел форменный комбинезон майора и суетливо сообщил:
— Так вон, как зайдете, налево. Только там все равно никого нет, все врачи в больничке, там же раненых полно.
— Где больница?
Вопросы у него получались какие-то однообразные.
— Через дорогу, — поспешно ответил начальник станции, теребя фуражку, — вот прямо через дорогу.
— Спасибо, — вежливо завершил разговор Артем.
— До свидания, — подхватил мальчишка.
И они улыбнулись друг другу, и пошли через дорогу.
— Я маму потерял, — вдруг сказал пацаненок враз осевшим голосом.
Артем сглотнул.
— Так тем более надо в больницу! — Он заявил это с уверенностью, которой вовсе не чувствовал. — Там твоя мама, где ей еще быть? Всех туда отправили, только ты, чудик, в кустах прятался!
Конечно, где же еще ей быть, как не в больнице? Разве что на том свете.
— Я ее звал, звал…
— Разве в таком грохоте что услышишь? Давай, двигай ногами, сейчас мы ее отыщем. Только руку твою перебинтуем сначала, ладно? А то мама перепугается, увидев на тебе эти тряпки.
В больнице царила суета, перебинтованные, проспиртованные люди сидели на подоконниках, тяжелые стонали с кроватей, которыми были забиты все коридоры.
— Нет, нет местов! — орала старая нянечка, наверное, с испугу возомнившая себя администратором гостиницы советских времен.
Артем заглянул в один кабинет, потом в другой, и понял, что толку не будет. Искать свободных медсестер, а уж врачей тем более — бесполезно! Повязку он, конечно, сам в состоянии наложить, но для этого как минимум нужны бинты.
Войдя в очередную дверь, он увидел вожделенный стеклянный шкаф с лекарствами и молча двинулся к нему. Мальчишка сопел рядом и нерешительно вырывался, бормоча, что не надо ему перевязки, а надо маму искать.
У стены кряхтел дед, уложенный на узкую кушетку. За перегородкой кто-то выяснял отношения на повышенных тонах.
— Найдешь, сейчас найдешь. Садись, — Артем подхватил его и устроил на столе, — давай руку.
Так, насчет поесть остается только мечтать, и что делать с пацаном дальше, неизвестно. Отошел, е-мое, на минутку!
— Да вы не понимаете! — вскрикнули за перегородкой так отчаянно, что мальчишка в страхе дернулся в сторону, и все пришлось начинать сначала.
— Милочек, — внезапно ожил дед на кушетке, — а почему это у тебя халат-то оранжевый?
— Потому что это не халат! — ответил Артем с тихим бешенством.
— Она меня увидит и успокоится, ну как вы не понимаете? — продолжала надрываться невидимая просительница. — Она же тут совсем одна! А я просто посижу рядом…
— Да негде сидеть! Негде! Отвяжитесь от меня со своей бабкой, у меня вон раненых полно!
— Послушайте, я же ее все равно найду, всю вашу больницу переверну, вам это надо? Где она, ну? Вы что, во двор ее вынесли, чтобы места для раненых освободить?
— Да нету ее здесь, просто нету! Достали вы меня! Померла она! Нюська вот освободится, даст в Адлер телеграмму… Внучка же в Адлере?
Тут Артем услышал грохот и звон, дед подскочил на кушетке, а из-за перегородки раздался дикий вопль.
— Ты что себе позволяешь, психопатка? Да я тебя урою! Ты посмотри, что ты наделала, овца безмозглая! Ну, е…
— Считай, что это только начало, Палыч, — неожиданно спокойно ответил женский голос. — Я на тебя в суд подам, посажу, а когда ты с зоны вернешься, руки поотрываю к чертям собачьим, они тебе все равно не нужны.
Снова грохотнуло что-то, невидимый Палыч матюгнулся и заорал, захлебываясь в крике:
— Ты, дура, успокойся! Ты все равно ничего не докажешь, а бабке сто лет в обед было! Я ничего сделать не мог, понятно? Ты видала, что там творилось? Я, что же, должен был тут со старой клячей возиться, пока там…
Раздался звук пощечины.
— Ах ты, сука!
Мимо Артема метнулась короткая, худая тень, за ней грузно вывалился мужик, держась широкопалой ладонью за красную щеку.
— Сука! — Он притормозил, посмотрел на ладонь. — До крови, мразь, расцарапала.
Артема кто-то дернул за рукав, и он понял, что автоматически все-таки перевязывает руку пацаненка.
