Потянув на себя стальную дверь, Кензи вышла в кочегарку. Оттуда лестница вывела ее на следующий этаж, где она миновала точно такую же стальную дверь, над ней еще одну, еще два пролета и наконец оказалась на месте.
После полумрака хранилищ и лестничных клеток свет в коридоре показался ослепительно ярким. По обе стороны, на равном расстоянии друг от друга, тянулись окрашенные в светло-кремовый цвет двери.
На каждой висела табличка с золотыми буквами. Вот и «Старые мастера».
Чуть ниже белела еще одна табличка:
А. Ли
М. Тернер
З. фон Хобург-Уилленлоу.
– Это я! – Кензи распахнула дверь.
Но никто ей не ответил. Беглого взгляда на вешалку оказалось достаточно, чтобы понять: Зандра с Арнольдом обедают.
Может, оно и к лучшему, подумала Кензи. Некоторые вещи лучше делать в одиночку... Особенно если надо докопаться до правды...
Закрыв дверь, она села за стол и с упреком посмотрела на телефон. Казалось, он ответил ей высокомерным взглядом.
– Ну что ж, – вздохнула Кензи, – хочешь не хочешь... – Она схватила трубку и набрала номер.
Один гудок... второй... третий...
– Полиция Нью-Йорка, – прозвучал знакомый женский голос. – Отдел по розыску похищенных произведений искусства.
– Это опять мисс Тернер. Мне нужно срочно поговорить с офицером Ферраро.
– Извините, но офицер Ферраро на задании.
– На каком таком задании? – взорвалась Кензи. – Я звоню из «Бергли». И не по личному вопросу. Так что не будете ли вы все же любезны его отыскать?
– Ничем не могу помочь, мэм. Повторяю, офицера Ферраро сейчас нет. Вы можете оставить номер, по которому...
– О Господи, да сколько же можно объяснять! Дело не терпит отлагательств! Прошу соединить меня с офицером Ферраро, где бы он ни находился. Иначе мне придется действовать через его голову. – Кензи выдержала многозначительную паузу. – Ну так как? Выбор за вами.
Последовало короткое молчание.
– Так какое, говорите, у вас дело?
– А я пока ничего и не сказала. Так вот: речь идет о похищенной картине стоимостью в двадцать пять миллионов долларов.
Это явно произвело впечатление.
– Не вешайте трубку, пожалуйста, – поспешно проговорила дежурная. – Сейчас попробую соединить.
Не прошло и пятнадцати секунд, как в трубке послышался раздраженный голос Чарли:
– Ну, что там за срочность? Живо, а то я и без тебя тут дерьма наглотался. Слышала, наверное?
– О чем ты?
– Я сейчас в галерее «Аристерия». Какие-то говнюки связали местных служащих, стырили картины и рванули черт знает куда. Можешь себе представить? При свете дня.
– Да, ребята на ходу подметки рвут, – невольно рассмеялась Кензи. – И что же они украли? Рафаэля?
– Не вижу повода для смеха.
– Да уж какой тут смех.
– Ну ладно, что там у тебя?
– Прежде всего, – сухо сказала Кензи, – мне велел связаться с тобой Шелдон Фейри.
– Ну и?..
– Ну и ничего. Мне просто хочется все сразу поставить на свои места. Я выполняю приказ начальства.
– Слушай, Кензи, мне действительно некогда. Так что либо переходи к делу, либо я вешаю трубку. У тебя ровно минута.
– Остынь немного. Речь, чтобы ты знал, идет о картине стоимостью в целое состояние.
– Гольбейн, наверное?
– Почему ты так решил? – осторожно спросила Кензи.
– Потому что я читаю газеты, дорогая моя Шерлок. Ладно, извини, Ганс зовет. Мне надо бежать. Перезвоню, как только...
– Не смей вешать трубку! Слушай, Чарли, если ты откажешься с нами работать, видит Бог, я... я...
– Я... я, – передразнил ее Чарли. – Что ты?
– Я все выложу ребятам из «Нью-Йорк мэгэзин»! И «Ньюс». И «Ньюсдей». – Кензи мечтательно улыбнулась, соображая, что там еще осталось у нее в загашнике.
– Кензи! – лениво протянул Ферраро.
– Пошел ты знаешь куда, Чарлз Габриэл Ферраро? Короче, либо мы встречаемся сегодня же, либо у вашего отдела по связям с общественностью сильно прибавится работенки. Я не исключаю даже, что мэр назначит специальную комиссию по расследованию. А там, глядишь, и государственный секретарь лично свяжется с вашим комиссаром. А что? Учитывая, какую шумиху развел вокруг этого дела Бонн, это вполне возможно. Так что надевай свой лучший костюм и готовься к съемке.
