А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


– Ну, мисс, с вами тут кто-нибудь занимается?
– Нет, я сама могу о себе позаботиться. – И, не дожидаясь, пока ее спросят, представилась: – Меня зовут Венди. Венди Даулинг.
Имя да и внешность девочки показались Филиппу смутно знакомыми.
– Ты, случайно, не снимаешься в рекламных роликах?
– Нет, я хожу в школу. Во второй класс.
– А, Филипп, вы уже здесь. – В приемную быстро вошла Кэй. – И как обычно, очаровываете дам?
– Наоборот, это меня очаровывают. – Кивнув Венди, он пошел навстречу секретарше.
– Брук вас искала, она уже побеседовала с матерью Венди.
– Ах да, конечно!
Кусочки головоломки встали на места. Даулинг – та самая светская дама из Далласа, о которой говорила Брук. Вот почему это имя показалось ему знакомым.
Пока они шли через лабиринт кабинок к кабинету Брук, он решил расспросить Кэй поподробнее:
– Ну и как вам эта дама?
Кэй улыбнулась:
– Что дочка, что мамаша. Готова поспорить на свою премию к Рождеству, что она мгновенно вас очарует. Из-за таких красоток мужчины теряют голову… и штаны тоже.
– Эй, поосторожнее! Я готов принять интересного гостя, но мои брюки, если не возражаете, пусть остаются на месте.
Кэй лукаво улыбнулась и прищелкнула языком:
– Сколько у вас бывало возможностей, а вы ни разу не поддались искушению! Я знаю, у вас потрясающая жена, но других женатых мужчин это не останавливает.
– Что ж, зато меня останавливает.
Филипп усмехнулся. Он не возражал против того, что Кэй поддразнивает его. Более того, он гордился своей верностью жене. Может быть, потому, что был воспитан в традициях Юга любящими родителями, бесконечно преданными друг другу.
– На этот раз случай особый, – заверила секретарша. – Потом не говорите, что я вас не предупреждала.
Кэй была такой хорошей секретаршей, что Филипп прощал ей некоторую дерзость. Она была стройна, подтянута, всегда по-деловому одета, очень проницательна и точно знала, с кем как обращаться. К каждому, начиная от студийного босса и кончая настырным гостем, вообразившим себя важной персоной, у Кэй был свой подход.
– Филипп, познакомьтесь, это Гейл Даулинг, – сказала Брук.
Женщина подала руку и улыбнулась:
– Здравствуйте. Рада с вами познакомиться. – «Снова» – говорили ее глаза, но вслух она этого не произнесла.
Филипп на время утратил дар речи, тупо кивнул, молча пожал женщине руку. Все его усилия были сосредоточены на том, чтобы не слишком откровенно пялить на нее глаза. Брук очень вовремя протянула ему папку со сведениями о гостье. Имя миссис Клиффорд Даулинг ничего не говорило Филиппу: он знал ее как Гейл Роджерс.
Гейл притворилась, что видит его впервые, – очевидно, не желая смущать в присутствии подчиненной. Тем лучше. Ему требовалось время, чтобы прийти в себя.
Филипп заставил себя уткнуться в папку. Он прочел, что миссис Даулинг вместе с несколькими известными представителями высшего общества Нью-Йорка организовала благотворительный комитет в поддержку культуры и искусства и сейчас идет подготовка к их первому весеннему благотворительному аукциону и балу.
– В Нью-Йорке существует большая конкуренция в том, что касается благотворительных пожертвований. – Ее хорошо отработанная манера соблазнительно растягивать слова на техасский манер всколыхнула в душе Филиппа воспоминания, ошеломившие его. – Люди стали как никогда осторожно тратить деньги и рассчитывают приобрести на свои средства нечто особенное, такое, чего нельзя получить больше нигде. Особенно когда они собираются заплатить три тысячи долларов за билет.
Задавая стандартные вопросы о том, куда будут направлены собранные средства, Филипп чувствовал себя не известным телевизионным ведущим, а начинающим репортером, каким был, когда впервые встретил Гейл.
– Какого рода призы будут выставлены на аукцион?
– Ну например, полет на «конкорде» в Лондон, а оттуда поездка в лимузине с шофером в старинный английский замок. На два лица. – Гейл улыбнулась. – Вы только подумайте: пикник на траве с хозяином и хозяйкой замка.
