Не кто иной, как он, разработал методическое пособие для преподавания тактики в военных школах. Да и обер-лейтенант Крафт кажется мне чрезвычайно эрудированным офицером.
— Безусловно, — сразу же, как только генерал замолчал, заговорил майор, — оба они хорошо знают свое дело, этого я не собираюсь оспаривать.
— А если два таких офицера в один голос и со всей ответственностью утверждают, что в вашем курсе лишь шестьдесят три процента всех фенрихов достойны быть офицерами, а не восемьдесят четыре, как у других, какой вы, господин майор, делаете из этого вывод? — спросил Фрея генерал.
Майор Фрей опасался делать скоропалительные выводы, тем более что он не догадывался о том, куда клонит генерал. Поэтому он неопределенно сказал:
— Недоразумения везде и всегда возможны.
Генерал на миг закрыл глаза, чтобы не показать своего пренебрежения.
— Подумайте, пожалуйста, господин майор, о том, что будет, если оба эти офицера со своими выводами окажутся правы, а остальные нет? Быть может, вы считаете, что вся наша система несовершенна и лжива и, следовательно, требует улучшения? Быть может, мы из каждого потока выпускаем двадцать процентов офицеров, которые по своей подготовке не заслуживают этого? Знаете ли вы, господин майор, что бы это могло означать? Вы хоть раз задумывались над этим, господин майор Фрей?
— Так точно, господин генерал, думал, — ответил майор, и при этом с такой твердостью, что стан его выпрямился, отчего рыцарский крест у него на груди заметно закачался. Естественно, что он еще никогда в жизни не высказывал подобных мыслей. Интересно, что думает этот генерал? Выпускать лишь сорок процентов офицеров от общего числа фенрихов, и это в середине войны, незадолго до окончательной победы? Да это равносильно катастрофе! Настоящему немцу подобная мысль и в голову не придет! Это равносильно недооценке самого смысла существования офицерских школ.
— Ведь мы же фабрика офицеров, Фрей! — воскликнул генерал.
Майор и без того был недалек от мысли утверждать то же самое, да в известном смысле так оно было и на самом деле. Они здесь штамповали офицеров, как в гончарной мастерской изготовляют горшки или другую посуду, как на военном заводе изготовляют каски или гранаты. С той только разницей, что их деятельность здесь, в стенах школы, намного сложнее, ответственнее и важнее. На заводах и в мастерских работают машины, рабочие и инженеры, здесь же трудятся, и трудятся творчески, офицеры-преподаватели, конечным продуктом деятельности которых являются свежевыпеченные офицерики в звании лейтенантов.
Однако говорить об этом генералу было бессмысленно и далеко не безопасно, не тот у него был характер. Но майор Фрей был не робкого десятка: он не привык к позорному бегству и по-своему продолжал борьбу.
— Цифры, приведенные капитаном Федерсом и обер-лейтенантом Крафтом, свидетельствуют лишь о поверхностном подходе к подведению итогов и являются, так сказать, их личным заблуждением, — пояснил майор.
— Это еще одно из ваших предположений? — спросил Модерзон. — Или же на этот раз вы располагаете конкретными доказательствами?
— Я позволю себе сослаться на точку зрения капитана Ратсхельма, — сказал майор, не собираясь, естественно, излагать перед генералом все свои взгляды. — Взгляды и оценка капитана кардинально отличаются от взглядов и оценки вышеуказанных лиц. Особенно наглядно это можно проследить, если остановиться на результатах учебы фенриха Хохбауэра. Этот фенрих оставляет о себе самое лучшее мнение. Родом он из авторитетной семьи военного. Его отец даже был командиром СС…
— Господин майор, меня в данный момент нисколько не интересует, кто из какой семьи происходит. Для меня решающим является то, что человек делает, чего он достиг.
— Я тоже, господин генерал, придерживаюсь точно такого же мнения. Я позволю себе критиковать слова капитана Ратсхельма. Для нас с вами представляет интерес не столько сам Хохбауэр, сколько чрезвычайно противоречивые мнения о нем. Обер-лейтенант Крафт, например, считает, что Хохбауэр не имеет качеств, необходимых офицеру, и, следовательно, не может и не должен стать таковым. Капитан Федерс, со своей стороны, утверждает, что в вопросах тактики Хохбауэр разбирается великолепно, а в остальном он придерживается оценки обер-лейтенанта Крафта. Капитан же Ратсхельм утверждает, что Хохбауэр во всех отношениях заслуживает офицерского звания, и притом с похвальным отзывом.
