За час до записи я бросаю свой кэб на стоянке у Центрального вокзала, надеваю пиджак – и бегом через дорогу, к зданию 30 Ист 42, а там – на третий этаж…
Елки-моталки! Отвлекшись досужими думами, я прозевал ведущую в Манхеттен магистраль, и теперь мне придется добираться до центра по Северному бульвару. «Мало того, что порожняком, – чертыхался я, – так еще и через сто светофоров!..»
Впрочем, таксист никогда не знает, где найдет, а где потеряет. Едва я вырулил с шоссе на Северный бульвар, как увидел у бровки тротуара фигуру, неуклюже взмахнувшую костылем: меня просили остановиться.
Скрипнули рессоры под тяжестью туши, опустившейся на заднее сиденье. «В Манхеттен, через мост Квинсборо!» – сказал человек-гора.
Как ни обрадовался я неожиданному пассажиру, ехавшему туда, куда мне было нужно, но все-таки обратил внимание, что клиент-инвалид почему-то не уточнил адреса. «Манхеттен большой», – отметил я про себя, но под тиканье счетчика мысли мои унеслись куда-то далеко-далеко, черт знает куда – к подножию какого-то фантастического сооружения, которое уже не раз в течение нынешней осени приоткрывалось мне в обрывках вскользь услышанных разговоров между таксистами, и я, словно сквозь марево или дым, видел то вершину этого сооружения, то край его, а сейчас вдруг оно открылось мне целиком! Это была пирамида. Да, да, самая настоящая, наподобие египетских. Пожалуй, не самая грандиозная, но зато, несомненно, последняя из всех воздвигнутых на Земле пирамид: результат муравьино-кропотливых усилий нескольких поколений нью-йоркских кэбби…
Идея этой пирамиды, сооруженной профессиональными неудачниками, которые не только не стали братьями по несложившейся доле, но, наоборот, разделились на множество замкнутых каст, – заключалась в том, чтобы еще раз напомнить миру исконную истину: «НЕТ И НЕ МОЖЕТ БЫТЬ РАВЕНСТВА МЕЖДУ ЛЮДЬМИ!».
3
На вершине пирамиды, исключавшей все примитивные рассуждения о равенстве таксистов: дескать, если ты извозчик и я извозчик, то какая же между нами разница? – обитали хозяева медальонов, образуя нечто вроде дворянского сословия. К водителям-пролетариям они, разумеется, относились свысока, но что примечательно: внутри своей касты таксисты – «дворяне» тоже не были на равных! И не потому, что все сплошь хозяева медальонов были ужас до чего спесивыми людьми. Напротив: людьми они были самыми обыкновенными, а вот медальонами владели – разными. Одни – индивидуальными, а другие – «мини». Как титулы, знаете, бывают графские и баронские. Какая между ними разница, я уж, наверное, до конца своих дней не разберусь: тот хозяин желтого кэба и этот хозяин желтого кэба; но если медальоны «мини» поднялись в последнее время в цене до тридцати пяти тысяч, то индивидуальные взвились до сорока пяти. И потому владельцы первой «гильдии» относились свысока к владельцам второй.
Ступенью ниже хозяев отведено было место тем таксистам, которые говорят: «Кэб – мой, я только медальон арендую». Купив желтую машину (и подписав контракт на аренду медальона), кэбби получает право нанять второго водителя – от себя. Никто не в состоянии крутить баранку по двадцать четыре часа в сутки. Зачем же допускать, чтоб «тачка» простаивала? Почему не уступить на ночь место за рулем горемыке, который еще беднее тебя? Чужой труд – верная прибыль…
Но далеко не каждый таксист имеет возможность продавать свои силы – хозяину. Для этого нужно иметь деньги (и для кэбби – немалые) – пятьсот долларов – если садишься вторым водителем, сменщиком. Мало ли какой номер может «отколоть» кэбби-люмпен: ударит машину и скажет, что так и было – залог необходим. Без залога не получишь в аренду ни медальона, ни кэба.
Для тех, кто сумел собрать исходные эти пятьсот монет, отведена в пирамиде еще одна соответственная ступень, а самое ее основание – пыль под ногами – это гаражные кэбби, такие, как я, «бурлаки». Однако и наше положение, низов, ошибочно было бы рассматривать как безвыходное… Потому-то кэбби всех рангов так старательно возводили свою пирамиду, что даже самый распоследний, нищий шоферюга в полном единодушии с хозяином пяти медальонов имел замечательное право – презирать: красных, зеленых, коричневых и всех прочих подонков «джипси».
За что? Почему – «подонков»?
