А пока он, закрыл глаза и
сосредоточился на свежем запахе ели, вливавшемся через открытые окна. Но
свежий чистый аромат был загрязнен отравлявшими воздух бродячими потоками
мыслей.
Беркхальтер вздрогнул.
2
Секвойя лежала у границы бывшей Канады - ныне необъятной пустыни, в
основном, покрытой лесами. Ее промышленность занималась переработкой
побочных продуктов целлюлозного производства, и здесь же находился
огромный психиатрический госпиталь, что объяснялось присутствием в городе
большого количества Болди. С другой стороны Секвойю выделяло из сотен
тысяч других городов, усеивающих Америку, недавнее создание здесь
дипломатического поста, консульства, который должен был стать средством
официального контакта с кочующими племенами, которые отходили в леса по
мере расширения цивилизации. Это был город в долине, ограниченной крутыми
склонами с бескрайними хвойными лесами и белыми водопадами, несущимися со
снежных вершин. Чуть западнее пролива Джорджии и острова Ванкувер
раскинулся Тихий океан. Но шоссейных дорог было очень мало; транспорт был
воздушным. И связь в основном осуществлялась по телерадио.
Четыре сотни человек, или около того, жили в Секвойе, тесном,
маленьком, полунезависимом поселении, обменивающем свою особую продукцию
на креветок и помпано из Лафитта; книги из Модока; кинжалы из бериллиевой
стали и мотоплуги из Америкэн Гана; одежду из Демпси и Ги Ай. Бостонские
текстильные фабрики исчезли вместе с Бостоном; эта дымящаяся серая пустошь
не изменилась со дня Взрыва. Но в Америке как и прежде хватало
пространства, как бы ни разрасталось население; война сильно проредило
его. С развитием техники совершенствовались использование засушливых и
неудобренных почв, и твердые зерна растения кудзу открыли новые пути для
земледелия. Но сельское хозяйство было далеко не единственным
производством. Никогда не расширяясь до солидных размеров, города
специализировались и разбрасывали споры, выраставшие в новые поселения -
или, иначе, разрастались подобно побегам малины, что пускали корни там,
где они коснулись земли.
Беркхальтер старался не думать о рыжеволосой женщине, когда вошел Дюк
Хит. Врач-священник уловил напряженную, негативную мысленную картину и
кивнул.
- Барбара Пелл, - сказал он. - Я видел ее. - Оба мужчины затуманили
поверхность своего сознания. Это не могло скрыть мысли, но если бы чей-то
мозг начал прощупывание, последовало бы мгновенное предупреждение, которое
дало бы им возможность принять меры предосторожности. Однако, при этом
беседа неизбежно велась в устной форме, а не телепатически.
- Они могут учуять приближение беды, - сказал Беркхальтер. -
Последнее время они прибывают в Секвойю, не так ли?
- Да. В тот момент, когда ты стал консулом, они начали приезжать, -
Хит кусал пальцы. - За сорок лет параноики выстроили что-то похожее на
организацию.
- Шестьдесят лет, - сказал Беркхальтер. - Мой дед видел, как это
началось в восемьдесят втором. Тогда в Модоке был параноик - одинокий волк
в те времена, но это был один из первых симптомов. А с тех пор...
- Да, они выросли качественно, не количественно. Сейчас истинных
Болди больше, чем параноиков. Психологически они в невыгодном положении.
Они не терпят смешанных браков с обыкновенными людьми. А мы делаем это, и
доминирующий признак продолжается, расширяется.
- На время, - сказал Беркхальтер.
- У Коломбиа Кроссинг нет никакой эпидемии, - нахмурился Хит. - мне
нужно было как-то отцепить Сэлфриджа от тебя, а у него сильный отцовский
инстинкт к его брату. Это сработало, но не надолго. С некоторой поправкой
часть равна целому. Ты получил консульство; у него был маленький приятный
рэкет, обжуливая кочевников; он ненавидит тебя - и бьет по твоему самому
уязвимому месту. К тому же он не дурак. он говорит себе, что если бы у
тебя не было того досадного преимущества, что ты - Болди, ты бы никогда не
получил консульство.
- Это было несправедливо.
- Он был вынужден сделать это, - сказал Хит. - Обыкновенные люди не
должны узнать, что мы выстраиваем среди кочевников. В один прекрасный день
лесной народ даст нам безопасность. Если бы консулом стал обыкновенный
человек...
