Я не хочу снова видеть твою елейную физиономию! – Итан почувствовал, что слезы застилают глаза, такую боль он испытывал от того что ему пришлось сделать. – Мужчина должен смотреть на своих сыновей и знать их, радоваться им, называть своими друзьями и партнерами. Я тебя больше не признаю, – голос его дрогнул. – Меня тошнит от тебя.Винс увидел, как поникли плечи отца.? Папа, – голос его был сдавленным, но осторожным. ? Ты ведь так не думаешь. И даже не знаешь, говорила ли она правду; но почему-то почувствовал это. Ты доверяешься своим чувствам, как и я об этом ты не подумал? А я знаю, что не сделал ничего плохого. Но хватит спорить с тобой об этом; вообще, я думаю, нам лучше ни о чем не спорить. Слишком многое поставлено у нас на карту. А как насчет Тамарака, папа? Я думал, что это твоя мечта, как и моя; нельзя подвергать риску это дело из-за одной девочки. Нам еще многое предстоит сделать там, разве это не важнее, чем какой-то человек? – он подождал, но Итан молчал. – Папа, давай забудем всю эту чепуху. Мы забудем все, что наговорили сегодня. Мы найдем Анну, вернем ее назад и с нею все будет отлично; мы все ей поможем и забудем про этот случай.Итан посмотрел на него из-под тяжелых бровей.– Я сказал тебе, чтобы ты убирался.– Но я знаю, что ты этого не хочешь. – Винс мило улыбнулся. – Все мы в таком напряжении из-за этой неприятности, папа, я понимаю, я понимаю, что ты переживаешь. Но это пройдет. У нас слишком многое поставлено на карту...– Я хочу, чтобы ты убрался из конторы к завтрашнему дню, у меня другие планы на этот счет. И освободи свою контору в Тамараке к концу недели!Улыбка сползла с лица Винса. Через всю комнату он пристально посмотрел на своего отца, который стоял сгорбившись у своего стола.– Ты пожалеешь об этом, – сказал, наконец, Винс. – Мне принадлежат акции компании.– Ну и что ты с ними будешь делать? – презрительно спросил Итан. – Потребуешь голосованием решать вопрос о твоей работе? Кто же будет голосовать против меня?Винс медленно кивнул.– Ты выиграл, но собрания, которое тебя бы порадовало, не будет. Если бы мне надо было, я бы потребовал его проведения.Итан ждал; он знал, это было еще не все.– Мне нужны будут деньги. Проще всего продать мои акции.– Я их куплю, – сразу же ответил Итан. – Позвони юристу и скажи ему завтра приехать сюда.Винс открыл дверь. В этот момент Итан почувствовал гордость за своего сына, видя, как тот мгновенно смирился с неизбежностью. Он увидел его прежним, быстро и собранно принимающим решения, без видимого сожаления. Это наша общая черта, подумал Итан; иногда так ясно проявляется, что он мой сын.– Ты мог бы пожелать мне удачи, – сказал Винс, стоя в дверном проеме.Гордость Итана сникла и слезы снова навернулись на глаза. Он подумал, каким ребенком был Винс: самый красивый из всех его детей, раньше всех начал ходить и говорить, у него была ослепительнейшая улыбка. Самый умный, самый очаровательный, самый жадный.– Держись подальше от молоденьких девочек, – сказал он.Винс вышел.Ярость бушевала в нем. Он пересек гостиную, прошел в столовую и рассерженно обошел все комнаты в доме. И хотя не жил здесь с восемнадцати лет, но еще думал об этом месте, как о доме, а теперь должен был оставить его навсегда. И не испытал никакого сожаления ни о чем, кроме Тамарака.Он был в ярости из-за Тамарака. Тамарак принадлежал ему, отец отдал ему его. Итан забавлялся с Тамараком лет двадцать, разрабатывая его на свой лад. Теперь наступила очередь Винса. У него были свои планы, бюджет, расчеты. Итан не имел представления о размахе идей Винса: под его руководством Тамарак должен был превратиться из маленького, приятного горного курорта в город со скоростными шоссе, импозантными отелями и роскошными магазинами: в сверкающую приманку для членов королевских семей и для самых состоятельных прожигателей жизни со всего света; город, который дал бы все, что угодно, тем, кто мог себе это позволить. Разумеется, город дал бы еще больше: он стал бы рогом изобилия богатств для «Четем Девелопмент Корпорейшн» и, в частности, для Винса Четема.