— Меня никто не видит.
— Глаза есть повсюду, та cherie. He заблуждайся на этот счет. Ты не представляешь, до чего же чувствительны могут быть некоторые мужчины. Стоит обнаженной женщине появиться в радиусе пятидесяти миль, они обязательно найдут возможность поглазеть на нее. В особенности если женщина так же прекрасна, как ты. — Опершись на локти, Андре то приближался, то отодвигался, с удовольствием рассматривая Ясмин и щекоча ей губы языком. Потом встал и вздохнул:
— Chеrie, я вынужден покинуть тебя. Я отсутствовал две с половиной недели и теперь должен заняться в кое-какими мелкими делами. Ты ведь понимаешь, да?
— Ты уйдешь надолго?
— Да, любимая, боюсь, меня не будет до вечера. Но и тебе есть чем заняться, если я не ошибаюсь.
— Да, все эти коробки и сундуки. Не знаю, как к ним подступиться.
— Не мучайся. — Андре искусно завязал галстук и надел пиджак. — Завтра все будет проще. — Он поцеловал Ясмин в затылок и вышел из комнаты.
Ясмин послушала, как на лестнице стихало эхо его удаляющихся шагов, потом села на кровати и попыталась собраться с мыслями. Она решила, что надо спуститься вниз к Салиме и выяснить, чем следует заняться, чтобы быстрее включиться в ритм домашней жизни. Интересно, ждут ли от нее, что она станет помогать по хозяйству? Сама Ясмин этого для себя еще точно не определила. Оскорбятся ли Салима и Сайд, если Ясмин станет давать распоряжения?
Должна ли она составлять меню и посылать кого-либо за покупками? Или же Салима обидится за непрошеное вторжение в свои владения? Вероятно, следует дождаться Андре и спросить у него. Тем более что есть вещи, которые надо сделать самой, без всяких советов. Следует написать мадам Дюша и Хиллари, разобрать багаж и изучить дом.
Ясмин тронула ручку двери, ведущей в соседнюю комнату, и с облегчением обнаружила, что она открыта. Войдя внутрь, Ясмин снова была поражена се великолепием. Изысканная мебель оставалась на тех же местах, где была три года назад, в день отъезда Ясмин: встроенный стенной шкаф эбенового дерева, высокая кровать на четырех тумбах, кремовая атласная драпировка и персидские ковры были все также очаровательны. Краски, вспыхивая в лучах солнца, создавали впечатление, что пол покрыт ковром, усеянным драгоценными камнями. Бездумно вздыхая, Ясмин пересекла комнату, блаженно утопая босыми ногами в плюшево-мягкой шерсти ковров, и зашла в ванную. Сверкающая мраморная комната все так же походила на благоухающую оранжерею, и Ясмин подумалось, что здесь не хватает только щебечущих птиц в клетках. До чего мило было бы, принимая ванну, слушать трели зябликов и крики какаду.
Пока наполнялась ванна, Ясмин снова направилась в комнату и открыла платяной шкаф. В нем висело платье, то самое, которое было на Ясмин в ту ночь, когда Кадир привел ее в дом Андре. Ясмин провела пальцами по расшитой цветами прозрачной разорванной ткани, и на миг ею овладело странное смешанное чувство смущения и печали.
«До чего же она прозрачна, — подумала Ясмин о материи, ощупывая ее внутреннюю поверхность, — Сквозь нее все видно. Как же я могла это носить?»
Она вспомнила, как у нес на глазах Андре превратился в совершенно другого человека. Только минуту назад вежливый и спокойный, он вдруг стал совершенно невменяемым, ничего не соображающим; у него было единственное желание — прикоснуться к Ясмин.
Ясмин повернулась и села на кровать. Почувствовав внезапную усталость, она откинулась на подушки и предалась размышлениям.
Да, Ясмин многому научилась с той первой ночи. Легко прикасаясь руками к разным частям своего тела, она задумалась, чего же она так испугалась, когда Андре в первый раз попытался заняться с ней любовью? И интересно, почему спустя годы тот же самый страх вдруг сменился непреодолимым желанием. Когда Андре наконец в первый раз овладел ею, Ясмин была полностью готова принять его.
От одной этой мысли соски Ясмин стали твердыми, а внизу живота разлилось приятное тепло. Она дотронулась до крошечной точки — источника наслаждений, доставляемых Андре, и нежный бутон набух в предчувствии ласк.
«Господи, я превращаюсь в распутницу, — подумала Ясмин, — в ненасытное существо, не способное получить окончательное удовлетворение. Как забавно, что чье-то тело может оказывать такое сильное влияние на разум другого человека».