- Я работаю в потемках, - сказал Беркхальтер. - И знаю лишь, что
должен во всем слушаться Немых.
- Мне известно ненамного больше. У параноиков есть их Мощь -
секретный диапазон связи, не поддающийся перехвату - и только Немые могут
бороться с их оружием. Помни, что покат мы не можем прочитать мысли Немых,
параноики тоже не могут этого сделать. Если ты узнаешь их секреты, то твой
мозг будет открытой книгой - любой телепат сможет прочитать их.
Беркхальтер промолчал. Хит вздохнул и посмотрел на еловые иглы,
блестевшие в солнечном свете за окном.
- Мне это тоже нелегко, - сказал он, - быть суррогатом. Ни одному
обыкновенному человеку не приходилось быть ни священником, ни врачом. А я
должен. Доктора в госпитале разбираются в этом лучше меня. Они знают,
сколько случаев психоза было вылечено благодаря нашему умению читать
мысли. А пока... - он пожал плечами.
Беркхальтер посмотрел на север.
- Что нам нужно, так это новая земля, - сказал он.
- Нам нужен новый мир. И когда-нибудь мы его получим.
Поперек двери легла тень. Оба мужчины повернулись. Там стояла
маленькая фигура, толстый маленький человечек с короткими вьющимися
волосами и кроткими голубыми глазами. Кинжал не его поясе казался
настолько неуместным, словно его короткие толстые пальцы были в состоянии
только нелепо скользить по рукоятке.
Ни один Болди не будет намеренно читать мысли обыкновенного человека,
но друг друга Болди всегда узнавали. Так что Беркхальтер и Хит мгновенно
определили, что вошедший был телепатом... но следом за этой мыслью пришло
неожиданное пугающее понимание, что там, где должна быть мысль, была
пустота. Это было все равно, что ступить на чистый лед и обнаружить на его
месте чистую воду. Только несколько человек могли настолько полно защищать
свое сознание. Это были Немые.
- Привет, - сказал странник, входя и усаживаясь на край стола. -
Похоже, вы меня знаете. Если вы не против, поговорим вслух. Я могу читать
ваши мысли, но вы не можете прочитать мои. - Он усмехнулся. - Не стоит
этому удивляться, Беркхальтер. Если ты будешь знать, то и параноики тоже
узнают. Итак. Меня зовут Бен Хобсон. - Он выдержал паузу. - Плохи дела,
да? Ладно, мы обдумаем это позже. Сначала дайте перевести дух.
Беркхальтер быстро взглянул на Хита.
- В городе параноики. Не говори мне слишком многого, иначе...
- Не волнуйся. Я не собирался, - усмехнулся Хобсон. - Что вам
известно о кочевниках?
- Потомки бродячих племен, не пожелавшие после Взрыва присоединиться
к поселениям. Цыгане. Люди леса. Довольно дружелюбны.
- Верно, - сказал Хобсон. - То, что я говорю вам теперь известно
всем, даже параноикам. Вы должны знать это. У нас есть несколько
агентов-Болди среди кочевников. Началось это случайно, сорок лет назад,
когда Болди по имени Линк Коуди был принят кочевниками и воспитан в
неведении о своем даре. Позже он узнал об этом. Он до сих пор живет среди
кочевников, и с ним его сыновья.
- Коуди? - тихо переспросил Беркхальтер. - Я слышал истории о
Коуди...
- Психологическая пропаганда. Кочевники - это варвары. Но нам нужна
их дружба, мы хотим сделать все, чтобы соединиться с ними, как только в
этом возникнет нужда. Двадцать лет назад мы начали создавать лесного
идола, живой символ, который внешне был похож на шамана, а на самом деле
стал бы нашим представителем. Мы взяли за основу африканского идола
мумбо-юмбо. Линк Коуди нарядился в цирковые одежды, получил от нас
необходимые атрибуты, и в конце концов у кочевников появилась легенда о
Коуди - великом лесном духе, мудром учителе. Они любят его, они
поклоняются ему, и они боятся его. Особенно с тех пор, как он научился
появляться одновременно в четырех местах.
- Как? - спросил Беркхальтер.