Личный дворецкий подает выдержанное вино, черную икру, паштет из гусиной печенки и все такое. Гости проведут целый день в обществе членов королевской фамилии… Фантазия становится реальностью…
Брук уже задавала гостье соответствующие вопросы, хотя все эти сведения имелись в папке. Читать ответы Гейл было совсем не то же самое, что слушать ее мелодичный голос и видеть ее энтузиазм, это приходилось признать.
Годы не слишком сильно изменили ее. Казалось, она не стала старше, а лишь расцвела, и все так же прекрасна. Раньше она напоминала Филиппу молодую Элизабет Тэйлор с ее блестящими, черными как вороново крыло волосами и огромными фиалковыми глазами. Манеры Гейл остались такими же милыми, голос звучал живо и убедительно.
Да, она будет очень запоминающейся гостьей ток-шоу, и к тому же передача обещает быть интересной. При условии, что Гейл сумеет сохранить нейтральный тон. Сможет ли? А он сам? Камера порой раскрывает в человеке то, что он хотел бы спрятать поглубже. Хватит ли у него смелости пройти через это испытание? Стоит ли результат усилий? Возможно, стоит встретиться с глазу на глаз или еще лучше позвонить и сказать, что у него сейчас полугодовая очередь из желающих участвовать в передаче?
Гейл рассчитывала появиться на экране примерно в феврале, чтобы ток-шоу послужило рекламой аукциона, запланированного на март.
– В данный момент происходит и без того слишком много всяких мероприятий, – пояснила она. – А после Нового года мои потенциальные покупатели обычно отбывают на Палм-Бич или на Карибское море. Но к концу февраля они снова соберутся в городе, и тогда-то им захочется чего-нибудь новенького и интересного. Им нужно место, где бы они могли продемонстрировать новые наряды от знаменитых модельеров и одновременно совершить какой-нибудь благородный поступок. Боюсь, что без частных пожертвований и благотворительности искусство в этом городе пребывало бы в самом жалком состоянии.
– Это верно, – пробормотал Филипп, подавив вздох.
Он редко обращал внимание на детали женской одежды, но наряд Гейл был задуман так, чтобы привлечь внимание, и это сработало. Бархатное платье цвета сливы выгодно оттеняло цвет ее глаз и так облегало изгибы ее соблазнительной фигуры, словно было специально для нее создано. Блеск дорогой ткани и бриллиантов в ушах напоминал о богатстве и придавал ее облику нечто королевское.
Гейл посмотрела на часы и с чарующей улыбкой повернулась к Брук:
– Вы не могли бы передать моей дочери, что я скоро буду? Наверное, мне не следовало брать ее с собой, но малышке очень хотелось побывать на телевидении, хотя я и предупредила, что собираюсь не в студию, а в офис.
Миссис Риттер поднялась и направилась к двери.
– Брук, можете привести Венди к нам! – крикнул ей вслед Филипп и пояснил Гейл: – Я познакомился с ней по дороге сюда. Очаровательный ребенок.
– Спасибо. Ты действительно не знал, кто я такая, когда Брук приглашала меня на встречу?
Филиппу стало неловко от волнующе-интимных ноток в ее голосе.
– Нет, не знал. Наверное, у меня был удивленный вид.
Гейл улыбнулась:
– Это еще мягко сказано. Ты выглядел так, будто вот-вот бухнешься в обморок. Разве ты не читал в газетах, что я вышла за Клиффа Даулинга?
Филипп покачал головой.
– Наверное, ты не читаешь колонки светских сплетен. И объявления о свадьбах – тоже. Но я про твою свадьбу читала, кажется, у тебя жена – архитектор?
Филипп кивнул.
– Клифф погиб в авиакатастрофе, – сообщила Гейл с трагическим видом.
Появление Брук и Венди избавило Филиппа от ощущения неловкости, которое он испытывал наедине с Гейл. Согласился бы он встретиться, если бы знал, кто она такая? Возможно. Хотя бы из чистого любопытства.
Брук угостила девочку мармеладом, и Гейл сделала дочери внушение, чтобы та не увлекалась. Ее тон снова стал нейтральным.
Близилось время обеденного перерыва, Брук договорилась встретиться с подругой в кафе и собралась уходить. Венди пожаловалась, что проголодалась. Вопросительно посмотрев на Филиппа, Гейл предложила ему пообедать вместе с ними.
– Как-нибудь в другой раз, на сегодня у меня назначена встреча, – солгал Филипп.