Таким был план Винса. Семья строила и другие планы будущей реорганизации компании, в соответствии с которыми Чарльз становился президентом «Четем Девелопмент» в Чикаго, когда Итан удалится от дел, а Винс – вице-президентом «Четем Девелопмент» и президентом «Тамарак Компани». Все было решено; никто не возражал, и деятельность Винса в последние два года была подготовкой для его переезда в Тамарак. Он собирался сделать Тамарак самым захватывающим проектом десятилетия, и вследствие этого, а также потому, что проект был бы таким эффектным, он явился бы также трамплином ? хотя никто еще не знал об этом – для превращения Винса в политика.Но отцу потребовалось лишь полминуты и несколько слезливых фраз, чтобы вырвать это у него из рук.Он оставил дом Итана и автоматически повел машину на полмили дальше к дому, где жила Анна, куда ездил дважды в неделю в течение почти двух лет. Припарковав машину за квартал, как всегда, вошел в дом через боковой вход сильной и уверенной от злобы походкой. Злость настолько захватила все его чувства, что он не мог сосредоточиться. «Сука, – думал Винс, шагая через две ступеньки по лестнице на второй этаж. – Чертова сука». Но как только он сделал Анну объектом своей ярости, его мысли перескочили на отца. Негодяй. Выбросить, как какого-нибудь слугу. В холле наверху он наткнулся на столик, лампа упала на пол и разбилась. Он бросил все как есть. Выгнал! Своего собственного сына! Но его гнев уже переместился на Чарльза – мягкотелый сукин сын; ничего не случилось бы, если бы тот стоял на моей стороне и сказал всем, что она врала – и потом на Мэриан:– Еще одна сука. Вступилась за нее. Две суки: моя чертова сестра и эта другая.Он добрался до комнаты Анны. Распахнул дверь настежь и ринулся вовнутрь. В комнате было неестественно тихо. Кровать была застелена, книги аккуратно расставлены на полках, окно закрыто. Ваза на столе, в которой всегда стояли свежие розы, была пуста. Винс остановился посередине комнаты, между камином, перед которым они лежали когда-то на мягком ковре, и кроватью, где девочка раздвигала для него ноги по его желанию, и впервые был поражен мыслью, что она, действительно, ушла. У него украли Тамарак и отобрали Анну. И то, и другое принадлежало ему, и он лишился и того, и другого.Снова ярость поднялась в его душе, неизмеримая и бессвязная, всеохватывающая волна слепой злобы. Он набросился на подушку скамьи, ее любимое место, где она сворачивалась клубком, швыряя подушки на пол, разрывая ее мягкие игрушки, разбрасывая их по комнате. Он сорвал гардины, споткнулся и разразился проклятиями, пытаясь вытянуть ноги из мягких складок, доходивших ему почти до колен. Я бы душу из нее вытряс. Надо было убить ее. Он не раз угрожал Анне, и та вела себя тихо почти два года. А потом все разрушила. «Чертова сука, я был слишком добр к ней. Слишком хорошо относился».Теперь он обрушился на кровать, сдирая цветастый полог, бледно-розовое покрывало, шелковые подушки, простыни, он топтал их снова и снова, эта сука, эта сука довела его до этого, поссорила с отцом, а потом исчезла, ускользнула от него, от его члена...– Винс! – закричала Мэриан. – Боже мой, Винс, прекрати!Он застыл на месте, спиной к ней. В руках у него были смятые простыни. Розовое покрывало выскользнуло из пальцев. В зубах был зажат угол подушки. Он медленно бросил простыни и покрывало на кровать. Разжал зубы, и подушка упала сверху. Потом заставил сердце биться ровнее, выпрямился и повернулся к Мэриан.– Не кричи на меня, Мэриан, – любезно сказал он, застенчиво улыбаясь ей. – Я потерял контроль над собой; меня занесло. Извини. Не знаю, что нашло на меня, эта ужасная неделя, я думаю, и потом я только что поссорился с отцом и все бросил. Не представляю себе, как бы я работал на него дальше, он просто невозможен, такой чертовски ограниченный в свои преклонные годы. Так что я ушел и теперь оказался без работы, и наверное, обвинил во всем Анну – бедную, грустную маленькую Анну, разве это не ее вина, что она портит все, к чему прикасается? Я пришлю кого-нибудь, чтобы навели здесь порядок, не беспокойся об этом, – он недоверчиво покачал головой. – Просто не могу себе представить, что это на меня нашло.Мэриан выглядела смущенно.– Ты можешь быть таким милым, Винс, зачем же ты все это сделал?