А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Он мудро рассчитал, что, если будет платить налоги с доходов от своего нелегального бизнеса, его не посадят в тюрьму за незаконные операции. Он построил гостиницу “Дезерт Инн” и вскоре стал предводителем владельцев казино; местная пресса называла его Мистер Лас-Вегас. Именно Моу заставил городские власти проложить тротуары (хотя другие владельцы игорных домов считали неразумным давать игрокам возможность выходить на улицу во время игры, чтобы прогуляться) и соорудил первую площадку для игры в гольф, хотя поначалу эта идея казалась нелепой. Он считал, что казино — это не просто “помещение на верхнем этаже гостиницы, где несколько парней играют в покер”.
И именно Моу организовал на первом этаже своего казино шоу-программу, пригласив выступать в ней знаменитых артистов, чтобы придать незатейливому бизнесу выкачивания денег из карманов людей ореол блеска и очарования. Постепенно он стал своего рода перекидным мостиком между новым поколением гангстеров Чикаго и Среднего Запада (это такие люди, как Тони Аккардо, который унаследовал империю Аль Капоне, и Сэм Джанкана, который в результате кровавой борьбы стал преемником Аккардо) и звездами эстрады, крупными банкирами и политическими деятелями, без которых его бизнес не мог бы развиваться и процветать.
Моу никак не соответствовал сложившемуся представлению о главаре мафии как о полуграмотном уголовнике с перстнем на мизинце. Это был симпатичный мужчина пятидесяти пяти лет, плотного телосложения, с задумчивыми, проницательными глазами, резкими чертами лица (в профиль он был похож на Дика Трейси), всегда одетый в аккуратно отглаженный строгий костюм. У него были длинные пальцы, как у пианиста. Ходили слухи, что вот этими самыми пальцами он однажды задушил человека в подсобном помещении гриль-бара на окраине Детройта, но это было очень давно, да и немного найдется в Лас-Вегасе крупных бизнесменов, которые в свое время не совершили нечто подобное. Некоторые и по сей день не гнушаются такими поступками.
Мы договорились встретиться с ним в ресторане гостиницы “Дезерт Инн”. Он ждал меня, сидя на диване в центре зала. Метрдотель подвел меня к нему, словно кардинал, представляющий знатного гостя папе римскому, и, когда я сел, протянул мне меню в темно-красной с золотом обложке, размером с газету “Нью-Йорк тайме”, но Моу жестом показал, что меню не нужно.
— Повар знает, что нам приготовить, Фрэнки, — сказал он. Он говорил так тихо, что приходилось напрягать слух, чтобы понять его. — Ты доволен обслуживанием в гостинице, Дэйвид? — спросил он.
— Все отлично, — ответил я. В те дни Лас-Вегас еще не достиг пика вульгарности, что впоследствии сделает его знаменитым, но уже тогда он славился своей пышностью. Меня поселили в просторном фешенебельном номере с видом на пустыню. Ванная была выложена мрамором, огромная кровать вполне подошла бы для оргий в древнеримском стиле. На столике стояли вазы с фруктами и шампанское. В номере было много цветов.
— Я дал указание, чтобы денег с тебя не брали, — сказал Моу. — Если захочешь поиграть, в казино на твое имя внесен аванс.
— Незачем было так беспокоиться.
— Mi casa — su casa , как здесь говорят, Дэйвид. Отдыхай в свое удовольствие. — Перед нами на серебряной подставке стояла откупоренная бутылка “Хаут-Брион” 1947 года — Моу знал, что это мое любимое вино. Он не так давно научился разбираться в винах и даже уговорил Генри Суле, владельца ресторана “Ле Павильон” в Нью-Йорке, уступить ему своего метрдотеля, знающего толк в винах, чтобы тот заботился о его сокровищах.
Он наполнил бокалы, одобрительно втянул носом винный аромат, с наслаждением сделал маленький глоток, затем поднял свой бокал.
— Жизнь — хорошая штука, друг мой, — сказал он. — А ты доволен своей жизнью?
— Доволен.
— Я слышал, дело твое процветает.
— Не жалуюсь.
Он кивнул с серьезным видом. Хороший бизнес — серьезное дело; о нем так просто не говорят.
— Я заказал простую пищу, — объявил он. — Попросил повара приготовить для нас салат “Цезарь”, говядину на косточке — вкуснее ты еще никогда не пробовал, поверь мне, — и запеченный картофель.
— Замечательно, Моу. — Я не кривил душой. В Лас-Вегасе умеют готовить говядину, а Моу поставляли хорошее мясо. Несколько лет назад он установил свое влияние над профсоюзом мясников Кливленда, уничтожив конкурентов.
