— Я не берусь ничего предсказывать, Эрика, но, зная, что ты медик, я просто не в состоянии обнадеживать тебя там, где вероятность благоприятного исхода не слишком высока. Мне приходиться опираться на сухие факты, как ни жестоко это звучит, — попытался возразить Даррел.
— Я понимаю. Именно поэтому я и пришла обсудить с вами то, что сможет существенно повысить шансы Данилы. Это, конечно, не панацея и не стопроцентная гарантия, но вы не сможете не согласиться со мной, что это не бредовая идея, а реальный шанс…
Они провели за этой беседой больше трех часов, Даррел даже пригласил своих коллег для того, чтобы они тоже высказали свое мнение. Нельзя сказать, что он сразу согласился с предложением Эрики, но он не мог не признать, что она права в том, что это, пожалуй, единственный шанс для Данилы. Они провели необходимые анализы и коллегиально пришли к выводу, что Эрика права и что ее идея вполне реализуема.
Когда все процедуры по обследованию закончились, результаты анализов подтвердили возможность реализации идеи Эрики. Доктор Даррел подумал, что его восхищение этой мужественной женщиной возросло еще больше. Он никогда не встречал подобной самоотверженности. «Неужели на свете еще существует такая любовь», — удивлялся он и ловил себя на мысли, что завидует ее мужу, завидует тому, что его так сильно любят. «Интересно, а что бы сделала моя жена в подобной ситуации», — подумал Даррел и не смог ответить себе с уверенностью, что она поступила бы так же. Да что жена, он и сам не знал, смог бы он решиться на такое.
Когда вечером Анна заглянула в комнату к Эрике, держа в руках тарелку с наваристым супом, она застала ее за сцеживанием грудного молока.
— Эрика, а я тебе чудесный супчик грибной принесла. Меня такой научила готовить еще моя бабушка-хохлушка, здесь, в Австралии, и понятия не имеют, как готовить такие супы. Садись, покушай, тебе надо набраться сил, да и для твоего молока полезно. Рабдина этот суп просто обожает!
— Спасибо, Анна, обязательно поем. Знаешь, наверное, скоро малышке уже не будет хватать того, что я сцеживаю, на всякий случай надо иметь в запасе молочную смесь, чтобы не держать ее голодной. — Эрика старалась оставлять несколько бутылочек сцеженного молока на случай, если не успеет прибежать на кормление. Однако, сколько бы молока она ни сцедила, в данный момент приходилось согласиться с тем, что из-за планируемого ею отсутствия в ближайшее время ее малышке придется довольствоваться смесью, пока мамы не будет дома. Да и потом, скорее всего, придется перейти на искусственное вскармливание на какое-то время.
— Она такая молодчина, такая разумная девочка, просто удивительно для такой крохи! — не уставала восхищаться Анна. — Она совершенно спокойна у меня на руках, как будто у родной бабушки, веришь? А Рабдина, в полной мере почувствовав себя старшей сестрой, ухаживает за ней по всем правилам. И бутылочку держит, и пить из ложечки дает, молодец. Когда ты освободишься, тебе и няня не будет нужна, Рабдина уже все будет уметь к тому времени!
— Анна, так ты ей ближе родной, ты же с ней с первого дня, больше меня времени проводишь. Я не удивлюсь, если вскоре она не захочет сходить с твоих рук ко мне!
— Прекрати говорить глупости, — поворчала Анна, однако было видно, что такие слова доставляют ей огромное удовольствие. — Мама всегда есть мама, детей не проведешь никакими ласковыми словами!
— Да уж, однако ей придется поскучать без меня несколько дней.
— Почему, ты куда-то уезжаешь?
— Нет, но мне надо будет провести несколько дней в больнице. Я оставлю тебе денег и все необходимые контакты на всякий случай. Доктор Керри тоже всегда носит с собой мобильный телефон, так что, если будет нужна консультация, звони ему сразу же. — Эрика продумывала, что еще может понадобиться Анне в ее отсутствие.
— Ты не хочешь рассказать, что происходит? Зачем тебе надо будет провести там несколько дней? С тобой все в порядке, я надеюсь? Это все из-за Данилы, да? — Анна встревоженно взглянула на Эрику, не зная, что и думать. Она и так беспокоилась из-за того, что Эрика постоянно сильно переживает из-за Данилы, ей было искренне жаль ее, особенно когда вспоминала, как Эрика, еще до родов, ждала Данилу, представляя его радость от появления на свет ребенка, как сияли от счастья и любви ее глаза всякий раз, когда она заговаривала о своем муже… И вот теперь все рушилось на глазах, и Анна не знала, как она еще может помочь этой милой женщине, которая так стремилась быть счастливой.
