Я иду по Бродвею мимо нависших над улицей небоскребов и дохожу до небольшого парка и церкви по левой стороне улицы. В этом месте можно свернуть направо — на маленькую узкую улицу, где даже нет автомобильного движения. Но зато именно в этом, протянувшемся всего на несколько кварталов переулке под названием Уолл-стрит (Wall Street) сосредоточена финансовая мощь США. Главная здешняя достопримечательность — Нью-Йоркская Биржа. Это большое серое здание, с колоннами, балкончиками и скульптурным барельефом у самой крыши. Лицевую сторону здания почти целиком накрывает огромный американский флаг, а внизу, у входа, стоят ограждения, несколько полицейских машин и парочка копов. Будучи здесь впервые, я спросил у женщины-полицейского, дежурящей у ограждения, как пройти внутрь на экскурсию (о такой возможности я читал в путеводителе). Она ответила, что после терактов 11 сентября вход для посторонних сюда закрыт. Так что попасть в самое логово капитализма и посмотреть, как американские спекулянты перепродают акции мировых компаний, у меня не получилось.
Ну да ладно, а я лучше пойду дальше по Бродвею на север, немного погодя, сверну налево и пройду по Либерти-стрит (Liberty Street — Улица Свободы) к Месту Всемирного Торгового Центра (World Trade Center Site), который был разрушен несколько лет назад в результате беспрецедентной атаки арабских террористов. Все, наверно, помнят жуткие кадры, которые показывали 11 сентября 2001 года: самолеты, врезавшиеся в небоскребы; два здания — гигантские конструкции, который развалились в несколько минут, как карточные домики; смятение и паника, охватившие Нью-Йорк и Америку после этого теракта.
Сейчас здесь, конечно, все по-другому. Место, где находились два небоскреба, огорожено со всех сторон, и увидеть, что там происходит, можно только через прутья решетки. Но смотреть особо не на что: на большом пространстве, где раньше стояли башни Всемирного Торгового Центра, сейчас только стройматериалы, контейнеры и подъемные краны — с помощью этого, видимо, и будут здесь строить что-то новое.
Но жизнь продолжается: вокруг снуют туристы, фотографируясь у памятного места, а рядом, у входа в метро, расположился небольшой рынок — несколько торговцев продают фрукты и овощи. Можно купить у них что-нибудь поесть и пойти дальше. А дальше, если снова свернуть к Бродвею и пройти немного на север, мы выйдем к зданию городской мэрии, спрятавшейся за небольшим парком. Помимо мэрии, в этом районе сосредоточены другие административные здания. Причем своим внешним видом они сильно напоминают сталинские высотки в Москве. Уже по возвращении домой я нашел в Интернете интересную информацию: советские архитекторы приезжали в тридцатые годы в США и позаимствовали там много идей, которые потом воплотили на родине. Самый яркий пример — стоящее недалеко от нью-йоркской мэрии «Муниципальное Здание» (Municipal Building). Этот небоскреб имеет поразительное сходство с Домом на Котельнической набережной.
Если свернуть от этого заповедника сталинской архитектуры направо, то можно выйти к восточной набережной острова и началу Бруклинского моста. Он соединяет остров Манхэттен с Бруклином — другим огромным городским районом на восточном берегу пролива. Мост был построен в 1883 году, когда Бруклин еще не входил в состав Нью-Йорка, и тогда, как и многое в Америке, считался архитектурным шедевром своего времени.
Ну а если проигнорировать Бруклинский мост, а пойти от мэрии прямо на север, то мы попадем в Чайна-таун — наряду с сан-францисским, один из самых больших в Америке районов компактного проживания китайцев. Небоскребов здесь уже нет — китайцы облюбовали обычные дома в несколько этажей с пожарными лестницами, которые протянулись через фасады зданий от балкона к балкону. Среди прохожих начинают преобладать низкорослые люди с узкими глазами, кругом мелькают вывески с иероглифами, а на лотках и в магазинчиках, разбросанных по всему району, торгуют всяким барахлом. Китайские рестораны, кстати, — одни из самых дешевых, так что если голодны, стоит подзаправится в этом месте.