— Это довольно любопытно, — проговорил генерал. — Прошу оставить мне все цифровые выкладки, самое позднее, до сегодняшнего вечера.
С двенадцати до четырнадцати часов по расписанию занятий в школе значился «перерыв на обед». Однако эти два часа не имели ничего общего с понятием «перерыв», так как в этих стенах даже принятие пищи являлось служебной обязанностью и было строго регламентировано.
Однако прежде чем попасть на обед, фенрихи должны были устранить, так сказать, самые грубые следы своей дообеденной деятельности. Если до обеда состоялись классные занятия, то нужно было немедленно восполнить возможные пробелы, с тем чтобы затем спрятать эти записи. Если же фенрихи перед обедом возвращались с занятий на местности, то им надлежало почистить свои «тряпки», как они выражались. Переодеваться перед обедом они должны были в любом случае, так как фенрихи принимали пищу только в выходном обмундировании, если, разумеется, речь шла о так называемом офицерском обеде. А таких обедов насчитывалось пять в неделю, начиная с понедельника и кончая пятницей.
Распорядок дня фенрихов был чрезвычайно плотным, так как в нем была расписана буквально каждая минута. Например: двенадцать часов пять минут — возвращение с занятий. От двенадцати часов пяти минут до двенадцати пятнадцати — последний предобеденный осмотр оружия, боевой техники, конспектов и повседневного обмундирования. От двенадцати часов пятнадцати минут до двенадцати двадцати — переодевание для обеда, включая причесывание и чистку ногтей. С двенадцати двадцати до двенадцати тридцати — построение на обед, осмотр обмундирования и столовых приборов командирами учебных отделений, следование в столовую, усаживание за столы, накрытые бумажными салфетками. Ожидание прихода офицера-воспитателя.
Офицеры-воспитатели в столовой появлялись, как правило, в двенадцать двадцать пять, самое позднее, в двенадцать сорок. Они тотчас же становились на свои места во главе стола и принимали рапорты командиров учебных отделений, а выслушав их, говорили:
— К застольному тосту, становись!
Команда «К застольному тосту, становись!» была традиционной. Появилась она в армии еще во времена кайзеров и состояла преимущественно из застольных тостов в честь его императорского величества. Во времена Веймарской республики прежние тосты были заменены тостами в честь «великих германских солдат», недостатка в которых, разумеется, не было. Позже, непосредственно перед обедом, вслух зачитывались цитаты из высказываний фюрера. В учебном же отделении обер-лейтенанта Крафта в этом отношении царила некоторая свобода: он заставлял всех фенрихов (по очереди, разумеется), так сказать, экспромтом произносить то, что им приходило в голову. Очередность устанавливалась по алфавиту, по указанию командира отделения или же по настоятельному желанию кого-нибудь из фенрихов.
В этот день очередь дошла до Бемке, поэта, коллеги которого порой охотно предоставляли ему такую возможность. А Бемке, как правило, цитировал каждый раз что-нибудь из своего любимого «Фауста». И на этот раз он прочел оттуда четыре строки, после чего обер-лейтенант Крафт сказал:
— Приятного аппетита! — и сел первым.
Следуя примеру своего офицера-воспитателя, фенрихи тоже рассаживались по местам и хлебали суп. В самом начале обеда никто никаких разговоров не заводил, что, однако, совсем не означало, что все фенрихи про себя обдумывали только что произнесенный застольный тост. Откровенно говоря, они попросту утоляли голод. И даже жиденький картофельный суп сомнительного вкуса казался им чрезвычайно аппетитным.
Справа от Крафта сидел Крамер, слева занимал свое место Редниц. Так получилось не по воле слепого случая, не по чьему бы то ни было заранее обдуманному расчету — это был результат каждодневной смены мест за столом. И только сам офицер-воспитатель никому своего места не уступал.