Девочка выглядела такой удрученной, что он, не подумав, пообещал ей устроить экскурсию по студии. Услышав это, Венди порывисто обняла его за талию. Гейл улыбнулась и на прощание дружески пожала ему руку.
Когда за ними закрылись двери лифта, Филипп вернулся в свой кабинет. Он довольно долго сидел за столом, уставившись в пространство. Венди оказалась такой милой девочкой, такой отзывчивой… Сложись обстоятельства по-другому, она могла бы быть его дочерью…
Много лет он даже не вспоминал о Гейл. Она была его неудачей, и Филипп постарался забыть об их романе, оставить его в прошлом, как другие свои промахи. Однако стоило ему увидеть Гейл вновь, как прошлое ожило, и воспоминания оказались гораздо ярче, чем он мог предполагать.
До знакомства с Гейл Филипп посвящал большую часть времени тому, чтобы добиться успеха в тележурналистике. Время от времени он встречался с женщинами, но всегда был с ними немного застенчив. Друзья не раз отпускали шуточки по поводу его старомодной галантности, но Филипп ничего не мог с собой поделать.
Поэтому, когда техасская дебютантка высшего света, пользующаяся неимоверным успехом у мужчин, проявила к нему интерес, молодой человек был поражен. Потом они стали любовниками, и Гейл отдалась их роману с такой страстью и восторгом, что для Филиппа это стало настоящим откровением.
То был сложный год в его жизни. Филипп порой приходил в отчаяние, когда ему казалось, что он не может ничего добиться на телевидении, а иногда чувствовал себя на седьмом небе от счастья, что у него была Гейл.
Однако держаться на определенном финансовом уровне было нелегко, Филиппу приходилось брать взаймы – в основном у матери. Отец не одобрял его связь с богатой наследницей, которая даже не удосужилась приехать познакомиться с его семьей, и считал, что Филиппа занесло.
Напрасно Филипп объяснял, что отец Гейл тяжело болен, и все свободное время девушка проводит с ним в Далласе. Правда, Филиппа тоже не приглашали в дом Роджерсов, но он считал, что это из-за болезни главы семейства.
Когда Филипп сделал Гейл предложение, она ответила уклончиво. «Брак – это старомодно», – говорила она, не возражая против того, чтобы жить с ним вместе. Филипп легко соглашался признать себя старомодным. Его родители были счастливы в браке, и он не видел причин, почему бы любящей паре не оформить свои отношения официально.
В конце концов Гейл, кажется, поддалась на уговоры и, собираясь поехать в Даллас, обещала поговорить с родителями. Однако любимая не вернулась, а через некоторое время Филипп узнал от ее соседки по квартире, что все вещи Гейл собраны и отправлены в Даллас.
Филипп пытался позвонить ей, но ему так и не удалось поговорить с Гейл. Молодой человек оставлял сообщения, но она ни разу не перезвонила и ни на одно из его писем не ответила.
Не желая верить, что его попросту бросили, Филипп решил лететь в Даллас и отправил телеграмму, сообщая о своих планах. На этот раз Гейл написала, что ее семья положила конец их роману, что она все еще его любит, но… Письмо, полное лишь вежливых извинений и сожалений, больно ранило Филиппа.
Разумом он понимал, что не имеет права винить Гейл: девушка привыкла к богатству, а он, выходец из среднего класса, был игроком другой лиги. Однако Филипп был раздавлен открытием, что Гейл его не любит, во всяком случае, не настолько любит, чтобы противостоять давлению семьи. Но больше всего его угнетала мысль, что Гейл в него не верит.
Однако сам Филипп верил в себя и, оправившись от недолгой депрессии, с еще большей энергией взялся за работу. В течение следующих двух лет он, уйдя с местного телевидения, работал в мадридском корпункте программы новостей. Оттуда его снова перевели в Вашингтон, уже в качестве второго ведущего программы. К этому времени Филипп успел выкинуть из головы Гейл, а скоро он встретил Алексу.
В кабинет заглянула Брук:
– Вы уже вернулись с ленча или так и не уходили?
Филипп вздрогнул и поднял голову:
– Нет, я не проголодался.
– Но нельзя же совсем не есть, – заявила Брук тоном заботливой мамаши. – У меня осталась баночка черничного йогурта, может, принести?
Он кивнул. Через несколько минут позвонила Алекса и похвасталась, что купила всем членам его семьи отличные подарки. Услышав ее приятный низкий голос, в котором звучало радостное возбуждение, Филипп почувствовал, что его захлестнула жаркая волна любви к ней.