- У Коуди три сына, - улыбнулся Хобсон. - Одного из них вы увидите
сегодня. Твой друг Сэлфридж организовал небольшой заговор. Один из вождей
кочевников, которые прибудут на встречу, должен будет убить тебя. Я сам не
смогу помешать ему, но это сделает Коуди. Тебе придется подыграть ему. Не
подавай виду, что ждешь беду. Когда войдет Коуди, вожди будут весьма
поражены.
- Не лучше ли было не говорить Беркхальтеру, что его ждет? - сказал
Хит.
- Нет. По двум причинам. Он может читать мысли кочевников - я
разрешаю ему использовать этот козырь - и он должен действовать заодно с
Коуди. Хорошо, Беркхальтер?
- Да, - кивнул консул.
- Тогда я исчезаю, - Хобсон поднялся, продолжая улыбаться. -
Счастливо.
- Подожди минуту, - сказал Хит. - Что насчет Сэлфриджа?
- Не убивайте его. Ни один из вас. Вы знаете, что ни один Болди не
должен сражаться на дуэли с обыкновенным человеком.
Беркхальтер почти не слушал его. Он знал, что должен сказать о мысли,
так поразившей его в сознании Барбары Пелл, и оттягивал момент, когда ему
придется назвать ее ненавистное имя, и тем самым достаточно широко открыть
ворота своих мыслей, впустив туда ее образ, восхитительный образ,
восхитительной изящное тело, яркое опасное и безумное сознание...
- Недавно я видел в городе одного из параноиков, - сказал он. -
Барбара Пелл. Мерзкое создание эта женщина. Она позволила уловить кое-что
из их планов. Закрылась слишком быстро, чтобы я смог выудить много, но ты
можешь это обдумать. Мне показалось, они готовы к чему-то, что должно
произойти в ближайшее время.
Хобсон улыбнулся.
- Спасибо. Мы понаблюдаем за ними. И за женщиной. Что ж, все в
порядке. Счастливо.
Он вышел. Беркхальтер и Хит посмотрели друг на друга.
Немой не спеша шел по тропинке вниз, к поселению. Рот его был сложен
для свиста, пухлые щеки дрожали. Пройдя мимо высокой ели, он внезапно
выхватил кинжал и бросился за дерево. Прятавшийся там человек был захвачен
врасплох. Сталь безошибочно нашла цель. Перед смертью параноик успел
послать лишь мысленный отчаянный крик.
Хобсон вытер свой кинжал и пошел дальше. Под плотно пригнанным
коричневым париком заработал сделанный в виде облегающей шапочки аппарат.
Ни Болди, ни телепат не могли получить сигналы, которые сейчас принимал и
отправлял Хобсон.
- Они знают, что я здесь.
- Иногда им это удается, - ответил беззвучный собеседник. - Они не
могут уловить модулированную частоту шлемов, но способны заметить защиту.
И все же, пока ни один из них не знает, почему...
- Я только что убил одного.
- Одним негодяем меньше, - донесся холодный удовлетворенный ответ. -
Я думаю, мне лучше некоторое время побыть здесь. Параноики прибывают. И
Хит, и Беркхальтер думают так. Возможно, есть какой-то план, который я
пока не смог прочитать; параноики думают о нем только на своем диапазоне.
- Тогда оставайся. Держи связь. Что с Беркхальтером?
- Как мы и подозревали. Он влюблен в параноика Барбару Пелл. Но он об
этом не знает.
Потрясенное отвращение и, вместе с тем, неохотная симпатия были в
ответной мысли.
- Я не помню, чтобы подобное случалось прежде. Он может читать ее
мысли; знает, что она параноик...
Хобсон улыбнулся.
- Если бы он разобрался в своих чувствах, это его бы сильно
расстроило, Джерри. Очевидно, ты выбрал не того человека для этой работы.
- Это не похоже на Беркхальтера. Он всегда жил очень уединенно, но
характер его больше чем безупречен. Его склонность к сопереживанию была
очень высока. И он полгода изучал социологию в Новом Йеле.
- Он изучал ее, но так и остался далек от нее. Он знает Барбару Пелл
всего шесть недель. Он влюблен в нее.
- Но как - даже подсознательно? Болди инстинктивно ненавидят и не
доверяют параноикам.
Хобсон достиг предместий Секвойи и продолжал идти мимо сделанной в
виде террасы площадки, на которой стояли на отшибе блоки электростанции.
