Какой бы острой ни была курдская проблема, она никогда не угрожала Баас настолько, насколько ей могло угрожать шиитское движение. Хотя курды всегда служили проводниками иностранного вмешательства во внутренние дела Ирака и даже угрожали распадом Ирака и крахом режима Баас, они оставались неарабским меньшинством. Их национальные устремления всегда вызывали враждебность у большинства иракцев, и поэтому всегда можно было сплотить массы в поддержку режима, отвергавшего попытки курдов «отнять у арабской нации часть ее земель». Наоборот, шиитское сообщество всегда было неразрывной частью арабской нации и самым большим религиозным сообществом в Ираке. Следовательно, если бы они бросили открытый вызов законности Баас, это было бы сильнейшим ударом по режиму. На идеологическом уровне отделение шиитов выбивало почву из-под ног Баас, ибо как она могла нести знамя панарабизма, если ей не удавалось сохранить единство в собственной стране? На практическом уровне бунт подавляющего большинства иракского народа неизбежно привел бы к тяжким последствиям для стабильности режима.
Начало шиизма восходит к политическому противостоянию после кончины пророка Мухаммеда в июне 632 года н. э. Сразу же после смерти Мухаммеда его двоюродный брат и зять Али Ибн-Али-Талиб заявил права на наследие как самый близкий родственник. Его желание не осуществилось, и Мухаммеду наследовал его тесть и один из его старых друзей, Абу Бекр, в качестве первого халифа, главы сообщества и государства. А когда Али, в конце концов, унаследовал халифат в 656 году, его главенство постоянно оспаривалось, серьезнее всего — правителем Сирии по имени Муавия ибн-Абу Суфьян.
В качестве главы дома Омейядов, выдающейся семьи, находящейся в родстве с потомками пророка Хашимитами, Муавия хотел отомстить за убийство предшественника Али и тоже Омейяда, халифа Османа-ибн-Аффана. Вражда между Муавией и Али проходила через разные стадии, некоторые из них отличались неистовостью. Когда Али готовился к решающей битве со своим соперником, он был убит в январе 661 года в главном городе Ирака Куфе. Муавия захватил халифат и основал династию Омейядов со столицей в Дамаске.
Через несколько десятилетий жители Куфы подговорили второго сына Али, Хусейна, выступить против династии Омейядов. Поддавшись искушению, он выполнил их желание, но понял, что его земляки не поддержат это дерзкое предприятие. Он бежал от наступающего войска Омейядов и укрылся в городе Кербеле, приблизительно в 60 милях к юго-западу от Багдада, где вскоре оказался в осаде. Командующий экспедиционными войсками Омейядов предложил ему сдаться, но Хусейн, считая, что, как внук Пророка, он неуязвим, отказался. Он был убит в последовавшей битве 10 октября 680 года, и голову его отослали в Дамаск.
Смерть Хусейна стала критическим водоразделом в истории шиизма. Она скрепила небольшую группу последователей Али, «Шиат Али» («партию» или «фракцию» Али) в значительное и прочное религиозное движение. Могила Хусейна в Кербеле стала одной из самых известных святынь для паломничества всех шиитов, особенно иранцев. День его мученичества (Ашура, десятый день арабского месяца мухаррам, когда он был убит) торжественно отмечается каждый год.
Хотя шииты намного превосходят все остальные религиозные общины в Ираке, им не только не удалось сыграть ключевую роль, соответствующую хотя бы их количеству (60 процентов населения), но они в качестве подневольного класса долго находились под властью небольшого суннитского меньшинства (20 процентов населения). Так, например, при монархии арабы-сунниты занимали 44 процента всех правительственных постов и 60 процентов высших постов, по сравнению с 32 и 21 процентом мест соответственно занимаемых шиитами. За десятилетие после свержения монархии сунниты занимали 80 процентов высших постов, а шииты всего 16.
