Но в О. О. так много осталось от избалованного, испорченного мальчишки. Он требует, чтобы все было, как он пожелает. Ведет себя так, словно убежден, что солнце поднимается и заходит по его приказу. Я так жить не могу.
Джил долго молчала, уставясь в ковер.
– Раньше я надеялась, что он когда-нибудь вырастет и мы снова будем вместе, станем нормальной семьей. Но теперь знаю: все это лишь глупые мечты.
Она подняла глаза на Кей.
– Так что, если между вами что-то есть, Кей…
– Ничего, – поспешно вставила девушка. Но Джил упрямо продолжала:
– Ну что ж, если это когда-нибудь случится… наслаждайся… пока все продолжается… и потом будь счастлива, когда кончится и ты сможешь найти себе взрослого мужчину.
Она снова улыбнулась.
– Но я не стану ревновать. Ни секунды.
Кей быстро стала известна в Америке как Посланница Доброй Воли журнала «Томкэт». Всякий раз, когда возникал вопрос об ужесточении цензуры эротических изданий, отдел по связям с общественностью давал поручения Кей. Поскольку девушка была достаточно фотогенична и широко известна благодаря злосчастной роли в избирательной кампании Уайлера, внезапному бегству и появлению в «Элли», журналисты и телевизионщики вечно осаждали ее. Кей всегда была выразителем того мнения, что обществу давно уже пора отказаться от традиции подавлять то, что так долго правило Америкой со времен пуритан. И хотя вряд ли она могла многих обратить свою веру – слишком глубоко укоренились предрассудки, – тем не менее, Кей получала для «Томкэт» бесценную возможность бесплатной рекламы. Но чем больше Кей ратовала за либеральные взгляды, тем больше у нее прибывало работы. Со всех концов страны поступали приглашения посетить студенческие конференции, различные семинары, деловые обеды и завтраки. И девушке становилось все труднее видеться со старыми подругами.
Продюсер, посещавший «Томкэт Клаб», предложил Терри маленькую роль в низкобюджетном фильме, и она переехала в Калифорнию. Оставалась Сильвия.
Кей много раз пыталась помириться, но Сильвия по-прежнему держалась отчужденно. Она сняла новую квартирку – всего-навсего студию, но в приличном доме на берегу озера Мичиган – и всегда отвечала на телефонные звонки холодно, односложно и старалась побыстрее повесить трубку. Сильвия никогда не откликалась на приглашения посетить вечеринки в «Элли», а однажды, когда Кей поздно вечером пришла посмотреть представление «Уинди Сити Плейерз», Сильвия, поспешно поздоровавшись, тут же исчезла с очередным дружком.
Поэтому Кей обрадовалась и удивилась, когда ее секретарь объявила как-то утром, что в приемной ждет какая-то Сильвия.
– Попросите ее войти, – немедленно велела Кей.
Появилась Сильвия в ярко-желтой мини-юбке, розовой блузке, без рукавов и спинки, завязывающейся на шее, и ковбойских сапогах.
– Ничего обстановочка, – заметила, она оглядывая кабинет. – Смотрю, ты преуспела в жизни, милочка.
Кей снова попыталась перевести разговор в более дружелюбные тона.
– Ужасно рада видеть тебя, Сил. Садись. Хочешь кофе или…
– Я пришла попрощаться, – перебила Сильвия, меряя шагами пушистый ковер. – «Плейерз» предложили ангажемент в Нью-Йорк на пару месяцев. Уезжаем завтра.
Отдавая дань сентиментальному обычаю прощаться, Сильвия одновременно ухитрялась говорить холодно и взволнованно. Кей подумала, что подруга, возможно, сконфужена непривычной обстановкой, и столь нетипичными для нее жестом и решила немного подбодрить ее:
– Нью-Йорк! Потрясающе! Я искренне рада за тебя!
– Да, такой шанс подвернулся, и в самое время. По-моему, я уже перетрахалась со всеми парнями в Чикаго! Мне бы кого-нибудь новенького!
Когда-то Кей, услышав этот деловитый сухой тон, только рассмеялась бы. Но сегодня было очевидно, что Сильвия вознамерилась испытать подругу, бросив перчатку, чтобы посмотреть, осмелится ли Кей снова осудить ее поведение.
Кей поспешно вышла из-за стола.
– Сильвия, прости, если обидела тебя. Поверь, все, что я сказала о твоем… твоем образе жизни только потому, что ты мне небезразлична и я очень волнуюсь.
Сильвия прекратила метаться и остановилась прямо перед Кей. Жестокое выражение лица чуть смягчилось.
