Мы остановились перед длинным темным домом, окруженным чугунным забором с острыми пиками. На парадной двери было окно, зарешеченное таким же чугунным литьем. Тяжелые двери открыл старый, облаченный в форму привратник, всем своим видом показывающий, что работает он здесь давно и собирается продолжать в том же духе неторопливо исполнять свои обязанности до скончания времен.
Лифтер, тоже ложилой и тоже в синей униформе с золотыми аксельбантами, закрыл тяжелые решетчатые двери лифта, и механизм со скрежетом заработал. Ролло просто стоял и смотрел в одну точку с покорным видом, пока мы не прибыли и лифт не остановился с толчком. Ролло проводил меня до квартиры в самом конце коридора, вошел первым, а я следом за ним.
Двоюродная бабушка Дороти царственно восседала в гостиной в кресле с высокой спинкой и широкими подлокотниками, обитом темно-коричневой кожей и прошитом золотой нитью. Кресло это походило скорее на трон. Вся мебель: еще три кресла, два крохотных диванчика и несколько столов разного калибра, на которых навалено было невероятное количество антикварных безделушек, – стояла хаотично в огромной комнате. Тяжелые занавески были опущены, отчего комната выглядела мрачновато. Стены тоже украшали обои каких-то бессолнечных оттенков коричневого, бежевого и горчично-желтого.
Рука бабушки Дороти слегка дрожала, когда она указала мне на кресло напротив нее. Кресло было обито, но оказалось не по-божески жестким и стояло особняком, никакого столика рядом, куда я могла бы положить свою сумочку и плащ, которые, кстати, никто не забрал на входе. Вскоре появилась древняя женщина, очевидно, прислуга. Она прошаркала ко мне и бесцеремонно схватила плащ с подлокотника, куда я его повесила за неимением лучших вариантов, после чего ушла в другую комнату. Эта особа была из той породы слуг, которые даже не пытаются скрывать своей неприязни.
– Девочка моя, – прочирикала двоюродная бабушка Дороти высоким голосом, словно с маленькой разговаривала. У нее не было акцента, лишь легкий американский назальный выговор. – А как ты себя чувствуешь сегодня? Ну и ладненько. А как тебе Лондон? Ну и славненько.
– Чем могу помочь? – вежливо спросила я.
Она рассмеялась, точно колокольчики зазвенели.
– Ну что ты, девочка, это мы можем тебе помочь. Я так ужасно себя чувствую из-за своего несносного поведения при нашей последней встрече. Но я старая женщина и быстро устаю, так что ты уж прости меня. Какая ты у нас красавица. Надеюсь, тебя никогда не посетят те немочи, которыми я так страдаю. Ах, дитя мое, оставайся всегда молодой и здоровой.
Вернулась престарелая прислуга с маленьким черным подносом в руках. На нем стоял хрустальный графин с хересом, соответствующие бокалы под херес и сухие, неаппетитные на вид кексы.
– Выпей с нами хереса, детка, будь умницей, – попросил Ролло приторным голосом.
Поднос поставили на самый длинный в комнате стол, тот, что стоял у стены, где расположился Ролло. Он разлил херес по бокалам, поднеся первый бабушке Дороти, которая схватила его быстрым движением руки. Второй подал мне, а с третьим встал на своем посту у стены.
После того как все подняли бокалы, я отпила из своего, но напиток мне не понравился, уж слишком сладкий, словно сироп от простуды. Мне стало любопытно, зачем меня позвала Дороти, и, видно, она почувствовала это и посмотрела мне прямо в глаза, выжидая только, когда уйдет из комнаты нерасторопная прислуга.
– Прежде всего, Пенни, милая, позволь заверить тебя, что мы лишь хотим, чтобы все было по-честному. Нам кажется, что твоя мама по праву получила квартиру. Мы даже хотели, чтобы она ее получила, – тихо сказала Дороти. – Пенелопа всегда твердила, что Нэнси – умная и целеустремленная девочка. Как и ты, милочка. Прошу тебя, передай маме эти слова. Берил и Пенелопа никогда не считали, что я буду достаточно хороша для их брата.
Я ахнула, мне нечем было крыть. Я и не подозревала, что она знает об отношении бабушек к ней. Но с виду она была спокойна, не злилась, лишь аккуратно потягивала херес и одобрительно поглядывала на сухие кексы, словно это было блюдо дня.
Мне стало ее немного жаль. Одиночество витало в воздухе. И вообще в квартире было душно и пыльно. Ролло подошел ко мне и протянул портсигар.