– Ах ты... ах ты, дрянь! – с оттенком восхищения выдохнул Чарли. – Вижу, в игре никакими приемами не гнушаешься.
– Спасибо за комплимент, – высокомерно бросила Кензи. – И еще одно. Не показывайся перед камерой в каком-нибудь из своих ярких галстуков. Надень что-нибудь поскромнее.
– Ну ладно, ладно. – Чарли выбросил белый флаг. – Победила. Только встретимся попозже, ладно? Не раньше семи.
– Годится. Только на работе в это время меня уже не будет. Приходи домой. Адрес еще не забыл? – медоточивым голоском спросила она.
Вместо ответа Чарли швырнул трубку.
«Ну вот, – самодовольно улыбаясь, подумала Кензи, – все оказалось не так уж и трудно. С офицером Ферраро я справилась. И он знает это не хуже меня. А вот другого не знает – что я теперь живу не одна, а когда под рукой Зандра, постель ему не светит».
Правда, на сей раз Чарли все равно ничто не светит. Ибо нравится ему это или нет, на нее, Маккензи Тернер, его чары больше не действуют. Отныне Чарли Ферраро для нее не существует.
Вот так-то!
Прожив в Нью-Йорке три месяца, Зандра обнаружила, что спектакль – подлинный спектакль – разыгрывается не на сценах бродвейских или внебродвейских или даже вневнебродвейских театров, а на улицах и тротуарах Манхэттена, где не умолкая течет поток людей-актеров.
Это касается даже шикарных районов верхнего Ист-Сайда с его бьющими в глаза большими деньгами. Труппа здесь тоже представляет собой странную, вполне демократическую по духу смесь: дамы в соболях проплывают мимо попрошаек в драной одежде, безумные мотоциклисты едва не сбивают чинных банкиров, длинноногая модель прямо с обложки модного журнала жмется к стене, пропуская какого-то маньяка, выкрикивающего грязные ругательства, и, равнодушная ко всему этому, катит коляску с немощным стариком темнокожая сиделка.
Да, Зандре, чей театральный опыт исчерпывался участием в конкурсах красоты, казалось, что теперь-то она наконец попала на сцену самого настоящего театра под названием «Манхэттен», где одновременно и без всякой режиссуры идут «Марат-Сад», «Босые в парке», «Частная жизнь» и «Трехгрошовая опера», а количество зрителей на каждом представлении зависит от самых разных вещей – погоды, финансовых возможностей, времени дня и даже фазы Луны.
Но сейчас, бесцельно слоняясь по Мэдисон-авеню, Зандра словно не замечала всего многоярусного зрительного зала. В этот обеденный час она была занята разглядыванием магазинных витрин, что, собственно, учитывая весьма скромный бюджет, только и могла себе позволить.
Витрины, как всегда, сверкали. Нельзя сказать, что Зандра хоть сколько-нибудь завидовала людям, выходящим с покупками от «Джанни Версаче», или коллекционеру, сосредоточенно разглядывающему старинное полотно в витрине художественной галереи, или туристам, склонившимся над дорогими безделушками в сувенирном магазине. Выросшая в бедности, Зандра смолоду привыкла считать каждую копейку, но в то же время отлично сознавала, что счастье и радость ни за какие деньги не купишь.
Именно поэтому она оставалась более или менее равнодушна к окружающим ее со всех сторон соблазнам, вполне удовлетворяясь возможностью просто поглазеть на всю эту роскошь... ну, если уж быть до конца честной, и немного помечтать. Вот и все, больше ей ничего и не нужно.
И что в этом, собственно, удивительного? По отношению к ней Нью-Йорк оказался чрезвычайно гостеприимен. Так чего же еще желать?
Хотя, по чести говоря, кое-чего ей все-таки не хватает. Во-первых – постоянного поклонника. Во-вторых – что куда серьезнее, да и мучительнее – о Рудольфе до сих пор ни слуху ни духу.
Зандра вздохнула. Брат вспоминается ей в самые неожиданные моменты, и всякий раз она испытывает острое чувство вины.
С Англией она за это время наговорила, по самым скромным подсчетам, на две тысячи долларов, и все без толку. Либо ее брат залег на дно так глубоко, что и не отыщешь, либо...
Что? Умер и похоронен бог знает где? Может даже, на дне реки, о которой никто и никогда не слышал?
Застегнувшись до ворота и поплотнее затянув шарф на шее, Зандра продолжала свой путь, пока ее не остановил чей-то певучий голос с явным оксфордским акцентом:
– Зандра? Неужели Зандра фон Хобург-Уилленлоу?
Зандра круто остановилась и удивленно завертела головой, пытаясь отыскать знакомое лицо в толпе незнакомцев. Ее усилия не пропали даром – провода соединились, в мозгу словно что-то щелкнуло.
