А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Каждую ночь тело отращивает новое сердце, и каждое утро Кушла вырезает его. Она способна менять облик по собственному желанию, но она не в силах подавить желания своего тела. А тело по-прежнему хочет Джоша. Кушла думает о нем во сне и наяву. Он разговаривает с ней в ее снах, и, проснувшись, Кушла опечалена и одновременно успокоена его отсутствием. Она не любит Джоша, но чувствует его. Чувствует, как его дух вьется вокруг нее, ощущает его отсутствие. Первое сердечко, выросшее для Джоша, не успело разрастись до любви. Но продержалось достаточно долго, чтобы приучить сердечную полость скучать по Джошуа. Кушла не хочет его, но она скучает по нему, и это больно.
Кушла тщательно осматривает себя в зеркале и подносит заточенный нож к груди. Она так часто пользуется охотничьим ножом, что затачивать его превратилось в рутинную обязанность перед сном. Заученным движением Кушла делает трехдюймовый надрез, запускает в рану три пальца и выкручивает нежный чувствительный орган. Она соблюдает осторожность, чтобы не порезать вены, их синий след четко просматривается сквозь ее тонкую кожу. Хватит того, что ей приходится совершать каждое утро; вытирать кровь, пролившуюся из поврежденной артерии, было бы совсем уж невыносимо. Кушла дергает за сжавшееся сердце и чувствует, как оно сдвигается с места и неохотно вжимается в ее руку. За ночь сердце пустило глубокие корни, и Кушла вырывает крошечный кусочек плоти вместе с невидимыми щупальцами. В ответ все тело корчится, желудок сжимается, спина выгибается, ноги подкашиваются и роняют ее на пол, утроба сокращается, задетая изнутри. Когда Кушла впервые удалила сердце, она испытала облегчение. Теперь же она кричит от боли, выдергивая новый комок — кровоточащий и смиренный. Через секунду сердце перестает биться; Кушла открывает банку, стоящую наготове на кухонном столе. В банке девять мертвых сердец. Кушла бросает туда десятое и ставит банку в холодильник. Когда она закрывает дверцу, внутренности холодильника озаряются светом сердец.
Кушла вытирается, теперь нужно залечить разрез — посредством магии. Накладывай она каждый день швы, грудь очень скоро превратилась бы в месиво. Магия изматывает, но при встрече с Фрэнсис проще объяснить усталость, чем появление свежего шрама. Магия — римская, алхимическая и иудейская. Сумбур из воспоминаний о зельях в кабинете короля и проклятий королевы, пытавшейся научить дочь вязать. Да и сами магические действия довольно сумбурны. Дворцовые учителя остались бы недовольны, они учили принцессу на совесть, она разочарована в себе. Но Кушле не пристало жаловаться. Падшие принцессы не могут быть придирчивыми нищенками. Когда разрез заживает, она убирает со стола и снова засыпает. На этот раз без сновидений. Кушла тратит впустую дни, компенсируя былую предельную занятость.
Она просыпается к концу дня, почти придя в себя; принимает душ, и, когда вытирает впалый живот, ей приходит в голову, что неплохо бы поесть. Открывает холодильник — йогурт с соевым творогом двухнедельной давности, сморщенное яблоко и большой кусок засохшего сыра. И сердца — полезное для здоровья красное мясо, молодое и нежное. Не выбрасывать же его. Кушла могла бы приготовить отличный соус «болоньезе» со свежим базиликом, орегано и горстью пахучего чеснока. У нее полно консервированных помидоров, сочных итальянских «дамских пальчиков». Она голодна, и мясо надо куда-то девать. Но Кушла берет сыр и грызет черствую корку. Ей стыдно. Раньше она любила готовить. Но в последнее время у нее сердце не лежит к стряпне.
Что Кушле действительно требуется, так это выдавить Джоша из головы — заменить его кем-то другим. Именно это у нее и получится.
42
Филип, удачливый бизнесмен и рогоносец, пребывает в полной готовности. Все утро он ходил за покупками, в то время как его жена убирала дом. Разумеется, у них есть прислуга, Рози, она приходит раз в неделю. Рози — студентка, зарабатывает уборкой и отлично справляется с работой. Однако сегодня Фрэнсис захотела, чтобы дом принадлежал только ей. Итак, Филип охотится в супермаркете: щупает помидоры, сравнивает куски говядины, взвешивает баранью ногу, опытным глазом замечает, когда супермаркет обжуливает его на унцию или две. Он возвращается торжествующим пещерным человеком, роняя на каждом шагу экологически недружественные пакеты. Затем Филип отводит сына на школьный футбольный матч; потом забрасывает мальчика к родственникам на выходные. Возвращается домой и начинает долгий процесс приготовления вечернего угощения, «Маник Стрит Причерс» орут из кухонного проигрывателя. Филип, которому нет еще и сорока, добился немалых успехов в жизни. На самом деле он предпочитает новый джаз и старый блюз. Но ему очень хочется слыть современным и продвинутым.