Да разве мы могли смотреть на них как-то иначе, если они постоянно, попирая Закон, хватали пассажиров чуть ли не на каждом углу, воровали работу у нас – «желтых королей»! – полноправных хозяев нью-йоркских улиц…
4
«Колонна на мосту, стоп!» – властным жестом приказала «регулировщица», приложилась к горлышку и осветилась белозубой улыбкой.
– Когда доедем до Третьей авеню, поверните направо, – сказал инвалид.
Почему он не хотел открыть водителю, куда направляется?
– Теперь все время прямо!
Мы миновали Семьдесят вторую улицу:
– Прямо!
Восемьдесят шестую…
– Прямо!
Я понял, что этот белый человек едет в Гарлем.
«Тоже мне – тайна, событие!» – подумал я, поскольку бывал в Гарлеме не раз.
С Третьей авеню мы свернули лишь на Сто двадцать какой-то там улице и вторглись на территорию жилого комплекса, состоявшего из высоких неприветливых домов, точно таких же, как тот, в котором жил я. Только в этом дворе играли черные дети и не было здесь ни цветов, ни травы, ни деревьев. Этот двор был сплошь залит асфальтом.
Гонявшие по двору шкодники развинтили гидрант, и, хотя было совсем не жарко, обливали друг дружку водой; визг, хохот… Внезапно я – ослеп! Ледяная струя ударила прямо в лицо, я инстинктивно нажал на тормоз, и в тот же миг черные бесы облепили мой кэб, как муравьи – осу. Они карабкались на капот, на багажник. Они распахнули все четыре дверцы и битком набились на переднее и заднее сиденья, будто в машине не было ни меня, ни пассажира. Черные руки рылись в ящичке для перчаток и в карманах «парадного» моего пиджака; потом, словно по команде – все разом! – протянулись ко мне.
Бесы корчили рожи и что-то сердито кричали. Они стали агрессивны. Они требовали:
– Доллар!
– Дай доллар!
– Доллар!
Помню еще, как поразило меня поведение моего пассажира. С трудом вывалившись из кэба, человек-гора (и – не жира, а мышц!) не оттолкнул ни одного из мальчишек, путавшихся у него под ногами, под костылями: он их боялся …
– Дай доллар!
– Доллар!
Я дал двум-трем немного мелочи и тронул, было, кэб, но меня – не выпустили. Самые малые из пацанов бесстрашно встали на пути машины, упираясь ладонями в радиатор, а те, что находились внутри, тащили все подряд, что было на переднем сиденье. Один схватил пачку размокших сигарет, другой – квитанционную книжку (зачем им – квитанции?), третий сорвал с моей переносицы темные очки, но не пустился наутек, а стоял рядом с чекером, дразня меня украденной вещью.
В лицо опять ударила струя воды. Я закрыл окно – по крыше бабахнул камень… Стало страшно, инвалид исчез…
Я потянулся к другому окну, откуда меня не могли облить водой, и швырнул на асфальт горсть монет. Вся орава с гиканьем бросилась их подбирать: путь был свободен!
Пацаны выскакивали из машины на ходу, задние дверцы болтались – распахнутые, а я ехал и ехал куда-то, пока не раздался выстрел, от которого меня швырнуло в сторону и на который мой вырвавшийся из западни танк немедленно ответил грозной очередью: тра-та-та!.. Педаль газа превратилась в гашетку пулемета; подбитый чекер трясло, но он мчался и продолжал стрелять: тах-тах-тах!..
5
Стрельба оборвалась лишь тогда, когда мой кэб оказался за пределами Гарлема. Как только я нажал на тормоз – пулемет умолк… Я вышел из машины и увидел, что правый передний скат – лопнул; металлический обод колеса упирался в асфальт…
Свежая рубаха, брюки, носки, туфли – все промокло. Счетчик показывал II долларов: я забыл его выключить. Инвалид смылся под шумок не уплатив. А может, он побоялся доставать из кармана деньги? Или сунул их в «кормушку»? Я пошарил – денег не было. Возможно, пацаны их украли…
О деньгах, наверное, нужно сразу же сообщить диспетчеру; иначе, сдавая выручку после смены, мне придется покрыть недостачу из своего, и так более чем скромного заработка.
«НЕ УПУСКАЙТЕ ВОЗМОЖНОСТИ ЗАРАБОТАТЬ 600 ДОЛЛАРОВ В НЕДЕЛЮ!»
Вранье, приманка. За три с лишним месяца каторжного труда я отложил чуть больше тысячи долларов.
Впрочем, звонить диспетчеру нужно было не только из-за украденных денег. Ведь я – гаражный кэбби, которому хозяева не доверяют ни домкрата, ни запасного колеса. Чтобы заменить поврежденный скат, гаражный кэбби доджей вызвать техпомощь; и я поплелся через дорогу к телефону, оставляя на асфальте мокрые следы.