— Что? — наклонился он к нему. — Туго очень?
— Эта та тетенька, — тихо сказал мальчишка. — Она меня бинтовала. И обеззаразила.
Видать, шибко понравилось ему это словечко. Артем зачем-то посмотрел на дверь, за которой скрылась «тетенька».
— А вы кто такой? Вы что тут делаете? — заметил их поцарапанный.
Артем ссадил мальчишку со стола, взял за руку и плечом молча отодвинул мужика с прохода.
— Э…
— Тебе мало? — не поворачиваясь, спросил майор. — Добавить от себя лично?
Врач попятился.
В коридоре мальчишка снова занервничал, озираясь и хлопая мокрыми ресницами. Артем понял, что из-за пелены слез тот ни черта не видит.
— Хорош реветь, маму напугаешь, — Артем вытащил платок и неловко промокнул красные глаза мальчишки.
— Борька! Боря! — завопили вдруг из угла. Ручонка моментально выскользнула из Артемовой лапищи.
— Ой! Тетя Люда! А мама? Где мама?!
— Да здесь, здесь, ей швы накладывают, — всхлипнула женщина, — мы тебя потеряли.
— А я вас! А швы — это страшно, теть Люд?
— Ну что ты, Боречка! Это ерунда просто, чик — и готово! Иди сюда, иди, садись, я встать не могу… пока…
Артем боком выдвинулся из коридора на улицу.
Все. Можно поесть. Он вполне имеет право несколько минут передохнуть.
Или не имеет?
Решая этот сложный вопрос, Артем быстро пошел к калитке.
У забора на корточках сидела давешняя истеричка — медсестра в разодранных «гражданских» одеждах. Плечи у нее тряслись, словно она была на северном полюсе. Артем даже огляделся. Нет, не северный полюс.
И не такая она хладнокровная, как хотела казаться там, в больнице, когда угрожала врачу.
— Куришь? — Артем подошел поближе, доставая сигареты.
Она отказалась, не поднимая головы.
— Ну, как хочешь. А вообще, успокаивает. Попробуешь, может?
— Нет, — с трудом проговорила она и заревела еще горше.
Он потерянно переступил с ноги на ногу. Артем никогда не подходил к девушкам первым, ему просто некогда было разглядывать их, выбирать, чтобы «глаз положить», как это называлось у Лешки Басманова. А жалеть кого-то — сейчас не было времени.
Ну, что он тут стоит?
Она — медсестра, стало быть, должна привыкать. К несправедливости, к боли, к смерти, в конце концов! И его совсем не касается, что сейчас ей отказала профессиональная выдержка. Что там случилось-то? Ну, врач не доглядел, а бабка тем временем померла себе. Все правильно. Бабки иногда помирают, а врачи обязаны спасать потерпевших, а не сидеть привязанными к кроватям старух.
Разве не так?
— Это я виновата, — прохрипела она.
Ну, вот еще! Он-то уж точно знал, что никто ни в чем не виноват. Как самый ярый фаталист он верил в судьбу, иначе давно бы уж сбрендил на своей чертовой работе!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Она захлебнулась своей мысленной обличительной речью, увидав, как в груде железа неподалеку мелькнула и скрылась под маской страшная физиономия.
Во ручищи, подивилась Ладка, разглядев медвежью лапу, которой он досадливо поправил снаряжение. И, поежившись, двинулась туда, откуда послышался стон.
* * *
Ника поскреблась аккуратно и вопросительно задрала башку.
— Иди, — разрешил Артем, — дальше я сам.
Самое трудное осталось позади, завалы они разгребли, — только торчат рваные куски железа, и повсюду останки чужой беды, и лохмотья одежды, и разверзнутые пасти чемоданов, и чудом уцелевшая бутылка водки, присыпанная галькой. Людей увезли: кому-то оказали помощь на месте и отправили в гостиницу, тех, кому повезло меньше, — в больницу.
Осталась скучная, рутинная работа.
— Ну что, Темыч? — неслышно подошел Басманов. — Сделаем «бум»?
— Щас, — он обернулся, махнул Лысому: — Пошли, посмотрим, что там.
Там — на горе, все еще осыпавшей мелкие камни. То ли ее принудительно рушить — устраивать «бум», как предлагал Лешка, — то ли оставить пока. И еще пару-тройку лет — до очередного шквального ветра и ливней, бешеных, как вчерашние, — она простоит.
