Безусловно, его цель — сделаться для нее незаменимым. Хотя иногда его командирские замашки утомляли и даже раздражали, Дани ни разу не усомнилась в полной бескорыстности его поступков.
— Как Гемма сегодня вечером с тобой связалась?
— Я распорядился, чтобы она предупредила меня, если произойдет что-нибудь необычное. — Он заложил прядку волос ей за ухо. — Тебя это беспокоит?
— Немного, — честно призналась она.
— Ну, сама подумай. Ты наотрез отказываешься жить вместе со мной. Я же должен знать, все ли у вас в порядке. Гемма может сообщать мне о том, как обстоят дела. Как только я тебе понадоблюсь, скажи ей об этом, и она меня разыщет.
— Ты просто не можешь спокойно жить, если хоть что-то выходит из-под твоего контроля. Да, Ник?
— Если ты имеешь в виду заботу о тебе и Абигайль, то да, не могу. Теперь вы — моя семья.
— Речь идет не только о нас. Ну что произойдет, если ты хотя бы немного ослабишь поводья?
— Я знаю, что уже произошло в тот единственный раз, когда я утратил контроль. Ты забеременела, а моя дочь чуть было не стала носить фамилию другого мужчины. — Он не стал дожидаться ее ответа, если бы она вообще нашлась что сказать. — Лучше подумай, что бы ты сегодня без меня делала?
— Не знаю, — призналась она. — Наверное, позвонила бы маме или в больницу. А если бы мне и после этого не удалось покормить Абигайль, то дала бы ей какую-нибудь молочную смесь.
— Так никогда бы и не узнала, что значит кормить ребенка грудью. Неужели ради такого нельзя хотя бы чуть-чуть пожертвовать личной свободой?
— Пожалуй, ты прав. — Она вздохнула. — Да. Я рада, что ты приехал.
— Если бы мы жили вместе, то мне не пришлось бы мчаться к тебе через весь город посреди ночи.
— Не дави на меня, Ник. Ты и так уже многого добился. Для одного дня более чем достаточно. Притормози.
— Что ж, туя? ты права. Я оставлю все как есть. Пока.
Очень осторожно он выпустил ее из своих объятий и встал. Она не могла отвести глаз от его сильного, по-мужски красивого тела. Его светлые волосы были взъерошены, и стало заметно, что одни пряди чуть темнее, чем другие, и это придавало ему еще большую привлекательность. И, Боже, как приятно обнаружить хотя бы малюсенький беспорядок в его безукоризненно упорядоченном существовании. Конечно, в остальном он был, как всегда, безупречен. Тело словно вылеплено рукой искусного скульптора: широкие, мощные плечи; кожа темно-золотистого оттенка. Густой волосяной покров на груди треугольником сходил на нет около линии талии. Ее взгляд скользнул вниз, задержавшись на его ногах, прикрытых лишь тонкой хлопчатобумажной тканью.
У нее внезапно пересохло во рту. Ноздри его расширились, словно он к чему-то принюхивался; в Дани же рождалась какая-то странная, непривычная уверенность. Он вдыхал запах, исходивший от ее тела, словно настраиваясь на восприятие только ее — единственного и неповторимого — аромата. Аромата, который, сгорая от желания, источало все ее существо. Да поможет ей Бог!
— Эбби заснула, — нервно выпалила Дани.
В мягком полумраке сверкнула его улыбка, улыбка изголодавшегося мужчины, уверенного во взаимности.
— Давай-ка я уложу нашу маленькую крикунью. Тебе надо отдохнуть.
Она не стала возражать, когда он бережно забрал у нее малышку. Однако, отдав Абигайль, тут же почувствовала сильнейшее смущение: грудь ее была обнажена, так как ночная рубашка спереди осталась полностью расстегнутой; в других же местах тонкая ткань, насквозь промокшая от молока, плотно прилипла к ее телу, сделавшись совершенно прозрачной. Ник не только не отвел глаз, но, напротив, смотрел на нее словно завороженный. В его взгляде читалось откровенное восхищение. За прошедшие девять месяцев Дани сильно изменилась: благодаря материнству ее формы округлились.
— Я никогда не видел… никогда не думал… — Не договорив, он шумно вдохнул воздух. — Ты очень красивая, дорогая.
Она подобрала края ночной сорочки. Ну что ей на это сказать? «Спасибо» тут вряд ли уместно.
— А ты… уедешь, когда уложишь Эбби спать? — спросила она.
— Здесь я уж точно не останусь. Она не должна задавать вопросы. Но где уж ей удержаться? Хотя, конечно, лучше бы пропустить его слова мимо ушей.
— Почему же?
— Я не займу место другого мужчины в этой постели.
— Я и не думала приглашать тебя лечь со мной в постель. И, кстати, замечу, что мы никогда не делили с Питером эту постель.