Принесли салат. Мы с Моу вели разговор о прежних временах, причем старались не болтать лишнего. Моу еще не успел спросить, что привело меня в Лас-Вегас, а нам уже подали мясо. Оно оказалось вкусным, как он и обещал.
— Мне нужна кое-какая информация, — перешел я к делу.
Глаза Моу сразу же утратили свое задушевное выражение. Но он кивнул головой, и я продолжал.
— Мне бы хотелось задать несколько вопросов о профсоюзе водителей.
— О профсоюзе водителей? — Он покачал головой. — И что это за вопросы?
Я наклонился к нему поближе.
— Ты знаешь Джека, сына Джо Кеннеди?
— Сенатора?
— Да.
Он кивнул, в глазах появилась настороженность. У Моу были обширные политические связи, как с местными политиками, так и с деятелями государственного масштаба, и некоторые сенаторы западного региона страны были многим обязаны ему, в том числе, по слухам, и Линдон Джонсон. Во всем, что касалось политики, Моу обладал великолепной памятью, как у слона.
— Отец Джека Кеннеди достаточно знает о профсоюзе водителей. Значит, Джек хочет узнать что-то еще? — спросил Моу. — Если он не станет их трогать, возможно, они отдадут за него свои голоса. Он католик, как и многие из них; он ирландец — с этим тоже все в порядке; и он — герой войны, а это им нравится. Он не “красный”, не то что этот деятель Стивенсон… И, кстати, водители раньше всегда поддерживали демократов.
— Я знаю, — быстро вставил я, пока он не вспомнил Рузвельта и его выступление на профсоюзном съезде. — Но Бобби будет главным обвинителем в подкомиссии Макклеллана, а Джек сам входит в состав комиссии, и они постоянно только и слышат: “Бек сделал то…”, “Хоффа сделал это…”. Эти ребята, должно быть, окружены доносчиками…
Я увидел на лице Моу выражение неодобрения.
— Не нужно имен, — прошептал он.
Я извинился. У каждой профессии свои законы, а деятельность Моу не позволяла ему ни на шаг отступать от них.
— Я хочу сказать, — продолжал я, — что все пытаются натравить Бобби на профсоюз водителей. Джек обеспокоен. У них там действительно не всё чисто? И как лидеры профсоюза отреагируют на то, что их деятельность будут проверять?
Моу скорчил гримасу.
— Не все чисто ? А как ты сам-то думаешь? Конечно, там полно всяких нарушений.
Моу расправился с мясом. Сделав последний глоток вина, он распорядился, чтобы принесли два кофе. Оглядев зал, он остался доволен. Почти за каждым столиком сидели денежные клиенты казино и длинноногие блондинки, от которых трудно было оторвать взгляд.
— Если сын Джо собирается раскручивать профсоюз водителей, желательно, чтобы у него кишка была не тоньше, чем у его отца. А может быть, и крепче.
— Думаю, с этим проблем не будет, — ответил я, похолодев. В отличие от многих гангстеров, Моу обычно выражался более или менее литературно. И если уж он сказал, что у Бобби должны быть крепкие кишки, значит, дело серьезно.
Впервые меня охватило чувство, что я, возможно, втягиваю Джека в более опасную игру, чем он предполагал. По лицу Моу я понял, что мои вопросы — неподходящая тема для послеобеденной задушевной беседы двух старых друзей. Меня охватил страх.
Вопросы, которые я задал, задели за живой нерв. Лучше бы я ничего не спрашивал, но, как известно (а Джеку в этом еще предстояло убедиться), слово — не воробей. Мне следовало бы тут же сесть в самолет, лететь к Джеку и сказать ему, чтобы он выбросил эту затею из головы. Я должен был бы сказать, что в этом море полно акул-людоедов. Если бы передо мной сидел не Моу Далиц, а кто-то другой, я бы немедленно ушел из ресторана, наскоро извинившись, но Моу был мне симпатичен, я дорожил его добрым отношением ко мне, и только поэтому я не ушел.
Размышляя над этим много лет спустя, я понимаю, что тогда загнал в ловушку и себя, и Джека. Своими вопросами о профсоюзе водителей я возбудил интерес мафии к фигуре Джека Кеннеди. Даже если бы я не пренебрег тогда своим чутьем (и не подавил охвативший меня страх), а сразу улетел бы из Лас-Вегаса, главари мафии все равно не оставили бы меня в покое. Им нужно было знать, чем они могут помочь молодому сенатору из Массачусетса — и, что более важно, чем он может быть полезен для них .
