Я приходила на службу уже к полудню и, помаявшись, набирала Чудин номер.
— Алло, — слышала я сонный голос.
— Доброе утро, — пыталась я нежно улыбаться в трубку. — Разбудила? Извини…
— О, господи! Ты бы еще раньше позвонила! Мы спим еще!
— Ну, извини. Я перезвоню!
Я выкуривала серию сигарет и снова кидалась к трубе.
— Привет! Проснулись?..
— Проснулись.
— Как настроение? — Ласково шелестела я в трубку и слышала в ответ капризно-недовольный голос:
— Хорошее настроение! Если б еще не будили в такую рань.
— Да, промахнулась я что-то со временем. А хочешь песню послушать?..
— Какую еще песню??
— Ну, просто песню, — и я, не дождавшись ответа, нажимала «плэй» на магнитофоне, прижимая трубку к динамику. На том конце трубы ошарашенно молчали, но слушали.
— Понравилось?
— Понравилось. Ну все, мне на работу собираться надо! Пока! — И она первая вешала трубку.
А потом звонила Зулька и стонала от тоски по мне. Что стало уже слегка доставать…
Однажды случился забавный эпизод с этими звонками.
Я зарядила утром Чуде песню «Снайперов» «Дым». Она вежливо выслушала, а потом даже отозвалась парой фраз. Через несколько часов позвонила Зулька и, исчерпав весь запас нежных слов, вдруг запела. Куплет из «Дыма». Тот самый. А вечером, в чате, я рассказала об этом Чуде, и она вдруг ответила, что год назад пела те же самые слова Нике… Хех.
Так прошел месяц, и ни в какую Уфу я так и не поехала. Да, честно говоря, и не собиралась…
С площадей, припорошенных желтой листвой, уже исчезли летние кафе, и город стал прозрачным. Было еще тепло, но солнце остывало вместе со мной…
Зулька грозилась приехать сама, а ее стенания раздражали уже конкретно, иногда я срывалась и обвиняла ее в беспардонном эгоизме. И все чаще стала проводить вечера в пивных посиделках с Ингой.
Она приходила с пивом ко мне на службу, и мы никуда не шли, одурманиваясь никотином и объедаясь философским трепом до тошноты.
— Тебя любят, — утверждала Инга.
— Какая такая любовь? Все только «Дай! Дай! Дай! «. А отдавать никто не хочет… Я же не бочка бездонная!
— Э-э-эх! Вот так всегда — нас любят те, кого не любим мы, а мы любим тех, кому мы не нужны.
— Ну, не знаю… Не в этом дело… Просто не умеем мы любить, вот и все!
— А что такое любовь?
— Хм… любовь — это свет, — выдавала я, упиваясь нетрезвой мудростью, — Ну просто светишь, потому что наполнен любовью, светишь всем, понимаш?? И ничего взамен не только не требуешь. Но и не просишь… даже!
— Это, наверное, не та любовь.
— Что значит, «не та»? — Я почувствовала легкое раздражение от Ингиного упрямого нежелания принять как аксиому мои мудрые выкладки. — Любовь, она одна! Все другое — не любовь!
— А что же? — Инга никогда не выходила из своего ровного состояния полутранса. И голос не повысит, и не жестикулирует отчаянно, как я. Как корова после дойки.
— Блииин!!! Да все, что угодно! Все, что угодно, только — не любовь!! Любовь с большой буквы, на стоящая! Не привязки, не зависимость, не само утверждение! Блинкомпот!
— Это какая-то неземная любовь.
— Это — ЛЮБОВЬ! А все остальное — дерьмо! — Я вытряхнула последнюю сигарету из пачки. — Блин! Надо за сигаретами идти.
— Я могу сходить.
— Сходи, солнце! А пива еще хочешь?
— Ну, можно…
— Давай еще по одной! Хорошо сидим. Она быстро вернулась.
— Инга, ты извини, я свинья такая, гоняю тебя.