В то время как на противоположном конце стола фенрих Меслер распространялся о Гете, обер-лейтенант Крафт спросил у командира отделения:
— Слышали что-нибудь новенькое о гомосексуалистах, Крамер?
— Так точно, господин обер-лейтенант, — ответил он. — Такое встречается все чаще, но ведь это наказуемо.
— А разве тот, кто знает об этом, но не докладывает, не подлежит уголовному наказанию? — спросил Редниц.
От ответа на этот довольно щекотливый вопрос удалось увильнуть, к счастью, и самому обер-лейтенанту Крафту, и командиру отделения, так как в этот момент в столовой появился ординарец, который сообщил, что господина обер-лейтенанта срочно и по очень важному делу вызывают к телефону.
Крафт не стал тянуть время, однако, прежде чем выйти из столовой, он распорядился, чтобы фенрихи продолжали трапезу, на практике же это означало, что если он не вернется к моменту, когда фенрихи съедят суп, то они смело могут приниматься за жаркое, более того, им даже разрешается съесть вишневый пудинг с сиропом.
Оказалось, что к телефону Крафта звал капитан Федерс. Его голос звучал в трубке менее спокойно, чем обычно, скорее в нем чувствовались настойчивость и решительность.
— Вы должны подменить меня сегодня после обеда на занятиях, Крафт, — сообщил капитан. — Дело в том, что у меня нет времени на эту пустую болтовню: мне нужно побывать на вилле Розенхюгель.
— Там что-нибудь случилось? — поинтересовался обер-лейтенант.
— Пока нет, — быстро ответил Федерс. — Но час назад там распоясался один профессиональный убийца — бригадный генерал медицинской службы, который творит там черт знает что, и я не знаю, что там может случиться.
— Хорошо, Федерс, — не медля ответил Крафт, — я, разумеется, заменю вас на занятиях после обеда. Если я могу быть вам чем-нибудь полезным, дайте мне об этом знать.
На этом телефонный разговор закончился, и обер-лейтенант направился обратно в столовую. Когда он вошел туда, фенрихи, ожидавшие его какое-то время, уже принялись есть второе, то есть жаркое. Каждая порция жаркого, согласно калькуляции, должна была состоять из ста граммов мяса и двухсот пятидесяти граммов картофеля, политого соусом с сильным запахом, короче говоря, это был типичный продукт питания военного времени.
Обер-лейтенант Крафт зубами разорвал кусок мяса, лежавший у него на тарелке, а затем сказал:
— Занятия по тактике, которое по расписанию должно было состояться сегодня после обеда, не будет. Вместо него мы проведем занятие на местности.
— А по какой теме, господин обер-лейтенант? — не без любопытства спросил Редниц.
— Повторим что-нибудь из пройденного, — задумчиво ответил Крафт. — Наверняка найдется тема, которую мы до конца не проработали, и вот сегодня мы как раз ее и закончим.
Крамер посмотрел ничего не понимающим взглядом на своего офицера-воспитателя.
Однако его хорошо понял Редниц, который тут же заметил:
— Занятие по подрывному делу. Взрыв бункера. То самое занятие, во время которого погиб лейтенант Барков.
— Точно, — проговорил обер-лейтенант Крафт и принялся за свой картофель. — Подготовьте необходимую материальную часть для проведения занятия на эту тему.
Ровно в четырнадцать часов начинались послеобеденные занятия, которые продолжались, как правило, до семнадцати часов.
Точно в положенное время учебные отделения снова выстроились на плацу, а затем согласно расписанию занятий их развели по учебным аудиториям, на плац, в спортивный зал или же по учебным полям.
Учебное отделение «X» получило на складе боепитания № 3 все необходимое: лопаты, кирки, молотки, взрывчатку и взрыватели. Выделенные для получения всего этого фенрихи не забыли ничего, вплоть до изоляционной ленты. На эти приготовления ушло не менее тридцати минут, и только после этого учебное отделение «X» могло двинуться к месту занятий.
Когда же фенрихи прибыли на Хорхенштанд, началась живая работа, так как бункер, который им надлежало подорвать, прежде всего нужно было построить.