– Что, моя дорогая? – вежливо спросил Винс.? Все. Занимался... сексом... с Анной... О, Боже, Винс, как ты мог?? Но, моя дорогая, я же сказал вам, что не делал этого. Я к ней не прикасался. Она смущенная, несчастная девочка, которая рассказывает ужасающую ложь, чтобы привлечь к себе внимание. Я удивлен, что ты до сих пор этого не знаешь, Мэриан, ведь ты провела рядом с ней столько лет, – он подошел к ней, отметив мимолетную тревогу, блеснувшую в ее глазах при его приближении, и легко прикоснувшись к ее плечу, поцеловал в щеку.– Самая ужасная вещь в мире – это когда человек не может рассчитывать на свою семью.– Мы были счастливы, – мрачно сказала Мэриан. – Мы были так счастливы. А теперь Анна ушла, отец безутешен, Нина плачет, а Уильям ни с кем не разговаривает, от Фреда никакого толку и я не знаю, что делать! Все так запутано и я обвиняю в этом тебя.Винс открыл дверь на боковую лестницу.– Я знаю, что ты меня обвиняешь, – холодно ответил он, не оборачиваясь. – Может быть, когда-нибудь я и прощу тебя.И небрежной походкой выйдя из дома, направился к машине. Это должно было потрясти ее; Мэриан не переносила, когда с нею говорили холодно и оставляли ее без улыбки и поцелуя на прощанье.Проезжая короткое расстояние до своего дома, он насвистывал марш. Дел впереди было много, надо было составить планы, выбрать варианты, позвонить кое-кому. О некоторых планах ему нужно было поговорить с Ритой. Он предпочел бы держать ее подальше от всего этого, но со времени того проклятого обеда жена была в ужасном настроении – она, фактически, не разговаривала с ним вчера вечером, когда они приехали домой, – и ему никогда не удастся вернуть ее в нормальное состояние, если оставить в неведении относительно своих планов.– Привет, киска, – сказал он Доре, подбрасывая ее кверху. – Как ты провела день? Я получу свой поцелуй?Дора хихикнула.– Я не могу поцеловать тебя отсюда.– Ну, ладно, – Винс опустил дочь пониже, ее личико оказалось совсем рядом с его лицом. На какой-то миг ему показалось, что в этих глазах и форме рта есть сходство с Анной, но, разумеется, знал, что ничего подобного не было. Доре только пять лет, а Анна женщина. Он позволил Доре оставить на его щеке влажный поцелуй, потом опустил ее вниз. – Где мама?– Наверху. Она делает уборку в шкафах. И занимается этим весь день.– Весенняя уборка, – сказал развеселившийся Винс. «Хорошая жена», – подумал он. По той или иной причине она не разговаривает с мужем, но старается, чтобы дом был в порядке.– Останься здесь внизу, Дора, я хочу поговорить с нею. Посмотри телевизор или еще что-нибудь.– Ничего не показывают.– Тогда займись чем-нибудь. Я не хочу, чтобы ты мешала нам.Рита была в своей гардеробной. Все зеркальные дверцы шкафов на одной стене и зеркальные выдвижные ящики на другой были распахнуты. Одежда лежала кучами на полу и на двух бархатных стульях перед чередой зеркал в глубине комнаты. Пышная белокурая красавица Рита десятки раз отражалась в зеркалах – бесконечная череда Рит – в то время как она сортировала, придирчиво осматривала, складывала и аккуратно раскладывала их одежду. Нет, не их одежду, заметил Винс. Только свою.Он сделал вид, что не обратил на это внимание.– Я хочу поговорить с тобой. В кабинете.– Я занята, – она рассматривала пуговицу.– Ты можешь сделать это потом. Черт побери, не можешь же ты вечно отказываться говорить со мной. Кое-что произошло, нам нужно принять решение.– Я уже это сделала, – она сняла с вешалки блузку и завернула ее в шелковую бумагу. – Сегодня вечером я уезжаю отсюда. Я и Дора.Винс отступил назад.– Отсюда? Что это значит?– Это значит, что я ухожу от тебя, – она коротко взглянула на него, и зеленые глаза скользнули по его лицу, полные, глянцевитые губы были надуты, чувственно, как он все еще считал. Густая волна платиново-белых волос, доходила почти до талии, а фигура была округлой и пышной, с изгибами, в которые мужчина мог спрятать свое лицо и чувствовать себя одновременно возбужденным и утешенным. Винс, который всегда насмехался над ее «куриными мозгами», как он выражался, и в течение двух лет был увлечен Анной, все еще не мог оторваться от мягких округлых форм своей жены.? Я ухожу, – сказала она. – Что еще это может значить?? Ты никуда не пойдешь. Ты что, с ума сошла? У тебя есть дом и ребенок, есть муж, и ты останешься там, где тебе следует быть, – он улыбнулся и взял ее за руку. ? Вчера вечером ты расстроилась, дорогая, все мы расстроились. Но ты была великолепна, поддержала меня и все сказала правильно. Я кое-что купил тебе сегодня и собирался отдать тебе за ужином. Я думал, мы пойдем в «Ле Перроке».