— Но вы делили с ним эту комнату. — И, даже не пытаясь скрыть свое отвращение, добавил: — И этот дом.
— Это так ужасно? — подавленно спросила она. — Не могу же я притвориться, будто мы никогда не были женаты.
— Я и не прошу тебя притворяться. — Он прижимал к себе Абигайль так естественно, словно не первый день был отцом. — Но и место его я не займу.
— Ты бы никогда и не смог, — заявила Дани.
Питер всю жизнь оставался маленьким мальчиком, лишь игравшим роль взрослого мужчины. Ник же — мужчина, выполняющий мужскую работу.
— Прости. Я знаю, тебе его недостает. Великодушно с его стороны, особенно если учесть, как он относился к Питеру. Но печальная правда заключается в том, что она нисколько не скучает по покойному мужу. Безусловно, жаль, что он умер. Просто у нее нет чувства утраты.
— Я ни на что не жалуюсь. Отвернувшись, он тем самым как бы закрыл тему.
— Переодень ночную рубашку и постарайся немного поспать, дорогая. Уверен, довольно скоро наша дочь снова захочет есть. Свяжись со мной, если тебе опять понадобится помощь.
— Хорошо. — Он направился к двери, и тут, забыв об осторожности, она окликнула его: — Ник…
Он посмотрел на нее через плечо.
— Да?
— Просто хочу, чтобы ты знал. От тебя я уже получила гораздо больше, чем от Питера. — Уловив немой вопрос в его взгляде, она кивнула в сторону их дочери: — Много лет я мечтала о ребенке. Отчаянно хотела. Питер, впрочем, не смог бы подарить мне Абигайль.
— Что значит «не смог бы»?
— Питер был бесплоден.
Ник уложил Абигайль в колыбельку и долго и внимательно смотрел на нее перед тем, как проститься.
— Спокойной ночи, принцесса, — прошептал он.
— МИСТЕР КОУЛТЕР.
Он улыбнулся, услышав, как компьютер пытается имитировать его шепот.
— Да, Гемма? В чем дело?
— ОБЪЯСНИТЕ СВЯЗЬ МЕЖДУ ОДНИМ ОТПРЫСКОМ ЖЕНСКОГО ПОЛА, КЕННИ ДЖИ И УДАЧНОЙ ПОПЫТКОЙ КОРМЛЕНИЯ.
— Кенни Джи помог Дани расслабиться настолько, что ей удалось покормить малышку.
— ДЛЯ УСПЕШНОГО КОРМЛЕНИЯ НЕОБХОДИМА МУЗЫКА?
— Похоже, что да. — Наступила тишина. Взглянув на Абигайль, Ник сказал: — Не волнуйся, малышка. Теперь уже скоро. Обещаю.
— Мне все равно, что тебе сказал мистер Коултер, — заскрежетала зубами Дани. — Миссис Коултер последние две недели слушает одного Кенни Джи. Немедленно выключи!
— КЕННИ ДЖИ НЕОБХОДИМ ДЛЯ УДАЧНОЙ ПОПЫТКИ НАКОРМИТЬ ОТПРЫСКА ЖЕНСКОГО ПОЛА.
— Если ты сию же минуту не выключишь Кенни Джи, попытка накормить отпрыска женского пола точно окажется неудачной. Тебе ясно, несчастная ты куча проводов?
— ПОЖАЛУЙСТА, ИСПОЛЬЗУЙТЕ НАДЛЕЖАЩУЮ ФОРМУ ОБРАЩЕНИЯ, КОГДА ВЫСКАЗЫВАЕТЕ ПРОСЬБУ.
— Гемма! Выключи эту музыку. — Поскольку Гемма сразу не подчинилась, то Дани грозно потребовала: — Тревога на уровне безопасности номер один. Сообщи мистеру Коултеру, что я отклоняюсь от своего обычного режима.
— ПРОШУ ПОДТВЕРЖДЕНИЯ. ТРЕВОГА НА УРОВНЕ БЕЗОПАСНОСТИ НОМЕР ОДИН?
— Подтверждаю.
Ровно через пятнадцать секунд раздался телефонный звонок.
— Я уже еду. Что случилось?
— Скажи Гемме, чтобы выключила Кенни Джи.
— Что?
— Что слышал! Пусть включит любую другую музыку, или я перережу все провода.
— Гемма!
В ту же секунду в динамиках зазвучала музыка Моцарта.
— Спасибо, — поблагодарила она и положила телефонную трубку.
Ник стоял перед телеэкраном, борясь с самим собой. Нужно поступить правильно, сделать нравственный выбор. Его хватило ровно на полминуты.
— Включить монитор, — резко потребовал он, уступив темной стороне своей натуры.