Подневольное положение шиитов в современном Ираке имеет длительную историю, начиная с оттоманской эпохи. Тогда шииты были отстранены от власти и преследовались властями в преимущественно суннитской Оттоманской империи. Оно было еще усилено бурной враждебной реакцией шиитов в связи с восшествием на иракский трон короля Фейсала I: они не без оснований страшились продолжения господства суннитов во вновь образованном государстве Ирак. Географическое расположение тоже оказало неблагоприятное влияние на шиитское сообщество. В отличие от курдов, обитающих в горах, вдали от резиденций государственной власти, шииты вследствие своего обитания в центре страны более уязвимы и более бессильны перед контролем властей. Наконец, у шиитов нет общего руководства, а их сообщество ослаблено глубокими разногласиями. Самый большой раскол наблюдается между горожанами и сельским населением, но важные разногласия также существуют внутри как городских, так и сельских сообществ.
Глубоко укорененный комплекс дискриминации у шиитов значительно усилился при баасистском режиме. Выспренний баасистский лозунг — «Единая арабская нация с ее извечной миссией» — никогда не мешал шиитам замечать, что Ираком правит все более узкая социальная группа — «суннитский треугольник» и «тикритская клика». Это раздражение от правления меньшинства большинством усиливалось экономическими и социальными неполадками ввиду саддамовской политики всеобщей урбанизации в 70-е годы, когда многие шииты были превращены в горожан. Обнаружив, что их сельскую бедность сменило жалкое прозябание в пригородах, новые бесправные городские шииты стали благодатной почвой для растущего недовольства. Провозглашаемый партией Баас антиклерикализм еще больше разжигал возмущение, поскольку нарушал традиционный мусульманский миропорядок и вызывал антагонизм шиитских влиятельных религиозных деятелей, многовековое положение которых оказалось под тяжким прессом жесткого партийного контроля.
Организованная шиитская оппозиция режиму стала проявляться уже в конце 1960-х годов, когда была образована подпольная шиитская партия. Вдохновленная учением выдающегося иракского аятоллы Мухаммеда Бакира аль-Садра, она была не просто реформистским движением, но скорее революционной партией, проповедующей замену современного светского государства исламским социально-политическим устройством. Эта перспектива совсем не улыбалась Саддаму, который боялся, что распространение религиозного фундаментализма подорвет стабильность баасистского режима. Следовательно, нельзя было допустить, чтобы подобные доктрины укрепились в массах. Их следовало незамедлительно искоренить. Поэтому в службе безопасности был создан специальный отдел для борьбы с шиитской оппозицией, и к середине 70-х гг. западная пресса сообщила, что шиитские религиозные деятели были тайно казнены, дабы ликвидировать организованную оппозицию режиму.
Тем не менее, эти суровые меры не предотвратили нового кипения шиитского котла. В феврале 1977 года во время церемоний Ашура в память о мученичестве Хусейна ибн-Али в святых городах Кербеле и Неджефе произошли бурные демонстрации, руководимые шиитским духовенством. Несколько дней тысячи шиитских паломников вступали в стычки с силами безопасности, посланными для восстановления порядка. Когда яростная конфронтация утихла, тысячи шиитов были арестованы, не уточненное количество шиитов было убито или изувечено.
Реакция Саддама оказалась скорой и безжалостной. В конце месяца был создан специальный суд для процесса над участниками беспорядков. Восемь религиозных предводителей были приговорены к смерти и пятнадцать — к пожизненному заключению. Через несколько месяцев Саддам произнес речь, в которой он яростно заклеймил попытки подорвать стойкую светскую позицию партии в угоду растущим исламским настроениям.
— Что нам следует сделать, — доказывал он, — так это жестко противостоять попыткам придать религии официальный статус в государстве и обществе, а также всеми средствами противиться религиозному мятежу. Давайте вернемся к корням ислама, прославляя их, но не будем смешивать религию с политикой.
— Баас на стороне веры, — говорил он, — но она никогда не примирится с использованием религии в качестве завесы для подрывной деятельности против нашего строя.