Она вспомнила губы Андре и ощутила возбуждение, которое они способны в ней вызывать. Кто бы мог подумать, что язык и губы могут порабощать независимое, здравомыслящее человеческое существо? Ясмин продолжала поглаживать трепещущую, жаждущую плоть, и тело ее выгнулось от получаемого удовольствия.
Кто бы мог подумать, что эта маленькая, так надежно спрятанная часть тела, доставляющая такую бездну наслаждения, сможет неожиданно проснуться и зажить собственной, отдельной жизнью, требуя, чтобы ее перестали стыдиться и игнорировать. Но ей хотелось еще большего:
Ясмин вдруг ощутила в своем лоне растущую пустоту. Экспериментируя, она погрузила палец в пульсирующий центр и поняла, чего ей не хватает — объема и длины плоти Андре, проникающей гораздо глубже. Вторая рука Ясмин, независимо от ее воли скользнула вниз и, накрыв разгоряченные губы, принялась ритмично их пощипывать и гладить. Скоро в глазах Ясмин заметались темно-красные всполохи, и она унеслась в спираль столь обожаемого каскада оргазмов.
С некоторой досадой Ясмин вынуждена была медленно вернуться к обычному сознанию, почувствовав телом какой-то холодок.
«Во что же я превращаюсь? — спросила она себя. — Мое тело перестает зависеть от мозга. Может, во мне и вправду живут два человека?»
Резко выпрямившись, она попыталась выбросить из головы память о гладкой, сверхчувствительной точке между ног, приказала себе забыть обо всем этом и вернуться к предстоящим дневным заботам. И все же какое это было наслаждение!
Мысли Ясмин вернулись к девушкам, постоянно удиравшим из отеля в Греции ночью, через окно, на свидания с теми опасными мужчинами, которые поджидали их за углом. Тогда Ясмин понятия не имела, за какими же удовольствиями охотятся эти юные авантюристки. Посмеявшись собственной наивности, Ясмин приняла наконец душ и вышла из кабинки, ступив на толстый резиновый коврик. Обмотав полотенце вокруг покрывшегося мурашками тела, она вернулась в комнату и снова бросила взгляд на платье в шкафу. Ясмин решила сохранить его навсегда как единственную ниточку, связующую ее прошлое «я» с новым, столь требовательно заявившим о своем существовании.
Поднималась дневная жара, и волосы Ясмин быстро высохли. Натянув шорты и лиф с завязками на шее, она осторожно открыла дверь и выглянула в холл. Там, казалось, никого не было, и в доме царила тишина. Только из кухни доносился слабый шум. Ясмин потихоньку спустилась по лестнице и отворила дверь в кухню. Большая комната была пуста, плиты и раковины сверкали чистотой.
Дверь черного хода была распахнута, и Ясмин видела, как солнечный свет играет на цветах, щедро рассаженных по углам небольшого кухонного садика.
Пройдя через кухню, Ясмин остановилась на пороге, прикрыв глаза рукой от слепящего солнца, и тут она почувствовала рядом с собой чье-то присутствие. Повернувшись, Ясмин увидела Салиму, в ужасе взиравшую на шорты и лифчик. Ясмин рассмеялась, но тут же пожалела о своей нетактичности. Обняв Салиму за плечи, она тепло поцеловала ее в щеку.
— Храни нас, Аллах! — закудахтала Салима. — Вы только посмотрите, в чем ходит наша путешественница!
— Тебе тоже подойдет такой наряд, — засмеялась Ясмин. — В такую жару в нем гораздо прохладнее, — Она одернула края шорт. — В самом деле, не очень: умно носить шерстяной халат в пустыне.
— Бр-р-р, — фыркнула Салима. — Меня, ни за что не заставишь пойти в таком виде на рынок. И тебе не советую появляться в таком наряде на людях.
— Но все туристы так одеваются. Какая разница?
— Они — туристы, а ты — нет. — В голосе Салимы зазвучали нотки превосходства. — Если они хотят вести себя как обезьяны, это их дело. Арабской девушке следует быть умнее.
— Ну-у-у, — улыбаясь и подлизываясь, протянула Ясмин, — если ты пообещаешь дать мне что-нибудь поесть, я схожу и надену платье. Это тебя устроит?
Салима снова фыркнула и отправилась в кухню. Ясмин опять рассмеялась. Если бы только девушки-европейки или американки могли слышать, что о них говорят арабки. Они считают себя страшно цивилизованными — женщины в чадре и халатах кажутся им атавизмом древнейшей истории.