Нью-Йорк — наверно, самый многонациональный город в мире. Сюда издавна приезжали из-за океана представители самых разных народов. Многие оставались в этом городе и образовывали этнические диаспоры. Есть известное наблюдение (уж не знаю, насколько оно соответствует действительности), что ирландцев в Нью-Йорке живет больше, чем в Дублине, евреев — больше, чем в Тель-Авиве, а итальянцев — больше, чем в Риме. Итальянцы — одна из самых влиятельных диаспор в Америке, чуть ли не все мафиозные группировки (если верить фильму «Крестный отец») состоят из итальянских иммигрантов. Так что и у них есть свой маленький уголок на Манхэттене. Рядом с Чайна-тауном находится небольшой район «маленькая Италия» (Little Italy). Я не большой знаток Италии, поэтому мне трудно определить, чем именно район похож на эту страну — разве что несколькими вывесками на итальянском языке. Но больше всего мне понравилось другое: а именно столы с белоснежными скатертями, столовыми приборами и стульями, которые стояли прямо на улице у входа в итальянские рестораны. Ряды таких столов, готовых принять клиентов сию же минуту, занимали полтротуара и протягивались иногда чуть ли не во весь квартал.
Я ухожу от «маленькой Италии» на восток и, дойдя до Бродвея, вновь отправляюсь на север. Через некоторое время, пройдя через район Сохо (Soho), известный своими художественными лавками и галереями, выхожу к зданиям Нью-Йоркского университета. Вместо деловитых брокеров с Уолл-стрит и китайцев из Чайна-тауна на улицах появляются молодые веселые студенты. Здешняя атмосфера напоминает окрестности любого университета — студенты гуляют по улицам, болтают, сидят на скамейках и читают конспекты и книги. На Вашингтон-сквер (Washington Square) — нечто среднее между площадью и парком — несколько парней и девушек катаются на роликах, откуда-то раздаются звуки гитары.
И здесь после запутанной планировки южного Манхэттена наконец-то появляются прямые улицы и четкая логичная схема: поперек острова — авеню с первой по двенадцатую, вдоль острова — улицы, они же «стриты», начиная с первой и заканчивая черт знает какой, лежащей где-то на самом севере острова. Тут же начинается одно из самых известных и, можно сказать, культовых мест Манхэттена — Гринвич-Виллидж (Greenwich Village). Этот район издавна был местом обитания нью-йоркской богемы — писателей, художников, музыкантов без постоянного дохода, ведущих беспорядочный образ жизни. Еще О. Генри двумя словами описал историю этого места в рассказе «Последний лист»: «И вот люди искусства набрели на своеобразный квартал Гринвич-Виллидж в поисках окон, выходящих на север, кровель ХVIII столетия, голландских мансард и дешевой квартирной платы. Затем они перевезли туда с Шестой авеню несколько оловянных кружек и одну-две жаровни и основали „колонию“»
Колония разрослась и превратилась в одно из самых известных мест скопления творческих людей — наподобие Латинского квартала в Париже. Здесь жили и творили многие писатели, поэты, художники, музыканты, сюда со всей страны приезжали потусоваться хиппи, одним словом — это район с богатым историческим прошлым. Здесь даже сохранилось множество домов 19 века — что нехарактерно для Нью-Йорка, где, как правило, безжалостно сносят старые здания, освобождая место для современных небоскребов. В последние десятилетия, правда, этот район слишком обуржуазился: цены на жилье подскочили, и жить здесь могут себе позволить только достаточно обеспеченные американцы. Но до сих пор благодаря студентам Нью-Йоркского университета район остается бунтарским и свободолюбивым по духу. Восточнее — в районе Ист-Виллидж (East Village) — находилось общежитие, в котором я прожил полторы недели.
Однако я иду дальше на север. Дома становятся все выше и выше, вырастают до высоты в сотни метров и превращаются в небоскребы. Гринвич-Виллидж переходит в Средний Манхэттэн — огромное архитектурное нагромождение из стекла, бетона, камня. Это и есть настоящий Нью-Йорк — тот, что я увидел в первый день после приезда, и тот, что показывают в американских фильмах. Это главный район Манхэттэна, сердце Нью-Йорка и центр всей страны. В его небоскребах уместились тысячи офисов самой различной направленности: газеты, туристические агентства, авиакомпании, банки, юридические конторы, торговые представительства, компьютерные фирмы и так далее и тому подобное. Неторопливость и расслабленность Гринвич-Виллиджа сменяется бешеным темпом жизни делового центра. Машины проезжают, гудя и сигналя на каждом перекрестке, разношерстная толпа людей торопится по своим делам, и только редкие туристы пытаются идти медленно и изредка фотографировать находящиеся где-то далеко в небе вершины здания. Но и у них это редко получается. Можно сказать, в Нью-Йорке нет туристов: каждый приезжий на некоторое время становится настоящим ньюйоркцем. Просто невозможно остаться в стороне от нью-йоркской спешки, поэтому я ныряю в толпу и вместе со всеми тороплюсь по несуществующим делам.