- Так что это извращение, - сказал он другому Немому. - некоторых
мужчин привлекают отвратительные женщины. С этим не поспоришь. Беркхальтер
влюбился в параноика, и я молю небо, чтобы он никогда этого не осознал. Он
может покончить с собой. Или может что-нибудь произойти. Это... - Его
мысль двигалась с некоторым напором. - Это самая опасная ситуация, с какой
когда-либо сталкивались Болди. Скорее всего, никто не придал значения
словам Сэлфриджа, но ущерб нанесен. Люди слышали. А обыкновенные люди
всегда не доверяли нам. Если будет взрыв, мы автоматически окажемся
козлами отпущения.
- Каким образом, Бен?
- В Секвойе может начаться погром.
Раз уж шахматная партия началась, то остановить ее было невозможно.
Это долго копилось. Параноики, извращенная ветвь параллельной
телепатической мутации, не были безумны; это была психоневротическая
патология. У них имелось одно-единственное заблуждение. Они были высшей
расой. На этом фундаменте они выстроили доктрину всепланетного саботажа.
Обыкновенных людей было больше, и бороться с процветавшей во времена
децентрализацией техникой параноики не могли. Но если бы культура
обыкновенных людей ослабла, разрушилась...
Убийства, искусно замаскированные под дуэли или несчастные случаи;
тайные диверсии во многих отраслях, от инженерного до издательского дела;
пропаганда, осторожно распространенная в нужных местах - и цивилизация
должна была идти к своей гибели, если бы не одно препятствие.
Настоящие Болди сражались за более древнюю расу. Им приходилось
делать это. Они, в отличие от ослепленных параноиков, знали, что стоит
обыкновенным людям догадаться об этой шахматной партии, ничто не сможет
остановить всемирный погром.
У параноиков пока что имелось одно преимущество - секретный диапазон,
на котором они могли телепатически общаться, не поддающаяся перехвату
длина волны. Тогда ученые Болди разработали кодирующие шлемы, с
высокочастотной модуляцией, которая была так же неуловима. Пока Болди
носил под париком шлем, его мысли могли быть прочитаны только другим
Немым.
Так теперь называлась та маленькая тесная группа истребителей,
поклявшихся полностью уничтожить параноиков - по сути, тайная полиция,
никогда не снимающая шлемов, согласившихся оторваться от общего
ментального единства, которое играло такую важную роль в психической жизни
расы Болди.
Они добровольно отказались от большей части своего наследия.
Любопытный парадокс заключался в том, что только жестко ограничивая свою
телепатическую силу, эти несколько Болди могли применить свое оружие
против параноиков. Они боролись за то время, когда наступит всеобщее
объединение, когда основная мутация станет достаточно сильной численно,
чтобы не было необходимости в ментальных барьерах и психических эмбарго.
Между тем, будучи самыми могущественными из расы Болди, они лишь
отчасти могли постичь то нежное удовольствие ментальных Общих Кругов,
когда сотня или тысяча разумов сливались в глубинах вечного мира,
доступного лишь телепатам.
Они были нищими в бархате.
3
Беркхальтер неожиданно спросил:
- Что с тобой, Дюк?
Хит не шелохнулся.
- Ничего.
- Не стоит так говорить. Твои мысли похожи на зыбучий песок.
- Возможно, - сказал Хит. - Дело в том, что мне нужен отдых. Я люблю
эту работу, но иногда она проглатывает меня.
- Что ж, возьми отпуск.
- Не могу. Мы слишком заняты. Наша репутация настолько высока, что к
нам идут отовсюду. Мы один из первых ментальных санаториев, занимающихся
всеобщим психоанализом Болди. Это, конечно, происходило годами, но
исподволь, ни шатко, ни валко. Людям не нравится, что Болди могут
подсматривать мысли своих сородичей. Однако с тех пор, как мы начали
показывать результаты... - Его глаза загорелись. - Мы в состоянии
справиться даже с психосоматическими расстройствами, а дурное настроение -
это просто наш хлеб. Большой вопрос, как ты знаешь, это почему. Почему они
кладут яд в пищу пациента, почему они следят за ним - и так далее. Стоит
один раз ответить на такой вопрос, и это даст нужный ход мысли. А средний
пациент склонен замолкать, как моллюск, стоит психиатру начать задавать
вопросы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
сосредоточился на свежем запахе ели, вливавшемся через открытые окна. Но
свежий чистый аромат был загрязнен отравлявшими воздух бродячими потоками
мыслей.