Жена Филипа, Фрэнсис, целительница и изменница, тоже готова. Она отскоблила и вымыла дом, окрестила темные углы противомикробной жидкостью, освятила столешницы полировочной средством. Поставила дорогие парниковые цветы во все комнаты, куда могут зайти гости, и в те помещения, куда они могут сунуть свой нос по дороге — более долгой, чем требуется, — в туалет. Проходя по комнатам, она спрашивает себя, на ком из двух потенциальных любовников она хочет, чтобы ее муж остановил выбор. Фрэнсис застывает над каждой пыльной дверной притолокой, вопрошая сведенный желудок и стиснутые челюсти. Странно, но несмотря на всю свою внутреннюю гармонию, ясного ответа Фрэнсис не получает. Но ей все равно хорошо — сексуальное томление держит ее в тонусе. Постепенно томление становится чересчур сильным. Фрэнсис бросает пыльную тряпку и средство для полировки и бежит на кухню к мужу-стряпухе. Они занимаются любовью на разделочном столе, окоченевшая от холода садовая белка внимательно наблюдает за ними. Возвратясь к уборке, Фрэнсис чувствует на своих руках и груди сильный запах чесночного маринада. Аромат передался ей от рук мужа. Она смоет его тщательно и не без сожаления.
Несказанно любимый и временами невыносимый сын Фрэнсис и Филипа, Бен, на выходные отправлен к кузенам. Бен любит своих кузенов, их пятеро — дети сестры Филипа, все по возрасту близки Бену и все ютятся в крошечном доме; живут на головах друг у друга в районе, словно списанном с телесериального Южного Лондона. В их доме Бен мгновенно отбрасывает повадки единственного ребенка, витиеватую манеру изъясняться и преждевременно созревшее чувство ответственности. Он становится шумным, проказливым и зачастую весьма противным мальчишкой. Это идет ему на пользу. Филип приплачивает своей небогатой сестре за беспокойство. И все довольны.
Дэвид подготовился со всем тщанием. Он ждет не дождется вечера, наконец-то его цель близка, он готов к заключительному этапу миссии. Фрэнсис рассказала ему в мельчайших подробностях о другой гостье, но ему уже ведомо много больше, чем Фрэнсис. Дэвид не уверен, узнает ли его Кушла, но надеется, что она его признает. Не может же она не услышать сигналов их общей наследственности! Принц взволнован. Прикасаясь к Фрэнсис, он чувствовал электрический заряд сестры на ее коже. Сколь же сильным должно быть напряжение, когда они окажутся в одной комнате. Дэвиду и в голову не пришло озаботиться реакцией Филипа. Он даже не подумал, что у этого ужина может быть какое-то иное предназначение. Королевское семейство известно своим простодушием.
Кушла нервничает. События вышли из-под ее контроля. Если сегодня разыграется сцена, она, по крайней мере, будет знать, что делать, но ее беспокойство вполне справедливо — эта странная пара не склонна следовать традиционным образцам. Кушлу тревожит, что Фрэнсис хочет познакомить ее с мужем. Ее тревожит, что муж хочет с ней познакомиться. В этой паре многовато взаимопонимания, и потому результат не гарантирован. И кроме того, что-то еще носится в воздухе. Кушлу не радует вечер в компании со счастливой парой и незнакомым гостем. Ее душевный покой нарушен, кожа холодна, мускулы напряжены. Она провела день, пытаясь успокоиться и подготовиться. Терпеливо выискивала прецеденты. И ничего не нашла. Заглядывала в руны, раскидывала карты таро, гадала по облакам. Но и сейчас она не лучше информирована, чем прежде. Когда ее бабушка по отцовской линии снизошла до краткого эпизода с разбиванием сердец, это было лишь составной частью ритуала ухаживания, который она разыгрывала с дедушкой Кушлы. Абсолютно нормальное поведение для флиртующей принцессы. Но это не стало делом всей ее жизни. В отличие от Кушлы, разбитые сердца не имели для бабушки значения. Сегодня Кушле придется импровизировать, летать вслепую, на поводу у инстинктов — в этом-то и загвоздка. Пока у нее не начало расти сердце, Кушла могла всецело доверять интуиции. Ей не требовался конкретный план, она просто знала, что делать, выбранный путь сам вел к следующему поступку. Теперь же ее тело повинуется не только силе честолюбия. Сегодня Кушле придется поупражняться в разделении частей своего тела, ей нужно разнять сердце и разум. Она уже приняла физические меры предосторожности. Удалила сердце как можно позже, не трогая его до самой последней минуты. Достаточно рано, чтобы свернулась кровь и магия проникла под новую коросту. Но достаточно поздно, чтобы новое сердце не успело пустить корни. Своевременность требует точных расчетов и постоянного мониторинга. Она надеется, что все получится. Кушле бы только уйти из гостей до полуночи, и все будет в порядке.
