А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


После того как Ивен вернулся на свое место, Шон продолжала сидеть в темноте, прислушиваясь к ровному гулу моторов. Закрытый роман лежал у нее на коленях. Она взглянула на Дэвида. Он крепко спал. Было видно, как мерно поднимается и опускается его грудь под тонким синим одеялом. Он мог заснуть где угодно, его покой не нарушался снами. Он легко мог бы проспать весь путь до Икитоса, просыпаясь только на время пересадок. Шон хотелось бы обладать такой способностью. Ведь ей еще предстоит скоротать эту ночь с романом, которым она не может увлечься, и с головой, полной воспоминаний.
10
Три года назад самой характерной чертой Икитоса был запах. Дым, нечистоты и сладкий запах гнили. Она и Ивен сошли с самолета, и оба сморщили носы.
Они сели на такси, сказав шоферу название своего отеля. Гид из местного питомника должен был зайти за ними утром и повести в джунгли. Шон уже мечтала о том, как она выберется из этого городка и окажется в дождливом лесу. Поскорее бы закончился этот этап их путешествия.
Они сидели на заднем сиденье, слишком усталые, чтобы разговаривать. Пружины сиденья напоминали о синяках, которыми накануне наградил ее Дэвид. Теперь ей казалось, что тот сладкий вечер в лодке был давным-давно. Ивен внезапно схватил ее руку и прижал к своим губам. Она знала, что это был знак чистого восторга по поводу того, что они здесь, но горячая волна прошла по всему ее телу. Она подумала о том, как легко было бы переспать с ним сегодня ночью.
Прошло четыре с половиной года с тех пор, как пожар в каньоне уничтожил большинство красноухих и изменил характер их отношений, которые основывались теперь на странном сочетании вожделения и сдержанности. Шон не покидало чувство вины, но и желание тоже не оставляло ее. В разговорах друг с другом они никогда не упоминали того кануна Рождества, говоря при случае об «огне», и в глазах Шон это слово приобрело двойное значение. Иногда она убеждала себя в том, что их близость той ночью была не более чем сном. И тогда она ловила на себе его взгляд, и было в этом взгляде нечто настолько грубое и неутоленное, что она понимала: забвение дается ему не легче, чем ей.
– Ивен.
– Да. – Он прижался щекой к ее ладони.
– Я хотела бы, чтобы у меня не было совести. Он понял ее мгновенно и выпустил ее руку, как будто она обожгла его.
– Но она у тебя есть, – сказал он. – У нас обоих. Она кивнула.
Он улыбнулся.
– Каждый раз, когда я думаю о нашей близости, я вспоминаю о том, как тебя рвало в туалете. Вот что заняло место романтических мыслей в моей голове.
Она засмеялась.
– Неадекватное поведение. – Немного поколебавшись, она спросила: – Как часто ты думаешь о нашей близости?
Он посмотрел на нее:
– Хочешь, чтобы я ответил так, чтобы ты смогла с этим жить, или правду?
– Правду.
Он прислонил голову к обивке сиденья.
– Я думаю о нашей близости, когда я ночью один. Я думаю о нашей близости, когда я занимаюсь с кем-нибудь любовью. И я думаю о нашей близости, когда вижу тебя в питомнике… и не имеет значения, что ты в этот момент делаешь – ведешь наблюдение, занимаешься бумажной работой, пьешь мой кофе… – Его голос затих, и он посмотрел в окно. – Боже, какое дерьмовое местечко.
– О, Ивен!
Они обменялись тревожными взглядами, когда выбрались из машины возле убогого здания маленького отеля. Когда-то, во времена каучукового бума, это, возможно, было неплохое здание. Маленькие балконы и подъезд были украшены завитками кованого железа, покрытыми ныне толстым слоем потрескавшейся белой краски. Пустые ящики для цветов повисли на стенах, и со всех сторон надвигалась волна горячего влажного воздуха, перенасыщенного запахом уже увядающих цветов.
– Надеюсь, внутри пахнет приятнее, чем снаружи, – вслух подумала Шон, когда они поднимались по ступенькам к парадной двери. Она ощущала какой-то несвежий привкус во рту и надеялась найти в своем номере бутылку с водой; тогда она сможет почистить зубы.
У женщины, сидевшей за регистрационным столиком, цвет кожи напомнил Шон свежевыпеченный хлеб. Складки кожи свисали с ее щек. Она говорила с ними на испанском языке, которого они не знали. Она схватила Ивена за запястье и протянула ей клочок бумаги. На нем был нацарапан номер. 619-555-1555. Шон поразила его симметричность.
– Это номер в Сан-Диего, – сказала она Ивену. Он тебе не знаком?
