Но потом замечаю, что там что-то написано.
Я сажусь за письменный стол Фаусто и складываю части в единое целое. И что я вижу? Вульгарный рисунок. Мужчина и женщина в классической позе. Всего лишь несколько штрихов, но чувствуется опытная рука. У мужчины огромный фаллос. Женщина состоит из ног и груди. Рядом написано: «Вместе с комнатой четыреста франков».
Фаусто в борделе?
Этого не может быть! Он же всегда хвастается, что еще никогда в жизни не платил за любовь. Сговаривался о цене? Где он шляется? Сегодня вечером задам ему пару вопросов не в бровь, а в глаз.
Но сначала надо замести следы!
Я начинаю укладывать в комод его вещи. В нижнем ящике, в самом дальнем углу, я нащупываю что-то твердое. Это я проглядела. Ага! Коробка! Элегантная. От Диора! Большая, плоская, легкая, завернутая в подарочную бумагу. Золотые буквы на белом фоне. Крест-накрест перевязана толстым витым шнурком из красного шелка. Ну, это для меня. Сегодня день нашей свадьбы. Не успеваю опомниться, как пакет уже открыт.
Длинная черная шелковая ночная рубашка выскальзывает на пол. Я поднимаю ее и рассматриваю. Изумительно! Верхняя часть целиком кружевная. Настоящие кружева, у меня наметанный глаз. Остальное — из черного блестящего сатина, оторочено красной тесьмой. Это самая красивая ночная рубашка, которую я когда-либо видела в жизни. Но это не мой цвет!
Я ношу только светлое белье, летом и зимой. А в плохие дни — красное. Красное придает мне силы. Но никогда, никогда я не надеваю черное. Фаусто это знает.
И у меня не 54-й размер. Я ношу 44-й. Мне вдруг становится страшно жарко. Я держу в руках любовный подарок! Но он не для меня. Он для другой женщины! «Ко дню свадьбы вы получите подарок, который вам не предназначен!» Мне сейчас станет дурно. А это там не входная ли дверь хлопнула?
Боже праведный! Фаусто пришел!
Он запретил мне входить в его комнату. То есть не прямо, он никогда не действует прямо! Шаги приближаются, энергичные, он в хорошем настроении, сейчас будет тут. Я беззвучно соскальзываю на пол. Закрываю глаза. Едва дышу.
— О-ля-ля! — раздается от двери голос Фаусто. Теперь он еще зажигает свет. Праздничное освещение. Зачем он это делает? Я чувствую свет сквозь сомкнутые веки.
— Глядите-ка! Моя маленькая женушка! Бонжур, моя милая! Или ты мертва?
Голос его звучит отнюдь не встревожено. Теперь он наклоняется, подхватывает меня под мышки и поднимает.
— Открывай глаза, моя куколка. Я знаю, что ты меня слышишь. Не разыгрывай комедии! — Он твердо ставит меня на ноги. Ничего не поделаешь! Фаусто видит меня насквозь. Я остаюсь в вертикальном положении и открываю глаза.
Да, Фаусто — писаный красавец.
Почти два метра ростом и необычайно сильный для француза. У него голубые глаза и буйная белокурая шевелюра, вряд ли поддающаяся укрощению. На первый взгляд он похож на германца.
— Это не француз, — заметил мой отец, увидев его в первый раз, — это вагнеровский Зигфрид! Куда тебе такой?
Фаусто — настоящий богатырь. Но у него тонкие черты лица, он похож на рубенсовского амура, вырезающего лук. Копия знаменитой картины висит у нас в гостиной. Амур на ней изображен в полный человеческий рост, обольстительный, и каждый может видеть: те же светлые глаза, тонкие брови, прямой нос, тот же красиво очерченный рот.
— Это я в моей прежней жизни, — говорит Фаусто каждому, кто готов слушать.
Да, он красив как Бог. Особенно в своем светлом костюме, сшитом на заказ, и он это прекрасно знает. У него сильные руки, которые сейчас опустились на мои бедные плечи.
— Итак, прелестное дитя, в чем дело?
Он окидывает взглядом комнату, раскрытый шкаф, письменный стол, выдвинутые ящики комода, скользит по черной ночной рубашке на ковре. Мне так скверно, что я сейчас и вправду рухну.
— Ты устроила у меня обыск? Почему?
Я наклоняюсь, поднимаю ночную рубашку. Кажется, я нашла выход из затруднительного положения.
— Кому это предназначено?
— Тебе, мое сокровище! Конечно, когда ее обменяют. Я заказал белую с красной отделкой, а мне привезли черную, да еще слишком большую. Завтра ее заберут. Тиция, ты слушаешь? Ты чересчур любопытна. Это не дело. Ты лишила себя сюрприза!
Звучит весьма убедительно.