После уже упомянутого мною небоскреба «Флэтайрон-Билдинг», на пересечении Бродвея и Пятой Авеню, лучше свернуть на Пятую Авеню и через несколько кварталов попасть ко входу в «Эмпайр Стейт Билдинг» (Empire State Building) — одному из высочайших зданий в мире, которое было построено аж в 1931 году и несколько десятилетий (до постройки «Сирс Тауэра» в Чикаго) держало звание самого высокого небоскреба в мире. Это еще один символ Нью-Йорка и американской архитектурной гигантомании: здание серо-бежевого цвета возносится над Манхэттеном на высоту в 102 этажа и 448 метров. В свое время Ильф с Петровым чуть сознание не потеряли при виде этого гиганта, о чем с большими эмоциями написали в «Одноэтажной Америке».
Но мне, конечно, небоскребы были не в новинку. Вообще, всякого иностранца Нью-Йорк удивит именно высотной архитектурой. Я же поездил к этому времени по стране и видел достаточно небоскребов самых разнообразных форм, цветов и размеров. Так что Нью-Йорк в этом плане запомнился не сильно. Чикагские небоскребы мне, кстати, понравились значительно больше: пусть их не так много, зато они и выше и опрятнее.
Но на «Эмпайр Стейт Билдинг» зайти стоит обязательно — со смотровой площадки открывается потрясающий вид на город. Перед попаданием на ней мне прошлось пройти самую длинную очередь, которую я когда-либо видел в Америке. Вообще-то, очередь — явление крайне редкое в этой стране. Американцы умудряются почти любой сервис организовать так, что ждать придется лишь несколько минут. Однако в некоторых случаях просто физически невозможно обойтись без очереди — как в «Эмпайр Стейт Билдинг», который каждый день посещают тысячи людей.
Билет на смотровую площадку я купил за 12 долларов, после чего, постояв часок в толпе туристов, выстроившихся перед входом в лифт, поднялся на самую вершину «Эмпайра». Здешняя смотровая площадка, в отличие от чикагского «Сирс Тауэра», находится на открытом воздухе и огорожена не стеклом, а кованой решеткой. Отсюда вид еще более живописный, чем с чикагского небоскреба.
На юг уходит Манхэттен — со всеми высотками центра, низкими зданиями Гринвич-Виллидж и Чайна-тауна и небоскребами южной оконечности острова. В устье реки Гудзон виднеется Либерти-Айленд с крошечной Статуей Свободы и еще один островок — видимо, это Эллис-Айленд. К востоку через несколько кварталов проплывает Ист-Ривер, разделяющая Манхэттэн с Бруклином и Куинсом. Несколько больших мостов перекинуты через пролив и соединяют деловую часть города с этими малоэтажными районами, столько непохожими на центр Нью-Йорка. На севере обзор загораживают небоскребы, но даже поверх их крыш виден огромный зеленый прямоугольник — это Центральный парк — и уходящие куда-то к линии горизонта Гарлем и Бронкс. Ну а на западе за рекой Гудзон лежит штат Нью-Джерси, служащий естественным спальным районом Нью-Йорка. Там уже начинаются пригороды с обычными домами в один-два этажа. И только на юге Нью-Джерси — в нижнем течении Гудзона, как раз напротив Нижнего Манхэттэна — выросла парочка неброских высоток.
Народу на площадке много, и протиснуться с фотоаппаратом или видеокамерой к решетке крайне сложно. Чтобы сфотографироваться на фоне Нью-Йорка, нужно долго разгонять находящихся рядом людей, и только потом, освободив кадр, попросить кого-то щелкнуть тебя на память. Ну а те, кто не занят фотосъемкой, застывают в благоговейном молчании, изредка перекидываясь репликами с друзьями, и смотрят широко раскрытыми глазами на город, лежащий где-то далеко внизу. Здесь чувствуешь себя на вершине мира, откуда можно увидеть больше, чем с любой другой смотровой площадки планеты.