Он покачал головой.
– Чей это номер? – спросил он женщину громким голосом, как будто так его легче было понять.
Женщина тараторила по-испански, тыкая оплывшим пальцем в руку Шон. Затем она показала пальцем в темный проем холла.
– Телефоно, – сказала она, подталкивая Шон по направлению к холлу.
В конце холла она и Ивен засмеялись в темноте, пока она пыталась нащупать телефонный аппарат. Они оба были настроены несколько легкомысленно. Эйфория Шон была следствием недосыпания. Улыбка Ивена была усталой, но такой доброй и нежной, что она снова подумала о том, как легко будет сегодня заполучить его в свою постель. Неужели это такой тяжкий грех – просто спать вместе, сжимать друг друга в объятиях?
После долгой серии пощелкиваний и скрипов в трубке прозвучал отдаленный женский голос.
– НСП, – отозвалась женщина.
«НСП? Наверное, название какой-то фирмы», – подумала Шон.
– Алло.
– Да, – сказала женщина.
– Я нахожусь в Перу и точно не знаю, зачем я должна вам позвонить…
Ивен хихикал и тер глаза, пока она говорила.
– Я остановилась в отеле, и мне дали этот номер…
– Это миссис Райдер? – спросила женщина.
– Да. С кем я говорю?
– Подождите минутку, миссис Райдер. Не вешайте трубку.
– Кто это? – спросил Ивен. Шон пожала плечами.
– Ты не знаешь, что может означать НСП? Ивен помрачнел.
– Ты имеешь в виду больницу? Неотложную «скорую помощь»?
– Да нет, наверное, это название какой-нибудь фирмы или… – Слова застряли у нее в горле. Она посмотрела на Ивена и увидела, что все следы смешливости стерлись с его лица. Неотложная «скорая помощь». Может быть, это отец? Нет, он не мог быть в больнице Сан-Диего.
– Шон? – Это был голос Дэвида, донесенный до нее потрескивающей телефонной линией.
– Дэвид?
– Ты в отеле? – Его голос звучал теперь отчетливо и уверенно, несмотря на расстояние. Ничего страшного случиться не могло.
– Да. Ты звонишь из больницы? Что происходит?
– Дорогая, послушай. Здесь Хэзер. Я…
– Хэзер? Но почему?
– Тс-с. Послушай меня. После того, как ты уехала, мы с детьми отправились купаться, и Хэзер… хлебнула слишком много воды, и она…
– Что это значит, что она хлебнула воды? – Шон почувствовала, как пальцы Ивена сжали ее руку.
– Я имею в виду, что она оказалась под водой, и они… они ее спасли, и теперь она здесь.
– Боже мой, Дэвид. Она жива?
Молчание, как будто телефон умер, но это прервался голос Дэвида.
– Дэвид?
– Она очень больна.
– О Боже! – Круглый диск телефона стал расплываться перед ее глазами, и Ивен обхватил ее за талию.
– Ты можешь вернуться следующим рейсом, дорогая?
– Что говорят врачи? Она будет жить? Долгая пауза.
– Они не знают.
– Дэвид, пожалуйста, скажи мне, что все будет в порядке.
– Я звонил в аэропорт. Есть рейс из Икитоса в два по вашему времени. Ты можешь успеть на него?
Ее часы показывали десять минут первого.
– Да. – Она подумала, что Дэвиду нелегко там одному. – С тобой все в порядке, Дэвид?
– Со мной все в порядке. Поспи в самолете, дорогая. Не волнуйся, от этого лучше не будет. Будет лучше, если ты немного поспишь.
Было сущей пыткой возвращаться на самолет, с которого она только что сошла. Заснуть оказалось невозможно. Шон говорила себе, что будет теперь особенно внимательной по отношению к дочери. Она видела перед собой Хэзер, бледную и ослабевшую, в постели, слишком большой для нее. Она немного покашливала, плакала, потому что у нее болело горло. Она выглядела испуганной, потому что рядом с ней не было матери. Шон сгорала от нетерпения обнять ее, почувствовать мягкость волос Хэзер на своих губах, ощутить прикосновение ее слабеньких ручек к своей шее.
Но ее представления о Хэзер, страдающей в больничной палате, оказались наивными. Это была вина Дэвида. Он нагромоздил гору лжи. Когда он говорил ей по телефону, что Хэзер «хлебнула воды» и что «ее спасли», Хэзер в бессознательном состоянии лежала в НСП, подключенная к аппарату, который дышал за нее, но не мог вернуть жизнь в ее мозг. Дэвид попросил врачей не отключать аппарат, пока не вернется Шон, чтобы дать ей возможность в последний раз увидеть Хэзер, потрогать ее еще теплую кожу. Но присутствие Шон ничего не могло изменить. Для Хэзер это было уже безразлично.