– Куришь? – спросил он обходительно.
Это был безобразный портсигар, худший из всех, что я видела, золотой, с выгравированным мужчиной в тюрбане, который восседал на слоне. И у мужчины в тюрбане, и у слона глаза были инкрустированы драгоценными камнями. Ролло смотрел на меня и улыбался.
– Чудесная вещица, правда? На аукционе купил. Крайне редкий экземпляр, но я не мог устоять.
Он нажал на крышку, и она откинулась, механизм внутри приподнял сигареты, словно предлагая закурить. Ролло наклонил голову. Он напоминал мальчишку, который гордится своей игрушкой. Я догадалась, что он ждет моего одобрения.
– Как интересно, – пробормотала я, лишь бы не задеть его чувств.
Каким бы обрюзгшим ни был Ролло, он все же был слишком молод, чтобы долго сидеть в стариковской квартире, несмотря на ее стоимость. И поэтому ему не терпелось доказать свою состоятельность. Мне в голову пришла страшная мысль, что если не остеречься, то и я могу закончить свои дни вот так, сидя в затхлых хоромах и утопая в прошлом, отрезанная от мира.
– Точно не будешь курить? Они же вручную делались. Моя личная смесь табаков, – говорил он назойливо.
– Нет, Ролло, спасибо, – сказала я, насколько возможно мягко.
– О, ради Бога, Ролло! – воскликнула Дороти с осуждением в голосе. – Не приставай к девочке. Она не интересуется этой дрянью. – Счастье в глазах Ролло погасло, и он покорно опустился на стул.
После этой вспышки Дороти обратилась ко мне, голос ее стал мягче.
– Ты уж передай маме, что в сердце я лелею лишь мысли о благосостоянии семьи, – сказала она. – Нам только кажется, что несправедливо отнимать у тебя и Ролло долю в вилле.
Я тщетно искала, куда бы поставить бокал с хересом.
– Я не думаю, что нам стоит обсуждать подобные вопросы без наших адвокатов, – заметила я осторожно, стараясь не говорить лишнего, чтобы не пришлось потом объясняться с юристами. – Так что, если вы хотите передать что-то моей матери, то лучше сделать это через ее адвокатов…
Дороти рассмеялась своим искристым смехом и повернулась к Ролло.
– Ты слышал это, Ролло? – воскликнула она. – Ну что за прелесть! Пенни, детка, речь ведь идет о твоем будущем.
– Ты еще молода. Ты, быть может, не понимаешь, но это может кардинально изменить твою жизнь, – сказал Ролло добрым голосом.
– Сколько раз мы видели, как такое происходит с людьми, особенно с женщинами, – предупредила Дороти. – Вся суть в том, чтобы не дать адвокатам нажиться на родственниках. Этот молодой человек, Джереми, быть может, и желает лучшего, но он явно попал под влияние коллег-юристов. Если бы он действительно заботился о семье, он бы не стал возражать против честного раздела имущества между вами, дети мои.
– А мне кажется, двоюродная бабушка Пенелопа знала, кому и что завещать, – честно сказала я.
– Но она же была старая, – прямо сказала Дороти. – Вот меня хоть бы в пример взять. Старые люди совершают много глупостей. Мы перестаем понимать важность времени и… денег. – Она любезно улыбнулась. – Поэтому вам с Ролло не нужно бороться друг против друга, вам нужно стоять друг за друга горой! – воскликнула она с жаром.
Ролло кивнул и добавил более спокойным, но таким же уверенным тоном:
– Позволь нам помочь тебе. Мои адвокаты могут представлять нас обоих, – предложил он.
Я поняла, что пора уходить, пока мы не наговорили то, что впоследствии будет неверно пониматься и интерпретироваться.
– В этом нет необходимости. Спасибо огромное за херес, – вежливо сказала я и поставила бокал на поднос.
Слава Богу, прислуга появилась вовремя.
Ролло посмотрел на мать и пожал плечами. Но Дороти смотрела на меня.
– Приходи к нам еще, – сказала она дрожащим голосом. – Мы хотим поближе узнать тебя.
– Спасибо, – быстро ответила я.
Открылась входная дверь, и вошел дворецкий с вещами из прачечной. Я увидела путь к спасению и не преминула им воспользоваться.
Только в лифте я поняла, что оставила плащ.
– Черт! – выругалась я вслух.
Лифтер удивленно посмотрел на меня и переспросил:
– Что, простите?
Как я заметила, в Великобритании принято говорить эту фразу, дабы показать, что собеседник ведет себя непристойно. Но я не могла сдержаться. Это был мой любимый плащ.