– Где ты находишься? – спросил диспетчер.
– Угол Парк-авеню и… – только теперь я осмотрелся как следует, – и Девяносто второй улицы.
– Жди! Не отходи от машины.
Диспетчер повесил трубку; о деньгах я не успел сказать.
Девяносто вторая улица! Добрых полмили проехал я очумевшим, в машине с болтающимися дверцами… Во рту чувствовался вкус крови. Временный мост сорвался с опор. Хорошо, что я хоть не проглотил его… Вода попала в часы, служившие мне много лет верой-правдой, и они остановились, зафиксировав – время происшествия – 7:43.
«ТАКСИСТ САМ СЕБЕ ХОЗЯИН».
Опять же вранье. Каждый пассажир мне хозяин. Куда скажет, туда я и поеду: хоть в Гарлем, хоть к черту на рога. Велел мне сейчас диспетчер ждать, не отлучаясь от машины, и я – мокрый, продрогший, – буду торчать тут и ждать.
Я снял туфли и поставил их сушиться на горячем капоте, развесил на дверце пиджак. Как я покажусь в таком виде на радиостанции? Явлюсь, словно матрос на корабль после бурной ночи. И кому и что объяснишь? Я не рассказывал сотрудникам, что вожу желтый кэб… И сколько еще предстоит мне мучаться в этом проклятом такси?! Полгода? Год?.. Я сидел на бровке тротуара, как это принято у таксистов: улица – наша гостиная, наш дом; никто из прохожих не обращал на меня внимания…
6
Сверкающий, как новенький цент, желтый «форд», кативший по Парк-авеню, сбросил скорость и вильнул в мою сторону. Таксист лет тридцати пяти, похожий на штангиста, так и дышавший отменным настроением, подошел ко мне:
– Эй, чего ты тут расселся?
Я молча указал на сплющенный скат.
– Ждешь, пока приедут из гаража?
Видать, этот парень был не первый год замужем. Только что-то уж очень наглаженный, набриолиненный. Из хозяев. Эдакий кэбби-аристократ.
– Ха! Да ты весь мокрый?!
Я рассказал, что случилось, и «аристократ» стал смеяться.
– Иди ты!.. – послал я его, но он не ответил грубостью на грубость:
– Не обижайся. Ты легко отделался, могло быть гораздо хуже… Ты думаешь, им нужны были твои мокрые сигареты? Твои квитанции?
– Для чего же они их тащили?
– Они хотели, чтоб ты погнался за одним из пацанов.
– Зачем? – спросил я, хотя, кажется, уже и сам смутно догадывался.
– Им нужно было, чтоб ты – вышел из кэба. Они бросили камень в машину, когда поняли, что тебя оттуда все равно не выманить. Если бы это удалось, ты получил бы камнем по голове, а им достались бы деньги покрупнее…
– Среди бела дня?
– Ты дурак? Это же Гарлем. Понимаешь: Гарлем! Как ты туда попал?
Этот трепач раздражал меня:
– А ты туда не попадешь?
– Никогда! Запомни: черного пассажира не должно быть в твоем кэбе, иначе ты плохо кончишь…
Заглянул в кабину:
– Работаешь пару месяцев?
– И откуда ты все знаешь?
– Я посмотрел на твои права…
Мой таксистский номер 320718 открыл ему, что я – новичок в желтом кэбе. Веселый нахал не постеснялся взять зачем-то и мою путевку:
– Э, да ты совсем не умеешь работать!
Как это – «не умею»? Да я уже знаю по крайней мере три дороги в «Кеннеди»! Да я позавчера выполнил гаражную норму. Да я могу хоть сейчас прямо на асфальте нарисовать схему магистралей Центрального парка и не сделаю ни единой ошибки! И это все не считается?..
– Ни одного из твоих сегодняшних пассажиров, – вещал между тем набриолиненный кэбби, – нельзя было брать.
– А что же, по-твоему, я должен был делать?
– Взять других!
Подобного бахвала мне еще не доводилось встречать:
– Первого пассажира, – отчитывал он меня, – ты подобрал на углу Второй авеню и Пятьдесят восьмой улицы. Значит, ты только съехал с моста Квинсборо и даже не посмотрел, что делается у отелей «Ридженси» и «Пьер». Ты был в двух шагах от «Плазы». Сегодня же пятница, день аэропортов, все разъезжаются. А ты повез клиента на Шестую авеню за 1.55. Это же глупо. Дальше: ты не доехал два квартала до «Хилтона» – опять глупость. Ты мог получить «Кеннеди», а поехал в Вайтстоун. В Вайтстоуне тебе делать нечего. Зачем ты туда поехал?