— Да ну ладно, чего там.
— Не по-онял! В смысле — «ну, ладно, что свинья»?
Инга засмеялась, выгружая пиво:
— Да нет!
— Хех, ладно, — я открыла бутылки. — А ты думаешь, меня Брызга любит?
— Конечно, любит!
— А Зулька?
— И Зулька любит.
— А ты?
Она смущенно хмыкнула, усаживаясь на стуле с новой сигаретой в руке:
— И я люблю!
— Да ну-у-у? — Я соорудила в своем взгляде игривый интерес.
— Да я всех люблю! — Поспешила уточнить Инга.
— Ой! Это как же? Святой вселенской любовью? — рассмеялась я.
— Да.
— Окей. Приехали. — Я откинулась на спинку кресла и заскучала.
— А вот ты сама умеешь любить? Так, как ты говоришь? Про свет.
— А ч-ч-черт его знает!.. — Я пожала плечами. — Вот скажи, если они меня любят, как ты утверждаешь, значит… что-то их тянет? Что-то я даю, значит?
— Даешь, наверное.
— Вот! — Я снова откинулась на спинку кресла. — Дурацкая ситуация… Ну, почему я должна выбирать? Не хочу я от Брызги отказываться и от Зульки не хочу… Они разные… и обе мне нравятся… я бы дружила с ними… ну, и трахалась иногда… почему нет?! Ну, скажи, разве, это ненормально?
— О-о-ох! — Инга хлебнула пива. — Не знаю… Жалко мне вас всех.
— Драсти! А чего жалко-то?
Инга поставила бутылку на стол:
— Я тут недавно Лермонтова перечитала, — Инга была весьма читающей девушкой, недаром в библиотеке работала, — про Печорина…
— И чего?
— Ну, вот он тоже… Увлекал женщин, гад такой!
— Инга засмеялась. — А не мог… любить он не мог! Сам мучился и их, бедных, мучил.
— Хм… — Я зажгла новую сигарету. — А, пожалуй, поспорю я с вами, барышня.
— Да? Ну, поспорь, — Инга тоже потянулась к пачке за сигаретой.
— Я многозначительно выпустила дым в потолок:
— Как раз Печорин-то любить умел.
— Печорин умел?? Да он импотент душевный! Кстати, я подозреваю, что и физический тоже, — Инга залила слабый эмоциональный всплеск оче редной порцией пива.
— Дэвушка! Уверяю вас! Печорин любить умел, а любви ответной не находил.
— Да ты что говоришь?
— Истину говорю вам! — Я засмеялась и сгруппировалась в кресле поудобнее, намереваясь задавить Ингу своей версией о любовных возможностях «Героя нашего времени». — Вот как раз он и не получал ответа… ни от кого — ни от Бэлы, ни от княжны, ни от зануды Максим Максимыча, ни даже от Веры. Ну, ты вспомни! Они же все… им всем надо было… им было важно только его к ним отношение! А сами! Что они сами? Кто он для них? Какой он? Они этого не понимали, но самое главное! — и не пытались понять!!! Даже Вера, я думаю… Не того она видела в нем, кто он был на самом деле… — Я опять ринулась за сигаретой, и пальцы мои дрожали от возбуждения. — Вот и меня… не видят… Понимаешь?? Фантом я… виртуальный! Придумали себе девушки меня и любовь ко мне, такой и упиваются! А мне обидно!! Понимаешь? Да послать бы их всех!!! — Я выпустила с очередной партией дыма струю гнева в потолок и замолчала. Надоело мне что-то. Базар этот надоел.
Инга молча курила, не отражая моего эмоционального шторма. Я затушила сигарету и потянулась за пивом:
— Ох, девушки! Сложно с вами… Нежные вы такие — вам надо, чтобы вас любили! С мужиками легче. С настоящими мужиками, конечно.
— А настоящие мужики — это какие? — Отозвалась, наконец, Инга.