— А это? — Я показываю на письменный стол.
— Что?
— Коробка от сигарет! «Вместе с комнатой четыреста франков»!
— Понятия не имею. Хотя… подожди! Это мне подсунула молоденькая проститутка. В кафе на Мадлен. А я прочитал только в машине и потом порвал. Для пепельницы обрывки были слишком велики, на дорогу не бросишь, вот я и сунул их в карман. Ты довольна, любовь моя?
Я не говорю ни слова.
— Что ты хочешь еще услышать? Торжественную клятву? Могу я тоже задать вопрос? С каких это пор ты шпионишь за мной, милое дитя?
— С сегодняшнего дня.
— И почему, моя козочка?
— Потому что Гермес болен, — с вызовом бросаю я и не мигая смотрю ему прямо в лицо. Он, оторопев, смотрит на меня. С чувством вины? Или мне это только кажется?
— Мой отец здоров и невредим. Ты это отлично знаешь. Что за чушь пришла тебе в голову?
— Он заразил Амур? Или Одетту?
Фаусто с сожалением смотрит на меня сверху вниз.
— Тебя кто-то заразил. Жаль, я не знаю кто.
Он опускается в английское зеленое кресло, обтянутое лучшим шотландским сукном, мой рождественский подарок, с силой притягивает меня к себе и сажает на колени. Я нехотя подчиняюсь. Но сижу натянутая как струна.
— Итак, в чем дело? Что-то не так. Скажи, меня кто-то оклеветал? Кто-нибудь позвонил и наговорил тебе всякой ерунды?
Я отстраняюсь от его руки, которой он хочет убрать мне локоны со лба.
— Тебя никогда нет дома, — запальчиво говорю я, — я никогда не могу дозвониться до тебя. «Месье придет сегодня позже!» Я не могу этого больше слышать! Такой союз мне не нужен!
— Точно! — Фаусто прижимает меня к себе. — Я лжец, предатель, подонок, скотина.
— Пусти меня! Все равно ты меня больше не любишь!
— Верно! Я ненавижу тебя. Поцелуй меня, малышка!
— Нет! Ты стал слишком толстым. Ты слишком много пьешь…
— Точно! Я обжираюсь и пьянствую. Я противен и неопрятен. О, дорогая, сегодня я обедал в маленьком ресторанчике и пил вино, красное вино в бутылке, круглой, как материнская грудь, «Сент-Амур» 1989 года, каждый глоток — блаженство. Это всегда так, когда кладешь под столом руку на коленку очаровательной женщины. И чем выше поднимается рука, тем нежнее и жарче становится кожа…
Его пальцы уже на моей левой ноге, забираются под мою красную юбку. Правой рукой он прижимает мою голову к своей груди. Я слышу, как стучит его сердце. Его запах проникает в меня.
Я люблю этого мужчину!
Но он больше не любит меня! Он не желает меня по-настоящему! Только играет со мной. Не ответил ни на один вопрос.
— Пусти меня!
Он еще крепче обнимает меня, сжимает так, что становится больно! Я кусаю его в руку.
— Да! Да! Кусай меня! Царапай меня! Сделай мне больно! Сильнее! Сильнее!
Неожиданно он отпускает меня, и я вскакиваю.
— С тобой никогда нельзя поговорить! — Я даже перешла на крик. — Я, наконец, хочу узнать, где ты пропадаешь каждую среду. Я хочу знать…
Он тоже поднимается. Гибкий, как хищная кошка. Снимает свой пиджак, кладет его на письменный стол, поворачивается ко мне спиной.
— Я полагаю, ты хочешь знать, почему я так рано вернулся. Мы приглашены. Во дворец. В Версаль. Фирма «Дом и сад» устраивает большой прием. Вручение премий за лучший дизайн тканей. Твои образцы тоже там. Ужин, затем бал. Длинное вечернее платье. Ставро принес мой смокинг?
Я не отвечаю.
— Во всяком случае, я дал согласие за нас обоих. — Он оборачивается и, паясничая, кланяется мне. — У нас не очень много времени, моя маленькая Тиция. В восемь надо выходить, иначе опоздаем. Ты успеешь собраться?
Успеть-то я успею, но хочу ли я, это еще вопрос.
Фаусто не ждет моего ответа, насвистывая, выходит в коридор и исчезает в своей ванной. Включает душ. Я слышу, как хлещет вода. Он поет еще громче, фыркает, брызгается и пускает фонтаны, как кит. Сейчас попросит, чтобы я потерла ему спину. Но я не желаю!
2
Я бегу в нашу спальню и с треском захлопываю дверь. К черту! Сегодня первая годовщина нашей свадьбы. Он и словом об этом не обмолвился. Для него вопрос исчерпан. А для меня все только начинается. Эти постоянные звонки. Обширная почта, которая теперь приходит заказным только ему лично. И лето я должна провести в Вене. А он, конечно, останется в Париже!