А для того чтобы построить солидный бункер, необходимо немало времени. Сорок человек в течение полутора часов занимались созданием того, что должно будет взлететь на воздух в течение каких-то долей секунды. Фенрихи старались вовсю, а обер-лейтенант приказал помимо бункера еще отрыть дополнительно траншею.
А тем временем в казарме продолжались классные занятия с фенрихами. Офицеры спрашивали их, выставляя в своих блокнотах отметки или же просто запоминая все плюсы и минусы в их ответах. А в это же время в классных комнатах составлялись письменные работы по таким темам, как: проведение промежуточной аттестации № 1, проведение промежуточной аттестации № 2; писалась большая работа по тактике, две небольшие работы по тактике, сочинение по внешней политике, составлялись таблицы для проведения занятий по строевой подготовке и гимнастике; проводился врачебный осмотр фенрихов, перепроверялись списки на вооружение и материальную часть. Для каждого фенриха существовала толстая папка. На четверых фенрихов полагался один солдат, который обслуживал их. На сорок фенрихов приходилось по два офицера, а на пятьдесят фенрихов приходилась одна женщина.
В последнее время женщинам было строго-настрого запрещено вступать в контакт с фенрихами. Первое время, когда в школе обучались еще первые потоки фенрихов, к этому запрету относились несерьезно, так как женский персонал школы не только сам предоставлял себя фенрихам в полное распоряжение, но и готов был выполнить любое их желание. Однако с приходом в школу генерал-майора Модерзона женский персонал уже не имел возможности вступать в прямые служебные контакты с фенрихами.
Так, Эльфрида Радемахер работала у командира административно-хозяйственной роты, а Марион Федерс — в хозяйственном отделе. Как только они познакомились, они довольно часто перезванивались. Более того, даже встречались друг с другом в рабочее время; с папками в руках (что придавало им деловой вид) они могли спокойно поболтать о своих делах.
Чаще всего они встречались в канцелярии административно-хозяйственной роты, и не только потому, что запасы кофе у Катера были неистощимы, помимо этого, они заметили, что капитан Катер старается обходить их стороной, делая вид, что не замечает их. Однако обе они не знали, что капитан Катер, наблюдая их встречи, делал у себя в блокноте пометки об этом, указывая точное время и продолжительность беседы.
— Я сама себе создаю заботы, — сказала как-то Марион Федерс. — До этого я постоянно беспокоилась о муже, который за последнее время, как я заметила, сильно изменился.
— Уж не хотите ли вы сказать, — довольно откровенно, как обычно, поинтересовалась Эльфрида Радемахер, — что вас беспокоит дружба вашего супруга с обер-лейтенантом Крафтом?
Марион Федерс кивнула:
— А вы не находите, что оба они образуют несколько необычную пару, а? С тех пор как они встретились и познакомились, оба начали высказывать порой довольно опасные идеи.
— Я мало что понимаю в этом, — уклончиво ответила Эльфрида.
— Но ведь вы это чувствуете, не так ли?
— Я не имею никакого влияния на обер-лейтенанта Крафта.
— Но ведь вы же помолвлены с ним!
Эльфрида рассмеялась:
— Мы любим друг друга, или, по крайней мере, каждый из нас надеется на это. Однако, несмотря на это, я не пользуюсь никакими правами.
Марион Федерс уставилась на Эльфриду Радемахер задумчивым взглядом. Немного помолчав, она наконец сказала:
— Вы очень его любите, не так ли? А потому вы не имеете права не предупредить его, не уберечь его от совершения какой-либо глупости. Дело в том, что оба они бросаются в глаза. Кто их знает, тот не может не заметить даже тогда, когда они пытаются скрыть свои помыслы. Хочу сказать вам вполне откровенно: сначала я очень обрадовалась, что два этих необыкновенных человека подружились, но со временем меня охватил страх.
— Уж не хотите ли вы, Марион, чтобы они раздружились?
— Да, — ответила фрау Федерс с изумительной готовностью. — Когда они вместе, они представляют собой опасность, хотя оба и руководствуются самыми лучшими мотивами. Если нам удастся разъединить их, то мы как бы автоматически уменьшаем опасность вдвое. И сделать это — ваша обязанность, Эльфрида.