— Ну… «я героев не встречала… в этой жизни», — я сползала с кресла. — На горшок хочу, счас приду.
— Угу! Я тоже потом…
— Слуш, может, еще сгоняем за пивом? — Вернувшись, предложила я.
— Давай! — Инга была уже порядком под хмелем и, видать, совсем отпустила тормоза.
— А-а-атлично! Помирать, так пьяными!
И мы продолжили наше плавание по философским волнам с сильным ароматом пива.
«И, может быть, я завтра умру! и не останется на земле ни одного существа, которое бы поняло меня совершенно. Одни почитают меня хуже, другие лучше, чем я в самом деле… Одни скажут: он был добрый малый, другие — мерзавец. И то и другое будет ложно. После этого стоит ли труда жить? а все живешь — из любопытства: ожидаешь чего-то нового… Смешно и досадно!»
Одурев от дыма, пива и трепа, я захотела почему-то позвонить Брызге.
— Алле! Анька, привет, — нетрезво промычала я в трубку.
— Даров! Ты откуда?
— Из Кырска, откуда еще.
— Ты че, еще на службе??
— Ну да. А что?
— Пьешь?
— Ну, пива немного. Разговариваем мы.
— Кто это мы?
— Я и Инга.
— Как интересно.
— А что?
— О чем можно разговаривать столько времени?
— Да о чем угодно. За жисть. А сколько счас, кcта?
— Ты чего, и времени не наблюдаете? Без пятнадцати одиннадцать, вашет, девушки.
— Сколько?
— Без пятнадцати! Одиннадцать!
— Ни фига себе… — Я бросила взгляд на Ингу. — Однако! Посидели мы…
— Не, а че вы там делали все это время?
— Да разговаривали, говорю же! Ладно, Анька, все, пока, а то Инга счас в шоке будет, у нее же ребенок дома один.
— Не, ну, нормально.
— Ты когда в Кырск приедешь?
— А надо?
— Да, я соскучилась уже.
— Можно подумать.
— Анька, ну перестань! Приедешь?
— А как же Зуля? Че, не звонит?
— Так, Анька, не хочешь увидеться?
— Вот кричать не надо.
— Извини, не кричу… Приедешь?
— Ну, приеду… наверное.
— Во сколько? В пять будешь?
— Буду…
— Ну, все, — я улыбнулась, — тогда до встречи! Ага?
— Ага…
— Целую! Мы помчались! — Я положила трубку и взглянула снова на Ингу, — На часы хочешь посмотреть?
Инга была в ужасе от мысли, что ее ребенок один дома, и мы вылетели из конторы, оставив за собой батарею пустых бутылок и живописные натюрморты из многочисленных импровизированных пепельниц.
Я сидела в Сети, когда в зале инет-кафика появилась Брызга. И на моем лице выразилась скорее досада, чем радость от встречи, — мне не хотелось расставаться с Чудой. Мне пришлось все-таки выползать в реал, но настроения отвечать на вопросительно-робкие Брызгины ласки не было. Брызга надулась, и мы молча ползли по набережной, каждый в своей ракушке.
Брызга отбежала к киоску, выбрала там мороженое и, вернувшись ко мне, скучно ее ожидающей, вдруг спросила:
— Ты никогда не задумывалась, как сексуальный опыт отбирает у тебя детство?
— Что? — Очнулась я. — Ты о чем?
— Да так…
Брызга скоро уехала, а я, против обычного, не стала дожидаться отправления автобуса и, зарулив в инет-кафе, снова погрузилась в виртуал.
На следующий день отчего-то снова прозвонилась моя одноклассница Танька. И я охотно отозвалась на ее прозрачные намеки увидеться вечером, потому как Инга сегодня собиралась отбывать повинность перед своим дитем и пиво со мной отменила.
Танька похвально пришла со своим. Две бутылки для начала. Надо сказать, это меня несколько удивило, так как Танька по каким-то своим принципам меня никогда не баловала.