Шагая к каменному уступу, Артем заметил, что дядя Жора, стоя у газели, яростно размахивает руками. Их, что ли, зовет?
— Да мне вот только что сказали! Я точно знаю, что он там! Ну что вам стоит? Не на скорой же мне добираться!
На первый взгляд, ей подошла бы именно скорая.
Артем цепко схватился глазами за тонкую фигурку девушки, которая о чем-то просила шофера. Юбка в клочья, на майке пятна кровавые, острые, исцарапанные коленки. Ползла она на них, что ли?
Многим приходилось ползти, спасаясь от обвала.
Она с досадой топнула ножкой, потерянно огляделась, и Артем увидел пыльную, худую мордашку.
А, вот в чем дело! Она сказала, что врач. Ясно, почему скорая ей не подходит — служебный долг не позволяет занять место, предназначенное пострадавшему.
— Ну, пожалуйста!
— Леш, сходи узнай, чего там дамочке от дяди Жоры надо, — неожиданно для себя приказал Артем, хотя ни дамочка, ни дядя Жора его не интересовали.
Его интересовало, чтобы на территории людей лишних не осталось и чтоб взрывчатку поскорей подвезли.
— Пожрать бы, — безостановочно вздыхал Лысый.
— Сгоняй в буфет, притащи чего-нибудь, — смилостивился Артем.
Пригодько тут же высунулся откуда-то и ухмыльнулся довольно.
— Буфет закрыт, Темыч. А у меня в машине сало дюже вкусное.
— Чего молчал? Опухнем с голодухи, ни в один завал не влезем! Неси давай.
Через минуту капитан вернулся растерянный и обиженный.
— А машины нема.
— Че? Сало сперли?
— Не, машину сперли! Вместе с Жорой!
— Ого! — присвистнул Басманов. — Только теракта нам не хватало для полного счастья. Освобождение заложников, блин, в нашу компетенцию не входит!
Артем сплюнул сквозь зубы и велел всем заткнуться, мимоходом пообещав снять с дяди Жоры три шкуры. Водитель обязан сидеть на месте и в любую минуту быть готовым двинуться с этого самого места. Какого черта, а? Дисциплина, елки зеленые!
И есть хотелось невероятно…
* * *
Дядя Жора между тем как раз собирался обедать в Туапсе, где высадил свою пассажирку. В приступе благодарности она все порывалась заплатить за него, пока не вспомнила, что денег в кармане ни копейки.
— Иди уж, — великодушно сказал он розовой от смущения барышне, — догоняй свой поезд.
— Да, да, я сейчас вещи заберу и вернусь. И закажу вам самого лучшего вина!
— Я за рулем, — хохотнул дядя Жора.
Вечно она попадает впросак, с досадой подумала Ладка и, настояв, чтобы он все-таки дождался ее, помчалась к перрону.
Тетка из кассы оказалась человеком памятливым и гуманным. Она сразу сообщила Ладке, что ее поезд из-за завала задержали на одноколейке. С этой новостью она тут же понеслась обратно к дяде Жоре. И, слава Богу, тот согласился ее подвезти, хотя перед этим орал минут десять без передышки, все на тему важности собственной персоны, без которой спасатели не обойдутся.
— Ну, это же туда и обратно! — стенала Ладка. — Обернемся быстренько, никто и не заметит!
Дядя Жора — Георгий Победоносец, вот он кто! — буквально ее спас, чего уж там!
На вокзале творилось что-то невероятное, люди не могли усидеть в вагонах и шатались туда-сюда, строя различные предположения по поводу возможной отправки. Самые осведомленные яростно шипели, что «эти чертовы завалы теперь разгребут только через неделю!»
Забрав вещи и кое-как отделавшись от перепуганных соседей, которые при виде ее разодранных коленок и юбки пришли в еще больший ужас, Ладка побежала к газели, на ходу выудив из рюкзака мобильный. Так и есть, неотвеченных вызовов целая куча! Трусливо запихав телефон обратно, она успокоила себя тем, что перезвонит родителям попозже. Когда устроится.
— Вот, теперь я могу заплатить за обед, — сообщила она дяде Жоре.
Он придержал руку, которую она запустила было в рюкзак.
— Не майся дурью. Лучше скажи, ты чего ж, возвращаться удумала?
— Ну да, у меня там бабушка. В смысле, не бабушка, а… В общем, мне забрать ее нужно и в Адлер доставить.