Беркхальтер вздрогнул.
2
Секвойя лежала у границы бывшей Канады - ныне необъятной пустыни, в
основном, покрытой лесами. Ее промышленность занималась переработкой
побочных продуктов целлюлозного производства, и здесь же находился
огромный психиатрический госпиталь, что объяснялось присутствием в городе
большого количества Болди. С другой стороны Секвойю выделяло из сотен
тысяч других городов, усеивающих Америку, недавнее создание здесь
дипломатического поста, консульства, который должен был стать средством
официального контакта с кочующими племенами, которые отходили в леса по
мере расширения цивилизации. Это был город в долине, ограниченной крутыми
склонами с бескрайними хвойными лесами и белыми водопадами, несущимися со
снежных вершин. Чуть западнее пролива Джорджии и острова Ванкувер
раскинулся Тихий океан. Но шоссейных дорог было очень мало; транспорт был
воздушным. И связь в основном осуществлялась по телерадио.
Четыре сотни человек, или около того, жили в Секвойе, тесном,
маленьком, полунезависимом поселении, обменивающем свою особую продукцию
на креветок и помпано из Лафитта; книги из Модока; кинжалы из бериллиевой
стали и мотоплуги из Америкэн Гана; одежду из Демпси и Ги Ай. Бостонские
текстильные фабрики исчезли вместе с Бостоном; эта дымящаяся серая пустошь
не изменилась со дня Взрыва. Но в Америке как и прежде хватало
пространства, как бы ни разрасталось население; война сильно проредило
его. С развитием техники совершенствовались использование засушливых и
неудобренных почв, и твердые зерна растения кудзу открыли новые пути для
земледелия. Но сельское хозяйство было далеко не единственным
производством. Никогда не расширяясь до солидных размеров, города
специализировались и разбрасывали споры, выраставшие в новые поселения -
или, иначе, разрастались подобно побегам малины, что пускали корни там,
где они коснулись земли.
Беркхальтер старался не думать о рыжеволосой женщине, когда вошел Дюк
Хит. Врач-священник уловил напряженную, негативную мысленную картину и
кивнул.
- Барбара Пелл, - сказал он. - Я видел ее. - Оба мужчины затуманили
поверхность своего сознания. Это не могло скрыть мысли, но если бы чей-то
мозг начал прощупывание, последовало бы мгновенное предупреждение, которое
дало бы им возможность принять меры предосторожности. Однако, при этом
беседа неизбежно велась в устной форме, а не телепатически.
- Они могут учуять приближение беды, - сказал Беркхальтер. -
Последнее время они прибывают в Секвойю, не так ли?
- Да. В тот момент, когда ты стал консулом, они начали приезжать, -
Хит кусал пальцы. - За сорок лет параноики выстроили что-то похожее на
организацию.
- Шестьдесят лет, - сказал Беркхальтер. - Мой дед видел, как это
началось в восемьдесят втором. Тогда в Модоке был параноик - одинокий волк
в те времена, но это был один из первых симптомов. А с тех пор...
- Да, они выросли качественно, не количественно. Сейчас истинных
Болди больше, чем параноиков. Психологически они в невыгодном положении.
Они не терпят смешанных браков с обыкновенными людьми. А мы делаем это, и
доминирующий признак продолжается, расширяется.
- На время, - сказал Беркхальтер.
- У Коломбиа Кроссинг нет никакой эпидемии, - нахмурился Хит. - мне
нужно было как-то отцепить Сэлфриджа от тебя, а у него сильный отцовский
инстинкт к его брату. Это сработало, но не надолго. С некоторой поправкой
часть равна целому. Ты получил консульство; у него был маленький приятный
рэкет, обжуливая кочевников; он ненавидит тебя - и бьет по твоему самому
уязвимому месту. К тому же он не дурак. он говорит себе, что если бы у
тебя не было того досадного преимущества, что ты - Болди, ты бы никогда не
получил консульство.
- Это было несправедливо.
- Он был вынужден сделать это, - сказал Хит. - Обыкновенные люди не
должны узнать, что мы выстраиваем среди кочевников. В один прекрасный день
лесной народ даст нам безопасность. Если бы консулом стал обыкновенный
человек...