Так что я поехала обратно, вверх. Когда лифт высадил меня и двери его закрылись за моей спиной, я собрала всю свою смелость и приблизилась к двери квартиры бабушки Дороти.
Я искала звонок, когда из-за двери донесся голос Дороти. Я замерла.
– Ты идиот! – рычала она в неудержимой ярости. – Ты что, не мог ничего сказать, чтобы удержать ее здесь? – Контраст в ее голосе с тем, каким она говорила прежде, был шокирующим. – Но нет, ты лезешь со своими грязными сигаретами.
– Я подумал, может, она захочет покурить, чтобы расслабиться. Да ладно, мама, какой во всем этом смысл? – спросил Ролло ворчливо.
– Смысл в том, что я велела тебе оспорить оба завещания, но нет же, ты не удержался и проиграл все деньги, которые я дала тебе на адвокатов. А эта несносная девчонка никогда не будет на нашей стороне!
– Да ну ее к черту! Она и не нужна нам. Тем более что никому она навредить не сможет, – повысил голос Ролло. – С ней никаких проблем. А вот с Джереми проблем хватает. Он приворожил ее, как и тетю Пенелопу.
– Слушай, что я тебе скажу, ленивый глупец. Эта девчонка еще встанет нам поперек горла. Если ты не убедишь ее делать то, что нужно нам, то позаботься о том, чтобы убрать ее с пути. Пусть люди, которых мы наняли, сделают это! – сказала Дороти яростно.
Я почувствовала, как у меня на голове волосы становятся дыбом. Она ведь это фигурально? Или нет? Она определенно говорила об адвокатах. Не может быть, что эта пожилая женщина говорила о том, чтобы меня… убили?
– О, мама, я тебя умоляю, предоставь это мне, – сказал Ролло устало. – У меня все уже на мази.
– Неужели? – скептически фыркнула Дороти. – И что ты задумал?
Я прилипла к двери, ловя каждое слово. Но Ролло не стал открывать карты.
– Увидишь. Когда все будет готово, весь улов будет мой, и ни с кем делиться я не стану. Даже с тобой, – добавил он с горечью.
– Ты дитя неразумное! – закричала Дороти. – Тебе лишь бы заполучить свое, а там трава не расти! Попадешь ты однажды в беду, помяни мое слово. О, ты только взгляни, что она делает. Она же поливает их. Да что за бестолковая горничная! Никакого от нее проку. Где Клайв?
Я не думала, что Дороти может говорить еще громче. Но я ошиблась.
– Клайв! Клайв! – заголосила она.
Из другой комнаты раздались шаги. Дороти продолжила:
– Клайв, убери отсюда эту гадость, Мария добила его. Я же велела тебе избавиться от него еще утром. А ты что же? Ненавижу я все это! Ненавижу!
На этой ноте я услышала торопливые шаги к двери и… ко мне. Я нажала на кнопку звонка как раз в тот момент, когда дворецкий открыл дверь. В руках у него был завядший цветок.
Ролло и Дороти вдруг резко замолчали. Они выглядели так, словно только что кого-то убили, спрятали в тайник под ковром и пытались сделать вид, что ничего не случилось.
– Я забыла плащ, – быстро сказала я. – Горничная унесла его. Я бы хотела его забрать, если можно.
Дороти облегченно вздохнула и махнула рукой дворецкому. Тот опустил на пол завядший цветок и вышел, а вскоре вернулся с моим плащом, неся его перед собой, словно дохлую мышь за хвост. Я схватила плащ и повернулась, чтобы уйти. На этот раз они не пытались остановить меня, только дружно попрощались.
Когда я вернулась в квартиру бабушки Пенелопы, там было холодно – сегодня солнце ее не прогрело. Я села у телефона. Но на автоответчике не было ни одного сообщения. Зябко поеживаясь, я сделала себе чашечку чаю и стала думать, кому же позвонить, чтобы рассказать о своем визите к Ролло и Дороти. Я позвонила родителям, но их не было дома. И я даже знала, куда именно они пошли. Они пошли по магазинам закупать продукты на неделю.
Я распаковала свои покупки, села за кухонный стол и съела вкуснейший пирожок с заварным кремом, гадая, доведется ли мне еще поесть прежде, чем меня убьют во сне Ролло или Джереми или оба сразу. Затем я перешла в библиотеку и снова принялась изучать фотоальбом бабушки Пенелопы. Мне захотелось выпить чашечку кофе, и я сразу вспомнила, что купила на десерт торт с персиковой начинкой, да такой большой, что одной его определенно не осилить.