— Почему я должна это делать? — уклончиво спросила Эльфрида Радемахер. — И почему вы думаете, что именно мне это удастся? Я знаю обер-лейтенанта Крафта всего несколько недель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
— Безусловно, — сразу же, как только генерал замолчал, заговорил майор, — оба они хорошо знают свое дело, этого я не собираюсь оспаривать.
— А если два таких офицера в один голос и со всей ответственностью утверждают, что в вашем курсе лишь шестьдесят три процента всех фенрихов достойны быть офицерами, а не восемьдесят четыре, как у других, какой вы, господин майор, делаете из этого вывод? — спросил Фрея генерал.
Майор Фрей опасался делать скоропалительные выводы, тем более что он не догадывался о том, куда клонит генерал. Поэтому он неопределенно сказал:
— Недоразумения везде и всегда возможны.
Генерал на миг закрыл глаза, чтобы не показать своего пренебрежения.
— Подумайте, пожалуйста, господин майор, о том, что будет, если оба эти офицера со своими выводами окажутся правы, а остальные нет? Быть может, вы считаете, что вся наша система несовершенна и лжива и, следовательно, требует улучшения? Быть может, мы из каждого потока выпускаем двадцать процентов офицеров, которые по своей подготовке не заслуживают этого? Знаете ли вы, господин майор, что бы это могло означать? Вы хоть раз задумывались над этим, господин майор Фрей?
— Так точно, господин генерал, думал, — ответил майор, и при этом с такой твердостью, что стан его выпрямился, отчего рыцарский крест у него на груди заметно закачался. Естественно, что он еще никогда в жизни не высказывал подобных мыслей. Интересно, что думает этот генерал? Выпускать лишь сорок процентов офицеров от общего числа фенрихов, и это в середине войны, незадолго до окончательной победы? Да это равносильно катастрофе! Настоящему немцу подобная мысль и в голову не придет! Это равносильно недооценке самого смысла существования офицерских школ.
— Ведь мы же фабрика офицеров, Фрей! — воскликнул генерал.
Майор и без того был недалек от мысли утверждать то же самое, да в известном смысле так оно было и на самом деле. Они здесь штамповали офицеров, как в гончарной мастерской изготовляют горшки или другую посуду, как на военном заводе изготовляют каски или гранаты. С той только разницей, что их деятельность здесь, в стенах школы, намного сложнее, ответственнее и важнее. На заводах и в мастерских работают машины, рабочие и инженеры, здесь же трудятся, и трудятся творчески, офицеры-преподаватели, конечным продуктом деятельности которых являются свежевыпеченные офицерики в звании лейтенантов.
Однако говорить об этом генералу было бессмысленно и далеко не безопасно, не тот у него был характер. Но майор Фрей был не робкого десятка: он не привык к позорному бегству и по-своему продолжал борьбу.
— Цифры, приведенные капитаном Федерсом и обер-лейтенантом Крафтом, свидетельствуют лишь о поверхностном подходе к подведению итогов и являются, так сказать, их личным заблуждением, — пояснил майор.
— Это еще одно из ваших предположений? — спросил Модерзон. — Или же на этот раз вы располагаете конкретными доказательствами?
— Я позволю себе сослаться на точку зрения капитана Ратсхельма, — сказал майор, не собираясь, естественно, излагать перед генералом все свои взгляды. — Взгляды и оценка капитана кардинально отличаются от взглядов и оценки вышеуказанных лиц. Особенно наглядно это можно проследить, если остановиться на результатах учебы фенриха Хохбауэра. Этот фенрих оставляет о себе самое лучшее мнение. Родом он из авторитетной семьи военного. Его отец даже был командиром СС…
— Господин майор, меня в данный момент нисколько не интересует, кто из какой семьи происходит. Для меня решающим является то, что человек делает, чего он достиг.
— Я тоже, господин генерал, придерживаюсь точно такого же мнения. Я позволю себе критиковать слова капитана Ратсхельма. Для нас с вами представляет интерес не столько сам Хохбауэр, сколько чрезвычайно противоречивые мнения о нем. Обер-лейтенант Крафт, например, считает, что Хохбауэр не имеет качеств, необходимых офицеру, и, следовательно, не может и не должен стать таковым. Капитан Федерс, со своей стороны, утверждает, что в вопросах тактики Хохбауэр разбирается великолепно, а в остальном он придерживается оценки обер-лейтенанта Крафта. Капитан же Ратсхельм утверждает, что Хохбауэр во всех отношениях заслуживает офицерского звания, и притом с похвальным отзывом.