Но спустившись с небоскреба, я опять продолжаю свой путь на север по Пятой Авеню и, миновав Нью-Йоркскую публичную библиотеку с двумя каменными львами, охраняющими вход, выхожу на 42-ую улицу. Она воспета в одноименном мюзикле и является одной из главных улиц Нью-Йорка, соперничая по своему значению с Пятой Авеню и Бродвеем. В отличие от большинства других «стритов», она широкая и оживленная. В западной её части находятся нью-йоркский филиал музея мадам Тюссо, театры, мюзик-холлы и другие места, где можно приятно провести время.
Если пойти по этой улице направо, то можно выйти к берегу Ист-Ривер, где находится комплекс зданий ООН. Но я поворачиваю налево и через два квартала попадаю на Таймс-сквер (Times Square) — центр среднего Манхэттэна. Слово Square (площадь) не должно вас обманывать — главным местом такого города не может быть, как в Европе, площадь с городской ратушей или дворцом. Здесь, в Нью-Йорке, центр всего и вся — оживленный перекресток, место, где пересекаются Бродвей, Седьмая Авеню и несколько поперечных улиц.
Таймс-сквер ньюйоркцы называют главным перекрестком мира. В американских фильмах, чтобы продемонстрировать все великолепие, пышность и одновременно суетливость Нью-Йорка, показывают именно это место. Машины, среди которых львиная доля приходится на желтые нью-йоркские такси, медленно проезжают через сложную систему разворотов и поворотов этой площади. Люди в не меньших количествах идут по тротуарам. Но главное — это световая реклама, которая со всех сторон окружает попавшего сюда человека. Небоскребы снизу доверху увешаны рекламными щитами, большинство из которых по площади не меньше десятка квадратных метров. С наступлением темноты они светятся самыми разными цветами. «Samsung», «Panasonic», «Budweiser», «Coca-Cola», Бритни Спирс и другие всемирно известные брэнды теснят и наседают друг на друга. Где-то висят простые «статичные» плакаты, где-то —экраны, по которым круглые сутки показывают рекламные ролики. Чуть выше первых этажей небоскребов бесконечной электронной строкой пишут сводку последних известий или зовут посетить ближайший магазин одежды. Кажется, на Таймс-сквер уже невозможно найти места, чтобы поставить еще один рекламный плакат
Когда я попал сюда первый раз, то решил запечатлеть это великолепие на фотокамеру. Примерившись к увешанному плакатами небоскребу, я уже готов был нажать кнопку спуска, как вдруг чья-то рука накрыла мой объектив:
— Здорово, Артем, — произнес знакомый голос.
Я опустил фотоаппарат и увидел перед собой Сергея из Омска, с которым работал в детском лагере.
— Привет! — воскликнул я.
Сергей позвал своего земляка Диму, вышедшего из магазина, — тоже бывшего работника «Лохикана». Он даже не удивился, увидев меня:
— А я так и думал, что мы тебя встретим. Ты же в начале октября как раз должен был приехать в Нью-Йорке. Как попутешествовал? — спросил он. Перед началом поездки я, конечно, поделился своими планами с другими работниками лагеря.
— Отлично, — сказал я.
Мы поговорили еще немного и зашли поесть в «Макдональдс». Я рассказал вкратце о своих приключениях, а Дима с Сергеем описали, что они делали в это время. По окончания работы в лагере они вдвоем отправились в Нью-Йорк, нашли жилье на Брайтон-Бич и решили еще немного подработать. Занимались они разными вещами — в том числе, например, расклеивали объявления. Дима улетал через полторы недели, а Сергей решил остаться в Америке. В родном Омске, как он сказал, у него не было никаких перспектив.
Такие встречи не редки в Нью-Йорке. В центре образовывается такая скученность народа, что увидеть знакомого совсем не сложно.
А я, миновав Таймс-сквер, иду все дальше на север. И через некоторое время вхожу в царство зелени, раскинувшееся прямо в центре Манхэттена — Центральный парк. Нью-Йорк вообще не богат на парки и все они какие-то маленькие и убогие — размером с несколько кварталов. Но этот парк — настоящий гигант, целый район, который не обойдешь целиком и за один день. Он ограничен Пятой и Восьмой Авеню и 59-й и 110-й улицами, занимая пять процентов от площади острова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28