Дэвид встретил Шон в аэропорту. Он не был уже тем самым человеком, с которым она рассталась день назад, не тот мужчина, который занимался с ней любовью на дне лодки. Ей трудно было общаться с ним. Он не дотрагивался до нее, ни по пути из аэропорта, когда он вел себя отстраненно, как шофер, ни в больнице, где стоял с сухими глазами, пока женщина-врач объясняла ей, что, как бы то ни было, Хэзер умерла уже в воде. Это врачиха поддерживала ее, когда она плакала. Дэвид все это время стоял неподвижно, как статуя, в другом конце комнаты, опустив глаза. Почему он стоял там, когда она нуждалась в том, чтобы ее поддерживали его руки?
– Я знаю, что вам трудно думать об этом сейчас, – сказал врач, – но нам нужно знать, дадите ли вы разрешение на донорское использование ее органов?
Она посмотрела на Дэвида. Его глаза встретились с ее глазами и снова опустились. Он покачал головой.
Смехотворный образ поросячьего эмбриона возник у нее в мозгу. Нет, конечно нет. Дэвид не вынесет мысли о том, что Хэзер будут расчленять таким вот образом.
– Извините, – сказала она врачу.
После того как респиратор был отключен, они с Дэвидом сидели в ожидании у постели Хэзер. Она не могла выкинуть из головы мысль о том, что пока Хэзер умирала, она мечтала переспать с Ивеном. Значит, в этом была и ее вина, разве не так? Это было наказание. Неужели Бог распорядился таким образом? Нет, должно быть какое-то более простое объяснение того, что произошло.
Как бы то ни было, она умерла уже в воде. Как это могло случиться? Какое может быть объяснение тому, что четырехлетняя девочка тонет, когда с ней находится ее отец? И этот отец – Дэвид, в свое время участвовавший в соревнованиях по плаванию. Где он был? И где он, ее муж, был теперь? Разумеется, тот чужой человек, который сидел рядом с ней, не был Дэвидом.
В течение примерно года после того, как умерла ее мать, Шон воображала, что ее отец на самом деле был не ее отцом, а чужим человеком, который каким-то образом вселился в тело отца. Ей было тогда пять лет; после внезапного исчезновения матери у нее в голове все перепуталось. Однажды отец приехал встретить ее после школы, и она отказалась садиться в его машину. Учительница в конце концов заманила ее на заднее сиденье, но оба они, Шон и ее отец, были тогда в слезах. Он водил ее к психиатру, который сказал, что это реакция на потерю матери, что она боится теперь потерять еще и отца и что со временем это пройдет.
Она испытала схожее чувство теперь, сидя у постели Хэзер. Некто чужой завладел телом Дэвида и сидел сейчас рядом с ней, претендуя на то, чтобы быть ее мужем.
– Я не знаю тебя, – громко произнесла Шон.
– Что?
– Кто ты?
– Шон…
– У тебя есть синяки на спине?
Казалось, он находился где-то далеко отсюда, этот человек с полузакрытыми глазами, и у Шон было такое чувство, что за процессом угасания жизни в ее дочери она наблюдала одна.
Дэвид повез ее к Линн, где мальчики ждали, что они заберут их домой и будут жить дальше как настоящая семья. Она плакала в машине, но не горько, зная, что слезы нереальны, потому что во всем ее существе не было ни одной частички, которая поверила бы в то, что Хэзер мертва. Это были неглубокие слезы, неуверенные и недоуменные.
Дэвид стоически сидел за рулем, глядя на дорогу, костяшки его пальцев белели на рулевом колесе.
– Скажи мне, как это произошло, – сказала Шон после долгого молчания.
Он задержал дыхание; она знала, что он ждал этого вопроса.
– Я взял Хэзер и мальчиков на берег и…
– На какой берег?
– Ла-Джолья-Ков.
– В бухту? – Когда она спрашивала об этом, ей уже было ясно, что он повез детей не в бухту. Ребенок не мог утонуть в этих защищенных водах. Вот почему она настаивала, чтобы они купались там, и только там.
– Нет, – сказал он. – Я взял их на Уинданси-Бич. Она представила себе крутые скалы и пенистую поверхность Уинданси, и если бы она уже не возложила вину за смерть Хэзер на Дэвида, она сделала бы это теперь.
– Мы искупались вместе, она действительно наслаждалась купанием. Она очень гордилась собой, ты ведь знаешь, как она боялась воды… – Он посмотрел на жену, и она отвернулась к окну.