– О Господи, Пенелопа! Пенелопа Гейнсборо! Неужто и впрямь ты?
– Собственной персоной, – усмехнулось долговязое рыжеволосое существо в каком-то немыслимо ярком, из кожи и замши, пальто.
Последовали объятия и обмен поцелуями.
– Смотри-ка, и впрямь Пенелопа! – Зандра чуть отстранилась. – Чудесно выглядишь, дорогая. А как Дики?
– Дики тю-тю, – весело откликнулась Пенелопа.
– В каком смысле «тю-тю»? – У Зандры округлились глаза.
– Я больше не Гейнсборо, дорогая. Я теперь миссис Алекс Тротон. – Слова она выговаривала в точности как Зандра, отрывисто и четко. – И в доказательство вот... двадцать два карата без малейшего изъяна. Полюбуйся. – Она вытянула вялую руку.
– Да, сооружение и впрямь гигантское, – прищурилась Зандра.
– Гигантское и абсолютно буржуазное, – рассмеялась Пенелопа. – И все же бриллианты – наши, девушек, лучшие друзья. Держись за каждый камушек до конца – вот мой девиз... Пусть хоть целый браслет из мужских скальпов получится. А если учитывать мои темпы, то, пожалуй, и ожерелье. Третий развод, четвертое замужество. И это всего в двадцать шесть лет. Можешь себе представить? Скандал вышел тот еще. На это стоило посмотреть. Сначала Лицинда Тротон удирает Бог знает куда с какой-то женщиной, затем Дики – с привратником Алекса. Бред какой-то! Это же надо придумать – привратник! И наконец, мы с беднягой Алексом...
– О Господи, Пенелопа, действительно кошмар! Фантастика! Во сне не увидишь.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что ничего не слышала обо всем этом? – недоверчиво посмотрела на нее Пенелопа.
– Боюсь, что нет. Я последнее время живу как-то на отшибе.
– Когда же мы разговаривали в последний раз? Вспомнила! Ты звонила насчет Рудольфа. Я слышала, он должен Дики кучу денег, ну да мне наплевать. Хорошо бы он не вернул ему ни копейки. Будет знать, как иметь дело с привратниками. Особенно с чужими. Ну да ладно, черт с ним! Надо же, никогда не думала, что именно здесь тебя встречу. Что ты забыла в Нью-Йорке?
– Это долгая история, – сказала Зандра, стараясь увернуться от чужих локтей и спин. – В общем, я сейчас здесь живу. – Не желая углубляться в подробности, она круто сменила тему. – Да ты лучше о себе расскажи. Ты-то что здесь делаешь? Прячешься, как обычно, от коллег с Флит-стрит?
– Прячусь? Да Бог с тобой! У меня медовый месяц.
– Здорово! Ну и как, счастлива?
– Не то слово.
– Поздравляю! По-моему, надо выпить по этому случаю. – Зандра огляделась. – Счастливчик где-нибудь поблизости?
Пенелопа вдруг опечалилась.
– Можешь себе представить, подхватил грипп. Нашел время. И ведь предупреждала же: сделай прививку! И слушать не захотел. Впрочем, на мужчин это похоже. И вот ведь беда, как раз сегодня у нас роскошные билеты на «Бульвар Сансет». Первый ряд. Жаль терять, ну да что же поделаешь. Идти одной совсем неохота.
Пенелопа неожиданно просияла.
– О Господи, и как же это мне сразу в голову не пришло! Вот идиотка! Пошли вместе. А перед тем поужинаем в «Русской чайной». Это мое любимое место. Ну, соглашайся же. Классно проведем время.
– Э-э... хорошо.
– Здорово! Ты просто молодчина! Вот уж выручила, так выручила. Наговоримся всласть. Ну что, в шесть?
– В шесть. В «Русской чайной».
– Поскорее бы! Выглядишь на все сто! Да, не забудь, столик будет заказан на имя Тротон. Миссис Алекс Тротон. Ну все, пока, помчалась.
Зандра задумчиво посмотрела ей вслед. Ощущение было такое, словно над ней прошумел небольшой торнадо, подхватил ее, разметал все вокруг и понесся дальше.
Итак, «Русская чайная», а потом Бродвей.
Ну что ж, почему бы и нет? Тем более что ничего другого все равно не предвидится.
Глава 25
– Да кончишь ты когда-нибудь мелькать перед глазами? – раздраженно прикрикнул Чарли. – Мечешься, словно кошка в огне. Не бойся, не укушу.
– Кто боится? Я? Вот уж меньше всего. – Кензи величественно опустилась на табуретку. На кушетку рядом с ним она не сядет, пусть и не мечтает.