– Знаешь, ты была мне как сестра, Кей. Я просто не смогла перенести, когда ты на меня напала. Я очень хотела помириться, но ты сделала все, чтобы этого не допустить.
– Я?! Сильвия, я сто раз звонила, приходила…
– Верно, верно, – отмахнулась Сильвия. – Ты ведешь себя как полагается. Но как ты могла влезть в это Томкэтово дерьмо? Знаешь ведь, этот гребаный журнал подстрекает всех мужиков обращаться с нами как с безмозглыми секс-игрушками! Ты предаешь собственный пол!
Скрестив руки, Сильвия пригвоздила Кей осуждающим взглядом.
Кей даже пошатнулась от столь неожиданного обвинения и не сразу нашлась, что ответить.
– Именно поэтому ты пришла сюда, отплатить мне за…
– А ты что думала? – огрызнулась Сильвия. – Не хотелось уезжать из города, не высказав, какой паршивой лицемеркой я тебя считаю! Читала мне благочестивые проповеди, несла всю эту чушь насчет самоуважения, а сама помогаешь продавать грязь, заставляющую мужчин забыть об уважении к женщине.
Кей в полном недоумении потрясла головой.
– Ничего не понимаю, Сильвия. Сердишься на журнал, который прославляет красоту женского тела, злишься на меня, поскольку я считаю, что каждая женщина имеет право выбирать по собственной воле, стоит ли без стыда и притворства гордиться этим. А сама позволяешь сотням и тысячам мужчин делать с тобой все, что им угодно!
Бледное лицо Сильвии залилось краской; глаза сузились и превратились в щелки.
– Моя личная жизнь тебя не касается. Я никому не причиняю зла; в отличие от тех, кто наживается, превращая всех женщин в объекты сексуальных игр! Неужели не понимаешь, Кей? Мужчины, которые заводятся от этих картиночек, никогда не научатся смотреть на нас как на людей.
– Просто ушам не верю, – пробормотала Кей, – что именно ты повторяешь эту ерунду!
– Так вот лучше тебе поверить, крошка. Я должна была снять груз с души, прежде чем смыться из города.
Сильвия запнулась, глаза подозрительно заблестели.
– Иисусе, мне так не хватало тебя, Кей. Кей рванулась к подруге:
– Тогда будь сама собой, я сделаю то же самое, а остальное неважно.
– Нет, – с прежней враждебностью возразила Сильвия. – Не выйдет, потому что я не знаю тебя теперешнюю – только лицемеры могут здесь работать.
Волна гнева охватила Кей. Она сделала все, но Сильвия, казалась, твердо вознамерилась оскорбить ее.
– Думаю, я имею право верить во что-то другое и иметь свое мнение, не боясь получить ярлык лицемера, – отрезала она.
– Лицемер, Кей, это тот человек, который делает одно, а говорит другое. Ты расписываешь, как много хорошего в «Томкэте» и объясняешь, что там прославляют женскую красоту. – Воинственно выдвинув подбородок, Сильвия надвигалась на Кей. – Но я что-то не вижу тебя на страницах этого журнала! Если считаешь «Томкэт» таким потрясающим изданием, почему не пойти до конца и не показаться людям, в чем мать родила?
– Я могла бы! – выпалила Кей не думая, лишь чисто интуитивно защищаясь.
– Ну конечно, – иронически кивнула Сильвия, – ты вполне могла бы… а я вполне могу стать монахиней.
Она пошла к двери, но у выхода обернулась:
– Пока, Кей. Жаль, что не сумела помочь тебе. Язвительные слова подруги эхом отдавались в мозгу Кей еще долго после ухода Сильвии. Кто из них двоих больше нуждался в помощи? Кей всегда считала, что Сильвия. Но теперь она уже не была так уверена.
– Я могла бы! – громко повторила она пустой комнате.
Орин сразу согласился принять ее, но прежде, чем Кей успела объяснить причину прихода, захотел выслушать еженедельный отчет о всех выступлениях. Кей рассказала о речи на съезде издателей газет в Нью-Орлеане, о нескольких интервью на телевидении. Орин молча кивал, сидя, как всегда, в центре огромной круглой кровати, в темно-золотой с коричневым пижаме осенних тонов.
– Ты многое успела, – заключил он. – Прекрасная работа! Хотя кое-что мне не нравится.
– Что именно? – расстроилась Кей.
Она знала, что трудится не покладая рук и с неплохими результатами. Тираж «Томкэта» увеличился на двадцать процентов, в значительной мере благодаря усилиям Кей.
