– Нужен гаражный чекер!
Это еще почему?
– Багажник без запасного колеса нужен – вместительный. Понял?
Вранье – на голову не налезет. Пока я водил гаражный чекер, мой багажник без запасного колеса не понадобился ни одному швейцару…
– Доллар таксистский тебе нужен, а не багажник, свинья ты в цилиндре! – ору я.
Гогочут кэбби. Омерзительны им бугаи в раззолоченных мундирах. Но кому охота наживать под отелем, у которого работаешь, недруга? Никто не вступится. Крики, скандал, и в результате я уезжаю пустым… Горите вы огнем без пламени!..
9
Потом: лет шесть спустя, когда я уже больше не мог водить кэб, и свободного времени стало вдруг у меня так много, что потянуло меня все это вспоминать и записывать – понял я, что имелась, кроме прочих, у меня еще и личная причина, из-за которой никак не удавалось мне снюхаться со швейцарами: я их ненавидел! Попробуйте понравиться человеку, который вам ненавистен. Не думаю, что у вас это выйдет…
Я старался не стоять под отелями. Мотался по улицам. Но часам к четырем пополудни, когда нервы окончательно выматывало – бампер к бамперу! – скопление машин, а перед подъездом «Хилтона», в «гроте» выстраивалась вереница спешащих усесться в такси клиентов, когда желтая змея поползла безостановочно, словно удирала от опасности, я пристраивался в хвост – попытать удачу: может, мне удастся вырваться из городского ада – в аэропорт!
Однако, в часы «пик» рядом с общей очередью таксистов непременно возникала вторая – для избранных. Это подъезжали дошлые кэбби, которых швейцары «Хилтона» избрали себе в подручные, чтобы обжуливать «дураков», то есть всех остальных водителей.
Встав на раму кэба, как всадник в стременах, взмахом руки или гудком «конногвардеец» подает знак, чтоб его з а – метили. «Вижу!» – кивнул швейцар и, не отрываясь от основной работы, усаживая подряд всех пассажиров на короткие расстояния, следит, величественный и расторопный, за приближением очередного чемодана…
Чемодан!
– Куда вам ехать? Не знаете? Позвольте взглянуть на ваш билет. О, аэропорт Тетерборо. Я посажу вас, сэр, к надежному парню, который знает дорогу… О, сэр, большое-большое спасибо…
Дирижерский знак приглашает солиста вступить, и в хилтоновский «грот», огибая голову желтой змеи, врывается «гвардеец».
– Эй, куда прешь, ублюдок!
– Не видишь – очередь!
– Не давайте ему работы!
Но работу дает швейцар. Гневным взглядом, короткой фразой укрощается бунт таксистов:
– Он подбирает своего пассажира – по договоренности…
И поди – проверь. И когда – проверять? И – как? Уже захлопнут багажник. Уже умчался в овеянный легендами Тетерборо долларов за сорок, фыркнув гарью нам всем в морды, швейцаров данник, избранник – поздно скандалить… Получай, горластый правдоискатель, свои 1.55…
Поперхнулся бранным словом кэбби, поклялся, что в жизни колеса его не будет под этим гнусным «Хилтоном», и попадали в обморок от его угрозы и гости-«полковники», и швейцары, и рассыльные… Шваркнулось брюхо обделенного кэба о скошенную бровку при выезде из «грота» на Шестую авеню, а там – очередной «орел» машет крыльями, чтоб его заметили…
10
– Как же ты прорвался к этой кормушке? – спросил я как-то одного из самых хищных хилтоновских коршунов – Феликса, московского в недавнем прошлом фарцовщика и изрядного, надо сказать, негодяя. Он не брезговал воровать работу даже у своих, у русских, под «Мэдисоном», и когда его совестили Ежик или все тот же Скульптор – простодушно объяснял:
– Вы тут годами стоите и один у другого работу не воруете потому, что вы все друзья. А мне никакие друзья на фиг не нужны. Мне нужны деньги в кармане!
Но был все же Феля таксистом. Русским. Начинал в одно время со мной. И носил тот же тяжкий камень на шее – 62.50, арендную плату. А, может, просто захотелось ему поразить меня своей пронырливостью – не знаю. Только поделился он со мной своей тайной, как куском хлеба – с другим голодным…
Подступиться к трехсотдолларовому швейцару для кэбби – немыслимо! Тем паче – иммигранту, который и объясниться толком по-английски не может… «Мертвым» субботним утром, выбрившись, приодевшись, запарковал Феликс свой чекер неподалеку от «Хилтона» и вошел в винный магазин:
– Дайте мне коньячок французский, виски шотландское, «Столичную» – все в один пакет. В подарочной упаковке.
Сделали.