Подчеркивая решимость Саддама предотвратить «придание религии официального статуса в государстве и в обществе», в марте 1978 года государство поставило под строгий контроль доходы шиитов. Поскольку до тех пор пожертвования шиитам были не подотчетными государственному контролю, это нанесло удар в самое сердце шиитского сообщества. Хусейн лишил духовенство главного средства общественной и политической власти, успешно сведя их к положению рядовых государственных чиновников. У них больше не было возможности распоряжаться финансовыми ресурсами по своей воле. Теперь государство собирало, распределяло и регулировало расходы шиитов и контролировало материальное содержание всех их святынь. То, что Саддам выбрал кнут в своих отношениях с шиитами, ударило и по нему. Приход к власти фундаменталистского режима в Тегеране сыграл ключевую роль в возрождении антиправительственных настроений среди иракских шиитов в 1979 и 1980 годах. Все же одинаково верно и то, что большая доля ответственности за подстрекательство шиитов к сопротивлению ложится и на самого Саддама. Благодаря своему равнодушию к тому, что его планы развития ухудшали социально-экономическое положение шиитов, непоколебимой антиклерикальности и репрессий против шиитского духовенства, он ухитрился возбудить безграничную враждебность к режиму самого многочисленного сообщества в Ираке задолго до Иранской революции. Поэтому неудивительно, что полуофициальные биографы Хусейна лезут из кожи вон, чтобы снять с него ответственность за выдворение из Ирака в октябре 1978 года иранского духовного вождя аятоллы Хомейни. Этот шаг вызвал серьезное недовольство шиитов. Один из биографов доказывает, что Хомейни был выслан из Ирака вовсе не по просьбе шаха. Напротив, ему предоставлялась полноценная возможность оставаться до тех пор, пока он соблюдал просьбу властей воздерживаться от враждебных действий против Ирана, однако же он решил уехать по собственной воле: "Шесть лет Ирак поддерживал иранские оппозиционные группы; Хомейни разрешалось использовать Ирак как центр своей деятельности и с ним обращались с наивысшим уважением.
После Алжирского соглашения между Ираком и Ираном Ирак приостановил деятельность иранских оппозиционных группировок. Но Хомейни продолжал свою борьбу и умножил свою активность в 1978 году, вызвав жалобы шаха. Власти Ирака не хотели ухудшения отношений с Ираном, поэтому они послали члена Совета революционного командования и попросили Хомейни относиться с уважением к позиции Ирана. Хомейни отказался проявить гибкость и сказал представителю Ирака:
— Я буду продолжать борьбу против шахского режима, и если власти Ирака против, я уеду из Ирака.
Через несколько дней имам Хомейни покинул Ирак и направился в Кувейт, но кувейтские власти отказались его впустить. Он связался с иракскими властями с границы и попросил разрешения вернуться на несколько дней, пока он не найдет себе другое пристанище. Иракские власти немедленно согласились. В тот самый момент, когда имам Хомейни находился в пограничной зоне, иранское посольство попросило от имени шаха, чтобы имаму Хомейни не было разрешено вернуться в Ирак; иракские власти отказались выполнить просьбу Ирана. И тогда имам Хомейни уехал из Ирака во Францию".
Это описание хода событий, которые привели к отъезду Хомейни из Ирака, далеко от реальности. Хорошо известно, что престарелый аятолла оставил Ирак не по своей воле, он был выдворен Саддамом по просьбе иранского шаха. Поэтому, как только Хомейни прибыл в Тегеран и заменил свергнутого монарха, шиитское сообщество в Ираке охватила волна великого энтузиазма, и в результате партия Дава, которая открыто признавала Хомейни своим духовным вождем, усилила борьбу против саддамовского режима.