– Джил говорит, якобы ходят слухи насчет того, что эти ловкачи из «Козмо», хотят переманить тебя вести колонку для молодых женщин и вроде бы кинокомпания собралась отправить тебя в Голливуд на кинопробы.
Кей весело засмеялась.
– По-моему, я начинаю приобретать широкую известность! Именно это вас беспокоит?
– Меня волнует то, что ты можешь принять одно из этих предложений.
Кей снова расхохоталась.
– У меня нет актерского таланта, О. О., а даже если бы и был, все это неинтересно. Кстати, не бойтесь, что я уйду в другой журнал. Неужели воображаете, что у меня нет представления о лояльности? Вы дали мне настоящий дом, когда идти было некуда!
– Ну, с моей души просто камень упал, – улыбнулся Орин.
– Только я хотела взять на себя еще одну обязанность.
Кей оперлась локтем о меховое покрывало.
– Собираешься попробовать вести колонку?
– Нет, – покачала головой Кей, – хочу быть «кошечкой».
Орин с сомнением оглядел Кей.
– Как тебе это в голову пришло?
– Один раз подруга сказал, что я не имею права говорить от всего «Томкэта», если не готова стопроцентно поддерживать все, за что он ратует.
– Значит, вот оно что? Подруга поддразнила тебя и теперь боишься потерять лицо?
– Нет, дело не только в этом, – медленно протянула девушка. – Мне важно не быть лицемеркой, не говорить одно, а делать другое.
Именно так отец поступил с Локи; именно потому что лицемерие было для девушки немалым преступлением, она не могла перенести таких упреков.
Орин задумчиво молчал. Кей резко села.
– Ну? – поторопила она. – Почему нет?
– При первой встрече я подумал, что из тебя выйдет одна из самых потрясающих кошечек, которые появлялись когда-либо на страницах журнала, но…
Он замолчал.
– Но? – не сдержалась девушка, чувствуя боль отказа в почти равнодушном голосе О. О.
– Теперь я лучше узнал тебя. Ты уже оставила свой след… создала совсем иной имидж. Не уверен, что это хорошая идея, Кей. Помни, миллионы людей увидят эти снимки.
Кей по достоинству оценила почти отцовское беспокойство, выказываемое О. О. Но предположение, что это может повредить ее «имиджу», казалось, идет вразрез с его философией.
– Хотите сказать, они посчитают меня нехорошей девочкой? – с ехидцей спросила она.
– Нет, Кей, просто не хочу, чтобы ты поступала так под влиянием минутного желания. Ты должна подумать о последствиях. Я даю этот совет всем женщинам, которые хотят сниматься для нас. Нужно глядеть вперед, помнить о том времени, когда ты сможешь выйти замуж, иметь детей, преуспеть в жизни и карьере… что, если тогда придется пожалеть о сегодняшнем?
О. О. выпрямился, провел рукой по волосам, взъерошив смешной хохолок на затылке, сразу сделавший его похожим на маленького озорника-мальчишку. Хотя он явно выступал в роли отца, Кей вспомнила предупреждения Джил – во многих отношения О. О. так и не стал взрослым.
– Вот что я предлагаю, – сказал, наконец, Орин. – Не принимай поспешных решений. Если к Рождеству все еще будешь стоять на своем, проведем съемки в танжерском доме.
Зимой О. О. в сопровождении своей свиты обычно отправлялся на отдых в Аспен, Беверли-Хиллз, острова Большого Каймана и Танжер, где у него имелись резиденции для отдыха. Кей еще никогда не участвовала в этих празднествах, только слышала о непрекращающихся вечеринках, где царило безумное веселье, с которым не шло в сравнение все происходящее в «Элли». Но девушка не жалела об этом. Она – полноправный сотрудник «Томкэта», не какая-нибудь девочка для развлечений, чтобы рваться на эти знаменитые оргии.
– Рождество, – кивнула Кей, – никаких сожалений.
ГЛАВА 17
Кей, в шелковом полосатом пляжном халатике, сидела на огромном камне – медные волосы развевались по ветру. Впереди волны Атлантического океана с шумом разбивались о побережье Северной Африки, позади, на холмах, виднелись дома Танжера на фоне зубчатых вершин гор Риф. Скоро Кей скинет халат и останется обнаженной перед фотографом и О. О., лично руководившим съемками.
– Не торопись, постарайся освоиться. У нас еще уйма времени, – посоветовал он. – Пока не подготовишься, не начнем.