Может, съем его позже? По идее мне стоило позвонить Гарольду. Но я не хотела звонить ему, учитывая то холодное, снисходительное отношение, которое он выказывал ко мне. Мне нужен был друг, а не просто адвокат.
Или, еще лучше, кузен – а точнее, парень, которого я считала своим кузеном. В конце концов, мы выросли как двоюродные брат и сестра. Что с того, что чисто технически это оказалось не так? Мои родители доверяют ему. А для меня этого достаточно. Я решила, что нужно сказать ему все это лично. Я приеду к нему с персиковым тортом, велю ему поставить кофе, и мы будем сидеть и приводить его в чувство.
Я взяла телефон и набрала номер Джереми. И снова осталась тет-а-тет с его автоответчиком. Может, его действительно нет дома? А с другой стороны, что, если он лежит дома на полу с перерезанными венами из-за того, что устроил ему Ролло, да еще перед коллегами по работе? Мне казалось, что тетя Шейла может и не побеспокоиться о сыне, учитывая, как она обижена на него. Особенно после того, как он накричал на нее.
– Это снова я, – сказала я автоответчику.
Я смотрела на фотопортрет бабушки Пенелопы, где она сидела на стуле в позе кинозвезды и смотрела поверх объектива страстным взглядом роковой женщины, словно Грета Гарбо. Такие постановочные фотокадры должны выглядеть сексуально, но на самом деле, если присмотреться, в них так много от ликов святых на иконах и знаменитых картинах, что и не знаю даже. Наверное, поэтому Гарбо называли божественной. Для меня бабушка Пенелопа была очень загадочной личностью.
– Джереми, – сказала я непреклонно, – мне нужна твоя помощь. Мне нужна твоя помощь. И не говори, чтобы я перезвонила Гарольду. Это семейное дело, а значит, мне нужен ты!
Я повесила трубку. Затем приняла решение. Я положила в коробку персиковый торт, захватила с собой неоткрытую банку кофе, взяла со стола бумажку с адресом Джереми, которую дала мне тетя Шейла, вызвала такси и поехала к брату домой.
ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ
Глава 18
Джереми жил в Саут-Кенсингтоне, в одном из этих модерновых районов с небоскребами из стекла и хромированной стали, собранными по последнему слову техники, с впечатляющей стоянкой перед домом, с портье, который проворно подскакивает, чтобы открыть вам дверь.
– Джереми меня ждет, – сказала я вежливому портье и уверенно улыбнулась. – Я его двоюродная сестра из Америки.
Должно быть, я говорила убедительно, потому что портье показал мне, где расположен лифт, и сказал, чтобы я подождала, пока он предупредит Джереми о том, что я поднимаюсь. В этот момент его отвлек носильщик, и я поняла, что это мой шанс. Двери лифта открылись, я вошла в него и поехала наверх.
Интересно, портье станет посылать за мной охрану? Я поднялась на этаж, где жил Джереми, нашла его квартиру и бесцеремонно постучалась в дверь три раза, громко и уверенно сказав при этом: «Вам телеграмма». Я много раз видела такое в кино. Если придется, я буду долго кричать через дверь. Но мне не пришлось.
Джереми открыл почти сразу и набросился на меня:
– Телеграмма? С ума сошла? Джейк сказал мне, что ты поднимаешься на лифте, так что я знал, чего ждать. Что ты здесь делаешь? – спросил он довольно грубо. – Я нездоров. Разве в офисе тебе не сказали?
Я уставилась на него. Я никогда еще не видела его таким взъерошенным и явно с похмелья. Для аккуратного и сосредоточенного Джереми это было воистину удивительно. Был он бос, небрит, глаза его были красны. Рот у Джереми скривился в гримасе печали и безумия. Волосы его стояли дыбом, а дорогие пижама и халат были мятыми. Халат был распахнут, и я заметила, что верхней части пижамы нет, только брюки. Я поняла, что не видела его обнаженной груди с детских лет, когда он был худеньким мальчиком. Сейчас это была грудь мужчины, загорелая и скульптурная, с редкой порослью черных волос. Джереми выглядел немного опасным и угрюмым, словно давно страдал от нервного расстройства, да и от пьянки, судя по виду, тоже.
– Не говори ерунды, – сказала я по-деловому. – Посторонись и дай мне пройти.
Он невесело рассмеялся, всплеснул руками и скрылся в квартире, всем своим видом показывая, что ему плевать. Но привычки сильны в каждом из нас, и он ревностно наблюдал за моей реакцией на беспорядок в его доме.