– Еще один такой же пакет.
Швейцары-то дежурят у «Хилтона» парами…
С тяжелым пластиковым кульком в каждой руке отправился Феликс на штурм господствующей над таксистским Нью-Йорком твердыни. И сердце его не дрожало. Он знал, что победа будет за ним, что швейцары – возьмут! Он имел к людям подход…
Отель еще дремал. И караульные дремали. И желтая змея спала, растянувшись квартала на три… Людей у подъезда, в «гроте», почти не было.
Феля – к швейцарам. Показывает карточку – таксистские права. Так и так, вчера гость из «Хилтона» забыл в моем кэбе эти два пакета…
– Какой еще гость? Фамилия? Номер комнаты?
– Откуда мне знать…
Переглянулись швейцары, подозрительным чем-то пахнет. Но пакеты – нарядные, с бантами. И смотрит этот русский таксист такими честными глазами. Может, просто дурак?..
– Босс говорит: нельзя брать чужое. Но гут…
– О'кей, парень! В Америке самое главное – слушаться босса. И брать чужое, конечно, нельзя. Давай-ка сюда эти пакеты. Ты хороший кэбби…
Феля осмелел, подмигнул:
– Я внутрь не заглядывал, но, по-моему, там коньячок, виски, «Столичная»… Увидимся, ребята, в следующую субботу…
Минут через тридцать Феликсов чекер в порядке общей очереди вполз в просыпающийся «грот». Швейцары заметили, переглянулись. Тут – выносят багаж. Да Феля-то в очереди – третий…
Теперь, как птичка в кулаке, затрепыхалось Феликсово сердце. Неужто у людей совсем совести нет? Неужели – обидят? Не обидели:
– Чекер! – гаркнул швейцар.
Ну, не орел? На моих ведь глазах доходил парень. Грязный, заросший, жена его бросила. Ушла к хозяину медальона, израильтянину. На стоянке в «Ла-Гвардии» отошел как-то Феликс купить булочку, возвращается – чекер на брюхе лежит. Все четыре ската взрезаны. Не воруй у своих работу под «Мэдисоном»!.. И никто ничего не видел. Кому голову монтировкой раскалывать?!..
А теперь Феликс заново на свет народился! Бодр и весел. Работает по десять часов. Посадок у него за день – пятнадцать, выходной – святыня. Жена? А что – мало в Бруклине баб? Ты в русском бардаке на Брайтоне еще не был? Надо, надо сходить. Есть – конфетки!..
Раз в недельку паркуется Феликс на Шестой авеню, заносит работодателям их долю. Тихо, скромно. В конвертике…
Послушал я Фелю, посмотрел, как пересчитывает он свою выручку: шесть двадцаточек, – четыре десяточки (мне ведь не надо, чтобы таксист рассказывал, как он «сделал бабки». Мне, как и любому кэбби, достаточно одним глазом на эти «бабки» взглянуть: где твои пригоршни мелочи? Где пачка скомканных, взмокших в кармане однодолларовых бумажек? Знаем, кто ты такой!..). Поблагодарил я за науку, за откровенность, пообещал не болтать (теперь-то уж сколько лет прошло, Феликс открыл магазин кошерных деликатесов; говорят, хорошо торгует) – и подумал: а в самом-то деле, почему бы и мне не пойти столь заманчивой, а главное, уже протоптанной стежкой? В след ведь легче. И что я – сотнягой для такого дела рискнуть не могу? И ведь Феля меня приглашал. Видать, нужен ему еще один русский в шобле. Иначе – зачем бы рассказывал?..
Субботним утречком надел я свежую рубашку, выбрился, запарковал свой чекер на Шестой авеню возле винного магазина и – вошел.
– Вам помочь? – налетает на меня продавец, а я – отмахиваюсь:
– Погоди, дай поглядеть, подумать…
И чувствуя, что меня мутит, как с перепою, подумал: разве мало и без того пропитался я всякой грязью в такси? Зачем же мне непременно еще и в этой луже вываляться? Не смогу я «честно» глядеть в лица этим мерзавцам, называя «пароль»: «Нельзя брать чужое. Но гут…» Будут мои глазки юлить, бегать… Ну, а как не возьмут подношение, прогонят – ведь какой будет позор!.. Нет, я уж как-нибудь иначе. Не сошелся свет клином на «Хилтоне».
– Дай мне бутылку «Смирновской», – сказал я совсем уже было заскучавшему от моих раздумий продавцу. И купил еще для жены вишневки, этой, знаете, «Peter Hearing»…

Глава пятнадцатая
Честный швейцар
1
Был в Манхеттене только один отель – «Мэдисон»! – швейцары которого позволяли любому таксисту, в том числе и мне, дожидаться пассажира в аэропорт. Но, само собой, уникальное это место собирало немыслимые очереди желтых кэбов.