Кей повернула лицо к солнцу и закрыла глаза – на какой-то момент шорох прибоя напомнил ей о Гавайях. Но Танжер с его ослепительно-белыми домами, шумными рынками, заполненными верблюдами и осликами, минаретами, с которых на рассвете и закате неслись призывы муэдзинов к Аллаху, так не походил на дом ее детства. Город выглядел мирным и красивым, но опасность таилась в темных аллеях и закоулках.
Кей открыла глаза и увидела Берта Четуина, англичанина-фотографа, выполнявшего работу для О. О.
в Европе и в восточных странах. Тот передвигал огромные зеркальные отражатели, стараясь поймать как можно больше солнечного света. Берт, похожий на игрушечного медведя, с длинными, собранными на затылке в хвостик волосами, поймал ее взгляд и заговорщически подмигнул.
Сейчас или никогда. Кей гибким грациозным движением соскользнула с камня и прыгнула в воду, но, как бы далеко она ни пыталась зайти, глубина оставалась одинаковой – по щиколотку. Повернувшись спиной к Берту и О. О., Кей сняла халат, скомкала в ладонях.
– Ловите! – крикнула она и, резко развернувшись, запустила в воздух тряпичный мячик.
О. О. поймал его и одобрительно кивнул, не отрывая взгляда от ее обнаженного тела. Соски приподнялись и затвердели под прохладным морским ветерком. Кей чувствовала себя беззащитной, уязвимой и неожиданно спросила себя, почему решилась на это? Из-за вызова, брошенного Сильвией, или потому, что захотела испытать себя?
– Подойди поближе, детка, – велел Берт.
Кей пошла к берегу; Берт начал быстро щелкать камерой.
– Прелестно… восхитительно… превосходно… великолепно… волшебно…
Каждый раз, нажимая затвор, он сыпал комплименты, ни разу не повторяясь.
Девушка постепенно расслабилась, плескаясь в воде, играя с волнами, воображая себя русалкой, обретшей способность ходить. Берт снимал ролик за роликом, приплясывая от возбуждения, изгибаясь под самыми невероятными углами, пытаясь поймать девушку в кадр, какие бы причудливые позы она ни принимала.
Наконец Кей вообще забыла о камере и опустилась на колени, рассматривая выброшенную приливом розовую раковину, снова легла на кромку прибоя, позволяя воде лизать ноги, ляжки, заветное местечко между бедер. Потом выгнула спину, наслаждаясь приятным ощущением легкой щекотки, концы волос, чуть касаясь лопаток, гладили кожу. Вопли Берта: «Сенсационно…! Убийственно!» сливались с шумом прибоя.
Наконец Кей поднялась и побежала по берегу, ошеломленная великолепным чувством свободы, хотя Берт прыгал и скакал вокруг нее, щелкая затвором, и очень удивилась, когда перед ней вырос О. О. и преградил дорогу.
– Закончим, Кей, – объявил он, накидывая ей на плечи помятый шелковый халат. – У нас пленки больше, чем надо. Ты просто невероятна!
Кей, словно в тумане, но охваченная ощущением странного торжества, пошла по берегу к ступенькам, высеченным в скале и ведущим к летнему дому О. О. Он был построен таким образом, что казался почти продолжением поднимающейся из моря скалы. С фасада поднималась густая кипарисовая роща, скрывающая его от идущей вдоль берега дороги; традиционный мавританский стиль напоминал о дворце из арабских сказок. Но задняя сторона дома была целиком открыта солнцу, выходила на океан и представляла собой стеклянную стену, армированную стальной проволокой.
Кей и О. О. вошли в дом и застали целый взвод слуг, хлопотливо вставлявших свечи в настенные канделябры, – электрическое освещение во время вечеринок в доме О. О. допускалось только в кухне и помещениях для слуг Ибрагим, мажордом, который командовал марокканским домом, поспешил к О. О. с каким-то вопросом, а Кей поднялась по винтовой лестнице в свою комнату, одну из двенадцати, выходивших в коридор с мраморными панелями. Кей предположила, что гости уже начали готовиться к рождественской вечеринке, до которой оставалось всего часа два. На праздник уже приехали Джил и несколько будущих «кошечек», одна из которых, Аманда, роскошная брюнетка, видимо, претендовала на роль очередной пассии О. О. Рядом с комнатой Кей поселилась французская кинозвезда, а спальня напротив была отведена звезде рока Тине Уорнер, прилетевшей из Лондона, Мик и Бьянка Джаггеры, снявшие на неделю соседнюю виллу, должны были прийти вечером, как и половина Голливуда, прибывшая сюда и поселившаяся в местной гостинице за счет О. О… Приглашены также были здешние эмигранты, магнаты и некоторые члены марокканской королевской семьи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
Джил долго молчала, уставясь в ковер.