Впрочем, мужчины и не на такой беспорядок способны. Хотя для Джереми это было не типично.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Лифтер, тоже ложилой и тоже в синей униформе с золотыми аксельбантами, закрыл тяжелые решетчатые двери лифта, и механизм со скрежетом заработал. Ролло просто стоял и смотрел в одну точку с покорным видом, пока мы не прибыли и лифт не остановился с толчком. Ролло проводил меня до квартиры в самом конце коридора, вошел первым, а я следом за ним.
Двоюродная бабушка Дороти царственно восседала в гостиной в кресле с высокой спинкой и широкими подлокотниками, обитом темно-коричневой кожей и прошитом золотой нитью. Кресло это походило скорее на трон. Вся мебель: еще три кресла, два крохотных диванчика и несколько столов разного калибра, на которых навалено было невероятное количество антикварных безделушек, – стояла хаотично в огромной комнате. Тяжелые занавески были опущены, отчего комната выглядела мрачновато. Стены тоже украшали обои каких-то бессолнечных оттенков коричневого, бежевого и горчично-желтого.
Рука бабушки Дороти слегка дрожала, когда она указала мне на кресло напротив нее. Кресло было обито, но оказалось не по-божески жестким и стояло особняком, никакого столика рядом, куда я могла бы положить свою сумочку и плащ, которые, кстати, никто не забрал на входе. Вскоре появилась древняя женщина, очевидно, прислуга. Она прошаркала ко мне и бесцеремонно схватила плащ с подлокотника, куда я его повесила за неимением лучших вариантов, после чего ушла в другую комнату. Эта особа была из той породы слуг, которые даже не пытаются скрывать своей неприязни.
– Девочка моя, – прочирикала двоюродная бабушка Дороти высоким голосом, словно с маленькой разговаривала. У нее не было акцента, лишь легкий американский назальный выговор. – А как ты себя чувствуешь сегодня? Ну и ладненько. А как тебе Лондон? Ну и славненько.
– Чем могу помочь? – вежливо спросила я.
Она рассмеялась, точно колокольчики зазвенели.
– Ну что ты, девочка, это мы можем тебе помочь. Я так ужасно себя чувствую из-за своего несносного поведения при нашей последней встрече. Но я старая женщина и быстро устаю, так что ты уж прости меня. Какая ты у нас красавица. Надеюсь, тебя никогда не посетят те немочи, которыми я так страдаю. Ах, дитя мое, оставайся всегда молодой и здоровой.
Вернулась престарелая прислуга с маленьким черным подносом в руках. На нем стоял хрустальный графин с хересом, соответствующие бокалы под херес и сухие, неаппетитные на вид кексы.
– Выпей с нами хереса, детка, будь умницей, – попросил Ролло приторным голосом.
Поднос поставили на самый длинный в комнате стол, тот, что стоял у стены, где расположился Ролло. Он разлил херес по бокалам, поднеся первый бабушке Дороти, которая схватила его быстрым движением руки. Второй подал мне, а с третьим встал на своем посту у стены.
После того как все подняли бокалы, я отпила из своего, но напиток мне не понравился, уж слишком сладкий, словно сироп от простуды. Мне стало любопытно, зачем меня позвала Дороти, и, видно, она почувствовала это и посмотрела мне прямо в глаза, выжидая только, когда уйдет из комнаты нерасторопная прислуга.
– Прежде всего, Пенни, милая, позволь заверить тебя, что мы лишь хотим, чтобы все было по-честному. Нам кажется, что твоя мама по праву получила квартиру. Мы даже хотели, чтобы она ее получила, – тихо сказала Дороти. – Пенелопа всегда твердила, что Нэнси – умная и целеустремленная девочка. Как и ты, милочка. Прошу тебя, передай маме эти слова. Берил и Пенелопа никогда не считали, что я буду достаточно хороша для их брата.
Я ахнула, мне нечем было крыть. Я и не подозревала, что она знает об отношении бабушек к ней. Но с виду она была спокойна, не злилась, лишь аккуратно потягивала херес и одобрительно поглядывала на сухие кексы, словно это было блюдо дня.
Мне стало ее немного жаль. Одиночество витало в воздухе. И вообще в квартире было душно и пыльно. Ролло подошел ко мне и протянул портсигар.
– Куришь? – спросил он обходительно.
Это был безобразный портсигар, худший из всех, что я видела, золотой, с выгравированным мужчиной в тюрбане, который восседал на слоне. И у мужчины в тюрбане, и у слона глаза были инкрустированы драгоценными камнями. Ролло смотрел на меня и улыбался.