— А ночевать где ж ты будешь? — прищурился дядя Жора.
— На вокзале, наверное, — она легкомысленно пожала плечами.
Дядя Жора ничего на это не сказал, но многозначительно постучал согнутым пальцем по лбу.
Неудивительно. В последнее время Ладка и сама была не слишком высокого мнения о собственных умственных способностях.
Правда, чуточку собой и гордилась. Потому что девица с умелыми, решительными руками, оказавшая помощь едва ли не десятку пострадавших, — это тоже была она.
Ладка потрясла головой. Накатившее воспоминание отозвалось в горле противными спазмами.
— Ладно, поехали, — посмотрев на нее, тяжело вздохнул дядя Жора.
Всю обратную дорогу она героически боролась со слезами, но они, непрошеные, время от времени все же начинали катиться по щекам.
— Вы меня у больницы высадите, ладно? — попросила она, когда газель въехала в Жуковку.
— Об чем разговор? Только на вокзале не ночуй, приходи лучше к нам, у мужиков палатки имеются, на крайний случай в машине поспишь.
— Да нет, спасибо, я как-нибудь…
— Не дело это, молодой девке на вокзале спать! Я за тобой вечером в больницу заеду!
Сказал — как отрезал. Научился у майора командному голосу, вот и пригодилось.
Девчонку было очень жалко. Худосочная, взъерошенная, изодранная вся, будто воробей после драки с воронами… Надолго она этот день запомнит.
Высадив ее, дядя Жора коротко посигналил и ободряюще махнул рукой, высунувшись из окна.
— Только не уходи отсюда никуда!
— Да не уйду, не уйду, — проворчала она.
Куда идти-то? В душ бы сейчас. А потом на чистые прохладные простыни — навзничь.
Но это — завтра, сказала себе Ладка, когда Марью Семеновну с рук на руки сдам и доберусь до гостиницы. Завтра. А пока — потерпи. Сегодня-то еще не кончилось!
* * *
Подошел лейтенант и еще какие-то люди в форме, а некоторые — в гражданской одежде, но с такими же начальственными лицами. Всем хотелось немедленно узнать результаты, чтобы по цепочке доложить наверх об успешной ликвидации катастрофы. Примерно так выразился один из них — круглолицый и расплющенный, словно блин.
— Рано докладывать, — заявил Артем, — пути не восстановлены, составы стоят.
— Так ведь…
Он взглянул на круглолицего, и тот сразу притих.
— Раньше надо было думать, — не сдержался Артем, — когда вы нормальный проезд техники обеспечить не смогли!
Не дожидаясь ответа, который был у чиновника наготове, Артем передвинул каску пониже и отправился работать. Поесть так и не удалось, хоть газель с «дюже вкусным» салом вернулась. Но пока Артем отчитывал дядю Жору за самодеятельность, остальные сало подъели. В большой семье, как говорится, ушами не хлопай.
Может, буфет уже открылся?
Да и вообще, не зря ли он возомнил, что без него дело остановится, и тотчас еще какая-нибудь напасть произойдет? Ребята вполне справятся.
— Лысый, вы пять минут без меня побудете? — виновато осведомился он.
Лысый хохотнул и сообщил, что даже секунды без майора прожить не может. Майор пробурчал, что тогда им непременно нужно пожениться. Лысый не расслышал, но зато расслышала Ника, подобного юмора не понимавшая, и брезгливо тявкнула у него за спиной.
— Со мной пойдешь? — спросил Артем.
Она отрицательно потрясла бородой и двинулась вслед за Лысым.
Трудолюбивая, с гордостью подумал хозяин и быстро пошел в сторону вокзала. В зарослях акации возле лавочки кто-то тоненько всхлипывал, и Артем с досадой пошел туда. Мало ли…
Внутри, в паутине веток, обнаружился красный от рыданий пацаненок лет десяти.
— Ты чего ревешь? — сердито поинтересовался Артем. — Побили, что ли?
Одна рука у мальчишки была обмотана какими-то подозрительными на вид тряпками.
— Ты с поезда? — догадался Артем. — Это кто ж тебя так перевязал-то?
— Те-те-тенька…
— У тетеньки мозгов, что ли, нет? — процедил себе под нос майор. — Вот будет заражение крови, узнает тогда твоя тетенька!
— Не, она спиртом… того… обеззаразила…
— Что? Обеззаразила, говоришь? — улыбнулся было Артем, но тут же нахмурился снова: — Давай-ка, брат, вылезай отсюда.