– Раньше я надеялась, что он когда-нибудь вырастет и мы снова будем вместе, станем нормальной семьей. Но теперь знаю: все это лишь глупые мечты.
Она подняла глаза на Кей.
– Так что, если между вами что-то есть, Кей…
– Ничего, – поспешно вставила девушка. Но Джил упрямо продолжала:
– Ну что ж, если это когда-нибудь случится… наслаждайся… пока все продолжается… и потом будь счастлива, когда кончится и ты сможешь найти себе взрослого мужчину.
Она снова улыбнулась.
– Но я не стану ревновать. Ни секунды.
Кей быстро стала известна в Америке как Посланница Доброй Воли журнала «Томкэт». Всякий раз, когда возникал вопрос об ужесточении цензуры эротических изданий, отдел по связям с общественностью давал поручения Кей. Поскольку девушка была достаточно фотогенична и широко известна благодаря злосчастной роли в избирательной кампании Уайлера, внезапному бегству и появлению в «Элли», журналисты и телевизионщики вечно осаждали ее. Кей всегда была выразителем того мнения, что обществу давно уже пора отказаться от традиции подавлять то, что так долго правило Америкой со времен пуритан. И хотя вряд ли она могла многих обратить свою веру – слишком глубоко укоренились предрассудки, – тем не менее, Кей получала для «Томкэт» бесценную возможность бесплатной рекламы. Но чем больше Кей ратовала за либеральные взгляды, тем больше у нее прибывало работы. Со всех концов страны поступали приглашения посетить студенческие конференции, различные семинары, деловые обеды и завтраки. И девушке становилось все труднее видеться со старыми подругами.
Продюсер, посещавший «Томкэт Клаб», предложил Терри маленькую роль в низкобюджетном фильме, и она переехала в Калифорнию. Оставалась Сильвия.
Кей много раз пыталась помириться, но Сильвия по-прежнему держалась отчужденно. Она сняла новую квартирку – всего-навсего студию, но в приличном доме на берегу озера Мичиган – и всегда отвечала на телефонные звонки холодно, односложно и старалась побыстрее повесить трубку. Сильвия никогда не откликалась на приглашения посетить вечеринки в «Элли», а однажды, когда Кей поздно вечером пришла посмотреть представление «Уинди Сити Плейерз», Сильвия, поспешно поздоровавшись, тут же исчезла с очередным дружком.
Поэтому Кей обрадовалась и удивилась, когда ее секретарь объявила как-то утром, что в приемной ждет какая-то Сильвия.
– Попросите ее войти, – немедленно велела Кей.
Появилась Сильвия в ярко-желтой мини-юбке, розовой блузке, без рукавов и спинки, завязывающейся на шее, и ковбойских сапогах.
– Ничего обстановочка, – заметила, она оглядывая кабинет. – Смотрю, ты преуспела в жизни, милочка.
Кей снова попыталась перевести разговор в более дружелюбные тона.
– Ужасно рада видеть тебя, Сил. Садись. Хочешь кофе или…
– Я пришла попрощаться, – перебила Сильвия, меряя шагами пушистый ковер. – «Плейерз» предложили ангажемент в Нью-Йорк на пару месяцев. Уезжаем завтра.
Отдавая дань сентиментальному обычаю прощаться, Сильвия одновременно ухитрялась говорить холодно и взволнованно. Кей подумала, что подруга, возможно, сконфужена непривычной обстановкой, и столь нетипичными для нее жестом и решила немного подбодрить ее:
– Нью-Йорк! Потрясающе! Я искренне рада за тебя!
– Да, такой шанс подвернулся, и в самое время. По-моему, я уже перетрахалась со всеми парнями в Чикаго! Мне бы кого-нибудь новенького!
Когда-то Кей, услышав этот деловитый сухой тон, только рассмеялась бы. Но сегодня было очевидно, что Сильвия вознамерилась испытать подругу, бросив перчатку, чтобы посмотреть, осмелится ли Кей снова осудить ее поведение.
Кей поспешно вышла из-за стола.
– Сильвия, прости, если обидела тебя. Поверь, все, что я сказала о твоем… твоем образе жизни только потому, что ты мне небезразлична и я очень волнуюсь.
Сильвия прекратила метаться и остановилась прямо перед Кей. Жестокое выражение лица чуть смягчилось.