– Женщина села в машину…
– А почему ты ее впустил? Ты ездишь с незакрытыми дверцами?
По «Правилам» дверцы пассажирского салона всегда должны быть открыты, но кэбби-аристократ придерживался противоположного мнения по этому поводу:
– Все четыре дверцы твоего кэба должны быть постоянно закрыты на замки!
Минимум наполовину он был прав. Если бы хоть передние дверцы в чекере были защелкнуты, черные пацаны не забрались бы на переднее сиденье, и мне было бы легче выбраться из передряги…
– А для чего во Флашинге ты подобрал черного?
– Он был белый.
– Все равно, ты не должен ехать в «джунгли».
– Это был инвалид!
– Не твое дело. Инвалид может с полным комфортом поехать в Гарлем в «цыганском» кэбе. Если тебе так уж хотелось быть хорошим, надо было подъехать с закрытыми дверцами и спросить: «Куда вам, сэр, ехать?».
– Спрашивать запрещено, – напомнил я прописную истину этому всезнайке, но он отшвырнул и этот мой аргумент, словно пустую банку из-под пива.
– Заруби себе на носу: чем больше ты будешь бояться Правил, полицейских, пассажиров, тем меньше ты будешь зарабатывать денег. Кэбби должен думать только об одном: как сделать деньги. Сто долларов. Каждый день.
Он наступил на больную мозоль, я признался, что ни разу еще не дотянул и до семидесяти. Нелегко признаваться в подобных вещах, и нечаянный мой учитель, наверное, понял это. С неожиданным для меня сочувствием он сказал:
– Утром деньги даются трудно. Почему ты выезжаешь в утреннюю смену?
О преимуществах вечерней смены я и сам давно догадывался, наблюдая изо дня в день, что наплыв пассажиров возникает через два-три часа после полудня, именно тогда, когда мне пора возвращаться в гараж. Но ведь я жил в Бруклине, а гараж находился в Квинсе. Как же я мог перейти на вечернюю смену?
– Тебе часто приходится ездить в метро в три часа ночи? – спросил я.
– Я вообще не езжу в метро, – ответил таксист.
– Вот видишь!
Ничему, пожалуй, не научился я в такси так здорово, как искусству объяснять свои неудачи. Это у меня получалось до того убедительно, что и жена, и сын всегда со мной соглашались… Однако этот вредный кэбби, от которого я за десять минут услышал больше неприятных вещей, чем за все предыдущие три месяца, рассуждал как-то совсем по-другому. Его логика не входила в лабиринт моих обстоятельств, она – прорубала выход в самом неожиданном месте.
– Тебе вообще незачем работать на гараж…
– А на кого мне работать?
– Возьми кэб в аренду.
Есть о подобных умниках меткая пословица: «Чужую беду – руками разведу».
– Как же я могу арендовать кэб и платить хозяину шестьдесят гарантированных долларов в день, да еще покупать бензин, если я зарабатываю – меньше? Это в гараже, сколько ни привез – все годится. Зачем же даже советовать такое?!
– Не шуми! – осадил меня кэбби. – Это тебе только кажется, что в гараже ты не платишь за бензин. На самом деле с тебя за все, за все удерживают. Если я включаю счетчик, я получаю 65 центов, а ты – 40. Квотер с каждой посадки у тебя забирает профсоюз. И за эту дурацкую техпомощь, которую ты уже час ждешь вместо того, чтобы за пять минут поменять колесо, ты тоже платишь. А зарплата бухгалтеру, который отнимает у тебя твой заработок, за чей идет счет? Аренда кэба действительно стоит дорого, и тебе придется больше «вламывать», но ты же сможешь начинать и кончать свой день в самые выгодные для себя часы. Налогов платить ты не будешь, отчислений на пенсию – не будет, в отпуск ты не пойдешь – вот как собирают деньги на первый взнос.
– Какой еще «взнос»?
– За медальон!
– Но я не собираюсь покупать медальон. Я пошел в такси всего на несколько месяцев.
Он покачал головой:
– Так не бывает. В такси работают либо две недели и – бросают, либо… Я тоже, когда приехал, решил попробовать, а отбарабанил девять лет.
– Откуда ты приехал? – спросят я, надевая мокрые туфли.
– Из Албании.
Мне, конечно, из вежливости полагалось бы задать хоть пару вопросов, поинтересоваться, скажем, есть ли у моего нового знакомого семья… Но слишком уж много вылил он на меня поучений.
– Извини, – сказал я. – Мне нужно позвонить диспетчеру, а то придется околачиваться здесь до вечера.