Я в ярости сдергиваю с себя юбку.
До сих пор я избегала устраивать сцены, потому что Фаусто всегда поворачивает все так, что виноватой оказываюсь я. Я не француженка. Я все придумываю. У меня галлюцинации. Я все вижу в неверном свете.
И самое ужасное: я не его тип!
Я нежная блондинка, с огромными глазами. Синими, как васильки! У меня крошечные веснушки и красивые, густые, золотистые волосы, мелкими завитками спадающие мне на плечи. У меня девичьи лицо и тело. Меня сравнивают с Мерил Стрип, и действительно, некоторое сходство есть. Но мои щеки круглее, а самое главное мое достоинство — мои длинные стройные ноги.
Но Фаусто равнодушен к красивым ногам!
Ему подавай большие груди. Крупных женщин! Ему нужна роковая женщина, от которой у всех захватывает дух, когда она входит в ресторан.
Он восхищается любым декольте, любой кокетливой задницей, пересекающей улицу.
Если официантка пухленькая и смазливая, он вздыхает по ней. Виляет продавщица задом — и он тает.
«Пышная и темпераментная» — вот его идеал. Ничего общего со мной. Мне нет места на его Олимпе.
Никогда я не была сладострастной богиней, тропической птицей, обольстительной хищницей, которую он ищет. Нет, я всего лишь кроткая овечка. Ах, полцарства за пышную грудь!
Хотя, подозреваю, что другие груди казались бы ему тогда еще пышнее. Яблоки всегда слаще в соседском саду.
Самое ужасное: жаловаться бесполезно!
— Я Стрелец, — сказал он во время нашей первой ссоры, — Стрельцам нужна свобода. Нами управляет Юпитер, ангел мой. Мы наполовину люди, наполовину звери, но звериное в нас обожествлено. Я полубог, моя маленькая Тиция. А полубога нельзя посадить на цепь!
Зачем же он тогда женился на мне?
Чтобы довести до безумия. Зачем же еще?
Я роюсь в своих платьях. Буду сегодня особенно красивой. Но не для него. Для любого другого, кто встретится на моем пути. Для сторожа в Версальском парке. Для портье!
Ах, как я несчастна!
Фаусто не прикасался ко мне три недели. Целую вечность. У него наверняка есть подружка. Голодный мужчина ест. И если он пренебрегает мною, значит, его кормит другая женщина.
Кто? Где? С каких пор? Может, ее знает уже каждый, кроме меня? Все прекрасное семейство? Все друзья? Жена всегда узнает последней, это ясно!
Вуаля, теперь я порвала чулки. И что я так волнуюсь?
Я хочу знать, на каком я свете?
Хочу ясности! И сегодня же!
А если я чего-то действительно хочу, — в конце концов я выбралась из-под лавины, — я этого добиваюсь!
Итак, идеальная супружеская пара Сент-Аполл, как нас называют бульварные листки, ровно в восемь выходит из дома и едет в Версаль.
Уже почти весна. Воздух прозрачный. На каштанах Трокадеро набухли белые почки. Острие Эйфелевой башни пронзает небо, но я ничего этого не замечаю. Если меня обидел Фаусто, ничто уже не радует меня.
Мы оба, как всегда, элегантны. На мне длинное белое вечернее платье с открытыми плечами из шелкового сатина с широкой красной лентой, завязанной бантом на спине. Фаусто в смокинге, красавец-мужчина. Но рубашка в обтяжку. За последние три недели он прибавил в весе. Во мне просыпается злорадство. Если так пойдет дальше, скоро он уже не будет одним из самых красивых мужчин Парижа.
Мы сидим в нашем новом белом «роллс-ройсе», стоившем не меньше, чем дом в Провансе. Обшивка необычайно мягкая, пахнет деревом и кожей, но мое настроение от этого не улучшается. Мы наверняка опять не найдем места для стоянки. Я не в состоянии это понять. Все машины становятся меньше. Зачем ему приспичило покупать этого дорогого монстра?
Фаусто жмет на газ. Мотор легонько взвывает и быстро успокаивается. Мы мчимся со скоростью двести километров в час и почти не замечаем этого. Мы бесшумно несемся навстречу закату. К моему сожалению, движения почти нет, бульвары пусты, нас не задерживают заторы. Мы пулей пролетаем по туннелю Сент-Клод. Я чуть не умираю от страха. Живот свело судорогой, желудок болит, коленки трясутся! Однако глаза мои открыты. В пепельнице я обнаруживаю окурки. Со следами губной помады.
— Чьи это? — тут же спрашиваю я.
— Что? — Фаусто улыбается мне, не убирая ноги с педали газа.