В первой половине дня у центрального подъезда «Мэдисона» дежурил молодой ирландец, не бравший с нас взяток; звали его Шон.
Вот мое первое впечатление о Шоне.
Погожий денек. Возле «Мэдисона» – ни одного такси. Радуясь возможности получить аэропорт без всякой очереди, я выхожу из чекера и становлюсь в «засаду», укрывшись за кипарисом в бетонной тумбе при входе в отель. Отсюда я вижу всех, а меня не видит никто. Подойдет к моему чекеру клиент, подергает ручку, увидит, что водителя нет, и отправится себе на угол ловить такси. Я же спокойненько дожидаюсь заветной минуты. Как только рассыльные выкатят на тележке багаж, я эдаким Соловьем-Разбойником выскочу из засады и схвачу чемодан!
Но пока чемоданов нет. И отель, и улица малолюдны. У подъезда прохаживается швейцар. Взад-вперед. Заложил руки на спину. Взгляд голубых глаз устремлен в пространство. Чуть шевелятся губы.
Розовощекий, двадцатипятилетний, в светло-синем цилиндре, который ему к лицу, он проходит мимо меня, и теперь я вижу в одной из заложенных за спину рук – книжку. Перегнута обложкой внутрь. Ба, да это стихи!..
Нравится вам такой швейцар?
Вдруг глаза под фетровыми полями вспыхнули: из отеля выплыла пожилая леди. Это ее появление зажгло Шона такой радостью. «Доброе утро. Такси?». Косой взгляд в мою сторону. Поднята рука, свисток. Скользнула в карман принятая с легким смущением монетка.
Но, усадив даму в кэб, швейцар не захлопнул дверцу. Он почему-то снял с головы цилиндр, и верхняя половина его туловища скрылась в салоне машины…
И снова мерные шаги взад-вперед. И губы, шепчущие стихи. И яркое, как фотоблиц, сияние глаз при появлении каждой женщины…
За моим чекером пристроился еще один кэб. Толстый американец с трудом выбрался на тротуар и, указывая в сторону отеля, о чем-то спросил парня в цилиндре.
Брови Шона взметнулись удивленными дугами. Таксиста, который был по возрасту вдвое старше, швейцар не удостоил объяснения, как пройти в туалет.
И все-таки мне этот Шон понравился. И стихи. И галантность по отношению к пожилой даме. Даже влюбленность его во всех женщин показалась мне милым мальчишеством. Хамское же обращение с таксистом было, с моей точки зрения, простительно: мечтатель, а жизнь груба… Кэбби, наверное, досадили парню: известные ведь скандалисты.
Но я наблюдал Шона не раз и не два… Его лицо, словно неправильный английский глагол, имело три навсегда застывшие формы: каждый гость отеля вызывал в Шоке прилив подобострастия; каждая женщина – вспышку восторга; третья же форма (неприятного удивления: «Неужели я должен с этим ничтожеством общаться?») – была обычно обращена уже к спине подходившего за чем-нибудь к Шону рассыльного или официанта из соседнего кафе, но не таксиста.
С таксистами Шон никогда и ни по какому поводу не разговаривал. Он презирал наше племя. Потому и денег наших не брал…
Ежедневно в 12:00 – часы можно было проверять – к центральному подъезду подкатывал белый «роллс-ройс», и Шон исчезал в вестибюле.
Он появлялся через несколько минут, выводя в паре с рассыльным полупарализованную, еле державшуюся на спичечных ногах старуху, с дряблых щек которой при каждом шажке осыпалась розовая «штукатурка».
Подмигивая нам и хвастая пятидолларовой бумажкой, в отель вприпрыжку возвращался рассыльный, а Шон, сняв цилиндр, исправно заглядывал в салон «роллс-ройса»…
Впрочем, какое мне было дело до задницы Шона, торчавшей наружу? Разве я шпионил за ним? Но однажды в полдень, оказавшись на противоположном тротуаре у «Мэдисона» и наблюдая за процедурой усаживания румяной «смерти» в «роллсройс» с другой точки, я увидел, как, выставив на обозрение свой зад, швейцар выцеловывает пергаментные складки шеи. Скрюченная лапка ласкала его затылок…
2
Однажды, получив нагоняй от менеджера из-за фокусов таксистов-«аэропортщиков», взялся Шон наводить у отеля порядок: первый кэб берет первую работу! Тот, кто откажется взять пассажира на короткое расстояние, не получит и пассажира в аэропорт.