– Замечательно, дорогая. С твоей стороны очень великодушно взвалить на себя и эту обязанность.
– Это не обязанность, я обожаю ходить по магазинам. А когда повсюду полно народу и царит предпраздничный ажиотаж, это еще интереснее. Наверное, дело в том, что мои родители не уделяли особого внимания Рождеству. Для них всегда имела значение только музыка. До сих пор помню, как я чуть ли не часами сидела неподвижно, слушая «Ораторию» Баха. Я попросила миссис Радо приготовить обед, чтобы мы могли вечером заняться подарками, все завернуть и подписать. Надеюсь, ты не против?
Филипп не возражал. Разговор с женой вернул его в настоящее и помог восстановить душевное равновесие. Он очень любил Алексу и никогда не говорил ей о Гейл. Филипп рассудил, что рассказать часть правды было бы еще хуже, чем притвориться, будто Гейл в его жизни никогда не существовало. Он и сейчас так думал.
В конце концов, Гейл – всего лишь очередной гость его ток-шоу, и об их прежних отношениях не будет сказано ни слова. Она заинтересована в рекламе своей благотворительной деятельности, а не в том, чтобы вытаскивать на свет Божий подробности своего далекого прошлого. К тому же ей нужно считаться с дочерью. Очевидно, именно из-за малышки Гейл сегодня притворилась, что видит его впервые. Пусть так все и остается. Лучше не ворошить прошлое.
Глава 7
Алексе очень нравилось проводить Рождество в Мемфисе с родителями Филиппа. Она искренне полюбила Джеромов, в свою очередь, родные мужа охотно приняли ее в свою семью, и с ними всегда было весело.
У Филиппа были младшие брат и сестра, оба уже обзавелись семьями, и у обоих было по дочери. На рождественский обед в традициях старого Юга собирались также двоюродные братья и сестры Филиппа, его тетушки и дядюшки.
Алексе нравилось, что родственники Филиппа умели веселиться от души, ведь ее собственная семья не была наделена этим талантом. Когда она и Пейдж были детьми, родители обязательно ставили елку и дарили им подарки, но это происходило совсем не так празднично, как хотелось Алексе. Все, что не имело отношения к музыке, очень мало интересовало Кейтсов, и в детстве она даже завидовала друзьям, у которых праздники проходили более традиционно.
Отец Филиппа добродушно мирился с шутками родственников над его профессией хирурга. Сестра Филиппа была беременна вторым ребенком, и над этим тоже подшучивали.
Наблюдая, как Филипп играет с племянницами, Алекса почувствовала себя виноватой. Конечно, глупо волноваться из-за зачатия, ведь с тех пор, как они решили завести ребенка, прошел всего месяц. Однако Алекса сознавала, что не очень старается. Другие женщины прикладывают гораздо больше усилий, например, старательно считают дни и измеряют температуру, чтобы точно знать, когда наступает наиболее благоприятный период для зачатия. Но секс, распланированный по дням, ей не по вкусу, достаточно того, что она дала природе шанс и перестала предохраняться.
Пока они гостили в Мемфисе, Алексе казалось, что быть матерью – просто и даже приятно, потому что это нормально. Однако на следующий день, когда Филипп улетел в Рио-де-Жанейро, а она одна вернулась в Нью-Йорк, ее снова стали одолевать сомнения. Когда живешь в бешеном ритме и под боком нет всегда готовых помочь родственников, многое выглядит иначе.
А тут еще после Рождества начался период меланхолии. Обстоятельства складывались так, что, возможно, Новый год им с Филиппом придется встречать порознь, и это Алексу ничуть не радовало. Кроме того, Карл только что вернулся и не откуда-нибудь, а из Рио-де-Жанейро. Он все еще не одобрил окончательные чертежи и непременно пожелает внести какие-то изменения, а времени оставалось совсем мало: презентация проекта была назначена на середину января.
Еще не было случая, чтобы они с Филиппом встречали какой-то праздник не вместе. Алекса понимала: глупо переживать из-за одного дня и одной ночи, но ничего не могла с собой поделать. Ее пугала перспектива остаться одной, и она уже подумывала о том, чтобы приехать к Филиппу, пусть даже ради этого придется провести уик-энд в отеле за работой.
Утешало только то, что ей нравился собственный проект. Диагонально срезая секции здания от этажа к этажу, Алексе удалось достичь ощущения простора и света.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38