Арабские женщины смотрят на западных девушек как на неразумных куриц, совершенно пренебрегающих в своих нарядах самым главным в жизни — таинственностью и завлекательностью.
Наверху Ясмин отыскала одежду, которая могла бы удовлетворить Салиму, — простое белое трикотажное платье. Отороченный лентами подол спускался чуть ниже колен.
Когда Ясмин вернулась на кухню, Салима уже выставила на столе тарелку с йогуртом и блюдо с изюмом, фигами и очищенными апельсинами. Ясмин с жадностью набросилась на еду. Салима, сделав вид, что не обращает внимания на Ясмин, занялась стряпней.
— А Сайд здесь? — поинтересовалась Ясмин. — Мне нужно, чтобы он помог мне перенести книги в библиотеку.
— Книги! — фыркнула Салима. — Какая польза от книг?
Сайд где-то в саду, но я скажу ему, когда он придет.
Ясмин поняла, что вряд ли Сайд появится скоро. Кухня и дом в Марокко были женской епархией. А мужчины каждую свободную минуту проводили в компании других мужчин — в кафе, на побережье — где угодно, лишь бы туда не долетали женские голоса с их вечными требованиями что-то сделать. Поэтому дома они появлялись только поздно вечером.
— Ну ладно, — вздохнула Ясмин. — Не беспокой его.
Книг не так уж и много, и я сама смогу их перенести. За несколько ходок. По крайней мере мне будет чем заняться до возвращения Андре.
Ясмин покинула кухню и направилась наверх за первой партией. Перенеся книги в библиотеку, Ясмин тщательно расставила томики по полкам. Она понятия не имела, сколько прошло времени, но тут неожиданно пробили стоявшие в углу массивные напольные часы.
В дверь тихо постучали.
«Сайд, наверное, — решила Ясмин с пренебрежением. — Явился предложить помощь, прекрасно зная, что я уже сама все перетаскала».
— Войдите, — сказала она сладким голосом.
Дверь отворилась, и на пороге действительно появился Сайд. За его спиной Ясмин разглядела высокую мужскую фигуру, но черты этого человека скрывала полутьма. Надменно кивнув Ясмин, Сайд сделал шаг в сторону, впуская в библиотеку незнакомого мужчину.
Глава 7
Сайд закрыл за собой дверь, и Ясмин осталась наедине с пронизывающим взглядом пары черных, как южная ночь, глаз, буквально пригвоздивших ее к месту. Мысли Ясмин вдруг смешались. Взгляд Незнакомца, казалось, прожигал насквозь кожу, неспешно путешествуя по лицу Ясмин, потом — ниже, по плечам. Потом незнакомец осмотрел платье Ясмин и копну волос цвета красного дерева, которые не были заколоты и свободно падали ей на плечи.
Коротко задержавшись на босых ступнях девушки, взгляд пришедшего снова пополз вверх. Ясмин неожиданно почувствовала, как на ее теле поднялись тонкие волоски и все оно покрылось мурашками, и вспомнила, что грудь ее не поддерживает лифчик и соски выпирают сквозь тонкую ткань платья. Густая краска стыда залила шею и щеки Ясмин.
Одет мужчина был очень элегантно: темный блестящий костюм сидел на нем безукоризненно — плотно, но не в обтяжку. Ясмин сразу же угадала под пиджаком мускулистое тело и животную силу. Мужчина напомнил Ясмин пантеру — грациозного, но чрезвычайно сильного зверя. Густые черные волосы были гладко зачесаны. Грубые черты лица несколько скрашивала четкая линия чувственного рта, чуть изогнутого в легкой улыбке. Длинный, прямой, острый нос придавал лицу хищное выражение. Ясмин пришла в легкий трепет.
— Так это вы и есть новая хозяйка дома?
Шипящая мягкость голоса незнакомца напомнила Ясмин большую кошку, а то, как было подчеркнуто слово «хозяйка», не оставляло никаких сомнений относительно презрительного к ней отношения и полного понимания ее положения в доме Андре. С самого начала Ясмин поняла, что к ней обращаются по-арабски, и мгновенно решила, что перед ней один из тех невыносимых, нахальных мужчин, которых она инстинктивно ненавидела каждой клеточкой своего существа; один из тех, кто считает обычным делом возможность купить ее, продать, пользоваться как вещью и рассматривать как часть собственного имущества.
— Разве это обязанность хозяйки — стирать пыль с книжных полок? — насмешливо продолжал нежданный гость.
Ясмин сбросила с себя наконец оцепенение, смутившись, что ведет себя как испуганный ребенок. Она положила книги, которые держала в руках, и попыталась справиться с овладевшим ею гневом.