Я даже не просил его последить за чекером, хотя схлопотать штраф за оставленную без присмотра на Парк-авеню машину можно в два счета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Елки-моталки! Отвлекшись досужими думами, я прозевал ведущую в Манхеттен магистраль, и теперь мне придется добираться до центра по Северному бульвару. «Мало того, что порожняком, – чертыхался я, – так еще и через сто светофоров!..»
Впрочем, таксист никогда не знает, где найдет, а где потеряет. Едва я вырулил с шоссе на Северный бульвар, как увидел у бровки тротуара фигуру, неуклюже взмахнувшую костылем: меня просили остановиться.
Скрипнули рессоры под тяжестью туши, опустившейся на заднее сиденье. «В Манхеттен, через мост Квинсборо!» – сказал человек-гора.
Как ни обрадовался я неожиданному пассажиру, ехавшему туда, куда мне было нужно, но все-таки обратил внимание, что клиент-инвалид почему-то не уточнил адреса. «Манхеттен большой», – отметил я про себя, но под тиканье счетчика мысли мои унеслись куда-то далеко-далеко, черт знает куда – к подножию какого-то фантастического сооружения, которое уже не раз в течение нынешней осени приоткрывалось мне в обрывках вскользь услышанных разговоров между таксистами, и я, словно сквозь марево или дым, видел то вершину этого сооружения, то край его, а сейчас вдруг оно открылось мне целиком! Это была пирамида. Да, да, самая настоящая, наподобие египетских. Пожалуй, не самая грандиозная, но зато, несомненно, последняя из всех воздвигнутых на Земле пирамид: результат муравьино-кропотливых усилий нескольких поколений нью-йоркских кэбби…
Идея этой пирамиды, сооруженной профессиональными неудачниками, которые не только не стали братьями по несложившейся доле, но, наоборот, разделились на множество замкнутых каст, – заключалась в том, чтобы еще раз напомнить миру исконную истину: «НЕТ И НЕ МОЖЕТ БЫТЬ РАВЕНСТВА МЕЖДУ ЛЮДЬМИ!».
3
На вершине пирамиды, исключавшей все примитивные рассуждения о равенстве таксистов: дескать, если ты извозчик и я извозчик, то какая же между нами разница? – обитали хозяева медальонов, образуя нечто вроде дворянского сословия. К водителям-пролетариям они, разумеется, относились свысока, но что примечательно: внутри своей касты таксисты – «дворяне» тоже не были на равных! И не потому, что все сплошь хозяева медальонов были ужас до чего спесивыми людьми. Напротив: людьми они были самыми обыкновенными, а вот медальонами владели – разными. Одни – индивидуальными, а другие – «мини». Как титулы, знаете, бывают графские и баронские. Какая между ними разница, я уж, наверное, до конца своих дней не разберусь: тот хозяин желтого кэба и этот хозяин желтого кэба; но если медальоны «мини» поднялись в последнее время в цене до тридцати пяти тысяч, то индивидуальные взвились до сорока пяти. И потому владельцы первой «гильдии» относились свысока к владельцам второй.
Ступенью ниже хозяев отведено было место тем таксистам, которые говорят: «Кэб – мой, я только медальон арендую». Купив желтую машину (и подписав контракт на аренду медальона), кэбби получает право нанять второго водителя – от себя. Никто не в состоянии крутить баранку по двадцать четыре часа в сутки. Зачем же допускать, чтоб «тачка» простаивала? Почему не уступить на ночь место за рулем горемыке, который еще беднее тебя? Чужой труд – верная прибыль…
Но далеко не каждый таксист имеет возможность продавать свои силы – хозяину. Для этого нужно иметь деньги (и для кэбби – немалые) – пятьсот долларов – если садишься вторым водителем, сменщиком. Мало ли какой номер может «отколоть» кэбби-люмпен: ударит машину и скажет, что так и было – залог необходим. Без залога не получишь в аренду ни медальона, ни кэба.
Для тех, кто сумел собрать исходные эти пятьсот монет, отведена в пирамиде еще одна соответственная ступень, а самое ее основание – пыль под ногами – это гаражные кэбби, такие, как я, «бурлаки». Однако и наше положение, низов, ошибочно было бы рассматривать как безвыходное… Потому-то кэбби всех рангов так старательно возводили свою пирамиду, что даже самый распоследний, нищий шоферюга в полном единодушии с хозяином пяти медальонов имел замечательное право – презирать: красных, зеленых, коричневых и всех прочих подонков «джипси».
За что? Почему – «подонков»?