Экран сразу ожил. Дани сидела в кресле-качалке в детской и кормила Абигайль. Благодаря хорошей фотокамере цветное изображение было ярким и отчетливым. Сначала он увидел матовую кожу с синими прожилками вен, затем крошечные пальчики, схватившие мягкую грудь жены. Абигайль удовлетворенно причмокивала; из уголка ее сморщенного ротика стекала тоненькая струйка молока. Через каждые несколько минут она начинала размахивать ручкой, которая, правда, неизменно возвращалась к Дани на грудь — к источнику пищи.
— Включи звук, — приказал он и сам едва узнал собственный голос.
— МИСТЕР КОУЛТЕР?
— Я сказал «включи звук», Гемма.
— ПРОИСХОДИТ ЧТО-ТО НЕОБЫЧНОЕ?
— Да, Гемма.
— ПОНЯТНО.
— Гемма, да дай же звук, в конце-то концов.
Но Гемма почему-то не отреагировала. На экране было видно, как Дани резко вскинула голову вверх, и он понял, что она что-то говорит. Ник раздраженно нахмурился. Если бы Гемма исполнила его распоряжение, то сейчас он слышал бы, что именно говорит его жена. Через секунду она встала и торопливо вышла из комнаты.
— Просто замечательно! Куда, черт возьми, она… — Тут около него пронзительно зазвонил телефон, и, чертыхаясь про себя, он снял трубку. — Коултер, — отрывисто произнес он. — Слушаю.
— Ник? Это Дани. У тебя все нормально? Застигнутый врасплох, он не сразу ответил.
— Все в порядке. Почему ты спрашиваешь?
— Гемма сообщила мне, что ты отклоняешься от своего обычного режима. У тебя что-то случилось?
— Ничего не случилось. — Он закрыл глаза.
— Гемма сказала…
— С каких это пор ты стала слушать, что говорит Гемма?
— С этой минуты. Я еду к тебе. Внезапно он вспыхнул от гнева.
— Если ты здесь появишься, то это значит, что тебе придется туг остаться. Поняла?
Он услышал вздох и почувствовал, что она прильнула к нему всем телом. Ник сжал руку в кулак так, что ногти впились в ладонь. Он сгорал от желания превратить этот вздох в стон наслаждения, заново изучить каждый сантиметр ее драгоценного тела.
В ночь зачатия Абигайль они занимались любовью дважды. Один раз — в отчаянной спешке, словно чего-то опасаясь. Но второй раз… Господи, помоги! Его до сих пор преследуют воспоминания той ночи. Тот второй раз был поистине волшебным. Ему никогда еще не встречалась столь открытая, столь откровенная женщина, которая бы с такой щедростью и нескрываемой радостью дарила мужчине свою плоть. И не только ее. Она доверила ему при этом и свое сердце, и свою душу. И он по сей день остается их верным и преданным хранителем. К несчастью, она все еще запретный плод для него.
— Пожалуйста, Ник, — прошептала она. — Позволь мне помочь.
— Только не сейчас. Все отклонения — это исключительно моя проблема.
— Хочешь сказать, что наша улица так и останется улицей с односторонним движением? Ты мчишься к нам в ту же секунду, как мы с Абигайль нуждаемся в помощи, а нам запрещено поступать точно так же по отношению к тебе?
— Брак — это улица с двусторонним движением, дорогая моя женушка. Приезжай, если хочешь. — Он помолчал. — Но если приедешь, то тебе придется остаться.
— Я не могу, — тихо возразила она. Глядя на экран телевизора. Ник видел, с каким трудом дались ей эти слова, какую адскую боль они ей причиняют. — Еще один никчемный брак мне не нужен.
— Наш брак не будет никчемным, Дани.
— Ну как ты не понимаешь? ТЫ также, как и Питер, неспособен на проявление эмоций. Он всю жизнь барахтался на мелководье, и ему даже в голову не приходило, что где-то существует глубина. Но ты…
— Что же ты остановилась? Продолжай.
— Ты так глубоко запрятал свои чувства и так надолго забыл о них, что, случись им вдруг вырваться на поверхность, ты даже и не поймешь, что это такое.
Руки у него сжались в кулаки. Наконец он сумел овладеть собой настолько, чтобы попросить:
— Договаривай, Дани. Скажи все, что считаешь нужным.
— Я не допущу, чтобы Абигайль росла в холодной, унылой атмосфере. В детстве я жила окруженная любовью и заботой, среди смеха и веселья. И я …. — Голос у нее пресекся. Он наблюдал по монитору, как она пытается справиться с собой, крепко прижимая к ceбе малышку. — Я так долго прожила в ледяной пустыне, что больше не вынесу холода.
Ник закрыл глаза, не в силах вымолвить ни слова. У него дрожали губы.
Наконец он открыл глаза.
— Я тебя понимаю, — спокойно ответил он. — Я ни за что на свете не хотел бы причинить боль ни тебе, ни Абигайль.