— Чем могу быть вам полезна, месье?.. — Ясмин намеренно заговорила по-французски, постаравшись вложить в слово «месье» весь сарказм, на который была способна.
— Полагаю, что очень немногим, — понизив голос и придав ему грозный оттенок, ответил по-арабски гость.
Глаза его, скользнувшие по груди Ясмин, снова уставились на нее с каменно-непроницаемым выражением. Челюсти незнакомца напряглись, но он тут же двусмысленно улыбнулся.
— В таком случае..; — продолжила Ясмин по-французски, несмотря на то что собеседник упорно продолжал беседу по-арабски. — У меня еще много дел. Уверена, что вы меня извините.
— Даже не подумаю. Такому очаровательному маленькому созданию не пристало тратить время в библиотеке… особенно если учесть, что создано оно для гораздо более волнующих вещей, чем книги. — В глазах гостя мелькнуло нечто угрожающее. У Ясмин вдруг ослабели колени.
«О Аллах, — мелькнуло у нее в голове, — что это со мной происходит?»
Ясмин резко повернулась к полкам и принялась аккуратно расставлять на них книги.
— Могу лишь предположить, что вы здесь для того, чтобы встретиться с месье бароном, — сказала она не поворачиваясь. — К сожалению, его сейчас нет, но, если вы назоветесь, я передам барону, что вы заходили.
— Хасан Халифа, к вашим услугам, — ответил гость с легким поклоном. Тонкий налет цивилизованности чуть прикрывал животную сущность этого мужчины. Ловким движением пантеры он мягко и бесшумно приблизился к Ясмин. Поймав ее руку, медленно поднес к губам. — А как ваше имя, мадемуазель?
Ясмин чуть не вскрикнула, когда Хасан повернул се руку и прижался ртом к ладони. Губы его, казалось, жгут кожу.
Быстро выдернув руку, Ясмин едва смогла подавить в себе дрожь. Она вскинула взгляд и встретилась с глазами Халифы, в которых увидела притягательную силу.
— Меня зовут Ясмин, — сверкнула глазами девушка, силой воли возвращаясь в безопасный цивилизованный мир.
«Этот мужчина — как змея, — додумала Ясмин. — Отчего он не уходит?»
— Я передам Андре, что вы заходили. — Она рассчитывала, что Хасан попросит что-нибудь передать Сен-Клеру но тот будто пропустил ее слова мимо ушей.
— Так ты говоришь по-французски и составляешь библиотеки. Ты, видно, очень талантливая юная леди. А на что ты еще способна?
Ясмин подавила в себе желание закатить ему пощечину и решила не отвечать.
— Ты страшно меня заинтересовала. Ясно, что ты — марокканка, но говоришь по-французски и одета как парижанка. Неужели Риф успел так измениться за те полгода, что я здесь не был, или же ты явилась из мест, о которых мне еще только предстоит услышать?
— Да, я из Рифа, — сверкнув глазами, гордо вскинула голову Ясмин. — Но мне удалось сбежать от таких, как вы, мужчин-тиранов.
— Я это вижу. — Голос Хасана медоточил. — И могу предположить, что убежала ты прямиком в привилегированный французский пансион, а все твои наряды от Баленсиага.
— А какое это для вас имеет значение? Ведь для таких мужчин, как вы, женщина — всего лишь разновидность вьючного животного, независимо от ее знаний и того, что она носит. Я права?
— Не горячись, ягодка. Некоторые женщины, я подчеркиваю, некоторые, только и годятся что в ослицы. Но есть и другие — и я верю, что ты принадлежишь к их числу, — которым можно найти гораздо лучшее применение Ясмин открыла рот от изумления.
— Вы грубите. Но, полагаю, мне не следовало ожидать иного от такого человека, как вы. Все мужчины-арабы одинаковы со своей идиотской претенциозностью на превосходство.
— О, я никак не хотел тебя обидеть. — С грацией пантеры Хасан быстро шагнул к Ясмин и, взяв ее за плечи, угрожающе прошипел:
— Я только хотел сказать, что некоторые женщины, как и некоторые мужчины, не предназначены для вешен возвышенных. Ты, очевидно, духовное, утонченное создание, а таких женщин надо лелеять и поддерживать.