В феврале 1979 года в ответ на повсеместные демонстрации в защиту Хомейни, Саддам послал войска, включая танки, в Кербелу и Неджеф. В июне 1979 года в двух священных городах снова возникли беспорядки после того, как аятолла аль-Садр, который тем временем стал символом иракской шиитской оппозиции, не получил разрешения возглавить процессию в Иран, чтобы поздравить аятоллу Хомейни. Сообщали, что в южных городах и даже в самом Багдаде был введен комендантский час. Против партии Дава и ее вождей началась жестокая кампания. Принадлежность к партии каралась смертью. Подверглись заключению множество подозреваемых членов организации, включая самого Садра, которого поместили под домашний арест в Неджефе и запретили ему общение с внешним миром.
Однако на этот раз Саддам намеревался предложить шиитам наряду с кнутом и пряник. Он все больше и больше принимал во внимание и глубину отчуждения шиитов, и потенциально разрушительные последствия такого отчуждения для своего режима. Болезненные события, приведшие к Алжирскому соглашению, все еще были живы в его памяти. Он понимал, что если вмешательство Ирана в курдские дела в начале 70-х годов поставило режим Баас на колени, то возмущение в самом крупном сообществе Ирака против его стихийного руководителя могло привести только к катастрофическим последствиям.
К своему великому удивлению, шииты услышали, как до сих пор непреклонный Саддам прославляет их патрона имама Али ибн-Али Талиба и заявляет, что он его истинный последователь в поисках «небесных ценностей». В знак своей приверженности таким «ценностям» Саддам в начале 1979 года запретил азартные игры и направил щедрые средства на религиозные цели. Одетый в традиционный шиитский костюм, аббайя, он осуществил многочисленные посещения, с показом по телевидению, шиитских поселений, раздавая шиитам деньги и телевизоры. Чтобы покончить с остающимися сомнениями относительно искренности его внезапного преображения, он представил окончательное «доказательство» — генеалогическую таблицу, связывающую его с центром шиизма. Во время широко разрекламированного визита в священный город Неджеф в октябре 1979 года было объявлено, что Саддам — прямой потомок халифа Али, а следовательно, и пророка Мухаммеда.
— Мы имеем право заявить, и при этом не фальсифицируя историю, — взволнованно произнес он, — что мы внуки имама Хусейна.
Вербовка святейших фигур ислама во имя политических целей отразила крайнюю степень и беспринципного прагматизма Хусейна, и его тревоги. Он рассчитал, что националистические и светские идеи Баас мало пригодны для сдерживания все возрастающего иранского давления на его режим. Хомейни хотел свергнуть его, разжигая религиозные чувства шиитов, а следовательно, ему надо было противопоставить те же средства. Если предложенная игра называется религией, надо ей обучиться. На протяжении всего последующего десятилетия, когда он боролся не на жизнь, а на смерть в восьмилетней войне против Ирана, ему приходилось широко использовать религиозный символизм, отодвинув в сторону идеологию и фразеологию Баас. Какова бы ни была суть идеологии, ее ценность определялась лишь ее эффективностью для одной цели — политического выживания Хусейна.