— Ник…
— Не волнуйся, Дани. Я в порядке. Завтра поговорим.
Он аккуратно положил телефонную трубку.
— Убрать изображение, — прошептал он. В ту же секунду экран погас.
Глава ШЕСТАЯ
Дани сидела в кабинете Ника и думала Г том, как бы ей набраться храбрости и поговорить с ним об истинной причине своего прихода.
— Дани, ты слушаешь меня? Это очень серьезные вещи.
— Я слушаю. Но не понимаю. — Она нахмурилась, решив, что надо на время забыть о взволновавшем ее вчера разговоре. Они потом все с ним обсудят. Она попыталась сосредоточиться на том, о чем он говорил, однако суть по-прежнему от нее ускользала. — О каких финансовых трудностях может идти речь, если последние данные, которые ты мне представил, свидетельствуют об обратном?
Он не отрывал взгляда от разложенных перед ним бумаг. Ей вдруг показалось странным, что Ник избегает смотреть на нее.
— Сейчас обострилась конкуренция, — вымолвил он наконец. — А так как Питера больше нет, то следить за состоянием дел на внутреннем рынке, пока я занят нашими филиалами за рубежом, некому, и нам предстоит наверстать упущенное.
Она еще сильнее нахмурилась. Питер никогда не играл особо важной роли в деятельности компании. Он занимался сбытом, но даже этому вопросу уделял очень мало внимания. Так что непонятно, отчего вдруг потеря такого сотрудника вызвала столь серьезные потрясения, особенно если учесть, что у Ника в распоряжении целая армия рыночных аналитиков и специалистов по сбыту.
— Я все равно не понимаю.
— Тогда постараюсь объяснить на пальцах. За весь прошедший год на внутреннем рынке мы ничего не продали. Уже скоро год, как у нас нет ни одного нового серьезного клиента. А некоторые из наших старых покупателей отказываются от дальнейшего сотрудничества. Мы должны вернуть старых клиентов и привлечь новых.
— Чего же ты хочешь от меня?
— Я обхаживаю одного нового потенциального клиента. Его зовут Рэвен Сьерра, и ему принадлежит целая сеть фермерских кооперативов. Мне почти удалось убедить его апробировать систему безопасности наподобие Геммы. Это даст нам возможность освоить совершенно новую нишу на рынке.
— А чем я могу быть полезна?
— Мне бы хотелось, чтобы ты продемонстрировала ему, насколько просто управлять Геммой.
— Ты шутишь? — Дани не удержалась от смеха.
— Он хочет убедиться в том, что у его дочери не возникнет проблем с этой системой.
— В таком случае тебе и карты в руки. Кому, как не тебе, вести беседу с собственным компьютером?
— Сколько раз мне надо повторять…
— Знаю, знаю. Гемма — машина. Она не умеет думать, не умеет чувствовать. Это просто панели управления и чипы памяти. Правильно?
— Точь-в-точь похожа на своего конструктора. — Он стиснул зубы.
— Не передергивай. Я совсем не то сказала.
— Неужели? — Он резко отодвинул стул и встал. — Однако это то, о чем ты подумала. Правда?
— Ты почему-то настроен превратить этот брак в настоящий. Но никакого брака на самом деле нет. Мы просто провели вместе одну ночь. Вот и все.
Он подошел к окну и произнес:
— Одну фантастическую ночь.
— Хорошо. Одну фантастическую ночь. Но в качестве фундамента для прочных супружеских отношений этого недостаточно. Должно быть еще и доверие. И тесная эмоциональная связь.
— А Абигайль? Она подходит в качестве фундамента? — спросил Ник, обернувшись.
— Возможно, — вынуждена была согласиться Дани. — Если бы все сложилось иначе…
— Уточни.
— Ты хоть сам слышишь, что говоришь, Ник? Уточни! Неужели ты думаешь, что можешь отдавать мне команды, а я, словно компьютер, буду их выполнять, если это соответствует моей программе? Я женщина, а не компьютер. Я не Гемма. Ты не можешь просто нажать на клавишу или запрограммировать ряд функций, которые бы превратили меня в идеальную жену. Я не машина, Ник. Мне хочется большего.
— Скажи, чего хочешь, и ты это немедленно получишь.
— Я… — Она закрыла глаза, заставляя себя говорить спокойно. — Ник, я эмоциональный человек. Ты запрограммировал Гемму так, чтобы она предупреждала тебя, когда я отклоняюсь от обычного режима. Но есть нечто, чего ты, похоже, никак не можешь понять: я отклоняюсь постоянно.
— А ты считаешь, что я нет?
— Насколько мне известно, такое случилось лишь однажды.
В выражении его лица появилась жесткость, черты заострились. А его глаза… У нее перехватило дыхание. Господи, помоги! Его глаза буквально полыхали. Она и не подозревала, что он способен на столь бурное проявление эмоций. Он направился к ней, и у нее исчезли все сомнения насчет его намерений.