Да разве мы могли смотреть на них как-то иначе, если они постоянно, попирая Закон, хватали пассажиров чуть ли не на каждом углу, воровали работу у нас – «желтых королей»! – полноправных хозяев нью-йоркских улиц…
4
«Колонна на мосту, стоп!» – властным жестом приказала «регулировщица», приложилась к горлышку и осветилась белозубой улыбкой.
– Когда доедем до Третьей авеню, поверните направо, – сказал инвалид.
Почему он не хотел открыть водителю, куда направляется?
– Теперь все время прямо!
Мы миновали Семьдесят вторую улицу:
– Прямо!
Восемьдесят шестую…
– Прямо!
Я понял, что этот белый человек едет в Гарлем.
«Тоже мне – тайна, событие!» – подумал я, поскольку бывал в Гарлеме не раз.
С Третьей авеню мы свернули лишь на Сто двадцать какой-то там улице и вторглись на территорию жилого комплекса, состоявшего из высоких неприветливых домов, точно таких же, как тот, в котором жил я. Только в этом дворе играли черные дети и не было здесь ни цветов, ни травы, ни деревьев. Этот двор был сплошь залит асфальтом.
Гонявшие по двору шкодники развинтили гидрант, и, хотя было совсем не жарко, обливали друг дружку водой; визг, хохот… Внезапно я – ослеп! Ледяная струя ударила прямо в лицо, я инстинктивно нажал на тормоз, и в тот же миг черные бесы облепили мой кэб, как муравьи – осу. Они карабкались на капот, на багажник. Они распахнули все четыре дверцы и битком набились на переднее и заднее сиденья, будто в машине не было ни меня, ни пассажира. Черные руки рылись в ящичке для перчаток и в карманах «парадного» моего пиджака; потом, словно по команде – все разом! – протянулись ко мне.
Бесы корчили рожи и что-то сердито кричали. Они стали агрессивны. Они требовали:
– Доллар!
– Дай доллар!
– Доллар!
Помню еще, как поразило меня поведение моего пассажира. С трудом вывалившись из кэба, человек-гора (и – не жира, а мышц!) не оттолкнул ни одного из мальчишек, путавшихся у него под ногами, под костылями: он их боялся …
– Дай доллар!
– Доллар!
Я дал двум-трем немного мелочи и тронул, было, кэб, но меня – не выпустили. Самые малые из пацанов бесстрашно встали на пути машины, упираясь ладонями в радиатор, а те, что находились внутри, тащили все подряд, что было на переднем сиденье. Один схватил пачку размокших сигарет, другой – квитанционную книжку (зачем им – квитанции?), третий сорвал с моей переносицы темные очки, но не пустился наутек, а стоял рядом с чекером, дразня меня украденной вещью.
В лицо опять ударила струя воды. Я закрыл окно – по крыше бабахнул камень… Стало страшно, инвалид исчез…
Я потянулся к другому окну, откуда меня не могли облить водой, и швырнул на асфальт горсть монет. Вся орава с гиканьем бросилась их подбирать: путь был свободен!
Пацаны выскакивали из машины на ходу, задние дверцы болтались – распахнутые, а я ехал и ехал куда-то, пока не раздался выстрел, от которого меня швырнуло в сторону и на который мой вырвавшийся из западни танк немедленно ответил грозной очередью: тра-та-та!.. Педаль газа превратилась в гашетку пулемета; подбитый чекер трясло, но он мчался и продолжал стрелять: тах-тах-тах!..
5
Стрельба оборвалась лишь тогда, когда мой кэб оказался за пределами Гарлема. Как только я нажал на тормоз – пулемет умолк… Я вышел из машины и увидел, что правый передний скат – лопнул; металлический обод колеса упирался в асфальт…
Свежая рубаха, брюки, носки, туфли – все промокло. Счетчик показывал II долларов: я забыл его выключить. Инвалид смылся под шумок не уплатив. А может, он побоялся доставать из кармана деньги? Или сунул их в «кормушку»? Я пошарил – денег не было. Возможно, пацаны их украли…
О деньгах, наверное, нужно сразу же сообщить диспетчеру; иначе, сдавая выручку после смены, мне придется покрыть недостачу из своего, и так более чем скромного заработка.
«НЕ УПУСКАЙТЕ ВОЗМОЖНОСТИ ЗАРАБОТАТЬ 600 ДОЛЛАРОВ В НЕДЕЛЮ!»
Вранье, приманка. За три с лишним месяца каторжного труда я отложил чуть больше тысячи долларов.
Впрочем, звонить диспетчеру нужно было не только из-за украденных денег. Ведь я – гаражный кэбби, которому хозяева не доверяют ни домкрата, ни запасного колеса. Чтобы заменить поврежденный скат, гаражный кэбби доджей вызвать техпомощь; и я поплелся через дорогу к телефону, оставляя на асфальте мокрые следы.