– Чудесная вещица, правда? На аукционе купил. Крайне редкий экземпляр, но я не мог устоять.
Он нажал на крышку, и она откинулась, механизм внутри приподнял сигареты, словно предлагая закурить. Ролло наклонил голову. Он напоминал мальчишку, который гордится своей игрушкой. Я догадалась, что он ждет моего одобрения.
– Как интересно, – пробормотала я, лишь бы не задеть его чувств.
Каким бы обрюзгшим ни был Ролло, он все же был слишком молод, чтобы долго сидеть в стариковской квартире, несмотря на ее стоимость. И поэтому ему не терпелось доказать свою состоятельность. Мне в голову пришла страшная мысль, что если не остеречься, то и я могу закончить свои дни вот так, сидя в затхлых хоромах и утопая в прошлом, отрезанная от мира.
– Точно не будешь курить? Они же вручную делались. Моя личная смесь табаков, – говорил он назойливо.
– Нет, Ролло, спасибо, – сказала я, насколько возможно мягко.
– О, ради Бога, Ролло! – воскликнула Дороти с осуждением в голосе. – Не приставай к девочке. Она не интересуется этой дрянью. – Счастье в глазах Ролло погасло, и он покорно опустился на стул.
После этой вспышки Дороти обратилась ко мне, голос ее стал мягче.
– Ты уж передай маме, что в сердце я лелею лишь мысли о благосостоянии семьи, – сказала она. – Нам только кажется, что несправедливо отнимать у тебя и Ролло долю в вилле.
Я тщетно искала, куда бы поставить бокал с хересом.
– Я не думаю, что нам стоит обсуждать подобные вопросы без наших адвокатов, – заметила я осторожно, стараясь не говорить лишнего, чтобы не пришлось потом объясняться с юристами. – Так что, если вы хотите передать что-то моей матери, то лучше сделать это через ее адвокатов…
Дороти рассмеялась своим искристым смехом и повернулась к Ролло.
– Ты слышал это, Ролло? – воскликнула она. – Ну что за прелесть! Пенни, детка, речь ведь идет о твоем будущем.
– Ты еще молода. Ты, быть может, не понимаешь, но это может кардинально изменить твою жизнь, – сказал Ролло добрым голосом.
– Сколько раз мы видели, как такое происходит с людьми, особенно с женщинами, – предупредила Дороти. – Вся суть в том, чтобы не дать адвокатам нажиться на родственниках. Этот молодой человек, Джереми, быть может, и желает лучшего, но он явно попал под влияние коллег-юристов. Если бы он действительно заботился о семье, он бы не стал возражать против честного раздела имущества между вами, дети мои.
– А мне кажется, двоюродная бабушка Пенелопа знала, кому и что завещать, – честно сказала я.
– Но она же была старая, – прямо сказала Дороти. – Вот меня хоть бы в пример взять. Старые люди совершают много глупостей. Мы перестаем понимать важность времени и… денег. – Она любезно улыбнулась. – Поэтому вам с Ролло не нужно бороться друг против друга, вам нужно стоять друг за друга горой! – воскликнула она с жаром.
Ролло кивнул и добавил более спокойным, но таким же уверенным тоном:
– Позволь нам помочь тебе. Мои адвокаты могут представлять нас обоих, – предложил он.
Я поняла, что пора уходить, пока мы не наговорили то, что впоследствии будет неверно пониматься и интерпретироваться.
– В этом нет необходимости. Спасибо огромное за херес, – вежливо сказала я и поставила бокал на поднос.
Слава Богу, прислуга появилась вовремя.
Ролло посмотрел на мать и пожал плечами. Но Дороти смотрела на меня.
– Приходи к нам еще, – сказала она дрожащим голосом. – Мы хотим поближе узнать тебя.
– Спасибо, – быстро ответила я.
Открылась входная дверь, и вошел дворецкий с вещами из прачечной. Я увидела путь к спасению и не преминула им воспользоваться.
Только в лифте я поняла, что оставила плащ.
– Черт! – выругалась я вслух.
Лифтер удивленно посмотрел на меня и переспросил:
– Что, простите?
Как я заметила, в Великобритании принято говорить эту фразу, дабы показать, что собеседник ведет себя непристойно. Но я не могла сдержаться. Это был мой любимый плащ.
Так что я поехала обратно, вверх. Когда лифт высадил меня и двери его закрылись за моей спиной, я собрала всю свою смелость и приблизилась к двери квартиры бабушки Дороти.