Новая тактика Саддама проводилась в жизнь без передышки, в которой он в 1979 и 1980 годах так нуждался. Иранцы и подпольные организации иракских шиитов, поддерживаемые ими, оставались равнодушными к его показному благочестию, продолжая свою неистовую борьбу против его режима. Это, в свою очередь, заставляло Саддама сопровождать свои усилия по умиротворению шиитов жестокой репрессивной тактикой, которая привела его в президентский дворец. Он обрушился на подпольные организации шиитов, ответил на иранскую пропагандистскую кампанию серией словесных атак на аятоллу Хомейни, которого он назвал «шахом в тюрбане», и поддерживал сепаратистских элементов в Иране, таких как курды и хузистанские арабы. Он также ускорил рост иракских вооруженных сил и попытался сплотить арабские государства вокруг своего режима, провозгласив в феврале 1980 года Национальную Хартию, которая пыталась превратить арабскую нацию в единый фронт, направленный против «внешней агрессии». Глубоко потрясенный неприкрытым намерением Ирана поразить его режим в самую сердцевину, особенно после неудавшегося покушения на жизнь Азиза, Саддам воспринял иранскую угрозу гораздо более серьезно и ответил драконовскими мерами против шиитской оппозиции. Не прошло и двух недель после неудачной попытки устранить Азиза, как самый видный шиитский религиозный деятель Ирака, аятолла Мухаммед Бакир аль-Садр, находившийся под домашним арестом несколько месяцев, был казнен вместе со своей сестрой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Начало шиизма восходит к политическому противостоянию после кончины пророка Мухаммеда в июне 632 года н. э. Сразу же после смерти Мухаммеда его двоюродный брат и зять Али Ибн-Али-Талиб заявил права на наследие как самый близкий родственник. Его желание не осуществилось, и Мухаммеду наследовал его тесть и один из его старых друзей, Абу Бекр, в качестве первого халифа, главы сообщества и государства. А когда Али, в конце концов, унаследовал халифат в 656 году, его главенство постоянно оспаривалось, серьезнее всего — правителем Сирии по имени Муавия ибн-Абу Суфьян.
В качестве главы дома Омейядов, выдающейся семьи, находящейся в родстве с потомками пророка Хашимитами, Муавия хотел отомстить за убийство предшественника Али и тоже Омейяда, халифа Османа-ибн-Аффана. Вражда между Муавией и Али проходила через разные стадии, некоторые из них отличались неистовостью. Когда Али готовился к решающей битве со своим соперником, он был убит в январе 661 года в главном городе Ирака Куфе. Муавия захватил халифат и основал династию Омейядов со столицей в Дамаске.
Через несколько десятилетий жители Куфы подговорили второго сына Али, Хусейна, выступить против династии Омейядов. Поддавшись искушению, он выполнил их желание, но понял, что его земляки не поддержат это дерзкое предприятие. Он бежал от наступающего войска Омейядов и укрылся в городе Кербеле, приблизительно в 60 милях к юго-западу от Багдада, где вскоре оказался в осаде. Командующий экспедиционными войсками Омейядов предложил ему сдаться, но Хусейн, считая, что, как внук Пророка, он неуязвим, отказался. Он был убит в последовавшей битве 10 октября 680 года, и голову его отослали в Дамаск.
Смерть Хусейна стала критическим водоразделом в истории шиизма. Она скрепила небольшую группу последователей Али, «Шиат Али» («партию» или «фракцию» Али) в значительное и прочное религиозное движение. Могила Хусейна в Кербеле стала одной из самых известных святынь для паломничества всех шиитов, особенно иранцев. День его мученичества (Ашура, десятый день арабского месяца мухаррам, когда он был убит) торжественно отмечается каждый год.
Хотя шииты намного превосходят все остальные религиозные общины в Ираке, им не только не удалось сыграть ключевую роль, соответствующую хотя бы их количеству (60 процентов населения), но они в качестве подневольного класса долго находились под властью небольшого суннитского меньшинства (20 процентов населения). Так, например, при монархии арабы-сунниты занимали 44 процента всех правительственных постов и 60 процентов высших постов, по сравнению с 32 и 21 процентом мест соответственно занимаемых шиитами. За десятилетие после свержения монархии сунниты занимали 80 процентов высших постов, а шииты всего 16.
Подневольное положение шиитов в современном Ираке имеет длительную историю, начиная с оттоманской эпохи. Тогда шииты были отстранены от власти и преследовались властями в преимущественно суннитской Оттоманской империи. Оно было еще усилено бурной враждебной реакцией шиитов в связи с восшествием на иракский трон короля Фейсала I: они не без оснований страшились продолжения господства суннитов во вновь образованном государстве Ирак. Географическое расположение тоже оказало неблагоприятное влияние на шиитское сообщество. В отличие от курдов, обитающих в горах, вдали от резиденций государственной власти, шииты вследствие своего обитания в центре страны более уязвимы и более бессильны перед контролем властей. Наконец, у шиитов нет общего руководства, а их сообщество ослаблено глубокими разногласиями. Самый большой раскол наблюдается между горожанами и сельским населением, но важные разногласия также существуют внутри как городских, так и сельских сообществ.