Мальчишка настороженно запыхтел. Надо бы спросить, с кем он ехал и где этот кто-то теперь, но Артему вдруг стало страшно.
Господи, когда он чего-нибудь боялся в последний раз? Классе в восьмом, в клочья изорвав новые штаны на развалинах, что грозило дедовой поркой.
А сейчас… Мальчишка мог ответить, что угодно. Вплоть до самого страшного, когда изменить уже ничего нельзя.
— Пойдем, — сказал Артем.
— Я боюсь… туда.
— А мы не туда. Мы совсем в другое место. Тебе перевязку надо сделать нормальную, понимаешь? И гипс наложить, если вдруг перелом.
— Нету у меня перелома. Тетенька смотрела.
— Много они понимают, твои тетеньки… Крепко держа его за здоровую руку, Артем вылез из кустов и решительно двинулся к начальнику станции, стоявшему неподалеку и о чем-то яростно спорившему с двумя ментами.
— Медпункт где?
Начальник призадумался, будто впервые здесь оказался. Потом махнул рукой куда-то вбок и вверх. Артем проследил за рукой и уперся взглядом в крону дерева.
— Где медпункт, я спрашиваю?!
У начальника наступило прозрение, он внимательно оглядел форменный комбинезон майора и суетливо сообщил:
— Так вон, как зайдете, налево. Только там все равно никого нет, все врачи в больничке, там же раненых полно.
— Где больница?
Вопросы у него получались какие-то однообразные.
— Через дорогу, — поспешно ответил начальник станции, теребя фуражку, — вот прямо через дорогу.
— Спасибо, — вежливо завершил разговор Артем.
— До свидания, — подхватил мальчишка.
И они улыбнулись друг другу, и пошли через дорогу.
— Я маму потерял, — вдруг сказал пацаненок враз осевшим голосом.
Артем сглотнул.
— Так тем более надо в больницу! — Он заявил это с уверенностью, которой вовсе не чувствовал. — Там твоя мама, где ей еще быть? Всех туда отправили, только ты, чудик, в кустах прятался!
Конечно, где же еще ей быть, как не в больнице? Разве что на том свете.
— Я ее звал, звал…
— Разве в таком грохоте что услышишь? Давай, двигай ногами, сейчас мы ее отыщем. Только руку твою перебинтуем сначала, ладно? А то мама перепугается, увидев на тебе эти тряпки.
В больнице царила суета, перебинтованные, проспиртованные люди сидели на подоконниках, тяжелые стонали с кроватей, которыми были забиты все коридоры.
— Нет, нет местов! — орала старая нянечка, наверное, с испугу возомнившая себя администратором гостиницы советских времен.
Артем заглянул в один кабинет, потом в другой, и понял, что толку не будет. Искать свободных медсестер, а уж врачей тем более — бесполезно! Повязку он, конечно, сам в состоянии наложить, но для этого как минимум нужны бинты.
Войдя в очередную дверь, он увидел вожделенный стеклянный шкаф с лекарствами и молча двинулся к нему. Мальчишка сопел рядом и нерешительно вырывался, бормоча, что не надо ему перевязки, а надо маму искать.
У стены кряхтел дед, уложенный на узкую кушетку. За перегородкой кто-то выяснял отношения на повышенных тонах.
— Найдешь, сейчас найдешь. Садись, — Артем подхватил его и устроил на столе, — давай руку.
Так, насчет поесть остается только мечтать, и что делать с пацаном дальше, неизвестно. Отошел, е-мое, на минутку!
— Да вы не понимаете! — вскрикнули за перегородкой так отчаянно, что мальчишка в страхе дернулся в сторону, и все пришлось начинать сначала.
— Милочек, — внезапно ожил дед на кушетке, — а почему это у тебя халат-то оранжевый?
— Потому что это не халат! — ответил Артем с тихим бешенством.
— Она меня увидит и успокоится, ну как вы не понимаете? — продолжала надрываться невидимая просительница. — Она же тут совсем одна! А я просто посижу рядом…
— Да негде сидеть! Негде! Отвяжитесь от меня со своей бабкой, у меня вон раненых полно!
— Послушайте, я же ее все равно найду, всю вашу больницу переверну, вам это надо? Где она, ну? Вы что, во двор ее вынесли, чтобы места для раненых освободить?