Фрэнсис и Филип открывают бутылку дешевого шампанского за четверть часа до прихода гостей. Филип наливает каждому по бокалу. Фрэнсис выпивает свой залпом.
Первым появляется Дэвид. Он в новом костюме, от него исходит изысканный аромат и он особенно обаятелен. Прекрасный, утонченный, он останавливается на пороге, чуть отпрянув, так чтобы падающий свет подчеркнул его идеальные скулы. Руки обнимают бутылку хорошего шампанского и бледно-розовые розы, он обменивается с Фрэнсис быстрым краденным поцелуем и направляется на кухню — знакомиться с Филипом. До ужина напитки в этом доме всегда держат на кухне. Ни Фрэнсис, ни Филип не желают, чтобы стряпня отвлекала их от веселья, и потому гостей приводят на кухню. Длинное помещение просторно и уютно, мягкий свет над столом уберегает лица гостей от галогенной беспардонности, царящей над плитой. На кухне сильно пахнет чесночным маринадом. Филип поливает соком огромную баранью ногу, веточки полусваренного розмарина плавают в смеси крови, жира и крепкого вина, которой хозяин смачивает конечность мертвого животного. Филип ставит противень обратно в духовку, вытирает руки кухонным полотенцем и поворачивается поздороваться с Дэвидом.
— Рад вас видеть. — Он хватает руку Дэвида обеими ладонями. Принц чувствует, как маринад проникает под дорогой аромат на его коже. — У нас все просто, без затей и, боюсь, никаких церемоний с аперитивами. Фрэнсис! Выпьем?
Фрэнсис показывает мужу бутылку «Дом Периньона», принесенную гостем.
— Отлично, — одобряет Филип. — Но сначала мы закончим ту, что уже открыта, а эту прибережем для нашей гостьи.
Дэвид только рад подождать гостью. До встречи еще добрых пять минут, а ему уже жарко от ее близости. Филип предусмотрительно ставит бутылку в холодильник и наливает принцу из початой. Фрэнсис предлагает японские крекеры, фисташки, теплую чапати с начинкой собственного приготовления. Дэвид отказывается от еды и отхлебывает шампанского, он не хочет преждевременно перегружать органы чувств. Фрэнсис торопливо съедает десять фисташек одну за другой и давится последней. Дэвид ласково стучит ее по спине, орешек проскальзывает, горло Фрэнсис возбужденно сжимается от прикосновения принца, под длинной шелковой юбкой дрожь пробегает от пупка к лону. Мужчины наблюдают друг за другом, идеально справляясь с ролями хозяина и гостя. Никто не знает планы другого на этот вечер, но оба знают, что у Фрэнсис слишком крепкие духи. Чесночный маринад нанес немалый ущерб, как Филип и рассчитывал. Филип возится с артишоками, Дэвид восхищается ночным садом. Фрэнсис приканчивает второй бокал шампанского. Тишине не дали шанса. «Маник Стрит Причерс» уступают место Билли Холлидей, Филип гремит кастрюлями и сковородками, Фрэнсис неуверенно стрекочет. За две минуты до появления Кушлы, Дэвид знает, что ее такси сворачивает к дому. Он выпрямляется, отряхивает костюм, изображает на лице неприступную гордую красоту. Звонок в дверь.