– Знаешь, ты была мне как сестра, Кей. Я просто не смогла перенести, когда ты на меня напала. Я очень хотела помириться, но ты сделала все, чтобы этого не допустить.
– Я?! Сильвия, я сто раз звонила, приходила…
– Верно, верно, – отмахнулась Сильвия. – Ты ведешь себя как полагается. Но как ты могла влезть в это Томкэтово дерьмо? Знаешь ведь, этот гребаный журнал подстрекает всех мужиков обращаться с нами как с безмозглыми секс-игрушками! Ты предаешь собственный пол!
Скрестив руки, Сильвия пригвоздила Кей осуждающим взглядом.
Кей даже пошатнулась от столь неожиданного обвинения и не сразу нашлась, что ответить.
– Именно поэтому ты пришла сюда, отплатить мне за…
– А ты что думала? – огрызнулась Сильвия. – Не хотелось уезжать из города, не высказав, какой паршивой лицемеркой я тебя считаю! Читала мне благочестивые проповеди, несла всю эту чушь насчет самоуважения, а сама помогаешь продавать грязь, заставляющую мужчин забыть об уважении к женщине.
Кей в полном недоумении потрясла головой.
– Ничего не понимаю, Сильвия. Сердишься на журнал, который прославляет красоту женского тела, злишься на меня, поскольку я считаю, что каждая женщина имеет право выбирать по собственной воле, стоит ли без стыда и притворства гордиться этим. А сама позволяешь сотням и тысячам мужчин делать с тобой все, что им угодно!
Бледное лицо Сильвии залилось краской; глаза сузились и превратились в щелки.
– Моя личная жизнь тебя не касается. Я никому не причиняю зла; в отличие от тех, кто наживается, превращая всех женщин в объекты сексуальных игр! Неужели не понимаешь, Кей? Мужчины, которые заводятся от этих картиночек, никогда не научатся смотреть на нас как на людей.
– Просто ушам не верю, – пробормотала Кей, – что именно ты повторяешь эту ерунду!
– Так вот лучше тебе поверить, крошка. Я должна была снять груз с души, прежде чем смыться из города.
Сильвия запнулась, глаза подозрительно заблестели.
– Иисусе, мне так не хватало тебя, Кей. Кей рванулась к подруге:
– Тогда будь сама собой, я сделаю то же самое, а остальное неважно.
– Нет, – с прежней враждебностью возразила Сильвия. – Не выйдет, потому что я не знаю тебя теперешнюю – только лицемеры могут здесь работать.
Волна гнева охватила Кей. Она сделала все, но Сильвия, казалась, твердо вознамерилась оскорбить ее.
– Думаю, я имею право верить во что-то другое и иметь свое мнение, не боясь получить ярлык лицемера, – отрезала она.
– Лицемер, Кей, это тот человек, который делает одно, а говорит другое. Ты расписываешь, как много хорошего в «Томкэте» и объясняешь, что там прославляют женскую красоту. – Воинственно выдвинув подбородок, Сильвия надвигалась на Кей. – Но я что-то не вижу тебя на страницах этого журнала! Если считаешь «Томкэт» таким потрясающим изданием, почему не пойти до конца и не показаться людям, в чем мать родила?
– Я могла бы! – выпалила Кей не думая, лишь чисто интуитивно защищаясь.
– Ну конечно, – иронически кивнула Сильвия, – ты вполне могла бы… а я вполне могу стать монахиней.
Она пошла к двери, но у выхода обернулась:
– Пока, Кей. Жаль, что не сумела помочь тебе. Язвительные слова подруги эхом отдавались в мозгу Кей еще долго после ухода Сильвии. Кто из них двоих больше нуждался в помощи? Кей всегда считала, что Сильвия. Но теперь она уже не была так уверена.
– Я могла бы! – громко повторила она пустой комнате.
Орин сразу согласился принять ее, но прежде, чем Кей успела объяснить причину прихода, захотел выслушать еженедельный отчет о всех выступлениях. Кей рассказала о речи на съезде издателей газет в Нью-Орлеане, о нескольких интервью на телевидении. Орин молча кивал, сидя, как всегда, в центре огромной круглой кровати, в темно-золотой с коричневым пижаме осенних тонов.
– Ты многое успела, – заключил он. – Прекрасная работа! Хотя кое-что мне не нравится.
– Что именно? – расстроилась Кей.
Она знала, что трудится не покладая рук и с неплохими результатами. Тираж «Томкэта» увеличился на двадцать процентов, в значительной мере благодаря усилиям Кей.