— Ник, не надо!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12
— Как Гемма сегодня вечером с тобой связалась?
— Я распорядился, чтобы она предупредила меня, если произойдет что-нибудь необычное. — Он заложил прядку волос ей за ухо. — Тебя это беспокоит?
— Немного, — честно призналась она.
— Ну, сама подумай. Ты наотрез отказываешься жить вместе со мной. Я же должен знать, все ли у вас в порядке. Гемма может сообщать мне о том, как обстоят дела. Как только я тебе понадоблюсь, скажи ей об этом, и она меня разыщет.
— Ты просто не можешь спокойно жить, если хоть что-то выходит из-под твоего контроля. Да, Ник?
— Если ты имеешь в виду заботу о тебе и Абигайль, то да, не могу. Теперь вы — моя семья.
— Речь идет не только о нас. Ну что произойдет, если ты хотя бы немного ослабишь поводья?
— Я знаю, что уже произошло в тот единственный раз, когда я утратил контроль. Ты забеременела, а моя дочь чуть было не стала носить фамилию другого мужчины. — Он не стал дожидаться ее ответа, если бы она вообще нашлась что сказать. — Лучше подумай, что бы ты сегодня без меня делала?
— Не знаю, — призналась она. — Наверное, позвонила бы маме или в больницу. А если бы мне и после этого не удалось покормить Абигайль, то дала бы ей какую-нибудь молочную смесь.
— Так никогда бы и не узнала, что значит кормить ребенка грудью. Неужели ради такого нельзя хотя бы чуть-чуть пожертвовать личной свободой?
— Пожалуй, ты прав. — Она вздохнула. — Да. Я рада, что ты приехал.
— Если бы мы жили вместе, то мне не пришлось бы мчаться к тебе через весь город посреди ночи.
— Не дави на меня, Ник. Ты и так уже многого добился. Для одного дня более чем достаточно. Притормози.
— Что ж, туя? ты права. Я оставлю все как есть. Пока.
Очень осторожно он выпустил ее из своих объятий и встал. Она не могла отвести глаз от его сильного, по-мужски красивого тела. Его светлые волосы были взъерошены, и стало заметно, что одни пряди чуть темнее, чем другие, и это придавало ему еще большую привлекательность. И, Боже, как приятно обнаружить хотя бы малюсенький беспорядок в его безукоризненно упорядоченном существовании. Конечно, в остальном он был, как всегда, безупречен. Тело словно вылеплено рукой искусного скульптора: широкие, мощные плечи; кожа темно-золотистого оттенка. Густой волосяной покров на груди треугольником сходил на нет около линии талии. Ее взгляд скользнул вниз, задержавшись на его ногах, прикрытых лишь тонкой хлопчатобумажной тканью.
У нее внезапно пересохло во рту. Ноздри его расширились, словно он к чему-то принюхивался; в Дани же рождалась какая-то странная, непривычная уверенность. Он вдыхал запах, исходивший от ее тела, словно настраиваясь на восприятие только ее — единственного и неповторимого — аромата. Аромата, который, сгорая от желания, источало все ее существо. Да поможет ей Бог!
— Эбби заснула, — нервно выпалила Дани.
В мягком полумраке сверкнула его улыбка, улыбка изголодавшегося мужчины, уверенного во взаимности.
— Давай-ка я уложу нашу маленькую крикунью. Тебе надо отдохнуть.
Она не стала возражать, когда он бережно забрал у нее малышку. Однако, отдав Абигайль, тут же почувствовала сильнейшее смущение: грудь ее была обнажена, так как ночная рубашка спереди осталась полностью расстегнутой; в других же местах тонкая ткань, насквозь промокшая от молока, плотно прилипла к ее телу, сделавшись совершенно прозрачной. Ник не только не отвел глаз, но, напротив, смотрел на нее словно завороженный. В его взгляде читалось откровенное восхищение. За прошедшие девять месяцев Дани сильно изменилась: благодаря материнству ее формы округлились.
— Я никогда не видел… никогда не думал… — Не договорив, он шумно вдохнул воздух. — Ты очень красивая, дорогая.
Она подобрала края ночной сорочки. Ну что ей на это сказать? «Спасибо» тут вряд ли уместно.
— А ты… уедешь, когда уложишь Эбби спать? — спросила она.
— Здесь я уж точно не останусь. Она не должна задавать вопросы. Но где уж ей удержаться? Хотя, конечно, лучше бы пропустить его слова мимо ушей.
— Почему же?
— Я не займу место другого мужчины в этой постели.
— Я и не думала приглашать тебя лечь со мной в постель. И, кстати, замечу, что мы никогда не делили с Питером эту постель.
— Но вы делили с ним эту комнату. — И, даже не пытаясь скрыть свое отвращение, добавил: — И этот дом.