Она оттолкнула его руку.– Мне не нужны никакие подарки и мы не пойдем ни в какие модные рестораны. Тебе следует поэкономить деньги, Винс. Мы с Дорой будем стоить тебе дорого. Это квартира и еще нам нужно купить...– Какая квартира?– Которую я сняла в Чикаго. Она на Лейк Шор Драйв, очень симпатичная. Но нам придется заплатить за новую мебель; у них там невероятная рухлядь. И потом летний лагерь для Доры и ее обучение в Латинской Школе.– Дерьмо собачье. Ты сошла с ума. Ты никуда не поедешь и ясно, как день, что никуда не возьмешь Дору. Она моя и никто ее у меня не отберет.Рита снова повернулась к кучам одежды.– Мой адвокат говорит, что ты можешь поговорить с ним об этом.Винс уставился на нее.– Когда это ты была у адвоката?– Сегодня утром.– Зачем?– Для развода. Боже мой, Винс, какой ты сегодня несообразительный. Ты всегда обвинял меня в тупости, но сам просто образец непонятливости. Не мог бы ты подать мне этот чемодан? Тот, что на верхней полке?Винс издал смешок.– Может быть и упаковать его для тебя?– Нет. Я сама... О, ты находчив, – она пожала плечами и пододвинула к шкафу один из бархатных стульев, сбросив одежду на пол. – Я достану его сама.Винс посмотрел на изгиб ее ног, когда она стояла на стуле. Он провел по ним рукой, ощутив прилив желания.– Пойдем в другую комнату, там мы можем все уладить.– Нет! Черт побери, Винс, не смей прикасаться ко мне.Он просунул руку между ее ногами и попытался дотянуться до промежности.– Слезай с этого стула.– Я закричу! А Дора вызовет полицию. Я сказала ей сделать это, если она услышит мой крик. Позвонит и скажет им, что меня насилуют.Винс отдернул руку.– Почему ты ей так сказала?– Потому что ты изнасиловал Анну, – она опустила на пол чемодан и поставила рядом еще два поменьше. И смотрела на него сверху вниз, сжав губы, которые больше не были пухлыми. – И это продолжалось, не так ли? Снова и снова. Думаю, она говорила не о каком-то минутном сумасбродстве и потом прости-прощай. Анна сказала, ты заставлял ее делать всякие нехорошие вещи. Делать! Вещи! Мы-то знаем, что она имела в виду, ведь так, Винс? Все твои излюбленные штучки, те самые, которым ты учил меня. Не мимолетное умопомрачение, когда ты слишком много выпил однажды вечером, о, нет, нет, гораздо больше. Девочка говорила о многих вечерах и обо всей твоей разлюбезной чепухе, да? Ты подонок, Винс, какой же ты бессовестный подонок. Ты думаешь, после всего этого я останусь здесь? И думаешь, я допущу, чтобы моя девочка находилась в одном доме с тобой после этого? Мы отсюда уезжаем, с тобой нельзя жить. Я говорила твоим родным всю эту ложь о бедном ребенке, чтобы ты позаботился обо мне; ты заплатишь мне за ложь. Будешь платить до конца своих дней. Ты всегда считал меня дурой, ну, кто теперь в дураках? Кто будет платить до конца жизни, потому что не смог держать свой хер подальше от ребенка, запуганного им до смерти, и кому потом потребовалось заступничество жены перед его семьей? Ты дурак, Винс. Когда-то я думала, что ты умен. Но ты оказался самым глупым негодяем, которого я встречала в жизни. Убирайся с глаз моих.Он отступил назад, когда она спрыгнула со стула.– Так что сегодня вечером я отсюда уезжаю. А мой адвокат позвонит тебе, и, я думаю, мы найдем способ дать тебе возможность видеться с Дорой, потому что ни в коем случае я не позволю тебе остаться с нею наедине. Так я сказала моему адвокату. Он считает, что, вероятно, с этим не будет проблем, ведь тебе не нужна реклама? Так он выразился. Как ты думаешь, он прав? – склонив голову набок, она изучающе вгляделась в лицо Винса. – Я думаю, он прав. – Рита открыла большой чемодан и начала складывать в него аккуратные стопки одежды. – Убирайся, я не хочу разговаривать с тобой. Ты мне больше не нравишься, Винс. Ты настоящее дерьмо. ? замолчав, она продолжала заниматься своим делом. – Убирайся! – снова крикнула Рита и хлопнула ладонью по полу. – Я не хочу тебя видеть!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75