— Это довольно любопытно, — проговорил генерал. — Прошу оставить мне все цифровые выкладки, самое позднее, до сегодняшнего вечера.
С двенадцати до четырнадцати часов по расписанию занятий в школе значился «перерыв на обед». Однако эти два часа не имели ничего общего с понятием «перерыв», так как в этих стенах даже принятие пищи являлось служебной обязанностью и было строго регламентировано.
Однако прежде чем попасть на обед, фенрихи должны были устранить, так сказать, самые грубые следы своей дообеденной деятельности. Если до обеда состоялись классные занятия, то нужно было немедленно восполнить возможные пробелы, с тем чтобы затем спрятать эти записи. Если же фенрихи перед обедом возвращались с занятий на местности, то им надлежало почистить свои «тряпки», как они выражались. Переодеваться перед обедом они должны были в любом случае, так как фенрихи принимали пищу только в выходном обмундировании, если, разумеется, речь шла о так называемом офицерском обеде. А таких обедов насчитывалось пять в неделю, начиная с понедельника и кончая пятницей.
Распорядок дня фенрихов был чрезвычайно плотным, так как в нем была расписана буквально каждая минута. Например: двенадцать часов пять минут — возвращение с занятий. От двенадцати часов пяти минут до двенадцати пятнадцати — последний предобеденный осмотр оружия, боевой техники, конспектов и повседневного обмундирования. От двенадцати часов пятнадцати минут до двенадцати двадцати — переодевание для обеда, включая причесывание и чистку ногтей. С двенадцати двадцати до двенадцати тридцати — построение на обед, осмотр обмундирования и столовых приборов командирами учебных отделений, следование в столовую, усаживание за столы, накрытые бумажными салфетками. Ожидание прихода офицера-воспитателя.
Офицеры-воспитатели в столовой появлялись, как правило, в двенадцать двадцать пять, самое позднее, в двенадцать сорок. Они тотчас же становились на свои места во главе стола и принимали рапорты командиров учебных отделений, а выслушав их, говорили:
— К застольному тосту, становись!
Команда «К застольному тосту, становись!» была традиционной. Появилась она в армии еще во времена кайзеров и состояла преимущественно из застольных тостов в честь его императорского величества. Во времена Веймарской республики прежние тосты были заменены тостами в честь «великих германских солдат», недостатка в которых, разумеется, не было. Позже, непосредственно перед обедом, вслух зачитывались цитаты из высказываний фюрера. В учебном же отделении обер-лейтенанта Крафта в этом отношении царила некоторая свобода: он заставлял всех фенрихов (по очереди, разумеется), так сказать, экспромтом произносить то, что им приходило в голову. Очередность устанавливалась по алфавиту, по указанию командира отделения или же по настоятельному желанию кого-нибудь из фенрихов.
В этот день очередь дошла до Бемке, поэта, коллеги которого порой охотно предоставляли ему такую возможность. А Бемке, как правило, цитировал каждый раз что-нибудь из своего любимого «Фауста». И на этот раз он прочел оттуда четыре строки, после чего обер-лейтенант Крафт сказал:
— Приятного аппетита! — и сел первым.
Следуя примеру своего офицера-воспитателя, фенрихи тоже рассаживались по местам и хлебали суп. В самом начале обеда никто никаких разговоров не заводил, что, однако, совсем не означало, что все фенрихи про себя обдумывали только что произнесенный застольный тост. Откровенно говоря, они попросту утоляли голод. И даже жиденький картофельный суп сомнительного вкуса казался им чрезвычайно аппетитным.
Справа от Крафта сидел Крамер, слева занимал свое место Редниц. Так получилось не по воле слепого случая, не по чьему бы то ни было заранее обдуманному расчету — это был результат каждодневной смены мест за столом. И только сам офицер-воспитатель никому своего места не уступал.
В то время как на противоположном конце стола фенрих Меслер распространялся о Гете, обер-лейтенант Крафт спросил у командира отделения:
— Слышали что-нибудь новенькое о гомосексуалистах, Крамер?