— Это так ужасно? — подавленно спросила она. — Не могу же я притвориться, будто мы никогда не были женаты.
— Я и не прошу тебя притворяться. — Он прижимал к себе Абигайль так естественно, словно не первый день был отцом. — Но и место его я не займу.
— Ты бы никогда и не смог, — заявила Дани.
Питер всю жизнь оставался маленьким мальчиком, лишь игравшим роль взрослого мужчины. Ник же — мужчина, выполняющий мужскую работу.
— Прости. Я знаю, тебе его недостает. Великодушно с его стороны, особенно если учесть, как он относился к Питеру. Но печальная правда заключается в том, что она нисколько не скучает по покойному мужу. Безусловно, жаль, что он умер. Просто у нее нет чувства утраты.
— Я ни на что не жалуюсь. Отвернувшись, он тем самым как бы закрыл тему.
— Переодень ночную рубашку и постарайся немного поспать, дорогая. Уверен, довольно скоро наша дочь снова захочет есть. Свяжись со мной, если тебе опять понадобится помощь.
— Хорошо. — Он направился к двери, и тут, забыв об осторожности, она окликнула его: — Ник…
Он посмотрел на нее через плечо.
— Да?
— Просто хочу, чтобы ты знал. От тебя я уже получила гораздо больше, чем от Питера. — Уловив немой вопрос в его взгляде, она кивнула в сторону их дочери: — Много лет я мечтала о ребенке. Отчаянно хотела. Питер, впрочем, не смог бы подарить мне Абигайль.
— Что значит «не смог бы»?
— Питер был бесплоден.
Ник уложил Абигайль в колыбельку и долго и внимательно смотрел на нее перед тем, как проститься.
— Спокойной ночи, принцесса, — прошептал он.
— МИСТЕР КОУЛТЕР.
Он улыбнулся, услышав, как компьютер пытается имитировать его шепот.
— Да, Гемма? В чем дело?
— ОБЪЯСНИТЕ СВЯЗЬ МЕЖДУ ОДНИМ ОТПРЫСКОМ ЖЕНСКОГО ПОЛА, КЕННИ ДЖИ И УДАЧНОЙ ПОПЫТКОЙ КОРМЛЕНИЯ.
— Кенни Джи помог Дани расслабиться настолько, что ей удалось покормить малышку.
— ДЛЯ УСПЕШНОГО КОРМЛЕНИЯ НЕОБХОДИМА МУЗЫКА?
— Похоже, что да. — Наступила тишина. Взглянув на Абигайль, Ник сказал: — Не волнуйся, малышка. Теперь уже скоро. Обещаю.
— Мне все равно, что тебе сказал мистер Коултер, — заскрежетала зубами Дани. — Миссис Коултер последние две недели слушает одного Кенни Джи. Немедленно выключи!
— КЕННИ ДЖИ НЕОБХОДИМ ДЛЯ УДАЧНОЙ ПОПЫТКИ НАКОРМИТЬ ОТПРЫСКА ЖЕНСКОГО ПОЛА.
— Если ты сию же минуту не выключишь Кенни Джи, попытка накормить отпрыска женского пола точно окажется неудачной. Тебе ясно, несчастная ты куча проводов?
— ПОЖАЛУЙСТА, ИСПОЛЬЗУЙТЕ НАДЛЕЖАЩУЮ ФОРМУ ОБРАЩЕНИЯ, КОГДА ВЫСКАЗЫВАЕТЕ ПРОСЬБУ.
— Гемма! Выключи эту музыку. — Поскольку Гемма сразу не подчинилась, то Дани грозно потребовала: — Тревога на уровне безопасности номер один. Сообщи мистеру Коултеру, что я отклоняюсь от своего обычного режима.
— ПРОШУ ПОДТВЕРЖДЕНИЯ. ТРЕВОГА НА УРОВНЕ БЕЗОПАСНОСТИ НОМЕР ОДИН?
— Подтверждаю.
Ровно через пятнадцать секунд раздался телефонный звонок.
— Я уже еду. Что случилось?
— Скажи Гемме, чтобы выключила Кенни Джи.
— Что?
— Что слышал! Пусть включит любую другую музыку, или я перережу все провода.
— Гемма!
В ту же секунду в динамиках зазвучала музыка Моцарта.
— Спасибо, — поблагодарила она и положила телефонную трубку.
Ник стоял перед телеэкраном, борясь с самим собой. Нужно поступить правильно, сделать нравственный выбор. Его хватило ровно на полминуты.
— Включить монитор, — резко потребовал он, уступив темной стороне своей натуры.