Фрэнсис вздрагивает, выбивает едва початый бокал из рук Дэвида, обливая его шампанским. От неожиданности Филип роняет противень, баранья нога катится по полу и откуда ни возьмись появляются две кошки, с намерением опалить языки в растекшемся соусе. Маринад течет по кафелю, просачиваясь в цемент, превращая дорогую белую плитку в винно-красную. Фрэнсис оставляет Дэвида, чтобы помочь мужу, поскальзывается в вязкой луже шампанского и масла и ударяется головой об открытую дверцу гриля как раз на уровне глаз. Дэвид тихонько отодвигается подальше от кошек.
В дверь опять звонят, на этот раз настойчивее, Кушла не привыкла ждать. Она бодра и безупречна, время у нее сегодня ограничено — всего четыре часа, чтобы воспользоваться своим совершенством в полной мере. Дэвид смеется, на его дорогом костюме не видны следы шампанского. Он встает и идет к входной двери. За его спиной Фрэнсис и Филип бесшумно шипят друг на друга — скрипучие упреки и обиды: баранина, шампанское, и Фрэнсис чересчур налегает на спиртное, а Филип переборщил с чесноком. Кошки разбегаются от залпов их приглушенной ярости. И мелочной ругани, потому что они слишком бояться затронуть главное.
Звонок раздается в третий раз — прерывисто, палец Кушлы скользит, потому что она чувствует сквозь дерево и стекло, кто приближается к ней. Дэвид открывает дверь. Перед ним стоит Кушла. Ее заново выросшее сердце вздрагивает и начинает разбухать. Знакомиться не обязательно, их кожа знает все, что нужно. Они могли бы сбежать прямо сейчас и сбежали бы, но не успевают — Фрэнсис и Филип уже за их спинами. С Кушлы снимают тяжелое шерстяное пальто, и она остается в золотистом бархате; отнимают сумочку и ведут гостей в гостиную, предлагая выпивку и легкие закуски. Пока Фрэнсис убирает на кухне, они предоставлены самим себе. Потом и Филип оставляет их на минутку. Кушла смотрит на Дэвида. Улыбается, поджав губы. Он отвечает с той же теплотой, протягивая руку с остроконечными пальцами. Оба пока не произнесли ни слова. В пожатии рук — агония прошлого и новые возможности. Сердце Кушлы потрясено его чудесной кожей. Все равно что прикасаться к самой себе, только еще лучше, потому что не знаешь, что случится в следующей момент. Либо еще хуже по той же причине. Они бы продолжили ощупывать друг друга, но их безмолвие нарушено зовом из столовой. Кушать подано.
43
Званый ужин на четверых, разбитых по парам, — всегда большой риск. Одна из пар может поссориться, превратив другую в смущенного свидетеля высказанной — или хуже того, невысказанной, но нескрываемой — злости и обиды. А если пара внутри себя прекрасно ладит, то возникает опасность скуки. Он и она столь едины, что им не о чем даже поговорить. Он/она отпускает замечание, она/он тут же поддакивает. Оба громко смеются своей столь очевидной совместимости, тыча в глаза сотрапезникам невиданной гармонией. Другой паре ничего не остается, как бороться за первенство в конкурсе идеальных пар. Я знаю, как она обожает… Я никогда не забываю, что у него… Аллилуйя спаянных колец не кончается. Кончено, выигрывает та пара, которая полностью пожертвовала личными местоимениями первого лица. В ход идет только неколебимое «мы». Неколебимое «мы», которое Кушла пришла разнести в дребезги.
Беда в том, что Кушла сама становится частью «мы». Пока она этого не замечает. Как и Дэвид. Кушла очарована мужчиной, которого она признает, но не узнает. Он заворожен старшей сестрой, он столько о ней слышал, следил за ней издалека. И вот теперь она сидит напротив, за ароматизированной свечей. Кушла и Дэвид — высокие и стройные, они так подходят друг другу — могли бы уйти прямо сейчас и провести ночь вдвоем, в молчании, лишь трогая друг друга, не испытывая желания сменить позицию, разве только за тем, чтобы доскональнее познать красоту другого. Но это было бы невежливо, а Ее Величество всегда подчеркивала, как важно провести хотя бы пару часов на придворном банкете, пусть даже самом занудном. Дэвид и Кушла вежливо отвечают на расспросы хозяев, оба немного удивлены чрезмерным интересом Филипа к их персонам, слегка озабочены тем, что Фрэнсис позволяет ему копать столь глубоко. Оба отлично сознают опасность правды. Они едят спасенную баранину, издают приличествующие случаю одобрительные возгласы, слушают музыку и хвалят ее уместность. Восхищаются комнатой, домом и незаметно поглядывают каждые пять минут на часы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24