— Так точно, господин обер-лейтенант, — ответил он. — Такое встречается все чаще, но ведь это наказуемо.
— А разве тот, кто знает об этом, но не докладывает, не подлежит уголовному наказанию? — спросил Редниц.
От ответа на этот довольно щекотливый вопрос удалось увильнуть, к счастью, и самому обер-лейтенанту Крафту, и командиру отделения, так как в этот момент в столовой появился ординарец, который сообщил, что господина обер-лейтенанта срочно и по очень важному делу вызывают к телефону.
Крафт не стал тянуть время, однако, прежде чем выйти из столовой, он распорядился, чтобы фенрихи продолжали трапезу, на практике же это означало, что если он не вернется к моменту, когда фенрихи съедят суп, то они смело могут приниматься за жаркое, более того, им даже разрешается съесть вишневый пудинг с сиропом.
Оказалось, что к телефону Крафта звал капитан Федерс. Его голос звучал в трубке менее спокойно, чем обычно, скорее в нем чувствовались настойчивость и решительность.
— Вы должны подменить меня сегодня после обеда на занятиях, Крафт, — сообщил капитан. — Дело в том, что у меня нет времени на эту пустую болтовню: мне нужно побывать на вилле Розенхюгель.
— Там что-нибудь случилось? — поинтересовался обер-лейтенант.
— Пока нет, — быстро ответил Федерс. — Но час назад там распоясался один профессиональный убийца — бригадный генерал медицинской службы, который творит там черт знает что, и я не знаю, что там может случиться.
— Хорошо, Федерс, — не медля ответил Крафт, — я, разумеется, заменю вас на занятиях после обеда. Если я могу быть вам чем-нибудь полезным, дайте мне об этом знать.
На этом телефонный разговор закончился, и обер-лейтенант направился обратно в столовую. Когда он вошел туда, фенрихи, ожидавшие его какое-то время, уже принялись есть второе, то есть жаркое. Каждая порция жаркого, согласно калькуляции, должна была состоять из ста граммов мяса и двухсот пятидесяти граммов картофеля, политого соусом с сильным запахом, короче говоря, это был типичный продукт питания военного времени.
Обер-лейтенант Крафт зубами разорвал кусок мяса, лежавший у него на тарелке, а затем сказал:
— Занятия по тактике, которое по расписанию должно было состояться сегодня после обеда, не будет. Вместо него мы проведем занятие на местности.
— А по какой теме, господин обер-лейтенант? — не без любопытства спросил Редниц.
— Повторим что-нибудь из пройденного, — задумчиво ответил Крафт. — Наверняка найдется тема, которую мы до конца не проработали, и вот сегодня мы как раз ее и закончим.
Крамер посмотрел ничего не понимающим взглядом на своего офицера-воспитателя.
Однако его хорошо понял Редниц, который тут же заметил:
— Занятие по подрывному делу. Взрыв бункера. То самое занятие, во время которого погиб лейтенант Барков.
— Точно, — проговорил обер-лейтенант Крафт и принялся за свой картофель. — Подготовьте необходимую материальную часть для проведения занятия на эту тему.
Ровно в четырнадцать часов начинались послеобеденные занятия, которые продолжались, как правило, до семнадцати часов.
Точно в положенное время учебные отделения снова выстроились на плацу, а затем согласно расписанию занятий их развели по учебным аудиториям, на плац, в спортивный зал или же по учебным полям.
Учебное отделение «X» получило на складе боепитания № 3 все необходимое: лопаты, кирки, молотки, взрывчатку и взрыватели. Выделенные для получения всего этого фенрихи не забыли ничего, вплоть до изоляционной ленты. На эти приготовления ушло не менее тридцати минут, и только после этого учебное отделение «X» могло двинуться к месту занятий.
Когда же фенрихи прибыли на Хорхенштанд, началась живая работа, так как бункер, который им надлежало подорвать, прежде всего нужно было построить.
А для того чтобы построить солидный бункер, необходимо немало времени. Сорок человек в течение полутора часов занимались созданием того, что должно будет взлететь на воздух в течение каких-то долей секунды. Фенрихи старались вовсю, а обер-лейтенант приказал помимо бункера еще отрыть дополнительно траншею.