Экран сразу ожил. Дани сидела в кресле-качалке в детской и кормила Абигайль. Благодаря хорошей фотокамере цветное изображение было ярким и отчетливым. Сначала он увидел матовую кожу с синими прожилками вен, затем крошечные пальчики, схватившие мягкую грудь жены. Абигайль удовлетворенно причмокивала; из уголка ее сморщенного ротика стекала тоненькая струйка молока. Через каждые несколько минут она начинала размахивать ручкой, которая, правда, неизменно возвращалась к Дани на грудь — к источнику пищи.
— Включи звук, — приказал он и сам едва узнал собственный голос.
— МИСТЕР КОУЛТЕР?
— Я сказал «включи звук», Гемма.
— ПРОИСХОДИТ ЧТО-ТО НЕОБЫЧНОЕ?
— Да, Гемма.
— ПОНЯТНО.
— Гемма, да дай же звук, в конце-то концов.
Но Гемма почему-то не отреагировала. На экране было видно, как Дани резко вскинула голову вверх, и он понял, что она что-то говорит. Ник раздраженно нахмурился. Если бы Гемма исполнила его распоряжение, то сейчас он слышал бы, что именно говорит его жена. Через секунду она встала и торопливо вышла из комнаты.
— Просто замечательно! Куда, черт возьми, она… — Тут около него пронзительно зазвонил телефон, и, чертыхаясь про себя, он снял трубку. — Коултер, — отрывисто произнес он. — Слушаю.
— Ник? Это Дани. У тебя все нормально? Застигнутый врасплох, он не сразу ответил.
— Все в порядке. Почему ты спрашиваешь?
— Гемма сообщила мне, что ты отклоняешься от своего обычного режима. У тебя что-то случилось?
— Ничего не случилось. — Он закрыл глаза.
— Гемма сказала…
— С каких это пор ты стала слушать, что говорит Гемма?
— С этой минуты. Я еду к тебе. Внезапно он вспыхнул от гнева.
— Если ты здесь появишься, то это значит, что тебе придется туг остаться. Поняла?
Он услышал вздох и почувствовал, что она прильнула к нему всем телом. Ник сжал руку в кулак так, что ногти впились в ладонь. Он сгорал от желания превратить этот вздох в стон наслаждения, заново изучить каждый сантиметр ее драгоценного тела.
В ночь зачатия Абигайль они занимались любовью дважды. Один раз — в отчаянной спешке, словно чего-то опасаясь. Но второй раз… Господи, помоги! Его до сих пор преследуют воспоминания той ночи. Тот второй раз был поистине волшебным. Ему никогда еще не встречалась столь открытая, столь откровенная женщина, которая бы с такой щедростью и нескрываемой радостью дарила мужчине свою плоть. И не только ее. Она доверила ему при этом и свое сердце, и свою душу. И он по сей день остается их верным и преданным хранителем. К несчастью, она все еще запретный плод для него.
— Пожалуйста, Ник, — прошептала она. — Позволь мне помочь.
— Только не сейчас. Все отклонения — это исключительно моя проблема.
— Хочешь сказать, что наша улица так и останется улицей с односторонним движением? Ты мчишься к нам в ту же секунду, как мы с Абигайль нуждаемся в помощи, а нам запрещено поступать точно так же по отношению к тебе?
— Брак — это улица с двусторонним движением, дорогая моя женушка. Приезжай, если хочешь. — Он помолчал. — Но если приедешь, то тебе придется остаться.
— Я не могу, — тихо возразила она. Глядя на экран телевизора. Ник видел, с каким трудом дались ей эти слова, какую адскую боль они ей причиняют. — Еще один никчемный брак мне не нужен.
— Наш брак не будет никчемным, Дани.
— Ну как ты не понимаешь? ТЫ также, как и Питер, неспособен на проявление эмоций. Он всю жизнь барахтался на мелководье, и ему даже в голову не приходило, что где-то существует глубина. Но ты…
— Что же ты остановилась? Продолжай.
— Ты так глубоко запрятал свои чувства и так надолго забыл о них, что, случись им вдруг вырваться на поверхность, ты даже и не поймешь, что это такое.
Руки у него сжались в кулаки. Наконец он сумел овладеть собой настолько, чтобы попросить:
— Договаривай, Дани. Скажи все, что считаешь нужным.
— Я не допущу, чтобы Абигайль росла в холодной, унылой атмосфере. В детстве я жила окруженная любовью и заботой, среди смеха и веселья. И я …. — Голос у нее пресекся. Он наблюдал по монитору, как она пытается справиться с собой, крепко прижимая к ceбе малышку. — Я так долго прожила в ледяной пустыне, что больше не вынесу холода.
Ник закрыл глаза, не в силах вымолвить ни слова. У него дрожали губы.
Наконец он открыл глаза.
— Я тебя понимаю, — спокойно ответил он. — Я ни за что на свете не хотел бы причинить боль ни тебе, ни Абигайль.
— Ник…
— Не волнуйся, Дани. Я в порядке. Завтра поговорим.
Он аккуратно положил телефонную трубку.