— Да нету ее здесь, просто нету! Достали вы меня! Померла она! Нюська вот освободится, даст в Адлер телеграмму… Внучка же в Адлере?
Тут Артем услышал грохот и звон, дед подскочил на кушетке, а из-за перегородки раздался дикий вопль.
— Ты что себе позволяешь, психопатка? Да я тебя урою! Ты посмотри, что ты наделала, овца безмозглая! Ну, е…
— Считай, что это только начало, Палыч, — неожиданно спокойно ответил женский голос. — Я на тебя в суд подам, посажу, а когда ты с зоны вернешься, руки поотрываю к чертям собачьим, они тебе все равно не нужны.
Снова грохотнуло что-то, невидимый Палыч матюгнулся и заорал, захлебываясь в крике:
— Ты, дура, успокойся! Ты все равно ничего не докажешь, а бабке сто лет в обед было! Я ничего сделать не мог, понятно? Ты видала, что там творилось? Я, что же, должен был тут со старой клячей возиться, пока там…
Раздался звук пощечины.
— Ах ты, сука!
Мимо Артема метнулась короткая, худая тень, за ней грузно вывалился мужик, держась широкопалой ладонью за красную щеку.
— Сука! — Он притормозил, посмотрел на ладонь. — До крови, мразь, расцарапала.
Артема кто-то дернул за рукав, и он понял, что автоматически все-таки перевязывает руку пацаненка.
— Что? — наклонился он к нему. — Туго очень?
— Эта та тетенька, — тихо сказал мальчишка. — Она меня бинтовала. И обеззаразила.
Видать, шибко понравилось ему это словечко. Артем зачем-то посмотрел на дверь, за которой скрылась «тетенька».
— А вы кто такой? Вы что тут делаете? — заметил их поцарапанный.
Артем ссадил мальчишку со стола, взял за руку и плечом молча отодвинул мужика с прохода.
— Э…
— Тебе мало? — не поворачиваясь, спросил майор. — Добавить от себя лично?
Врач попятился.
В коридоре мальчишка снова занервничал, озираясь и хлопая мокрыми ресницами. Артем понял, что из-за пелены слез тот ни черта не видит.
— Хорош реветь, маму напугаешь, — Артем вытащил платок и неловко промокнул красные глаза мальчишки.
— Борька! Боря! — завопили вдруг из угла. Ручонка моментально выскользнула из Артемовой лапищи.
— Ой! Тетя Люда! А мама? Где мама?!
— Да здесь, здесь, ей швы накладывают, — всхлипнула женщина, — мы тебя потеряли.
— А я вас! А швы — это страшно, теть Люд?
— Ну что ты, Боречка! Это ерунда просто, чик — и готово! Иди сюда, иди, садись, я встать не могу… пока…
Артем боком выдвинулся из коридора на улицу.
Все. Можно поесть. Он вполне имеет право несколько минут передохнуть.
Или не имеет?
Решая этот сложный вопрос, Артем быстро пошел к калитке.
У забора на корточках сидела давешняя истеричка — медсестра в разодранных «гражданских» одеждах. Плечи у нее тряслись, словно она была на северном полюсе. Артем даже огляделся. Нет, не северный полюс.
И не такая она хладнокровная, как хотела казаться там, в больнице, когда угрожала врачу.
— Куришь? — Артем подошел поближе, доставая сигареты.
Она отказалась, не поднимая головы.
— Ну, как хочешь. А вообще, успокаивает. Попробуешь, может?
— Нет, — с трудом проговорила она и заревела еще горше.
Он потерянно переступил с ноги на ногу. Артем никогда не подходил к девушкам первым, ему просто некогда было разглядывать их, выбирать, чтобы «глаз положить», как это называлось у Лешки Басманова. А жалеть кого-то — сейчас не было времени.
Ну, что он тут стоит?
Она — медсестра, стало быть, должна привыкать. К несправедливости, к боли, к смерти, в конце концов! И его совсем не касается, что сейчас ей отказала профессиональная выдержка. Что там случилось-то? Ну, врач не доглядел, а бабка тем временем померла себе. Все правильно. Бабки иногда помирают, а врачи обязаны спасать потерпевших, а не сидеть привязанными к кроватям старух.
Разве не так?
— Это я виновата, — прохрипела она.
Ну, вот еще! Он-то уж точно знал, что никто ни в чем не виноват. Как самый ярый фаталист он верил в судьбу, иначе давно бы уж сбрендил на своей чертовой работе!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24