Впрочем, на всякий случай, чтобы не ерзать, она подложила под себя ладони, ибо, несмотря на только что сделанное заявление, действительно вся дрожала от возбуждения. Знай она, что Зандра – подруга называется! – исчезнет как раз тогда, когда больше всего нужна, Кензи ни в жизнь не пригласила бы Чарли домой. Нашла бы какое-нибудь нейтральное место, да чтобы людей вокруг было побольше. С таким бабником, с таким сексуальным маньяком, вбившим себе в голову, будто он – дар Божий для любой женщины, нельзя оставаться наедине.
– Слушай, Чарли, – торопливо заговорила Кензи, – давай сразу договоримся: мы собрались потолковать о деле. Просто так уж получилось, что оно у нас общее.
– Да ну? – Чарли потеребил усы.
– Вот тебе и ну.
– Боюсь, что ты заблуждаешься. – Чарли оставил усы в покое. – Никакого общего дела у нас нет. Допускаю, что твоя контора столкнулась с некоей проблемой. Следовательно, – он прицелился в нее указательным пальцем, – столкнулась с проблемой и ты. Но ни полиция Нью-Йорка, ни мой отдел, ни я сам тут совершенно ни при чем.
Он закинул руки за голову и поудобнее устроился на кушетке.
– И чем быстрее ты это поймешь, – самодовольно продолжал Чарли, – тем будет лучше для нас обоих.
Кензи вспыхнула. Как он смеет ее поучать! Да кто он такой в конце концов! Неплохо бы также помнить, что полиция – государственное учреждение. И что «Бергли», как организация, исправно платящая налоги, имеет такое же право рассчитывать на ее услуги, как и сомнительный воришка, стянувший из галереи какие-то малоценные копии.
Да, да, такое же! Впрочем, Кензи отдавала себе отчет, что сейчас не время и не место давать волю чувствам. Пусть Чарли, если уж ему так хочется, надувает щеки. Пусть ведет себя, как ребенок. Пусть хоть на стену лезет. Ну а она, ответственный сотрудник «Бергли», останется внешне спокойной и деловитой, так что ни к чему не придерешься.
– Ну уж нет, Чарли. Хочешь не хочешь, но это и твоя проблема. И если выяснится, что Гольбейна действительно украли...
– Так-так. Расставим точки над i. – Чарли поднял руку – точь-в-точь полицейский, регулирующий движение на дороге. – По твоим словам, картину контрабандой ввезли в Америку. Верно я тебя понял?
– Если она действительно была украдена, то да.
– В таком случае этим делом должны заниматься Интерпол и ФБР. Неужели я должен тебе напоминать, что международная контрабанда произведений искусства не входит в юрисдикцию нью-йоркской полиции?
– Не должен. И тем не менее ты не прав. Да, конечно, это дело Интерпола и ФБР. Но и полиции Нью-Йорка оно тоже касается. Дело в том, что картина хранится в сейфе на Мэдисон-авеню. То есть на территории этого города. Более того, она была нам доставлена одним нью-йоркским адвокатом от имени продавца, пожелавшего по каким-то неведомым причинам не раскрывать своего имени.
– Тайны Мадридского двора, а?
– Слушай, Чарли, – Кензи изо всех сил старалась сдерживаться, – постарайся понять две простые вещи. Во-первых, картину принимала не я. Во-вторых, мы часто имеем дело с посредниками. С адвокатами, специалистами, перекупщиками... В конце концов, нам обоим прекрасно известно, почему продавцы прибегают к их услугам.
– Чтобы самим остаться в тени.
– Вот именно. То ли потому, что опасаются грабителей, то ли потому, что попали в трудное положение, но не хотят, чтобы это стало всем известно, то ли просто помешаны на анонимности.
– Ну ладно, ладно, – раздраженно остановил ее Чарли – От меня-то что требуется? Арестовать кого-то, а кого – неизвестно?
– Отнюдь. Надо, чтобы ты нам помог провести собственное расследование. Потому что у тебя есть доступ к информации, до которой нам самим не добраться. И еще: ты можешь понадобиться, чтобы войти в контакт...
– Войти в контакт. – Чарли сделал неприличный жест. – Стало быть, вот как это теперь называется.
– Ха-ха. Живот надорвешь. Короче, насколько я понимаю, мы можем рассчитывать на твою... э-э... профессиональную помощь?
– А почему бы просто не нанять детектива?
– Потому что ты и есть детектив, – жестко ответила Кензи.
– Я имею в виду частного сыщика.
– А кому, интересно, мы платим налоги? – окрысилась Кензи. – Какого же черта подкармливать частника, когда мы уже заплатили городу?
– Мне следовало бы знать, что у тебя на все готов ответ, – пробурчал Чарли.
Кензи склонила голову набок и одарила его сияющей улыбкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59