- Я работаю в потемках, - сказал Беркхальтер. - И знаю лишь, что
должен во всем слушаться Немых.
- Мне известно ненамного больше. У параноиков есть их Мощь -
секретный диапазон связи, не поддающийся перехвату - и только Немые могут
бороться с их оружием. Помни, что покат мы не можем прочитать мысли Немых,
параноики тоже не могут этого сделать. Если ты узнаешь их секреты, то твой
мозг будет открытой книгой - любой телепат сможет прочитать их.
Беркхальтер промолчал. Хит вздохнул и посмотрел на еловые иглы,
блестевшие в солнечном свете за окном.
- Мне это тоже нелегко, - сказал он, - быть суррогатом. Ни одному
обыкновенному человеку не приходилось быть ни священником, ни врачом. А я
должен. Доктора в госпитале разбираются в этом лучше меня. Они знают,
сколько случаев психоза было вылечено благодаря нашему умению читать
мысли. А пока... - он пожал плечами.
Беркхальтер посмотрел на север.
- Что нам нужно, так это новая земля, - сказал он.
- Нам нужен новый мир. И когда-нибудь мы его получим.
Поперек двери легла тень. Оба мужчины повернулись. Там стояла
маленькая фигура, толстый маленький человечек с короткими вьющимися
волосами и кроткими голубыми глазами. Кинжал не его поясе казался
настолько неуместным, словно его короткие толстые пальцы были в состоянии
только нелепо скользить по рукоятке.
Ни один Болди не будет намеренно читать мысли обыкновенного человека,
но друг друга Болди всегда узнавали. Так что Беркхальтер и Хит мгновенно
определили, что вошедший был телепатом... но следом за этой мыслью пришло
неожиданное пугающее понимание, что там, где должна быть мысль, была
пустота. Это было все равно, что ступить на чистый лед и обнаружить на его
месте чистую воду. Только несколько человек могли настолько полно защищать
свое сознание. Это были Немые.
- Привет, - сказал странник, входя и усаживаясь на край стола. -
Похоже, вы меня знаете. Если вы не против, поговорим вслух. Я могу читать
ваши мысли, но вы не можете прочитать мои. - Он усмехнулся. - Не стоит
этому удивляться, Беркхальтер. Если ты будешь знать, то и параноики тоже
узнают. Итак. Меня зовут Бен Хобсон. - Он выдержал паузу. - Плохи дела,
да? Ладно, мы обдумаем это позже. Сначала дайте перевести дух.
Беркхальтер быстро взглянул на Хита.
- В городе параноики. Не говори мне слишком многого, иначе...
- Не волнуйся. Я не собирался, - усмехнулся Хобсон. - Что вам
известно о кочевниках?
- Потомки бродячих племен, не пожелавшие после Взрыва присоединиться
к поселениям. Цыгане. Люди леса. Довольно дружелюбны.
- Верно, - сказал Хобсон. - То, что я говорю вам теперь известно
всем, даже параноикам. Вы должны знать это. У нас есть несколько
агентов-Болди среди кочевников. Началось это случайно, сорок лет назад,
когда Болди по имени Линк Коуди был принят кочевниками и воспитан в
неведении о своем даре. Позже он узнал об этом. Он до сих пор живет среди
кочевников, и с ним его сыновья.
- Коуди? - тихо переспросил Беркхальтер. - Я слышал истории о
Коуди...
- Психологическая пропаганда. Кочевники - это варвары. Но нам нужна
их дружба, мы хотим сделать все, чтобы соединиться с ними, как только в
этом возникнет нужда. Двадцать лет назад мы начали создавать лесного
идола, живой символ, который внешне был похож на шамана, а на самом деле
стал бы нашим представителем. Мы взяли за основу африканского идола
мумбо-юмбо. Линк Коуди нарядился в цирковые одежды, получил от нас
необходимые атрибуты, и в конце концов у кочевников появилась легенда о
Коуди - великом лесном духе, мудром учителе. Они любят его, они
поклоняются ему, и они боятся его. Особенно с тех пор, как он научился
появляться одновременно в четырех местах.
- Как? - спросил Беркхальтер.