– Где ты находишься? – спросил диспетчер.
– Угол Парк-авеню и… – только теперь я осмотрелся как следует, – и Девяносто второй улицы.
– Жди! Не отходи от машины.
Диспетчер повесил трубку; о деньгах я не успел сказать.
Девяносто вторая улица! Добрых полмили проехал я очумевшим, в машине с болтающимися дверцами… Во рту чувствовался вкус крови. Временный мост сорвался с опор. Хорошо, что я хоть не проглотил его… Вода попала в часы, служившие мне много лет верой-правдой, и они остановились, зафиксировав – время происшествия – 7:43.
«ТАКСИСТ САМ СЕБЕ ХОЗЯИН».
Опять же вранье. Каждый пассажир мне хозяин. Куда скажет, туда я и поеду: хоть в Гарлем, хоть к черту на рога. Велел мне сейчас диспетчер ждать, не отлучаясь от машины, и я – мокрый, продрогший, – буду торчать тут и ждать.
Я снял туфли и поставил их сушиться на горячем капоте, развесил на дверце пиджак. Как я покажусь в таком виде на радиостанции? Явлюсь, словно матрос на корабль после бурной ночи. И кому и что объяснишь? Я не рассказывал сотрудникам, что вожу желтый кэб… И сколько еще предстоит мне мучаться в этом проклятом такси?! Полгода? Год?.. Я сидел на бровке тротуара, как это принято у таксистов: улица – наша гостиная, наш дом; никто из прохожих не обращал на меня внимания…
6
Сверкающий, как новенький цент, желтый «форд», кативший по Парк-авеню, сбросил скорость и вильнул в мою сторону. Таксист лет тридцати пяти, похожий на штангиста, так и дышавший отменным настроением, подошел ко мне:
– Эй, чего ты тут расселся?
Я молча указал на сплющенный скат.
– Ждешь, пока приедут из гаража?
Видать, этот парень был не первый год замужем. Только что-то уж очень наглаженный, набриолиненный. Из хозяев. Эдакий кэбби-аристократ.
– Ха! Да ты весь мокрый?!
Я рассказал, что случилось, и «аристократ» стал смеяться.
– Иди ты!.. – послал я его, но он не ответил грубостью на грубость:
– Не обижайся. Ты легко отделался, могло быть гораздо хуже… Ты думаешь, им нужны были твои мокрые сигареты? Твои квитанции?
– Для чего же они их тащили?
– Они хотели, чтоб ты погнался за одним из пацанов.
– Зачем? – спросил я, хотя, кажется, уже и сам смутно догадывался.
– Им нужно было, чтоб ты – вышел из кэба. Они бросили камень в машину, когда поняли, что тебя оттуда все равно не выманить. Если бы это удалось, ты получил бы камнем по голове, а им достались бы деньги покрупнее…
– Среди бела дня?
– Ты дурак? Это же Гарлем. Понимаешь: Гарлем! Как ты туда попал?
Этот трепач раздражал меня:
– А ты туда не попадешь?
– Никогда! Запомни: черного пассажира не должно быть в твоем кэбе, иначе ты плохо кончишь…
Заглянул в кабину:
– Работаешь пару месяцев?
– И откуда ты все знаешь?
– Я посмотрел на твои права…
Мой таксистский номер 320718 открыл ему, что я – новичок в желтом кэбе. Веселый нахал не постеснялся взять зачем-то и мою путевку:
– Э, да ты совсем не умеешь работать!
Как это – «не умею»? Да я уже знаю по крайней мере три дороги в «Кеннеди»! Да я позавчера выполнил гаражную норму. Да я могу хоть сейчас прямо на асфальте нарисовать схему магистралей Центрального парка и не сделаю ни единой ошибки! И это все не считается?..
– Ни одного из твоих сегодняшних пассажиров, – вещал между тем набриолиненный кэбби, – нельзя было брать.
– А что же, по-твоему, я должен был делать?
– Взять других!
Подобного бахвала мне еще не доводилось встречать:
– Первого пассажира, – отчитывал он меня, – ты подобрал на углу Второй авеню и Пятьдесят восьмой улицы. Значит, ты только съехал с моста Квинсборо и даже не посмотрел, что делается у отелей «Ридженси» и «Пьер». Ты был в двух шагах от «Плазы». Сегодня же пятница, день аэропортов, все разъезжаются. А ты повез клиента на Шестую авеню за 1.55. Это же глупо. Дальше: ты не доехал два квартала до «Хилтона» – опять глупость. Ты мог получить «Кеннеди», а поехал в Вайтстоун. В Вайтстоуне тебе делать нечего. Зачем ты туда поехал?