С отвращением я показываю на них.
— Дамы из агентства.
— Какого агентства?
— Моего посредника в покупке дома. Ее машина сломалась. И я позволил себе захватить ее с собой, моя маленькая Тиция.
— Я не твоя маленькая Тиция!
— Верно! Ты ревнивая фурия! Значит, ты все еще любишь меня. Прекрасный комплимент мне сегодня, в нашу первую годовщину свадьбы. Открой ящичек справа, любовь моя. Там для тебя подарок.
Я автоматически повинуюсь.
Значит, он все-таки не забыл. Может, я была несправедлива к нему? Я робко извлекаю небольшой продолговатый пакет. Он с улицы Сент-Оноре, где расположены лучшие ювелирные магазины. Бог ты мой! Фаусто влез в долги? Именно теперь?
Я в раздражении снимаю оберточную бумагу, открываю коробочку. О-ля-ля! Браслет, красивее которого не могла бы придумать даже я сама.
Четыре ряда круглых сверкающих рубинов, скрепленных застежкой с искрящимися бриллиантами. Старинная антикварная вещь редкой работы. Я надеваю его. К моему платью подходит бесподобно. Но сколько это могло стоить? Целое состояние, не меньше!
— Спасибо, — сухо благодарю я и думаю о нашем общем счете, на котором после покупки машины оставалось всего пять тысяч франков. Это было три недели назад. Как глубоко в минусе мы сейчас?
— Красивый? — невинно спрашивает Фаусто.
— Очень! Я у тебя в долгу!
Это ему нравится. Он жмет на газ. «Ролле» летит вперед, как из пушки, меня сковывает страх, а зубы отстукивают дробь. Я начинаю паниковать. Вдруг осознаю: если мы живыми доедем до Версаля, это будет отвратительный вечер, такой же отвратительный, как все другие вечера на публике, которые я должна терпеливо сносить в качестве мадам Сент-Аполл.
Когда мы добираемся до дворца, уже смеркается. Нам даже зарезервировали стоянку. Без хлопот припарковываемся во дворе, посреди сказочного мира. Все окна ярко освещены, ворота украшены гирляндами цветов. Сотни факелов обрамляют лестницы, тысячи свечей заливают светом большой зеркальный зал. Воздух напоен ароматами духов.
Пятьсот гостей сидят за круглыми столами, настроение у всех веселое и раскованное. Меня поджидает Мари-Луиза, репортерша. Мои эскизы прошли последний тур. Может быть, я получу премию. На нас набрасываются журналисты, фотографы, телевидение тоже тут. И хотя я самая элегантная в своем изысканном белом платье и многие провожают меня взглядами, самое притягательное зрелище — все-таки Фаусто.
Он возвышается над всеми! Его появление завораживает. Смех его наполняет весь зал, подобно тропическому солнцу проникая в самые дальние его уголки, он магнитом притягивает к себе все взгляды.
Особенно взгляды дам.
И вдруг происходит то, что для меня невыносимо. Все эти расфуфыренные дамы разом преображаются. Их глаза начинают сиять. Они распрямляются, поправляют прически, кажется, что они наконец нашли то, что искали годами, а именно героя своих грез!
Я ненавижу этот миг!
Так бывает всегда. Выходить в свет вместе с Фаусто — сплошная мука! Стоит нам оказаться среди людей, я перестаю существовать. Лишь только мы входили в дверь, он перешагивает через меня, как рыцарь в сверкающих доспехах через жабу из болота, устремляясь вверх, к лучшему — новому, неизведанному, еще не завоеванному. Навстречу художницам, актрисам, писательницам, певицам, салонным львицам и змеям (покарай их Господь!), не скрывающим своего обожания.
У нас в Вене все по-другому. Но француженка не знает стыда. Она боготворит, и нешуточно! Если ей нравится мужчина, она готова на все, даже если рядом стоит законная супруга.
Она увлажняет свои губки, как только что Андреа Бле, редакторша из «Садов и парков», смеется без причины, только чтобы все видели ее красивые белые зубы. Мы садимся за круглый стол, расточаем улыбки всем вокруг и погружаемся в море красивых женщин, обнаженных плеч, красных губ. Как хочется умереть!
Тем более что нашими соседями оказываются Биби и Кен! Именно они! Нет, вы только подумайте! И еще делают вид, что не знают нас. Оба старые знакомые. Кен — американец, его профессия — богатство, а Биби, его жена, тратит его деньги. Биби кругленькая и аппетитная. Удачная смесь Марокко и Франции. Она маленькая и наглая, с узкими зелеными глазами и черными блестящими волосами, свободно падающими ей на плечи. На ней зеленое шелковое платье с разрезом до пупка, так мне во всяком случае кажется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36