Глубоко укорененный комплекс дискриминации у шиитов значительно усилился при баасистском режиме. Выспренний баасистский лозунг — «Единая арабская нация с ее извечной миссией» — никогда не мешал шиитам замечать, что Ираком правит все более узкая социальная группа — «суннитский треугольник» и «тикритская клика». Это раздражение от правления меньшинства большинством усиливалось экономическими и социальными неполадками ввиду саддамовской политики всеобщей урбанизации в 70-е годы, когда многие шииты были превращены в горожан. Обнаружив, что их сельскую бедность сменило жалкое прозябание в пригородах, новые бесправные городские шииты стали благодатной почвой для растущего недовольства. Провозглашаемый партией Баас антиклерикализм еще больше разжигал возмущение, поскольку нарушал традиционный мусульманский миропорядок и вызывал антагонизм шиитских влиятельных религиозных деятелей, многовековое положение которых оказалось под тяжким прессом жесткого партийного контроля.
Организованная шиитская оппозиция режиму стала проявляться уже в конце 1960-х годов, когда была образована подпольная шиитская партия. Вдохновленная учением выдающегося иракского аятоллы Мухаммеда Бакира аль-Садра, она была не просто реформистским движением, но скорее революционной партией, проповедующей замену современного светского государства исламским социально-политическим устройством. Эта перспектива совсем не улыбалась Саддаму, который боялся, что распространение религиозного фундаментализма подорвет стабильность баасистского режима. Следовательно, нельзя было допустить, чтобы подобные доктрины укрепились в массах. Их следовало незамедлительно искоренить. Поэтому в службе безопасности был создан специальный отдел для борьбы с шиитской оппозицией, и к середине 70-х гг. западная пресса сообщила, что шиитские религиозные деятели были тайно казнены, дабы ликвидировать организованную оппозицию режиму.
Тем не менее, эти суровые меры не предотвратили нового кипения шиитского котла. В феврале 1977 года во время церемоний Ашура в память о мученичестве Хусейна ибн-Али в святых городах Кербеле и Неджефе произошли бурные демонстрации, руководимые шиитским духовенством. Несколько дней тысячи шиитских паломников вступали в стычки с силами безопасности, посланными для восстановления порядка. Когда яростная конфронтация утихла, тысячи шиитов были арестованы, не уточненное количество шиитов было убито или изувечено.
Реакция Саддама оказалась скорой и безжалостной. В конце месяца был создан специальный суд для процесса над участниками беспорядков. Восемь религиозных предводителей были приговорены к смерти и пятнадцать — к пожизненному заключению. Через несколько месяцев Саддам произнес речь, в которой он яростно заклеймил попытки подорвать стойкую светскую позицию партии в угоду растущим исламским настроениям.
— Что нам следует сделать, — доказывал он, — так это жестко противостоять попыткам придать религии официальный статус в государстве и обществе, а также всеми средствами противиться религиозному мятежу. Давайте вернемся к корням ислама, прославляя их, но не будем смешивать религию с политикой.
— Баас на стороне веры, — говорил он, — но она никогда не примирится с использованием религии в качестве завесы для подрывной деятельности против нашего строя.