– Джил говорит, якобы ходят слухи насчет того, что эти ловкачи из «Козмо», хотят переманить тебя вести колонку для молодых женщин и вроде бы кинокомпания собралась отправить тебя в Голливуд на кинопробы.
Кей весело засмеялась.
– По-моему, я начинаю приобретать широкую известность! Именно это вас беспокоит?
– Меня волнует то, что ты можешь принять одно из этих предложений.
Кей снова расхохоталась.
– У меня нет актерского таланта, О. О., а даже если бы и был, все это неинтересно. Кстати, не бойтесь, что я уйду в другой журнал. Неужели воображаете, что у меня нет представления о лояльности? Вы дали мне настоящий дом, когда идти было некуда!
– Ну, с моей души просто камень упал, – улыбнулся Орин.
– Только я хотела взять на себя еще одну обязанность.
Кей оперлась локтем о меховое покрывало.
– Собираешься попробовать вести колонку?
– Нет, – покачала головой Кей, – хочу быть «кошечкой».
Орин с сомнением оглядел Кей.
– Как тебе это в голову пришло?
– Один раз подруга сказал, что я не имею права говорить от всего «Томкэта», если не готова стопроцентно поддерживать все, за что он ратует.
– Значит, вот оно что? Подруга поддразнила тебя и теперь боишься потерять лицо?
– Нет, дело не только в этом, – медленно протянула девушка. – Мне важно не быть лицемеркой, не говорить одно, а делать другое.
Именно так отец поступил с Локи; именно потому что лицемерие было для девушки немалым преступлением, она не могла перенести таких упреков.
Орин задумчиво молчал. Кей резко села.
– Ну? – поторопила она. – Почему нет?
– При первой встрече я подумал, что из тебя выйдет одна из самых потрясающих кошечек, которые появлялись когда-либо на страницах журнала, но…
Он замолчал.
– Но? – не сдержалась девушка, чувствуя боль отказа в почти равнодушном голосе О. О.
– Теперь я лучше узнал тебя. Ты уже оставила свой след… создала совсем иной имидж. Не уверен, что это хорошая идея, Кей. Помни, миллионы людей увидят эти снимки.
Кей по достоинству оценила почти отцовское беспокойство, выказываемое О. О. Но предположение, что это может повредить ее «имиджу», казалось, идет вразрез с его философией.
– Хотите сказать, они посчитают меня нехорошей девочкой? – с ехидцей спросила она.
– Нет, Кей, просто не хочу, чтобы ты поступала так под влиянием минутного желания. Ты должна подумать о последствиях. Я даю этот совет всем женщинам, которые хотят сниматься для нас. Нужно глядеть вперед, помнить о том времени, когда ты сможешь выйти замуж, иметь детей, преуспеть в жизни и карьере… что, если тогда придется пожалеть о сегодняшнем?
О. О. выпрямился, провел рукой по волосам, взъерошив смешной хохолок на затылке, сразу сделавший его похожим на маленького озорника-мальчишку. Хотя он явно выступал в роли отца, Кей вспомнила предупреждения Джил – во многих отношения О. О. так и не стал взрослым.
– Вот что я предлагаю, – сказал, наконец, Орин. – Не принимай поспешных решений. Если к Рождеству все еще будешь стоять на своем, проведем съемки в танжерском доме.
Зимой О. О. в сопровождении своей свиты обычно отправлялся на отдых в Аспен, Беверли-Хиллз, острова Большого Каймана и Танжер, где у него имелись резиденции для отдыха. Кей еще никогда не участвовала в этих празднествах, только слышала о непрекращающихся вечеринках, где царило безумное веселье, с которым не шло в сравнение все происходящее в «Элли». Но девушка не жалела об этом. Она – полноправный сотрудник «Томкэта», не какая-нибудь девочка для развлечений, чтобы рваться на эти знаменитые оргии.
– Рождество, – кивнула Кей, – никаких сожалений.
ГЛАВА 17
Кей, в шелковом полосатом пляжном халатике, сидела на огромном камне – медные волосы развевались по ветру. Впереди волны Атлантического океана с шумом разбивались о побережье Северной Африки, позади, на холмах, виднелись дома Танжера на фоне зубчатых вершин гор Риф. Скоро Кей скинет халат и останется обнаженной перед фотографом и О. О., лично руководившим съемками.
– Не торопись, постарайся освоиться. У нас еще уйма времени, – посоветовал он. – Пока не подготовишься, не начнем.