— И вы ждете, что я вам поверю? — сверкнув глазами, Ясмин вырвалась из рук Хасана. Его приторный тон лишь усиливал ее недоверие. — Думаю, у вас целый гарем духовных и утонченных созданий, которых вы лелеете и поддерживаете, заперев в какой-нибудь дыре, за каменным забором.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
— Глаза есть повсюду, та cherie. He заблуждайся на этот счет. Ты не представляешь, до чего же чувствительны могут быть некоторые мужчины. Стоит обнаженной женщине появиться в радиусе пятидесяти миль, они обязательно найдут возможность поглазеть на нее. В особенности если женщина так же прекрасна, как ты. — Опершись на локти, Андре то приближался, то отодвигался, с удовольствием рассматривая Ясмин и щекоча ей губы языком. Потом встал и вздохнул:
— Chеrie, я вынужден покинуть тебя. Я отсутствовал две с половиной недели и теперь должен заняться в кое-какими мелкими делами. Ты ведь понимаешь, да?
— Ты уйдешь надолго?
— Да, любимая, боюсь, меня не будет до вечера. Но и тебе есть чем заняться, если я не ошибаюсь.
— Да, все эти коробки и сундуки. Не знаю, как к ним подступиться.
— Не мучайся. — Андре искусно завязал галстук и надел пиджак. — Завтра все будет проще. — Он поцеловал Ясмин в затылок и вышел из комнаты.
Ясмин послушала, как на лестнице стихало эхо его удаляющихся шагов, потом села на кровати и попыталась собраться с мыслями. Она решила, что надо спуститься вниз к Салиме и выяснить, чем следует заняться, чтобы быстрее включиться в ритм домашней жизни. Интересно, ждут ли от нее, что она станет помогать по хозяйству? Сама Ясмин этого для себя еще точно не определила. Оскорбятся ли Салима и Сайд, если Ясмин станет давать распоряжения?
Должна ли она составлять меню и посылать кого-либо за покупками? Или же Салима обидится за непрошеное вторжение в свои владения? Вероятно, следует дождаться Андре и спросить у него. Тем более что есть вещи, которые надо сделать самой, без всяких советов. Следует написать мадам Дюша и Хиллари, разобрать багаж и изучить дом.
Ясмин тронула ручку двери, ведущей в соседнюю комнату, и с облегчением обнаружила, что она открыта. Войдя внутрь, Ясмин снова была поражена се великолепием. Изысканная мебель оставалась на тех же местах, где была три года назад, в день отъезда Ясмин: встроенный стенной шкаф эбенового дерева, высокая кровать на четырех тумбах, кремовая атласная драпировка и персидские ковры были все также очаровательны. Краски, вспыхивая в лучах солнца, создавали впечатление, что пол покрыт ковром, усеянным драгоценными камнями. Бездумно вздыхая, Ясмин пересекла комнату, блаженно утопая босыми ногами в плюшево-мягкой шерсти ковров, и зашла в ванную. Сверкающая мраморная комната все так же походила на благоухающую оранжерею, и Ясмин подумалось, что здесь не хватает только щебечущих птиц в клетках. До чего мило было бы, принимая ванну, слушать трели зябликов и крики какаду.
Пока наполнялась ванна, Ясмин снова направилась в комнату и открыла платяной шкаф. В нем висело платье, то самое, которое было на Ясмин в ту ночь, когда Кадир привел ее в дом Андре. Ясмин провела пальцами по расшитой цветами прозрачной разорванной ткани, и на миг ею овладело странное смешанное чувство смущения и печали.
«До чего же она прозрачна, — подумала Ясмин о материи, ощупывая ее внутреннюю поверхность, — Сквозь нее все видно. Как же я могла это носить?»
Она вспомнила, как у нес на глазах Андре превратился в совершенно другого человека. Только минуту назад вежливый и спокойный, он вдруг стал совершенно невменяемым, ничего не соображающим; у него было единственное желание — прикоснуться к Ясмин.
Ясмин повернулась и села на кровать. Почувствовав внезапную усталость, она откинулась на подушки и предалась размышлениям.
Да, Ясмин многому научилась с той первой ночи. Легко прикасаясь руками к разным частям своего тела, она задумалась, чего же она так испугалась, когда Андре в первый раз попытался заняться с ней любовью? И интересно, почему спустя годы тот же самый страх вдруг сменился непреодолимым желанием. Когда Андре наконец в первый раз овладел ею, Ясмин была полностью готова принять его.
От одной этой мысли соски Ясмин стали твердыми, а внизу живота разлилось приятное тепло. Она дотронулась до крошечной точки — источника наслаждений, доставляемых Андре, и нежный бутон набух в предчувствии ласк.
«Господи, я превращаюсь в распутницу, — подумала Ясмин, — в ненасытное существо, не способное получить окончательное удовлетворение. Как забавно, что чье-то тело может оказывать такое сильное влияние на разум другого человека».