Я искала звонок, когда из-за двери донесся голос Дороти. Я замерла.
– Ты идиот! – рычала она в неудержимой ярости. – Ты что, не мог ничего сказать, чтобы удержать ее здесь? – Контраст в ее голосе с тем, каким она говорила прежде, был шокирующим. – Но нет, ты лезешь со своими грязными сигаретами.
– Я подумал, может, она захочет покурить, чтобы расслабиться. Да ладно, мама, какой во всем этом смысл? – спросил Ролло ворчливо.
– Смысл в том, что я велела тебе оспорить оба завещания, но нет же, ты не удержался и проиграл все деньги, которые я дала тебе на адвокатов. А эта несносная девчонка никогда не будет на нашей стороне!
– Да ну ее к черту! Она и не нужна нам. Тем более что никому она навредить не сможет, – повысил голос Ролло. – С ней никаких проблем. А вот с Джереми проблем хватает. Он приворожил ее, как и тетю Пенелопу.
– Слушай, что я тебе скажу, ленивый глупец. Эта девчонка еще встанет нам поперек горла. Если ты не убедишь ее делать то, что нужно нам, то позаботься о том, чтобы убрать ее с пути. Пусть люди, которых мы наняли, сделают это! – сказала Дороти яростно.
Я почувствовала, как у меня на голове волосы становятся дыбом. Она ведь это фигурально? Или нет? Она определенно говорила об адвокатах. Не может быть, что эта пожилая женщина говорила о том, чтобы меня… убили?
– О, мама, я тебя умоляю, предоставь это мне, – сказал Ролло устало. – У меня все уже на мази.
– Неужели? – скептически фыркнула Дороти. – И что ты задумал?
Я прилипла к двери, ловя каждое слово. Но Ролло не стал открывать карты.
– Увидишь. Когда все будет готово, весь улов будет мой, и ни с кем делиться я не стану. Даже с тобой, – добавил он с горечью.
– Ты дитя неразумное! – закричала Дороти. – Тебе лишь бы заполучить свое, а там трава не расти! Попадешь ты однажды в беду, помяни мое слово. О, ты только взгляни, что она делает. Она же поливает их. Да что за бестолковая горничная! Никакого от нее проку. Где Клайв?
Я не думала, что Дороти может говорить еще громче. Но я ошиблась.
– Клайв! Клайв! – заголосила она.
Из другой комнаты раздались шаги. Дороти продолжила:
– Клайв, убери отсюда эту гадость, Мария добила его. Я же велела тебе избавиться от него еще утром. А ты что же? Ненавижу я все это! Ненавижу!
На этой ноте я услышала торопливые шаги к двери и… ко мне. Я нажала на кнопку звонка как раз в тот момент, когда дворецкий открыл дверь. В руках у него был завядший цветок.
Ролло и Дороти вдруг резко замолчали. Они выглядели так, словно только что кого-то убили, спрятали в тайник под ковром и пытались сделать вид, что ничего не случилось.
– Я забыла плащ, – быстро сказала я. – Горничная унесла его. Я бы хотела его забрать, если можно.
Дороти облегченно вздохнула и махнула рукой дворецкому. Тот опустил на пол завядший цветок и вышел, а вскоре вернулся с моим плащом, неся его перед собой, словно дохлую мышь за хвост. Я схватила плащ и повернулась, чтобы уйти. На этот раз они не пытались остановить меня, только дружно попрощались.
Когда я вернулась в квартиру бабушки Пенелопы, там было холодно – сегодня солнце ее не прогрело. Я села у телефона. Но на автоответчике не было ни одного сообщения. Зябко поеживаясь, я сделала себе чашечку чаю и стала думать, кому же позвонить, чтобы рассказать о своем визите к Ролло и Дороти. Я позвонила родителям, но их не было дома. И я даже знала, куда именно они пошли. Они пошли по магазинам закупать продукты на неделю.
Я распаковала свои покупки, села за кухонный стол и съела вкуснейший пирожок с заварным кремом, гадая, доведется ли мне еще поесть прежде, чем меня убьют во сне Ролло или Джереми или оба сразу. Затем я перешла в библиотеку и снова принялась изучать фотоальбом бабушки Пенелопы. Мне захотелось выпить чашечку кофе, и я сразу вспомнила, что купила на десерт торт с персиковой начинкой, да такой большой, что одной его определенно не осилить.