– Женщина села в машину…
– А почему ты ее впустил? Ты ездишь с незакрытыми дверцами?
По «Правилам» дверцы пассажирского салона всегда должны быть открыты, но кэбби-аристократ придерживался противоположного мнения по этому поводу:
– Все четыре дверцы твоего кэба должны быть постоянно закрыты на замки!
Минимум наполовину он был прав. Если бы хоть передние дверцы в чекере были защелкнуты, черные пацаны не забрались бы на переднее сиденье, и мне было бы легче выбраться из передряги…
– А для чего во Флашинге ты подобрал черного?
– Он был белый.
– Все равно, ты не должен ехать в «джунгли».
– Это был инвалид!
– Не твое дело. Инвалид может с полным комфортом поехать в Гарлем в «цыганском» кэбе. Если тебе так уж хотелось быть хорошим, надо было подъехать с закрытыми дверцами и спросить: «Куда вам, сэр, ехать?».
– Спрашивать запрещено, – напомнил я прописную истину этому всезнайке, но он отшвырнул и этот мой аргумент, словно пустую банку из-под пива.
– Заруби себе на носу: чем больше ты будешь бояться Правил, полицейских, пассажиров, тем меньше ты будешь зарабатывать денег. Кэбби должен думать только об одном: как сделать деньги. Сто долларов. Каждый день.
Он наступил на больную мозоль, я признался, что ни разу еще не дотянул и до семидесяти. Нелегко признаваться в подобных вещах, и нечаянный мой учитель, наверное, понял это. С неожиданным для меня сочувствием он сказал:
– Утром деньги даются трудно. Почему ты выезжаешь в утреннюю смену?
О преимуществах вечерней смены я и сам давно догадывался, наблюдая изо дня в день, что наплыв пассажиров возникает через два-три часа после полудня, именно тогда, когда мне пора возвращаться в гараж. Но ведь я жил в Бруклине, а гараж находился в Квинсе. Как же я мог перейти на вечернюю смену?
– Тебе часто приходится ездить в метро в три часа ночи? – спросил я.
– Я вообще не езжу в метро, – ответил таксист.
– Вот видишь!
Ничему, пожалуй, не научился я в такси так здорово, как искусству объяснять свои неудачи. Это у меня получалось до того убедительно, что и жена, и сын всегда со мной соглашались… Однако этот вредный кэбби, от которого я за десять минут услышал больше неприятных вещей, чем за все предыдущие три месяца, рассуждал как-то совсем по-другому. Его логика не входила в лабиринт моих обстоятельств, она – прорубала выход в самом неожиданном месте.
– Тебе вообще незачем работать на гараж…
– А на кого мне работать?
– Возьми кэб в аренду.
Есть о подобных умниках меткая пословица: «Чужую беду – руками разведу».
– Как же я могу арендовать кэб и платить хозяину шестьдесят гарантированных долларов в день, да еще покупать бензин, если я зарабатываю – меньше? Это в гараже, сколько ни привез – все годится. Зачем же даже советовать такое?!
– Не шуми! – осадил меня кэбби. – Это тебе только кажется, что в гараже ты не платишь за бензин. На самом деле с тебя за все, за все удерживают. Если я включаю счетчик, я получаю 65 центов, а ты – 40. Квотер с каждой посадки у тебя забирает профсоюз. И за эту дурацкую техпомощь, которую ты уже час ждешь вместо того, чтобы за пять минут поменять колесо, ты тоже платишь. А зарплата бухгалтеру, который отнимает у тебя твой заработок, за чей идет счет? Аренда кэба действительно стоит дорого, и тебе придется больше «вламывать», но ты же сможешь начинать и кончать свой день в самые выгодные для себя часы. Налогов платить ты не будешь, отчислений на пенсию – не будет, в отпуск ты не пойдешь – вот как собирают деньги на первый взнос.
– Какой еще «взнос»?
– За медальон!
– Но я не собираюсь покупать медальон. Я пошел в такси всего на несколько месяцев.
Он покачал головой:
– Так не бывает. В такси работают либо две недели и – бросают, либо… Я тоже, когда приехал, решил попробовать, а отбарабанил девять лет.
– Откуда ты приехал? – спросят я, надевая мокрые туфли.
– Из Албании.
Мне, конечно, из вежливости полагалось бы задать хоть пару вопросов, поинтересоваться, скажем, есть ли у моего нового знакомого семья… Но слишком уж много вылил он на меня поучений.
– Извини, – сказал я. – Мне нужно позвонить диспетчеру, а то придется околачиваться здесь до вечера.
Я даже не просил его последить за чекером, хотя схлопотать штраф за оставленную без присмотра на Парк-авеню машину можно в два счета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36