За окнами нудил осенний дождь, и мы остались вечерять у меня в конторе. Основательно устроившись в кресле, Танька начала с бурных жалоб на жизнь, обид на свое начальство и непорядочность многочисленных малознакомых и совсем незнакомых мне персонажей. Я без напряга отражала всю эту ненужную инфу, и она улетала куда-то под потолок вместе с сигаретным дымом. Танька, выговорив наконец всю эту хрень и чуть расслабив нервные мышцы пивом, переходила к другой своей извечной теме — о неутолимой жажде полета. Танька когда-то мечтала быть актрисой, но эта стерва-жисть не дала ей реализовать ее розовую мечту. Эту тему надо было разбавить новой партией пива, и Таньке пришлось сбегать.
Мы продолжили, и тут я уже зазвучала Таньке в унисон. У меня тоже были поводы повыть от тоски. Я принялась жаловаться на заморочки мои в отношениях. Личных. Танька живо откликнулась, и у нее в глазах загорелся знакомый мне уголек любопытства. Забыв о собственных проблемах, она безжалостно накрыла меня артиллерийским огнем бестактных вопросов о последних моих лав-стори, жадно выслушивала и резко комментировала, мешая в своих репликах обвинения меня в чудовищ ном эгоизме с жалостью ко мне же.
— Это распущенность! Блудливость, неразборчивость в связях!.. Поддаться минутному чувству! Себя растрачивать!..
Ее реакция меня только забавляла, и я, лишь для виду, лениво отбивала ее атаки. Пошла очередная пара пива.
— Чудовище! Тебя надо в клетку посадить! Изолировать тебя и лечить! Ты всех заражаешь!
— Чем?
— У кого — что… Ты никого не оставляешь после себя счастливым!
— Знаешь, Танька, а я благодарю Бога за то, что в моей жизни были все эти люди! Они все… они меня все же любили… как умели! Как умели они…
— Да, есть еще слабые люди! — Зло парировала Танька, сверкая на меня глазами. — Слабые и… несчастные! Не они должны тебя на руках носить, а ты!
— Я счас скажу тебе умную вещь… — снисходительно пыталась я сбить ее гневный настрой.
— Ну, скажи! Первый раз! — Не унималась она и не давала мне продолжать. — Не имеешь ты права так вести себя!..
Я бросила попытки установить волнорезы от штормящей Таньки и ушла в общение с сигаретой, из никотинового тумана посылая Таньке слабые реплики:
— Мы пьяные…
— Нет! Я с каждой бутылки трезвею!.. — И она опасно жонглировала ею перед моим лицом.
— Сорь, не расслышала… — следила я за траекторией бутылки.
— Что?
— Ну, ты что-то еще сказала… — вяло отзывалась я.
— Они — дуры! Вот, что я сказала!
— А-а-а…
— И я тоже!.. — Танька вдруг резко замолчала, а я все же умудрилась уловить какую-то новую интонацию в ее последней фразе.
— Ты про что? Ты-то почему — дура?
— Потому! — Танька отвернулась и схватилась за бутылку. — Потому что — тоже!..
— Что — тоже?.. Тоже? Что хочешь сказать?.. Ты?.. И ты??
— Да!
Теперь онемела я. Ненадолго.
— Танька, не может быть.
— Может!
— Я — тебе? нравлюсь?
Танька нервно вздохнула:
— Было.
— Было? А сейчас?
— Не будем про сейчас!.. — Она помолчала, от вернувшись. — Ужасно! Зачем ты себя так растрачиваешь?!
Я затянулась, с новым интересом разглядывая Таньку:
— А когда это? Ну, скажи! Еще в школе?..
И Танька вывалила всю эту ошеломляющую ин формацию. Седьмой класс. И как однажды летом мы сидели и смотрели, как мальчишки лупятся в волейбол, а я обнимаю Таньку, спасаясь от вечернего холодка, и она замирает… И как она потом ждет… ждет, что что-то будет… А я…
— Танька!.. Ты почему молчала? Почему не сказала тогда?