- У Коуди три сына, - улыбнулся Хобсон. - Одного из них вы увидите
сегодня. Твой друг Сэлфридж организовал небольшой заговор. Один из вождей
кочевников, которые прибудут на встречу, должен будет убить тебя. Я сам не
смогу помешать ему, но это сделает Коуди. Тебе придется подыграть ему. Не
подавай виду, что ждешь беду. Когда войдет Коуди, вожди будут весьма
поражены.
- Не лучше ли было не говорить Беркхальтеру, что его ждет? - сказал
Хит.
- Нет. По двум причинам. Он может читать мысли кочевников - я
разрешаю ему использовать этот козырь - и он должен действовать заодно с
Коуди. Хорошо, Беркхальтер?
- Да, - кивнул консул.
- Тогда я исчезаю, - Хобсон поднялся, продолжая улыбаться. -
Счастливо.
- Подожди минуту, - сказал Хит. - Что насчет Сэлфриджа?
- Не убивайте его. Ни один из вас. Вы знаете, что ни один Болди не
должен сражаться на дуэли с обыкновенным человеком.
Беркхальтер почти не слушал его. Он знал, что должен сказать о мысли,
так поразившей его в сознании Барбары Пелл, и оттягивал момент, когда ему
придется назвать ее ненавистное имя, и тем самым достаточно широко открыть
ворота своих мыслей, впустив туда ее образ, восхитительный образ,
восхитительной изящное тело, яркое опасное и безумное сознание...
- Недавно я видел в городе одного из параноиков, - сказал он. -
Барбара Пелл. Мерзкое создание эта женщина. Она позволила уловить кое-что
из их планов. Закрылась слишком быстро, чтобы я смог выудить много, но ты
можешь это обдумать. Мне показалось, они готовы к чему-то, что должно
произойти в ближайшее время.
Хобсон улыбнулся.
- Спасибо. Мы понаблюдаем за ними. И за женщиной. Что ж, все в
порядке. Счастливо.
Он вышел. Беркхальтер и Хит посмотрели друг на друга.
Немой не спеша шел по тропинке вниз, к поселению. Рот его был сложен
для свиста, пухлые щеки дрожали. Пройдя мимо высокой ели, он внезапно
выхватил кинжал и бросился за дерево. Прятавшийся там человек был захвачен
врасплох. Сталь безошибочно нашла цель. Перед смертью параноик успел
послать лишь мысленный отчаянный крик.
Хобсон вытер свой кинжал и пошел дальше. Под плотно пригнанным
коричневым париком заработал сделанный в виде облегающей шапочки аппарат.
Ни Болди, ни телепат не могли получить сигналы, которые сейчас принимал и
отправлял Хобсон.
- Они знают, что я здесь.
- Иногда им это удается, - ответил беззвучный собеседник. - Они не
могут уловить модулированную частоту шлемов, но способны заметить защиту.
И все же, пока ни один из них не знает, почему...
- Я только что убил одного.
- Одним негодяем меньше, - донесся холодный удовлетворенный ответ. -
Я думаю, мне лучше некоторое время побыть здесь. Параноики прибывают. И
Хит, и Беркхальтер думают так. Возможно, есть какой-то план, который я
пока не смог прочитать; параноики думают о нем только на своем диапазоне.
- Тогда оставайся. Держи связь. Что с Беркхальтером?
- Как мы и подозревали. Он влюблен в параноика Барбару Пелл. Но он об
этом не знает.
Потрясенное отвращение и, вместе с тем, неохотная симпатия были в
ответной мысли.
- Я не помню, чтобы подобное случалось прежде. Он может читать ее
мысли; знает, что она параноик...
Хобсон улыбнулся.
- Если бы он разобрался в своих чувствах, это его бы сильно
расстроило, Джерри. Очевидно, ты выбрал не того человека для этой работы.
- Это не похоже на Беркхальтера. Он всегда жил очень уединенно, но
характер его больше чем безупречен. Его склонность к сопереживанию была
очень высока. И он полгода изучал социологию в Новом Йеле.
- Он изучал ее, но так и остался далек от нее. Он знает Барбару Пелл
всего шесть недель. Он влюблен в нее.
- Но как - даже подсознательно? Болди инстинктивно ненавидят и не
доверяют параноикам.
Хобсон достиг предместий Секвойи и продолжал идти мимо сделанной в
виде террасы площадки, на которой стояли на отшибе блоки электростанции.