– Потом мы легли на одеяло, и когда я открыл глаза, ее не было.
– Как долго твои глаза были закрыты?
– Несколько минут. Я заснул, но только на несколько минут. Я думал, что она тоже спит.
Шон представила себе, как Хэзер лежит на одеяле рядом с Дэвидом, в желтом купальничке, со светлыми локонами на щеках. Возможно, она играет неподалеку.
– Ты должен был знать, что там она не уснет. Дэвид на несколько секунд отпустил руль, чтобы протереть руки. – Я думал, что с ней все в порядке, – сказал он.
Как он мог не плакать?
– И что случилось потом?
– Спасатели нашли ее за считанные секунды. Она была недалеко от берега, но там были водоросли, они запутались вокруг ее… – он потрогал себя за икру, – …вокруг ее ног. Они пытались восстановить ее дыхание, но не смогли. Они все время пытались что-то сделать, пока везли ее в больницу, потом с ней пару часов занимались в реанимации, но…
– Почему ты не сказал мне, что она была фактически мертва, когда я говорила с тобой по телефону? Ты ввел меня в заблуждение. Ты заставил меня считать, что у нее еще есть шанс.
Дэвид вздохнул.
– Я не знал, что тебе сказать. Врач посоветовал сказать, что дела плохи, но не говорить, насколько они плохи, чтобы подготовить тебя.
До дома Линн оставался еще один квартал, кровь стучала у нее в висках. Через минуту-другую они должны будут сказать мальчикам, что Хэзер мертва.
– Пожалуйста, остановись, – сказала она. Дэвид послушно остановил «бронко» у края дороги и выключил зажигание. Он зажег задние фары, хотя машин на дороге не было.
Она нашла в сумочке платок и высморкалась.
– Я не знаю, как сообщить близнецам, – сказала она.
– Они все знают. Они знают, что, когда мы придем, респиратор будет уже отключен и что она… что все будет кончено.
– Она действительно мертва?
Дэвид кивнул, и Шон сама ужаснулась той ненависти, какую она к нему испытывала и посмотрела на него пустыми глазами.
– Хорошо еще, что я не отсутствовала полных три недели, ты бы успел потерять их всех, – сказала она.
Он опустил глаза слишком быстро, чтобы она могла увидеть, какую причинила ему боль. Шон могла бы сказать вещи и похуже, если эта не сработает. Ей хотелось говорить дерзости. Она посмотрела в переднее стекло.
– Я хочу видеть моих сыновей.
Он завел машину, и они проехали оставшийся квартал в молчании.
Мальчики в одночасье утратили свою самонадеянность и дерзость, свойственную их возрасту. Увидев ее, они стали называть ее «мамочка». Они не плакали при ней, но бледность и припухлость щек выдавала их.
Когда они уходили, Лини отвела ее в сторону.
– Шон, Дэвид меня очень беспокоит, – сказала она. Ее волосы, такие же светло-каштановые, как у Дэвида, были собраны в хвост, на ней был спортивный костюм и кроссовки. – Он замкнулся в себе. Он так тяжело это переживает. Винит себя… считает, что все случившееся – это его вина.
– Чья же это еще вина, как не его? Линн охватила тревога.
– Это был несчастный случай, Шон, ради Бога… Шон повернулась, чтобы уйти.
– Я хочу забрать Кейта и Джейми домой. Линн схватила ее за руку.
– Ты не можешь так думать. Я испытывала бы то же самое, я знаю. Но, дорогая, Дэвид был готов ради Хэзер на все. Ты это знаешь. В глубине души ты знаешь это, Шон, разве не так?
Двое чиновников из комитета по защите прав ребенка пришли вечером к ним домой поговорить с Дэвидом. Он принял их в кабинете, закрыв за ними дверь. Она хотела, чтобы они признали его виновным, чтобы забрали его для наказания. Но они ушли со скорбным видом. И выразили ей свои соболезнования.
В этот вечер, когда она укладывала мальчиков, Дэвид был на работе. Он ничего не сказал ей перед уходом, и это ее обрадовало. Ей не о чем было с ним разговаривать.
Она сидела на краю постели Кейта, гладя его руку через простыню.
– Вы понимаете, что произошло? – спросила она. – Хотите задать какие-нибудь вопросы?
Минуту они молчали. Потом Джейми спросил:
– Где она сейчас?
– Она в больнице. Ее продержат там до похорон. – Это было не совсем так. Хэзер отвезли в морг, но Шон не хотела говорить это мальчикам.
– Нет, я не имею в виду ее тело, – сказал Джейми. – Я спрашиваю о ее душе.
У Шон не было ответа на этот вопрос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38