Подчеркивая решимость Саддама предотвратить «придание религии официального статуса в государстве и в обществе», в марте 1978 года государство поставило под строгий контроль доходы шиитов. Поскольку до тех пор пожертвования шиитам были не подотчетными государственному контролю, это нанесло удар в самое сердце шиитского сообщества. Хусейн лишил духовенство главного средства общественной и политической власти, успешно сведя их к положению рядовых государственных чиновников. У них больше не было возможности распоряжаться финансовыми ресурсами по своей воле. Теперь государство собирало, распределяло и регулировало расходы шиитов и контролировало материальное содержание всех их святынь. То, что Саддам выбрал кнут в своих отношениях с шиитами, ударило и по нему. Приход к власти фундаменталистского режима в Тегеране сыграл ключевую роль в возрождении антиправительственных настроений среди иракских шиитов в 1979 и 1980 годах. Все же одинаково верно и то, что большая доля ответственности за подстрекательство шиитов к сопротивлению ложится и на самого Саддама. Благодаря своему равнодушию к тому, что его планы развития ухудшали социально-экономическое положение шиитов, непоколебимой антиклерикальности и репрессий против шиитского духовенства, он ухитрился возбудить безграничную враждебность к режиму самого многочисленного сообщества в Ираке задолго до Иранской революции. Поэтому неудивительно, что полуофициальные биографы Хусейна лезут из кожи вон, чтобы снять с него ответственность за выдворение из Ирака в октябре 1978 года иранского духовного вождя аятоллы Хомейни. Этот шаг вызвал серьезное недовольство шиитов. Один из биографов доказывает, что Хомейни был выслан из Ирака вовсе не по просьбе шаха. Напротив, ему предоставлялась полноценная возможность оставаться до тех пор, пока он соблюдал просьбу властей воздерживаться от враждебных действий против Ирана, однако же он решил уехать по собственной воле: "Шесть лет Ирак поддерживал иранские оппозиционные группы; Хомейни разрешалось использовать Ирак как центр своей деятельности и с ним обращались с наивысшим уважением.
После Алжирского соглашения между Ираком и Ираном Ирак приостановил деятельность иранских оппозиционных группировок. Но Хомейни продолжал свою борьбу и умножил свою активность в 1978 году, вызвав жалобы шаха. Власти Ирака не хотели ухудшения отношений с Ираном, поэтому они послали члена Совета революционного командования и попросили Хомейни относиться с уважением к позиции Ирана. Хомейни отказался проявить гибкость и сказал представителю Ирака:
— Я буду продолжать борьбу против шахского режима, и если власти Ирака против, я уеду из Ирака.
Через несколько дней имам Хомейни покинул Ирак и направился в Кувейт, но кувейтские власти отказались его впустить. Он связался с иракскими властями с границы и попросил разрешения вернуться на несколько дней, пока он не найдет себе другое пристанище. Иракские власти немедленно согласились. В тот самый момент, когда имам Хомейни находился в пограничной зоне, иранское посольство попросило от имени шаха, чтобы имаму Хомейни не было разрешено вернуться в Ирак; иракские власти отказались выполнить просьбу Ирана. И тогда имам Хомейни уехал из Ирака во Францию".
Это описание хода событий, которые привели к отъезду Хомейни из Ирака, далеко от реальности. Хорошо известно, что престарелый аятолла оставил Ирак не по своей воле, он был выдворен Саддамом по просьбе иранского шаха. Поэтому, как только Хомейни прибыл в Тегеран и заменил свергнутого монарха, шиитское сообщество в Ираке охватила волна великого энтузиазма, и в результате партия Дава, которая открыто признавала Хомейни своим духовным вождем, усилила борьбу против саддамовского режима.
В феврале 1979 года в ответ на повсеместные демонстрации в защиту Хомейни, Саддам послал войска, включая танки, в Кербелу и Неджеф. В июне 1979 года в двух священных городах снова возникли беспорядки после того, как аятолла аль-Садр, который тем временем стал символом иракской шиитской оппозиции, не получил разрешения возглавить процессию в Иран, чтобы поздравить аятоллу Хомейни. Сообщали, что в южных городах и даже в самом Багдаде был введен комендантский час. Против партии Дава и ее вождей началась жестокая кампания. Принадлежность к партии каралась смертью. Подверглись заключению множество подозреваемых членов организации, включая самого Садра, которого поместили под домашний арест в Неджефе и запретили ему общение с внешним миром.