Она вспомнила губы Андре и ощутила возбуждение, которое они способны в ней вызывать. Кто бы мог подумать, что язык и губы могут порабощать независимое, здравомыслящее человеческое существо? Ясмин продолжала поглаживать трепещущую, жаждущую плоть, и тело ее выгнулось от получаемого удовольствия.
Кто бы мог подумать, что эта маленькая, так надежно спрятанная часть тела, доставляющая такую бездну наслаждения, сможет неожиданно проснуться и зажить собственной, отдельной жизнью, требуя, чтобы ее перестали стыдиться и игнорировать. Но ей хотелось еще большего:
Ясмин вдруг ощутила в своем лоне растущую пустоту. Экспериментируя, она погрузила палец в пульсирующий центр и поняла, чего ей не хватает — объема и длины плоти Андре, проникающей гораздо глубже. Вторая рука Ясмин, независимо от ее воли скользнула вниз и, накрыв разгоряченные губы, принялась ритмично их пощипывать и гладить. Скоро в глазах Ясмин заметались темно-красные всполохи, и она унеслась в спираль столь обожаемого каскада оргазмов.
С некоторой досадой Ясмин вынуждена была медленно вернуться к обычному сознанию, почувствовав телом какой-то холодок.
«Во что же я превращаюсь? — спросила она себя. — Мое тело перестает зависеть от мозга. Может, во мне и вправду живут два человека?»
Резко выпрямившись, она попыталась выбросить из головы память о гладкой, сверхчувствительной точке между ног, приказала себе забыть обо всем этом и вернуться к предстоящим дневным заботам. И все же какое это было наслаждение!
Мысли Ясмин вернулись к девушкам, постоянно удиравшим из отеля в Греции ночью, через окно, на свидания с теми опасными мужчинами, которые поджидали их за углом. Тогда Ясмин понятия не имела, за какими же удовольствиями охотятся эти юные авантюристки. Посмеявшись собственной наивности, Ясмин приняла наконец душ и вышла из кабинки, ступив на толстый резиновый коврик. Обмотав полотенце вокруг покрывшегося мурашками тела, она вернулась в комнату и снова бросила взгляд на платье в шкафу. Ясмин решила сохранить его навсегда как единственную ниточку, связующую ее прошлое «я» с новым, столь требовательно заявившим о своем существовании.
Поднималась дневная жара, и волосы Ясмин быстро высохли. Натянув шорты и лиф с завязками на шее, она осторожно открыла дверь и выглянула в холл. Там, казалось, никого не было, и в доме царила тишина. Только из кухни доносился слабый шум. Ясмин потихоньку спустилась по лестнице и отворила дверь в кухню. Большая комната была пуста, плиты и раковины сверкали чистотой.
Дверь черного хода была распахнута, и Ясмин видела, как солнечный свет играет на цветах, щедро рассаженных по углам небольшого кухонного садика.
Пройдя через кухню, Ясмин остановилась на пороге, прикрыв глаза рукой от слепящего солнца, и тут она почувствовала рядом с собой чье-то присутствие. Повернувшись, Ясмин увидела Салиму, в ужасе взиравшую на шорты и лифчик. Ясмин рассмеялась, но тут же пожалела о своей нетактичности. Обняв Салиму за плечи, она тепло поцеловала ее в щеку.
— Храни нас, Аллах! — закудахтала Салима. — Вы только посмотрите, в чем ходит наша путешественница!
— Тебе тоже подойдет такой наряд, — засмеялась Ясмин. — В такую жару в нем гораздо прохладнее, — Она одернула края шорт. — В самом деле, не очень: умно носить шерстяной халат в пустыне.
— Бр-р-р, — фыркнула Салима. — Меня, ни за что не заставишь пойти в таком виде на рынок. И тебе не советую появляться в таком наряде на людях.
— Но все туристы так одеваются. Какая разница?
— Они — туристы, а ты — нет. — В голосе Салимы зазвучали нотки превосходства. — Если они хотят вести себя как обезьяны, это их дело. Арабской девушке следует быть умнее.
— Ну-у-у, — улыбаясь и подлизываясь, протянула Ясмин, — если ты пообещаешь дать мне что-нибудь поесть, я схожу и надену платье. Это тебя устроит?
Салима снова фыркнула и отправилась в кухню. Ясмин опять рассмеялась. Если бы только девушки-европейки или американки могли слышать, что о них говорят арабки. Они считают себя страшно цивилизованными — женщины в чадре и халатах кажутся им атавизмом древнейшей истории.