Эрика рассказала ей вкратце о своих планах, пропустив мимо ушей все ее ахи и охи. За сегодняшний день она выслушала и более весомые «против» по поводу своей идеи, но это ни на грамм не уменьшило ее решимости. Потому что «за» значительно перевешивали все «против». И главным на чаше весов была жизнь Данилы.
Усыпляя вечером малютку, она гладила тонюсенькие волосенки на ее голове и не могла наглядеться на то, как она неосознанно улыбается во сне сытой улыбкой.
— Обещай мне, что будешь умницей, котенок, обещай маме, что не будешь много плакать, — шептала она ей на ушко. — Мамы не будет несколько дней, совсем немного, а потом она вернется к тебе и привезет с собой папу, слышишь? Ты еще не видела своего папу, но скоро мама его привезет к тебе, и он сможет обнять свою крошку, как и я сейчас. Он замечательный, и он любит тебя, мое солнце. Ты только не скучай и знай, что мама скоро вернется, хорошо? А теперь спи, ты должна расти здоровой и крепкой, чтобы радовать нас с папой, котенок, баю-бай….
К ней на цыпочках подошла Рабдина в длиннющей ночной рубашке, какие она всегда обожала. Ей представлялось всегда, что она принцесса из сказки, а ночная рубашка до пола — это сказочное платье.
— Спит? — спросила она шепотом.
— Спит, покушала и спит, а ты почему не спишь? — так же шепотом спросила Эрика.
Рабдина пожала плечиками. Она мялась и теребила краешек детского одеяльца.
— Эрика, скажи, Даниле совсем плохо? Он умрет, да?
— С чего ты так решила?
— Ну ты такая расстроенная все время. И меня к нему не берешь. Значит, ему совсем плохо. Когда он просто болел, мне всегда можно было быть рядом с ним, а сейчас нельзя. И когда ты болела, мне разрешали ходить к тебе. А я соскучилась по нему. Я его очень-очень люблю.
— Я тоже люблю его, милая, и тебя люблю. А самое главное, что он нас тоже сильно любит, поэтому он обязательно поправится. С ним все в порядке, мы должны верить в это.
— Меня Данила научил, что когда очень-очень чего-то хочешь, надо загадать желание и послать его звездочке на небе, и она его исполнит. Я загадаю, чтобы Данила поскорее выздоровел и вернулся к нам.
— Вот и умница. Раз Данила сказал, что надо делать именно так, значит, это обязательно сработает. И еще, я скоро побуду с Данилой в больнице немного и не буду приходить домой. Ты поживешь с Анной и будешь помогать ей смотреть за малышкой. Ты же будешь молодчиной, правда?
Рабдина кивнула и обняла Эрику.
— А можно я сегодня с тобой посплю?
Эрика подвинулась, давая ей место в своей кровати.
— Я, конечно, не звезда на небе, но я тоже постараюсь, чтобы твое желание исполнилось, Рабди, — прошептала она, улыбаясь ей в темноте.
На рассвете ее разбудил звонок доктора Даррела.
— Эрика, я думаю, тебе надо срочно приехать. Состояние Данилы ухудшается на глазах, почечная недостаточность прогрессирует, чего мы больше всего боялись…
Эрика бросила трубку, не дослушав, на ходу натягивая на себя джинсы и рубашку. Она лихорадочно набрала номер Анны и попросила ее срочно прийти к ней на квартиру. Все, что нужно было оставить, она приготовила еще с вечера, осталось только как можно быстрее мчаться в госпиталь.
— Организм не справляется, Эрика, — на ходу говорил ей доктор Даррел, — все, как ты и предполагала. Показатели крови мы налаживаем, но почки все равно отказываются работать, это уже, скорее всего, необратимо. Если мы не будем действовать сейчас, мы можем потерять его. Но ты должна четко понимать, что, даже если мы сделаем то, что ты предлагаешь, это не гарантирует удачи, ты ведь это понимаешь? — Даррел замедлил шаг, глядя в глаза Эрике. Надо было дать ей еще один шанс подумать об этом, но в изумрудных глазах Эрики не было и тени сомнения. Взгляд их был твердым и решительным.
— Я же вам сказала, Даррел, что все понимаю, но я не вижу другого выхода, потому что, если мы промедлим еще, потом уже вообще ничего не поможет.
Даррел кивнул, отдавая инструкции своим ассистентам о том, что нужно подготовить.