— Если тебе нужна информация о профсоюзе водителей, ты должен встретиться с одним парнем, — сказал Моу. — Он знает больше, чем я.
— Где его найти?
— Он сейчас в Лас-Вегасе.
— Ты можешь устроить мне встречу с ним?
— Конечно, — ответил он несколько легковесно. — Ты играешь в гольф?
— В гольф? Довольно редко.
— Нужно играть чаще, Дэйвид. Наслаждайся жизнью! Ты еще молод, тебе нельзя так много работать. Что касается меня, я плаваю, играю в гольф, когда не очень жарко, хожу на теннисный корт. У меня тот же размер брюк, что и в двадцать лет. — Он так близко перегнулся ко мне через столик, что я ощутил его дыхание на своем лице. — Интересующее тебя лицо назначит тебе встречу на площадке для игры в гольф.
— Почему?
Моу был слегка раздражен.
— Потому что он любит разговаривать с людьми на свежем воздухе, а не в помещении, ясно? В этом случае можно не бояться, что где-нибудь подложили микрофон или какое другое подслушивающее устройство, ведь так?
— Как я найду его?
Моу щелчком пальцев подозвал метрдотеля. Он принес два бокала с коньяком и подогрел их на горелке — похоже, так было заведено в Лас-Вегасе и Майами. Моу вытащил из нагрудного кармана две сигары “Монтекруз” и протянул одну мне.
— Он сам найдет тебя, Дэйвид, — сказал он. — Не беспокойся.

Подняв трубку, я услышал скрипучий голос, который в старомодных выражениях сообщил мне, что завтра в половине одиннадцатого утра я должен спуститься в вестибюль, где меня будут ждать.
Я сразу же заметил того, кто меня ждал. Он стоял возле крайнего стола — невысокий полноватый молодой человек в мешковатом летнем костюме, темных очках и мягкой шляпе. В вестибюле работали кондиционеры, но этот парень весь взмок от пота. Когда он повернулся в мою сторону, я сразу понял, что под пиджаком у него пистолет. В этом не было ничего особенного. В те дни в Лас-Вегасе вооруженных людей было гораздо больше, чем людей без оружия. Кроме того, этот парень не был похож на головореза — скорее, на мальчика на побегушках, подумал я. Мы пожали друг другу руки, и это рукопожатие подтвердило мое первое впечатление. Рука у него была вялая и потная. Меня охватило чувство омерзения, и я с трудом подавил желание вытереть руку носовым платком.
— Господин Леман? — спросил он сиплым голосом; у него был нью-йоркский акцент.
Я кивнул.
— Вы не взяли с собой клюшку?
— К сожалению, нет. — У меня не было и спортивного костюма для игры в гольф. Я был одет в серые широкие брюки из фланели, мокасины и рубашку с засученными рукавами и расстегнутым воротом.
Мы вышли из гостиницы. На улице стояла невыносимая жара, солнце палило нещадно. Он открыл передо мной заднюю дверцу “кадиллака”, а сам сел за руль и включил на всю мощность кондиционер.
— Здесь отличный климат, правда? — спросил он.
Я кивнул. У него был раздражающе заунывный пронзительный голос. Рядом со мной на сиденье лежала газета. Я взял ее в руки, чтобы положить конец разговору.
Несколько минут мы ехали по пустыне, затем свернули на дорогу и въехали на знаменитую площадку для гольфа, которую построил Моу Далиц, — символ торжества человека над природой. Это все равно что соорудить площадку с восемнадцатью лунками посреди Сахары: чтобы поддерживать эту площадку в приличном состоянии, ее нужно было поливать двадцать четыре часа в сутки. Мы вышли из машины и, минуя здание клуба, направились прямо на площадку, где нас ждал пожилой мужчина, невысокий, широкоплечий. Одет он был подчеркнуто небрежно, как одеваются люди, находящиеся на отдыхе; в руках он держал клюшку для гольфа.
— Ред, — сказал парень, который привез меня, — вот человек, которого ты хотел видеть.
Теперь я понял, к кому меня привезли. Это был Пол Дорфман по прозвищу Ред (Рыжий), ближайший помощник Сэма Джанканы. Дорфман уже много лет являлся главой профсоюза мусорщиков. Его предшественник на этом посту — основатель и секретарь-казначей этого профсоюза — погиб от рук убийцы.
В двадцатые годы Дорфман был чемпионом по боксу в легком весе, и до сих пор у него сохранилась походка боксера. Я вспомнил, что он был лишен чемпионского звания, когда его обвинили в том, что он избил до полусмерти (с применением кастета) работника конкурирующего профсоюза прямо в его кабинете. Потерпевший, конечно, не стал заявлять в полицию, поэтому за это преступление Дорфман так и не был привлечен к суду, как, впрочем, и за многие другие, включая убийства и подтасовку результатов голосования на предварительных выборах в Кук-Каунти, в штате Иллинойс.