Арабские женщины смотрят на западных девушек как на неразумных куриц, совершенно пренебрегающих в своих нарядах самым главным в жизни — таинственностью и завлекательностью.
Наверху Ясмин отыскала одежду, которая могла бы удовлетворить Салиму, — простое белое трикотажное платье. Отороченный лентами подол спускался чуть ниже колен.
Когда Ясмин вернулась на кухню, Салима уже выставила на столе тарелку с йогуртом и блюдо с изюмом, фигами и очищенными апельсинами. Ясмин с жадностью набросилась на еду. Салима, сделав вид, что не обращает внимания на Ясмин, занялась стряпней.
— А Сайд здесь? — поинтересовалась Ясмин. — Мне нужно, чтобы он помог мне перенести книги в библиотеку.
— Книги! — фыркнула Салима. — Какая польза от книг?
Сайд где-то в саду, но я скажу ему, когда он придет.
Ясмин поняла, что вряд ли Сайд появится скоро. Кухня и дом в Марокко были женской епархией. А мужчины каждую свободную минуту проводили в компании других мужчин — в кафе, на побережье — где угодно, лишь бы туда не долетали женские голоса с их вечными требованиями что-то сделать. Поэтому дома они появлялись только поздно вечером.
— Ну ладно, — вздохнула Ясмин. — Не беспокой его.
Книг не так уж и много, и я сама смогу их перенести. За несколько ходок. По крайней мере мне будет чем заняться до возвращения Андре.
Ясмин покинула кухню и направилась наверх за первой партией. Перенеся книги в библиотеку, Ясмин тщательно расставила томики по полкам. Она понятия не имела, сколько прошло времени, но тут неожиданно пробили стоявшие в углу массивные напольные часы.
В дверь тихо постучали.
«Сайд, наверное, — решила Ясмин с пренебрежением. — Явился предложить помощь, прекрасно зная, что я уже сама все перетаскала».
— Войдите, — сказала она сладким голосом.
Дверь отворилась, и на пороге действительно появился Сайд. За его спиной Ясмин разглядела высокую мужскую фигуру, но черты этого человека скрывала полутьма. Надменно кивнув Ясмин, Сайд сделал шаг в сторону, впуская в библиотеку незнакомого мужчину.
Глава 7
Сайд закрыл за собой дверь, и Ясмин осталась наедине с пронизывающим взглядом пары черных, как южная ночь, глаз, буквально пригвоздивших ее к месту. Мысли Ясмин вдруг смешались. Взгляд Незнакомца, казалось, прожигал насквозь кожу, неспешно путешествуя по лицу Ясмин, потом — ниже, по плечам. Потом незнакомец осмотрел платье Ясмин и копну волос цвета красного дерева, которые не были заколоты и свободно падали ей на плечи.
Коротко задержавшись на босых ступнях девушки, взгляд пришедшего снова пополз вверх. Ясмин неожиданно почувствовала, как на ее теле поднялись тонкие волоски и все оно покрылось мурашками, и вспомнила, что грудь ее не поддерживает лифчик и соски выпирают сквозь тонкую ткань платья. Густая краска стыда залила шею и щеки Ясмин.
Одет мужчина был очень элегантно: темный блестящий костюм сидел на нем безукоризненно — плотно, но не в обтяжку. Ясмин сразу же угадала под пиджаком мускулистое тело и животную силу. Мужчина напомнил Ясмин пантеру — грациозного, но чрезвычайно сильного зверя. Густые черные волосы были гладко зачесаны. Грубые черты лица несколько скрашивала четкая линия чувственного рта, чуть изогнутого в легкой улыбке. Длинный, прямой, острый нос придавал лицу хищное выражение. Ясмин пришла в легкий трепет.
— Так это вы и есть новая хозяйка дома?
Шипящая мягкость голоса незнакомца напомнила Ясмин большую кошку, а то, как было подчеркнуто слово «хозяйка», не оставляло никаких сомнений относительно презрительного к ней отношения и полного понимания ее положения в доме Андре. С самого начала Ясмин поняла, что к ней обращаются по-арабски, и мгновенно решила, что перед ней один из тех невыносимых, нахальных мужчин, которых она инстинктивно ненавидела каждой клеточкой своего существа; один из тех, кто считает обычным делом возможность купить ее, продать, пользоваться как вещью и рассматривать как часть собственного имущества.
— Разве это обязанность хозяйки — стирать пыль с книжных полок? — насмешливо продолжал нежданный гость.
Ясмин сбросила с себя наконец оцепенение, смутившись, что ведет себя как испуганный ребенок. Она положила книги, которые держала в руках, и попыталась справиться с овладевшим ею гневом.