Кей повернула лицо к солнцу и закрыла глаза – на какой-то момент шорох прибоя напомнил ей о Гавайях. Но Танжер с его ослепительно-белыми домами, шумными рынками, заполненными верблюдами и осликами, минаретами, с которых на рассвете и закате неслись призывы муэдзинов к Аллаху, так не походил на дом ее детства. Город выглядел мирным и красивым, но опасность таилась в темных аллеях и закоулках.
Кей открыла глаза и увидела Берта Четуина, англичанина-фотографа, выполнявшего работу для О. О.
в Европе и в восточных странах. Тот передвигал огромные зеркальные отражатели, стараясь поймать как можно больше солнечного света. Берт, похожий на игрушечного медведя, с длинными, собранными на затылке в хвостик волосами, поймал ее взгляд и заговорщически подмигнул.
Сейчас или никогда. Кей гибким грациозным движением соскользнула с камня и прыгнула в воду, но, как бы далеко она ни пыталась зайти, глубина оставалась одинаковой – по щиколотку. Повернувшись спиной к Берту и О. О., Кей сняла халат, скомкала в ладонях.
– Ловите! – крикнула она и, резко развернувшись, запустила в воздух тряпичный мячик.
О. О. поймал его и одобрительно кивнул, не отрывая взгляда от ее обнаженного тела. Соски приподнялись и затвердели под прохладным морским ветерком. Кей чувствовала себя беззащитной, уязвимой и неожиданно спросила себя, почему решилась на это? Из-за вызова, брошенного Сильвией, или потому, что захотела испытать себя?
– Подойди поближе, детка, – велел Берт.
Кей пошла к берегу; Берт начал быстро щелкать камерой.
– Прелестно… восхитительно… превосходно… великолепно… волшебно…
Каждый раз, нажимая затвор, он сыпал комплименты, ни разу не повторяясь.
Девушка постепенно расслабилась, плескаясь в воде, играя с волнами, воображая себя русалкой, обретшей способность ходить. Берт снимал ролик за роликом, приплясывая от возбуждения, изгибаясь под самыми невероятными углами, пытаясь поймать девушку в кадр, какие бы причудливые позы она ни принимала.
Наконец Кей вообще забыла о камере и опустилась на колени, рассматривая выброшенную приливом розовую раковину, снова легла на кромку прибоя, позволяя воде лизать ноги, ляжки, заветное местечко между бедер. Потом выгнула спину, наслаждаясь приятным ощущением легкой щекотки, концы волос, чуть касаясь лопаток, гладили кожу. Вопли Берта: «Сенсационно…! Убийственно!» сливались с шумом прибоя.
Наконец Кей поднялась и побежала по берегу, ошеломленная великолепным чувством свободы, хотя Берт прыгал и скакал вокруг нее, щелкая затвором, и очень удивилась, когда перед ней вырос О. О. и преградил дорогу.
– Закончим, Кей, – объявил он, накидывая ей на плечи помятый шелковый халат. – У нас пленки больше, чем надо. Ты просто невероятна!
Кей, словно в тумане, но охваченная ощущением странного торжества, пошла по берегу к ступенькам, высеченным в скале и ведущим к летнему дому О. О. Он был построен таким образом, что казался почти продолжением поднимающейся из моря скалы. С фасада поднималась густая кипарисовая роща, скрывающая его от идущей вдоль берега дороги; традиционный мавританский стиль напоминал о дворце из арабских сказок. Но задняя сторона дома была целиком открыта солнцу, выходила на океан и представляла собой стеклянную стену, армированную стальной проволокой.
Кей и О. О. вошли в дом и застали целый взвод слуг, хлопотливо вставлявших свечи в настенные канделябры, – электрическое освещение во время вечеринок в доме О. О. допускалось только в кухне и помещениях для слуг Ибрагим, мажордом, который командовал марокканским домом, поспешил к О. О. с каким-то вопросом, а Кей поднялась по винтовой лестнице в свою комнату, одну из двенадцати, выходивших в коридор с мраморными панелями. Кей предположила, что гости уже начали готовиться к рождественской вечеринке, до которой оставалось всего часа два. На праздник уже приехали Джил и несколько будущих «кошечек», одна из которых, Аманда, роскошная брюнетка, видимо, претендовала на роль очередной пассии О. О. Рядом с комнатой Кей поселилась французская кинозвезда, а спальня напротив была отведена звезде рока Тине Уорнер, прилетевшей из Лондона, Мик и Бьянка Джаггеры, снявшие на неделю соседнюю виллу, должны были прийти вечером, как и половина Голливуда, прибывшая сюда и поселившаяся в местной гостинице за счет О. О… Приглашены также были здешние эмигранты, магнаты и некоторые члены марокканской королевской семьи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59