— Я должен сказать тебе, Эрика, что я снимаю шляпу и глубоко преклоняюсь перед твоим мужеством. Ты — удивительная женщина, и я счастлив, что встретился и познакомился с тобой. Я буду молиться, чтобы судьба была на вашей стороне.
Эрика остановилась на мгновение, взяв Даррела за руку.
— Этот шанс — он не только для Данилы, док, он также и для меня. И если все получится, я смогу быть уверенной, что мое дерево полно энергии и что мне есть что передать своим детям.
— Честно говоря, не совсем понимаю, Эрика, — заморгал глазами доктор Даррел.
— Да это я так, одна восточная мудрость, — улыбнулась Эрика, — нам пора, не так ли?
— Да, скоро все уже будет готово, так что нам надо торопиться….
Глава 15
Его выкручивало, как жгут, и мотало из стороны в сторону. Боль. Страх. На каком-то бессознательном уровне. Потом появился коридор в виде лабиринта, почему-то зеленого цвета, закручивающийся в виде спирали. Чьи-то гудящие голоса, как будто в трубу, звон металла. Скрежет. Потом все вокруг стало липким и неприятным. Было настолько мерзко, что хотелось поскорее выбраться из этого липкого лабиринта. Он сделал внутреннее усилие, но ни руки, ни ноги не слушались его. Потом он ощутил себя в конце лабиринта, впереди был свет. Свет слепил глаза. Болела голова, и ломило все тело. Сгущалась глухая боль и где-то в глубине его тела, но было невозможно определить, где именно. Его тошнило. Глаза было невозможно открыть из-за слепящего света.
— Он приходит в себя, но действие наркоза еще не отошло. Приглядывайте за ним, ему может стать плохо.
— Он шевелится, но глаза не открывает…
Голоса, голоса… Чьи это голоса? Где он? Что происходит? Надо что-то вспомнить… Что? Случилось что-то ужасное. Постепенно стали всплывать картинки, сменяющие друг друга, словно ускоренные съемки: дождь, ветер, перекошенное от ужаса и сверхчеловеческого напряжения лицо Тони, голова бесчувственного Тони, мотающаяся из стороны в сторону, кровь на стекле, удар, темнота… Странно, что тогда он не ощутил никакой боли. Видимо, сразу же потерял сознание. А теперь все тело так болит. Что-то есть в этом странное. Ах да… Ведь он думал, что он уже умер. Но он чувствует боль… Неужели он выжил? Где же он теперь? Они сказали, «наркоз». Значит, его оперировали. Что-то еще смутно вертелось в голове. Голос. Голос Эрики. Да, он слышал ее голос, еще до… До того, как он проснулся. Кроме этого голоса, он ничего не помнил между падением вертолета и настоящим моментом. Эрика. Она была здесь, она разговаривала с ним. Было еще что-то очень важное… Память работала очень медленно, восстанавливая по крупицам всю картину. Ребенок. Ну конечно же ребенок! Эрика должна была родить на днях. Сколько дней уже прошло? Что с его ребенком? Родился ли он? Сколько времени он здесь лежит? Почему свет такой яркий? Почему боль такая сильная?
— Он морщится и стонет, видимо, появились боли.
— Введите ему еще одну дозу обезболивающего и снотворного, пусть отоспится, потом ему будет полегче.
— Где моя жена? Я… я хочу поговорить с ней! — Губы не слушались, производя лишь слабое бормотание… Боль утихает… Свет уже не так слепит… Данила опять провалился в сон.
— Как его жена? — Доктор Даррел склонился над Данилой, прислушиваясь к его дыханию.
— Она еще спит, скоро должна прийти в себя. Звонила какая-то ее знакомая, Анна, спрашивала, как она, я сказала, что все прошло отлично, что с ней все в порядке, — ответила медсестра. — Вот это женщина, правда, доктор Даррел? Пойти на такое… Я подобное первый раз в моей практике встречаю. Ведь с ней все будет в порядке?
— С ней, я думаю, все будет просто отлично. У нее крепкое здоровье, и нет никаких оснований для опасений. А вот что произойдет с ее мужем, никто не может пока сказать определенно. За него стоит побеспокоиться и помолиться. Нужно выждать сначала первые дни, потом первые месяцы, потом первые годы, и только после этого будет видно, каков результат. Но, конечно, чем дальше с ним все будет в порядке, тем больше вероятность успеха. При удивительной совместимости их крови, как у близких родственников, шансы на успех достаточно велики. Насколько я понял, они никак не связаны кровными узами, и вот надо же, такая совместимость, словно брат и сестра!