— Чем могу быть вам полезна, месье?.. — Ясмин намеренно заговорила по-французски, постаравшись вложить в слово «месье» весь сарказм, на который была способна.
— Полагаю, что очень немногим, — понизив голос и придав ему грозный оттенок, ответил по-арабски гость.
Глаза его, скользнувшие по груди Ясмин, снова уставились на нее с каменно-непроницаемым выражением. Челюсти незнакомца напряглись, но он тут же двусмысленно улыбнулся.
— В таком случае..; — продолжила Ясмин по-французски, несмотря на то что собеседник упорно продолжал беседу по-арабски. — У меня еще много дел. Уверена, что вы меня извините.
— Даже не подумаю. Такому очаровательному маленькому созданию не пристало тратить время в библиотеке… особенно если учесть, что создано оно для гораздо более волнующих вещей, чем книги. — В глазах гостя мелькнуло нечто угрожающее. У Ясмин вдруг ослабели колени.
«О Аллах, — мелькнуло у нее в голове, — что это со мной происходит?»
Ясмин резко повернулась к полкам и принялась аккуратно расставлять на них книги.
— Могу лишь предположить, что вы здесь для того, чтобы встретиться с месье бароном, — сказала она не поворачиваясь. — К сожалению, его сейчас нет, но, если вы назоветесь, я передам барону, что вы заходили.
— Хасан Халифа, к вашим услугам, — ответил гость с легким поклоном. Тонкий налет цивилизованности чуть прикрывал животную сущность этого мужчины. Ловким движением пантеры он мягко и бесшумно приблизился к Ясмин. Поймав ее руку, медленно поднес к губам. — А как ваше имя, мадемуазель?
Ясмин чуть не вскрикнула, когда Хасан повернул се руку и прижался ртом к ладони. Губы его, казалось, жгут кожу.
Быстро выдернув руку, Ясмин едва смогла подавить в себе дрожь. Она вскинула взгляд и встретилась с глазами Халифы, в которых увидела притягательную силу.
— Меня зовут Ясмин, — сверкнула глазами девушка, силой воли возвращаясь в безопасный цивилизованный мир.
«Этот мужчина — как змея, — додумала Ясмин. — Отчего он не уходит?»
— Я передам Андре, что вы заходили. — Она рассчитывала, что Хасан попросит что-нибудь передать Сен-Клеру но тот будто пропустил ее слова мимо ушей.
— Так ты говоришь по-французски и составляешь библиотеки. Ты, видно, очень талантливая юная леди. А на что ты еще способна?
Ясмин подавила в себе желание закатить ему пощечину и решила не отвечать.
— Ты страшно меня заинтересовала. Ясно, что ты — марокканка, но говоришь по-французски и одета как парижанка. Неужели Риф успел так измениться за те полгода, что я здесь не был, или же ты явилась из мест, о которых мне еще только предстоит услышать?
— Да, я из Рифа, — сверкнув глазами, гордо вскинула голову Ясмин. — Но мне удалось сбежать от таких, как вы, мужчин-тиранов.
— Я это вижу. — Голос Хасана медоточил. — И могу предположить, что убежала ты прямиком в привилегированный французский пансион, а все твои наряды от Баленсиага.
— А какое это для вас имеет значение? Ведь для таких мужчин, как вы, женщина — всего лишь разновидность вьючного животного, независимо от ее знаний и того, что она носит. Я права?
— Не горячись, ягодка. Некоторые женщины, я подчеркиваю, некоторые, только и годятся что в ослицы. Но есть и другие — и я верю, что ты принадлежишь к их числу, — которым можно найти гораздо лучшее применение Ясмин открыла рот от изумления.
— Вы грубите. Но, полагаю, мне не следовало ожидать иного от такого человека, как вы. Все мужчины-арабы одинаковы со своей идиотской претенциозностью на превосходство.
— О, я никак не хотел тебя обидеть. — С грацией пантеры Хасан быстро шагнул к Ясмин и, взяв ее за плечи, угрожающе прошипел:
— Я только хотел сказать, что некоторые женщины, как и некоторые мужчины, не предназначены для вешен возвышенных. Ты, очевидно, духовное, утонченное создание, а таких женщин надо лелеять и поддерживать.
— И вы ждете, что я вам поверю? — сверкнув глазами, Ясмин вырвалась из рук Хасана. Его приторный тон лишь усиливал ее недоверие. — Думаю, у вас целый гарем духовных и утонченных созданий, которых вы лелеете и поддерживаете, заперев в какой-нибудь дыре, за каменным забором.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48