А тем временем в казарме продолжались классные занятия с фенрихами. Офицеры спрашивали их, выставляя в своих блокнотах отметки или же просто запоминая все плюсы и минусы в их ответах. А в это же время в классных комнатах составлялись письменные работы по таким темам, как: проведение промежуточной аттестации № 1, проведение промежуточной аттестации № 2; писалась большая работа по тактике, две небольшие работы по тактике, сочинение по внешней политике, составлялись таблицы для проведения занятий по строевой подготовке и гимнастике; проводился врачебный осмотр фенрихов, перепроверялись списки на вооружение и материальную часть. Для каждого фенриха существовала толстая папка. На четверых фенрихов полагался один солдат, который обслуживал их. На сорок фенрихов приходилось по два офицера, а на пятьдесят фенрихов приходилась одна женщина.
В последнее время женщинам было строго-настрого запрещено вступать в контакт с фенрихами. Первое время, когда в школе обучались еще первые потоки фенрихов, к этому запрету относились несерьезно, так как женский персонал школы не только сам предоставлял себя фенрихам в полное распоряжение, но и готов был выполнить любое их желание. Однако с приходом в школу генерал-майора Модерзона женский персонал уже не имел возможности вступать в прямые служебные контакты с фенрихами.
Так, Эльфрида Радемахер работала у командира административно-хозяйственной роты, а Марион Федерс — в хозяйственном отделе. Как только они познакомились, они довольно часто перезванивались. Более того, даже встречались друг с другом в рабочее время; с папками в руках (что придавало им деловой вид) они могли спокойно поболтать о своих делах.
Чаще всего они встречались в канцелярии административно-хозяйственной роты, и не только потому, что запасы кофе у Катера были неистощимы, помимо этого, они заметили, что капитан Катер старается обходить их стороной, делая вид, что не замечает их. Однако обе они не знали, что капитан Катер, наблюдая их встречи, делал у себя в блокноте пометки об этом, указывая точное время и продолжительность беседы.
— Я сама себе создаю заботы, — сказала как-то Марион Федерс. — До этого я постоянно беспокоилась о муже, который за последнее время, как я заметила, сильно изменился.
— Уж не хотите ли вы сказать, — довольно откровенно, как обычно, поинтересовалась Эльфрида Радемахер, — что вас беспокоит дружба вашего супруга с обер-лейтенантом Крафтом?
Марион Федерс кивнула:
— А вы не находите, что оба они образуют несколько необычную пару, а? С тех пор как они встретились и познакомились, оба начали высказывать порой довольно опасные идеи.
— Я мало что понимаю в этом, — уклончиво ответила Эльфрида.
— Но ведь вы это чувствуете, не так ли?
— Я не имею никакого влияния на обер-лейтенанта Крафта.
— Но ведь вы же помолвлены с ним!
Эльфрида рассмеялась:
— Мы любим друг друга, или, по крайней мере, каждый из нас надеется на это. Однако, несмотря на это, я не пользуюсь никакими правами.
Марион Федерс уставилась на Эльфриду Радемахер задумчивым взглядом. Немного помолчав, она наконец сказала:
— Вы очень его любите, не так ли? А потому вы не имеете права не предупредить его, не уберечь его от совершения какой-либо глупости. Дело в том, что оба они бросаются в глаза. Кто их знает, тот не может не заметить даже тогда, когда они пытаются скрыть свои помыслы. Хочу сказать вам вполне откровенно: сначала я очень обрадовалась, что два этих необыкновенных человека подружились, но со временем меня охватил страх.
— Уж не хотите ли вы, Марион, чтобы они раздружились?
— Да, — ответила фрау Федерс с изумительной готовностью. — Когда они вместе, они представляют собой опасность, хотя оба и руководствуются самыми лучшими мотивами. Если нам удастся разъединить их, то мы как бы автоматически уменьшаем опасность вдвое. И сделать это — ваша обязанность, Эльфрида.
— Почему я должна это делать? — уклончиво спросила Эльфрида Радемахер. — И почему вы думаете, что именно мне это удастся? Я знаю обер-лейтенанта Крафта всего несколько недель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76