— Я не говорю никогда! И сейчас зря сказала… и потом, я думала, ты видишь…
— Ни фига! Я ничего не видела! Блин… Не, так не бывает! Танька, не верю я! Танька?
— Не смотри на меня!
— Танька… Она закурила.
— Слуш, Танька, почему алкоголь нас расслабляет и вытаскивает из нас…
Она вдруг снова зажглась:
— Я могла и на трезвую голову тебе сказать! Почему ты меня оскорбляешь?!
— Танька… извини?
— Твоя эта фраза вечная — «Извини»! Через труп переступишь — «извини»!..
Я тихо вернулась к сигаретам.
Танька тоже затихла, а потом вдруг сказала:
— Выхода нет. Не вижу я выхода!
Я промолчала, усмехнувшись про себя и не уточняя, о чем она.
Наши отношения с Брызгой, все реже и реже взрываясь былыми эмоциями, постепенно затухали. Я трусливо стала игнорировать Таньку и настойчиво возвращала гарантированные от неожиданностей пивные рандеву с Ингой.
Но одним из последних октябрьских вечеров, под хорошее пивное сопровождение, я соблазнила ее.
Я сидела, нет, почти лежала в кресле. Инга подошла, чтобы затушить сигарету, и я провела рукой по ее бедрам. Инга, безжалостно расправившись с окурком, осталась стоять.
То, что произошло потом, меня сильно изумило, потому что она трахала меня с такой жадностью, словно хотела этого давно. При этом ее нисколько не обижало мое равнодушие к ее сексуальному удовлетворению, она получала его, отражая мои оргазмы. В близости она вдруг оказалась более разговорчивой и эмоциональной и ласкала меня не только руками, но и потоком нежных слов. Что смешило, вообще-то.
Признаться, я думала, что одного этого «падения» Инги для меня будет достаточно и продолжения не последует. Но каждые последующие наши встречи после пива как бы само собой перетекали в интим.
После первого «раза» мы договорились, что Брызга никогда не узнает о новой составляющей наших отношений, — Брызга, теряя меня, все сильнее тянулась к Инге, общением с ней защищая себя от неприветливого мира.
Сама Инга как будто очнулась после спячки, что было забавно наблюдать.
Зулька продолжала мне звонить, отчаиваясь и снова надеясь на новую встречу со мной в реале. Я приходила к ней во снах. А мне снилась Чуда…
Она была там то мучительно близко, то ускользала от меня. Я болталась поздними вечерами в Сети, бросалась звонить, когда вдруг снова получала резкий отлуп, хотела, мечтала и теряла голову…
А Чуда вдруг неожиданно стала протежировать мне Зульку.
— Ехай в Уфу! — Мягко-настойчиво отвечала она мне на мои занудные стенания о любви к ней.
— Не хочу я в Уфу, — шептала я, мазохистски упиваясь своими страданиями. — Я тебя люблю.
— Не мучай тогда девочку. Отпусти ее.
— Аня…
— Что?
— Я люблю тебя…
— Надоело.
Было больно.
— Хорошо! Все! — Заводила я истерику. — Я не буду больше звонить! Я исчезну из Сети! Все!
— Пугаешь, что ли?
— Не пугаю…
— Знаешь, давай, действительно надо уже это завязывать.
— Завязывать? Тебе, конечно, это легко… у тебя есть…
— Ир, ты хоть раз подумай о других, нельзя же только за своим «хочу» вестись. У нас с тобой ничего никогда не будет. Это я тебе обещаю.
— Не обещай…
— Это — я тебе — обещаю!
«Йе!!! Не понимаю! Что это? У них? Любовь?? Не верю. Такая преданность Нике. Ерунда это! Не бывает. Просто каприз. Чуда, ты будешь моей!!!»
Мы столкнулись с Брызгой в «Порте». Был больной мокро-серый вечер начала ноября, и мы пошли в ближний ресторанчик. Поговорить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21