Он помахивал клюшкой из стороны в сторону, а я не мог избавиться от ощущения, что он вот-вот ударит меня ею по голове. Знаменитые рыжие волосы уже посеребрила седина. Его раскрасневшееся лицо не выражало особой радости от встречи со мной.
— Что же вы без головного убора? — загрохотал он. — Тут такое солнце, нельзя ходить без шляпы. — Он обернулся к парню, который привез меня, и сказал: — Сходи принеси ему шляпу, Джейк. Возьми там в клубе.
Он щелкнул пальцами в сторону одного из мальчиков, подносящих клюшки и мячи, которые стояли на краю площадки, и тот подал мне клюшку.
— Играйте, — прошептал Дорфман, оглядываясь вокруг. — Если за нами наблюдают ребята из ФБР, пусть видят, что мы с вами играем в гольф, а не ведем беседу на свежем воздухе.
Я несколько раз взмахнул клюшкой, чтобы привыкнуть к ней, затем ударил по мячу, который улетел ярдов на пятьдесят, за пределы площадки.
Дорфман усмехнулся.
— Постарайтесь изобразить что-нибудь поприличнее, хорошо? — сказал он. — Мне следовало бы предложить играть по пять долларов за удар.
“Ах ты сукин сын! — подумал я. — Посмотрел бы я на тебя на горнолыжном спуске или за карточным столом, — хотя он наверняка не привык играть честно”.
— Вам нужно немного подучиться, — сказал он и послал мяч прямо в лунку. Почему-то гангстеры Лас-Вегаса считали, что имеют право читать мне лекции о пользе спорта и физических упражнений. Если уж на то пошло, я был гораздо крепче, чем любой из них. Сейчас все они уже умерли, а я вот живу.
— Хороший удар, Ред! — похвалил Джейк, подбегая к нам. В этой нестерпимой жаре он, как рыба, пронзенная острогой, хватал ртом воздух.
— Заткни свою пасть, Джейк. Тебя что, спрашивают? Дай ему шляпу.
Джейк подал мне безразмерную бейсбольную кепку с сетчатым верхом. На ней спереди золотыми нитками была вышита эмблема профсоюза водителей — колесо телеги и сверху две лошадиные морды. Над эмблемой надпись: “Профессиональный турнир по гольфу для избранных. Лас-Вегас”, снизу — красными прописными буквами: “ОБЪЕДИНЕННЫЙ СОВЕТ ПРОФСОЮЗА ВОДИТЕЛЕЙ ШТАТА НЬЮ-ДЖЕРСИ”.
Я осторожно надел ее на голову. Мы пошли по площадке.
— Моу говорит, ты интересуешься профсоюзом водителей, — произнес Дорфман. — Он считает тебя хорошим парнем. — Он окинул меня взглядом. — У меня ты особых подозрений не вызываешь.
Не обращая внимания на его слова, я сделал еще один удар, и снова неудачно.
— Идиот! — дружелюбно воскликнул Дорфман. Он с силой хлопнул меня по спине. Я поморщился. — Убить тебя мало за такой удар! — В его устах эти слова звучали неприятно.
— Моу объяснил вам, что мне нужно?
Он кивнул.
— Разумеется. Слушай, если комиссия Макклеллана займется профсоюзом водителей, они обязательно что-нибудь раскопают, это ясно. Когда речь заходит о профсоюзе водителей, всегда всплывают такие вещи, которые простым людям понять трудно. Ты понимаешь меня? Это не совсем обычный бизнес. Там другие правила, понимаешь? Я понимал. Конечно, не каждый сенатор способен уяснить, как профсоюзная работа может быть связана с убийствами, вымогательством и воровством. Большинство казино в Лас-Вегасе и половина новых гостиниц в Майами-Бич были построены на средства Пенсионного фонда профсоюза водителей Центральных штатов, а этим фондом распоряжались Дорфман и его друзья; пасынок Дорфмана управлял страховым фондом профсоюза. Часть этой работы имела некое подобие законности, но и эта законность таяла при более пристальном рассмотрении, а уж если взглянуть на незаконные сделки, я был уверен, это целая бездонная пропасть ужасов.
— Что будет, если комиссия начнет серьезное расследование, господин Дорфман? — спросил я.
— Зови меня Ред, ладно? — Он внимательно посмотрел на меня. — Это рассердит многих. Дэйва Бека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78