Однако на этот раз Саддам намеревался предложить шиитам наряду с кнутом и пряник. Он все больше и больше принимал во внимание и глубину отчуждения шиитов, и потенциально разрушительные последствия такого отчуждения для своего режима. Болезненные события, приведшие к Алжирскому соглашению, все еще были живы в его памяти. Он понимал, что если вмешательство Ирана в курдские дела в начале 70-х годов поставило режим Баас на колени, то возмущение в самом крупном сообществе Ирака против его стихийного руководителя могло привести только к катастрофическим последствиям.
К своему великому удивлению, шииты услышали, как до сих пор непреклонный Саддам прославляет их патрона имама Али ибн-Али Талиба и заявляет, что он его истинный последователь в поисках «небесных ценностей». В знак своей приверженности таким «ценностям» Саддам в начале 1979 года запретил азартные игры и направил щедрые средства на религиозные цели. Одетый в традиционный шиитский костюм, аббайя, он осуществил многочисленные посещения, с показом по телевидению, шиитских поселений, раздавая шиитам деньги и телевизоры. Чтобы покончить с остающимися сомнениями относительно искренности его внезапного преображения, он представил окончательное «доказательство» — генеалогическую таблицу, связывающую его с центром шиизма. Во время широко разрекламированного визита в священный город Неджеф в октябре 1979 года было объявлено, что Саддам — прямой потомок халифа Али, а следовательно, и пророка Мухаммеда.
— Мы имеем право заявить, и при этом не фальсифицируя историю, — взволнованно произнес он, — что мы внуки имама Хусейна.
Вербовка святейших фигур ислама во имя политических целей отразила крайнюю степень и беспринципного прагматизма Хусейна, и его тревоги. Он рассчитал, что националистические и светские идеи Баас мало пригодны для сдерживания все возрастающего иранского давления на его режим. Хомейни хотел свергнуть его, разжигая религиозные чувства шиитов, а следовательно, ему надо было противопоставить те же средства. Если предложенная игра называется религией, надо ей обучиться. На протяжении всего последующего десятилетия, когда он боролся не на жизнь, а на смерть в восьмилетней войне против Ирана, ему приходилось широко использовать религиозный символизм, отодвинув в сторону идеологию и фразеологию Баас. Какова бы ни была суть идеологии, ее ценность определялась лишь ее эффективностью для одной цели — политического выживания Хусейна.
Новая тактика Саддама проводилась в жизнь без передышки, в которой он в 1979 и 1980 годах так нуждался. Иранцы и подпольные организации иракских шиитов, поддерживаемые ими, оставались равнодушными к его показному благочестию, продолжая свою неистовую борьбу против его режима. Это, в свою очередь, заставляло Саддама сопровождать свои усилия по умиротворению шиитов жестокой репрессивной тактикой, которая привела его в президентский дворец. Он обрушился на подпольные организации шиитов, ответил на иранскую пропагандистскую кампанию серией словесных атак на аятоллу Хомейни, которого он назвал «шахом в тюрбане», и поддерживал сепаратистских элементов в Иране, таких как курды и хузистанские арабы. Он также ускорил рост иракских вооруженных сил и попытался сплотить арабские государства вокруг своего режима, провозгласив в феврале 1980 года Национальную Хартию, которая пыталась превратить арабскую нацию в единый фронт, направленный против «внешней агрессии». Глубоко потрясенный неприкрытым намерением Ирана поразить его режим в самую сердцевину, особенно после неудавшегося покушения на жизнь Азиза, Саддам воспринял иранскую угрозу гораздо более серьезно и ответил драконовскими мерами против шиитской оппозиции. Не прошло и двух недель после неудачной попытки устранить Азиза, как самый видный шиитский религиозный деятель Ирака, аятолла Мухаммед Бакир аль-Садр, находившийся под домашним арестом несколько месяцев, был казнен вместе со своей сестрой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42