Доктор Даррел записал что-то на заметку в свой блокнот и направился к выходу.
— Ах да, вы можете перевести его жену к нему в палату, пусть побудут вместе пока, хотя она выпишется значительно раньше, но все же… Им будет легче вдвоем. И позовите меня, когда они проснутся.
К вечеру Данила проснулся. И первое, что он увидел, — это улыбающееся лицо Эрики, которая лежала на соседней кровати, приподнявшись на локте, и смотрела, как он просыпается.
— Привет! — сказала она. — Ну как ты, милый? Выспался?
— Привет… — Данила озирался вокруг, опять пытаясь вспомнить, как он тут оказался. Но вспомнить он ничего не мог, кроме самой катастрофы. Было совершенно ясно, что он находится не в госпитале Бугенвиля. Палата такая чистая, аппаратура… Австралия? Оставалось только предположить, что он потерял сознание, его нашли и привезли сюда. Голова была более ясной, чем во время первого пробуждения. Эрика была рядом, это было так хорошо, это просто невероятно — прийти в себя и увидеть ее улыбающееся лицо после стольких событий.
— Ты уже все знаешь?
Она кивнула, но лицо ее сохраняло улыбку.
— Видишь, как меня угораздило… Вот так вот, не повезло. Ты не знаешь, что с остальными?
— Тебе-то как раз повезло, потому что ты, по крайней мере, остался в живых. Вот кому не повезло, так это Тони. Он погиб. Сожалею, что приходится огорчать тебя вот так вот, с ходу. Но ты все равно думал бы об этом. Тони уже не вернешь. Когда вас нашли, он был мертв. Джонатан и Аома живы, пострадали меньше всех, несколько переломов, ничего опасного, лежат в этом же госпитале, скоро сможешь их увидеть.
Данила переваривал рассказанное Эрикой. Тони, значит, погиб. Это страшно. Не зря он так переживал, что в такую погоду лететь опасно. Ведь он их так отговаривал. Он так не хотел задерживаться в деревне. Словно предчувствовал беду. Столько полетов, столько опыта, и вот из-за каких-то двадцати минут задержки он погиб. Как глупо. Бессмысленно. Почему он не послушал его, остался на этот дурацкий обед? Самый разумный из них в результате умер.
Было трудно поверить, что он никогда уже не увидит его смеющегося лица и не услышит его шуток. Они его больше никогда не увидят. А ведь они хотели попросить его стать крестным их малышки. Данила закрыл глаза, представив перед собой лицо их верного друга. Столько всего прошли вместе, и вот теперь… Судьба милостива далеко не ко всем. Данила снова открыл глаза, собираясь задать вопрос, который на самом деле больше всего волновал его сейчас — насчет ребенка, но тут вдруг заметил, что что-то во внешнем виде Эрики казалось странным. Она лежала в такой же больничной одежде, что и он, и тоже была обвешана разными трубками и проводочками, ведущими к мониторам.
— А почему ты здесь в больничной одежде? Что все это значит? Что с тобой случилось? Что с нашим ребенком?
Она только улыбнулась в ответ, но не успела ничего ответить. В этот момент распахнулась дверь, и в палату вошел доктор Даррел.
— Ну как тут наши герои? Очнулись?
— Очнулись, — довольно бодрым тоном ответила Эрика, — вроде руки-ноги шевелятся, язык слушается, то есть все в порядке! Только вот грудь болит оттого, что набухла.
— С этим мы справимся, это не страшно. Будешь сцеживать пока, если хочешь сохранить молоко. Еще неделю на антибиотиках, и можешь возобновить кормление. А как наш потерпевший? — Даррел обернулся к Даниле, одновременно с удовлетворением отметив про себя, что все показатели на мониторах вполне нормальные. — Ты хоть знаешь, что произошло?
— До определенного момента помню, потом нет. Помню аварию, помню, что очнулся в какой-то момент здесь, и все — дальше полный провал.
— Неудивительно, ты же был в шоковом состоянии. Мы тебя чуть не потеряли. Но, — доктор с улыбкой взглянул на Эрику, — теперь, я думаю, у тебя появился шанс на второе рождение, вернее, ты уже родился заново, осталось только помочь организму с этим справиться!
— Я ничего не понимаю. — Данила переводил взгляд с доктора на Эрику, видя, что те заговорщически улыбаются. — Я ничего не понимаю, — повторил он. — Что происходит?
— Сама скажешь? — обратился Даррел к Эрике, но та отрицательно покачала головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32