- Так что это извращение, - сказал он другому Немому. - некоторых
мужчин привлекают отвратительные женщины. С этим не поспоришь. Беркхальтер
влюбился в параноика, и я молю небо, чтобы он никогда этого не осознал. Он
может покончить с собой. Или может что-нибудь произойти. Это... - Его
мысль двигалась с некоторым напором. - Это самая опасная ситуация, с какой
когда-либо сталкивались Болди. Скорее всего, никто не придал значения
словам Сэлфриджа, но ущерб нанесен. Люди слышали. А обыкновенные люди
всегда не доверяли нам. Если будет взрыв, мы автоматически окажемся
козлами отпущения.
- Каким образом, Бен?
- В Секвойе может начаться погром.
Раз уж шахматная партия началась, то остановить ее было невозможно.
Это долго копилось. Параноики, извращенная ветвь параллельной
телепатической мутации, не были безумны; это была психоневротическая
патология. У них имелось одно-единственное заблуждение. Они были высшей
расой. На этом фундаменте они выстроили доктрину всепланетного саботажа.
Обыкновенных людей было больше, и бороться с процветавшей во времена
децентрализацией техникой параноики не могли. Но если бы культура
обыкновенных людей ослабла, разрушилась...
Убийства, искусно замаскированные под дуэли или несчастные случаи;
тайные диверсии во многих отраслях, от инженерного до издательского дела;
пропаганда, осторожно распространенная в нужных местах - и цивилизация
должна была идти к своей гибели, если бы не одно препятствие.
Настоящие Болди сражались за более древнюю расу. Им приходилось
делать это. Они, в отличие от ослепленных параноиков, знали, что стоит
обыкновенным людям догадаться об этой шахматной партии, ничто не сможет
остановить всемирный погром.
У параноиков пока что имелось одно преимущество - секретный диапазон,
на котором они могли телепатически общаться, не поддающаяся перехвату
длина волны. Тогда ученые Болди разработали кодирующие шлемы, с
высокочастотной модуляцией, которая была так же неуловима. Пока Болди
носил под париком шлем, его мысли могли быть прочитаны только другим
Немым.
Так теперь называлась та маленькая тесная группа истребителей,
поклявшихся полностью уничтожить параноиков - по сути, тайная полиция,
никогда не снимающая шлемов, согласившихся оторваться от общего
ментального единства, которое играло такую важную роль в психической жизни
расы Болди.
Они добровольно отказались от большей части своего наследия.
Любопытный парадокс заключался в том, что только жестко ограничивая свою
телепатическую силу, эти несколько Болди могли применить свое оружие
против параноиков. Они боролись за то время, когда наступит всеобщее
объединение, когда основная мутация станет достаточно сильной численно,
чтобы не было необходимости в ментальных барьерах и психических эмбарго.
Между тем, будучи самыми могущественными из расы Болди, они лишь
отчасти могли постичь то нежное удовольствие ментальных Общих Кругов,
когда сотня или тысяча разумов сливались в глубинах вечного мира,
доступного лишь телепатам.
Они были нищими в бархате.
3
Беркхальтер неожиданно спросил:
- Что с тобой, Дюк?
Хит не шелохнулся.
- Ничего.
- Не стоит так говорить. Твои мысли похожи на зыбучий песок.
- Возможно, - сказал Хит. - Дело в том, что мне нужен отдых. Я люблю
эту работу, но иногда она проглатывает меня.
- Что ж, возьми отпуск.
- Не могу. Мы слишком заняты. Наша репутация настолько высока, что к
нам идут отовсюду. Мы один из первых ментальных санаториев, занимающихся
всеобщим психоанализом Болди. Это, конечно, происходило годами, но
исподволь, ни шатко, ни валко. Людям не нравится, что Болди могут
подсматривать мысли своих сородичей. Однако с тех пор, как мы начали
показывать результаты... - Его глаза загорелись. - Мы в состоянии
справиться даже с психосоматическими расстройствами, а дурное настроение -
это просто наш хлеб. Большой вопрос, как ты знаешь, это почему. Почему они
кладут яд в пищу пациента, почему они следят за ним - и так далее. Стоит
один раз ответить на такой вопрос, и это даст нужный ход мысли. А средний
пациент склонен замолкать, как моллюск, стоит психиатру начать задавать
вопросы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27