Водителем головной машины, которому досталось выслушать впервые пренеприятное это предупреждение, оказался безответный Ежик. Но даже и он возмутился столь грубым нарушением традиций «Мэдисона». Бывший архитектор не стал, разумеется, ни огрызаться, ни «спориться». В знак протеста он уехал от отеля – пустым.
Следующим в очереди стоял кэб тщедушного, с впалыми щеками пуэрториканца Риччи.
– Ты работаешь? – спросил его Шон.
– Я жду «Кеннеди», – ответил Риччи.
– В таком случае, ты напрасно теряешь время, – предупредил таксиста швейцар и больше к нему не обращался. Когда гостям требовалось такси, Шон подзывал кэб с улицы. И то же самое Шон проделал, когда появился рассыльный с двумя чемоданами: поднял руку и дунул в свисток.
Риччи открыл багажник, но успел погрузить лишь один чемодан, а другим уже завладел кэбби, подскочивший к отелю по свистку.
Два таксиста стояли друг перед другом, сжав кулаки. Однако Риччи понял, что если они сейчас подерутся, от этого выиграет только тот, кто их стравил.
– С тобой я не буду драться, – сказал Риччи таксисту и шагнул к швейцару.
Шон был сильней и моложе. Риччи явно не мог с ним справиться. На что он рассчитывал?
Ухватившись за поля цилиндра обеими руками, Риччи с обезьяньей ловкостью натянул его на голову Шона по самые плечи. Голова исчезла, будто ее оторвали; и тогда внезапный удар в живот согнул ослепшего Шона пополам. Второй удар швырнул его на асфальт. После третьего – ногой по ребрам! – швейцар уже не смог подняться…
Подобные зрелища – не в моем вкусе, и я потихоньку «слинял».
3
Несколько дней держался я подальше от идиотской этой гостиницы, объезжал ее, что называется, десятой дорогой, но как-то раз пришлось мне высадить клиента возле дома напротив «Мэдисона», и я увидел у центрального подъезда израильтянинакэбби по имени Шмуэль, с которым мне очень даже хотелось бы кое-что обсудить.
Стоя посреди тротуара, на том самом месте, где положено находиться швейцару, Шмуэль допрашивал: «Куда вам ехать?» – каждого появляющегося из двери гостя, останавливал кэб, принимал чаевые.
– Учитесь, как делать деньги! – веселился Шмуэль, показывая нам горсть собранной за несколько минут мелочи.
«И не совестно?» – подумал я, не решаясь, впрочем, сделать замечание вслух. Сметливый Шмуэль был непререкаемым авгоритетом для работавших под «Мздисоном» таксистов: и для израильтян, и для русских, и для арабов. Со Шмуэлем кэбби советовались по самым серьезным вопросам: у кого, например, у греков или у поляков, или же у пуэрториканцев можно подешевле взять в аренду медальон? И даже хозяева медальонов интересовались мнением Шмуэля: у какой, скажем, из страховых компаний – лучшая (не самая дешевая, а самая надежная и самая выгодная) страховка: у «Игала», у «Эмпайр» или у «Нассо»?.. С того самого дня, как я получил неизвестно за что повестку в уголовный суд, у меня гвоздем сидело в голове – показать ее именно Шмуэлю. Но за прошедшие с тех пор недели мне так и не представился случай сделать это. Застать Шмуэля под «Мэдисоном» было трудно: он не торчал здесь с утра до вечера, как большинство таксистов, которых я знал. Шмуэль принадлежал к той немногочисленной когорте водителей экстракласса, которые дружили со всеми швейцарами и работали под всеми отелями…
Сейчас, однако, Шмуэль вес себя недостойно, с точки зрения таксиста, усаживая гостей отеля в кэбы и получая ЗА ЭТО квотеры, и мне вообще расхотелось просить у него совета. Стыдясь поведения всеобщего любимца, я сам остановил такси для какой-то девушки, а протянутый квотер – не принял.
Шмуэль немедленно оттер меня плечом и, не закрывая дверцу, подождал, пока девушка выложит монету на его ладонь.
– Это не твои деньги! – сказал мне Шмуэль и направился к подпиравшему стенку у входа в отель кряжистому, коротко остриженному парню, на котором не было цилиндра и на которого я не обратил внимания: мало ли кто ошивается возле гостиницы.
Шмуэль ссыпал мелочь в карман кургузого, не по росту, сюртука и похлопал парня по плечу:
– Это наш новый босс, ребята! Как тебя зовут?
– Меня зовут Фрэнк, – отвечал, набычившись, парень. Он, безусловно, знал, при каких обстоятельствах таксист избил Шона, его предшественника на этом посту, и потому сейчас, впервые, по-видимому, вступив в разговор с шоферюгами, счел своим долгом предупредить их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36