Может, съем его позже? По идее мне стоило позвонить Гарольду. Но я не хотела звонить ему, учитывая то холодное, снисходительное отношение, которое он выказывал ко мне. Мне нужен был друг, а не просто адвокат.
Или, еще лучше, кузен – а точнее, парень, которого я считала своим кузеном. В конце концов, мы выросли как двоюродные брат и сестра. Что с того, что чисто технически это оказалось не так? Мои родители доверяют ему. А для меня этого достаточно. Я решила, что нужно сказать ему все это лично. Я приеду к нему с персиковым тортом, велю ему поставить кофе, и мы будем сидеть и приводить его в чувство.
Я взяла телефон и набрала номер Джереми. И снова осталась тет-а-тет с его автоответчиком. Может, его действительно нет дома? А с другой стороны, что, если он лежит дома на полу с перерезанными венами из-за того, что устроил ему Ролло, да еще перед коллегами по работе? Мне казалось, что тетя Шейла может и не побеспокоиться о сыне, учитывая, как она обижена на него. Особенно после того, как он накричал на нее.
– Это снова я, – сказала я автоответчику.
Я смотрела на фотопортрет бабушки Пенелопы, где она сидела на стуле в позе кинозвезды и смотрела поверх объектива страстным взглядом роковой женщины, словно Грета Гарбо. Такие постановочные фотокадры должны выглядеть сексуально, но на самом деле, если присмотреться, в них так много от ликов святых на иконах и знаменитых картинах, что и не знаю даже. Наверное, поэтому Гарбо называли божественной. Для меня бабушка Пенелопа была очень загадочной личностью.
– Джереми, – сказала я непреклонно, – мне нужна твоя помощь. Мне нужна твоя помощь. И не говори, чтобы я перезвонила Гарольду. Это семейное дело, а значит, мне нужен ты!
Я повесила трубку. Затем приняла решение. Я положила в коробку персиковый торт, захватила с собой неоткрытую банку кофе, взяла со стола бумажку с адресом Джереми, которую дала мне тетя Шейла, вызвала такси и поехала к брату домой.
ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ
Глава 18
Джереми жил в Саут-Кенсингтоне, в одном из этих модерновых районов с небоскребами из стекла и хромированной стали, собранными по последнему слову техники, с впечатляющей стоянкой перед домом, с портье, который проворно подскакивает, чтобы открыть вам дверь.
– Джереми меня ждет, – сказала я вежливому портье и уверенно улыбнулась. – Я его двоюродная сестра из Америки.
Должно быть, я говорила убедительно, потому что портье показал мне, где расположен лифт, и сказал, чтобы я подождала, пока он предупредит Джереми о том, что я поднимаюсь. В этот момент его отвлек носильщик, и я поняла, что это мой шанс. Двери лифта открылись, я вошла в него и поехала наверх.
Интересно, портье станет посылать за мной охрану? Я поднялась на этаж, где жил Джереми, нашла его квартиру и бесцеремонно постучалась в дверь три раза, громко и уверенно сказав при этом: «Вам телеграмма». Я много раз видела такое в кино. Если придется, я буду долго кричать через дверь. Но мне не пришлось.
Джереми открыл почти сразу и набросился на меня:
– Телеграмма? С ума сошла? Джейк сказал мне, что ты поднимаешься на лифте, так что я знал, чего ждать. Что ты здесь делаешь? – спросил он довольно грубо. – Я нездоров. Разве в офисе тебе не сказали?
Я уставилась на него. Я никогда еще не видела его таким взъерошенным и явно с похмелья. Для аккуратного и сосредоточенного Джереми это было воистину удивительно. Был он бос, небрит, глаза его были красны. Рот у Джереми скривился в гримасе печали и безумия. Волосы его стояли дыбом, а дорогие пижама и халат были мятыми. Халат был распахнут, и я заметила, что верхней части пижамы нет, только брюки. Я поняла, что не видела его обнаженной груди с детских лет, когда он был худеньким мальчиком. Сейчас это была грудь мужчины, загорелая и скульптурная, с редкой порослью черных волос. Джереми выглядел немного опасным и угрюмым, словно давно страдал от нервного расстройства, да и от пьянки, судя по виду, тоже.
– Не говори ерунды, – сказала я по-деловому. – Посторонись и дай мне пройти.
Он невесело рассмеялся, всплеснул руками и скрылся в квартире, всем своим видом показывая, что ему плевать. Но привычки сильны в каждом из нас, и он ревностно наблюдал за моей реакцией на беспорядок в его доме.
Впрочем, мужчины и не на такой беспорядок способны. Хотя для Джереми это было не типично.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30