— Убрать изображение, — прошептал он. В ту же секунду экран погас.
Глава ШЕСТАЯ
Дани сидела в кабинете Ника и думала Г том, как бы ей набраться храбрости и поговорить с ним об истинной причине своего прихода.
— Дани, ты слушаешь меня? Это очень серьезные вещи.
— Я слушаю. Но не понимаю. — Она нахмурилась, решив, что надо на время забыть о взволновавшем ее вчера разговоре. Они потом все с ним обсудят. Она попыталась сосредоточиться на том, о чем он говорил, однако суть по-прежнему от нее ускользала. — О каких финансовых трудностях может идти речь, если последние данные, которые ты мне представил, свидетельствуют об обратном?
Он не отрывал взгляда от разложенных перед ним бумаг. Ей вдруг показалось странным, что Ник избегает смотреть на нее.
— Сейчас обострилась конкуренция, — вымолвил он наконец. — А так как Питера больше нет, то следить за состоянием дел на внутреннем рынке, пока я занят нашими филиалами за рубежом, некому, и нам предстоит наверстать упущенное.
Она еще сильнее нахмурилась. Питер никогда не играл особо важной роли в деятельности компании. Он занимался сбытом, но даже этому вопросу уделял очень мало внимания. Так что непонятно, отчего вдруг потеря такого сотрудника вызвала столь серьезные потрясения, особенно если учесть, что у Ника в распоряжении целая армия рыночных аналитиков и специалистов по сбыту.
— Я все равно не понимаю.
— Тогда постараюсь объяснить на пальцах. За весь прошедший год на внутреннем рынке мы ничего не продали. Уже скоро год, как у нас нет ни одного нового серьезного клиента. А некоторые из наших старых покупателей отказываются от дальнейшего сотрудничества. Мы должны вернуть старых клиентов и привлечь новых.
— Чего же ты хочешь от меня?
— Я обхаживаю одного нового потенциального клиента. Его зовут Рэвен Сьерра, и ему принадлежит целая сеть фермерских кооперативов. Мне почти удалось убедить его апробировать систему безопасности наподобие Геммы. Это даст нам возможность освоить совершенно новую нишу на рынке.
— А чем я могу быть полезна?
— Мне бы хотелось, чтобы ты продемонстрировала ему, насколько просто управлять Геммой.
— Ты шутишь? — Дани не удержалась от смеха.
— Он хочет убедиться в том, что у его дочери не возникнет проблем с этой системой.
— В таком случае тебе и карты в руки. Кому, как не тебе, вести беседу с собственным компьютером?
— Сколько раз мне надо повторять…
— Знаю, знаю. Гемма — машина. Она не умеет думать, не умеет чувствовать. Это просто панели управления и чипы памяти. Правильно?
— Точь-в-точь похожа на своего конструктора. — Он стиснул зубы.
— Не передергивай. Я совсем не то сказала.
— Неужели? — Он резко отодвинул стул и встал. — Однако это то, о чем ты подумала. Правда?
— Ты почему-то настроен превратить этот брак в настоящий. Но никакого брака на самом деле нет. Мы просто провели вместе одну ночь. Вот и все.
Он подошел к окну и произнес:
— Одну фантастическую ночь.
— Хорошо. Одну фантастическую ночь. Но в качестве фундамента для прочных супружеских отношений этого недостаточно. Должно быть еще и доверие. И тесная эмоциональная связь.
— А Абигайль? Она подходит в качестве фундамента? — спросил Ник, обернувшись.
— Возможно, — вынуждена была согласиться Дани. — Если бы все сложилось иначе…
— Уточни.
— Ты хоть сам слышишь, что говоришь, Ник? Уточни! Неужели ты думаешь, что можешь отдавать мне команды, а я, словно компьютер, буду их выполнять, если это соответствует моей программе? Я женщина, а не компьютер. Я не Гемма. Ты не можешь просто нажать на клавишу или запрограммировать ряд функций, которые бы превратили меня в идеальную жену. Я не машина, Ник. Мне хочется большего.
— Скажи, чего хочешь, и ты это немедленно получишь.
— Я… — Она закрыла глаза, заставляя себя говорить спокойно. — Ник, я эмоциональный человек. Ты запрограммировал Гемму так, чтобы она предупреждала тебя, когда я отклоняюсь от обычного режима. Но есть нечто, чего ты, похоже, никак не можешь понять: я отклоняюсь постоянно.
— А ты считаешь, что я нет?
— Насколько мне известно, такое случилось лишь однажды.
В выражении его лица появилась жесткость, черты заострились. А его глаза… У нее перехватило дыхание. Господи, помоги! Его глаза буквально полыхали. Она и не подозревала, что он способен на столь бурное проявление эмоций. Он направился к ней, и у нее исчезли все сомнения насчет его намерений.
— Ник, не надо!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12