Они всегда ждали нас у клуба уже с билетами, а после танцев провожали домой. За Ирой все время ухаживал парень по имени Леня, но в последний вечер они поссорились и вместе уже не танцевали. Ира танцевала с каким-то высоким парнем. Он был одет очень модно и со вкусом. Наши знакомые шутили, что Жора, так звали в клубе Ириного высокого парня, поразил ее модной одеждой. Так получилось, что мы после того вечера сходили в этот клуб еще раз и его закрыли на ремонт. Я и Лена ходили с нашими знакомыми на танцы в парк Горького. Ира же с нами туда не пошла и шутила: «Что мне с вами там делать? У меня теперь есть более интересное занятие, для души».
Я считала, что она встречается с Жорой. И вот однажды она пропала, потом мы узнали, что она в больнице. Как-то вечером, когда я пришла домой, у самой калитки меня встретил Жора и спросил, знаю ли я, что случилось с Ирой. Я ответила, что не только я, но и все девчонки знают об этом. Тогда Жора достал финку и сделал вид, что чистит ногти, а сам говорит мне: «Детка, если где-нибудь когда-нибудь или кому-нибудь ты скажешь хоть словечко, с того момента отсчитывай последние часы своей короткой юной жизни». Я, конечно, испугалась и говорю: «Что я, Ира же сама все скажет». А он мне с такой злостью прошипел: «Не беспокойся, не скажет, ей уже никогда не очухаться. Но если в милиции что-либо узнают, так это сорвется только с твоих красивых губ. Поэтому, Томочка, — он взял меня за подбородок, — не стремись к участи Ирки».
И он ушел. Я всю ночь не спала, лежала в постели и дрожала. Так что не думайте, что по какому-нибудь злому умыслу не говорила, мне страшно, очень страшно...
Девушка заплакала, закрыв лицо руками. Сквозь рыдания она проговорила:
— Я поэтому и Лене сказала — не говорить, что мы ходили в клуб строителей.
Славин налил ей воды.
— Тамара, а с ребятами, с которыми в клубе познакомились, вы теперь встречаетесь?
— Что вы, нет! Мы все вечера дома сидим. Хорошо, что с Леной рядом живем.
— Скажите, а эти ребята знают Жору?
— С их слов я поняла, что они его знают как посетителя танцев.
— Фамилии ребят вы знаете?
— Нет, только имена. Но я знаю, что они работают на стройке, а живут в общежитии по улице Пугачевской. Мы как-то с моим знакомым Петей шли мимо длинного одноэтажного барака, и он сказал, что здесь они живут.
— Расскажите мне, пожалуйста, как выглядит Жора.
Девушка задумалась, потом, медленно выговаривая слова, вслух начала вспоминать его приметы:
— На вид ему года двадцать четыре. Рост выше среднего, приблизительно такой, как ваш.
— Значит, сто восемьдесят сантиметров. А волосы?
— Волосы длинные, темно-русые с каштановым оттенком.
— Глаза какие у него?
— Карие. Густые брови и длинные ресницы.
— А лоб какой, подбородок?
— Лоб... такой высокий... прямой, подбородок... круглый. Да, у него нет верхнего переднего зуба. Отпустил маленькие светлые усики. И еще... у него руки большие, кожа красная, пальцы толстые с очень короткими ногтями.
— Не заметили на лице родинок или на руках татуировок?
— Нет, хотя... постойте, у него справа под правым глазом есть чуть заметный вертикальный шрам. И еще у него, наверное, все время мерзнут руки. Он там в клубе, и даже тогда, когда меня у дома подкараулил, руки все время в рукавах прятал.
— Как он был одет?
— Пиджак светло-коричневый, чуть приталенный, брюки ярко-синего цвета, книзу расклешенные, туфли коричневые с тупыми носами. Мне показалось, что он немного сутулится.
— В разговоре его не заметили каких-либо характерных особенностей? Может, картавит?
— Нет, говорит он чисто по-русски, любит возвышенный слог.
— Не рассказывал о себе что-нибудь: о профессии, роде занятий, месте работы, месте жительства?
— Нет, может, Ире что-нибудь и говорил, а мне с Леной — ничего.
— Спасибо вам, Тамара. За себя не беспокойтесь, никто вас и пальцем не тронет. Возможно, мне еще придется побеспокоить вас.
— Ничего... я же понимаю.
— Да, кстати, вам же идти домой мимо улицы Пугачевской?
— Да, мимо.
— Тогда я вас провожу, а заодно вы мне барак покажете, где ваши знакомые живут. Один из них Леонид?
— Да, с ним Ира в первые вечера танцевала.
— Второй — Петя, а третьего как звать?
— Вася. Да о нем-то наверняка Лена сказала.
— Я же протокол допроса не читал.
Они вышли из отделения. На дворе уже было темно. Ветер приятно освежал лицо. Было тихо, только изредка доносились сигналы автомашин, проносившихся по центральным улицам города. Чтобы сократить путь, Славин повел девушку напрямик через болото. Лето было сухое, и он уже много раз ходил этой дорогой. Во дворе одного из домов горел костер, оттуда доносились звуки гармошки. Владимир подумал: «Жаль, что сейчас нет рядом со мной Риты. Интересно, что она ответит на мое письмо?»
Вскоре они пришли на Пугачевскую улицу. Барак, о котором рассказывала девушка, был третьим с краю, и Славин осветил его номер фонариком, а затем предложил:
— Ну что, пошли дальше?
Девушка смутилась:
— Я здесь уже и сама дойду, вы можете не провожать.
Славин шутя возмутился:
— Вы считаете меня плохим кавалером? Да я такого не потерплю! Вперед!
Марушко рассмеялась, и они пошли дальше.
39
КАПИТАН КУПРЕЙЧИК
После гибели Мочалова Алексей не находил себе места. Все валилось из рук, ночами плохо спал. Только закроет глаза — и снова видит то падающего на снег Петра, то мертвенно-бледное лицо Тани, ее беззвучно шевелившиеся губы. Навсегда останется в памяти Алексея тот день, когда несчастье обрушилось на семью Мочалова. Вместе с начальником управления и врачом Алексей поехал в дом Петра. Услышав страшную весть, Татьяна Андреевна не вскрикнула и не заплакала, она медленно опустилась на диван и остановившимися глазами смотрела в одну точку. Казалось, она ничего не видит и не слышит. Уткнувшись в ее колени, громко плакала Юля. Татьяна Андреевна отяжелевшей рукой машинально гладила ее по голове. Растерянный и бледный Ваня стоял возле них. Он хотел увести и успокоить сестру, но боялся отойти от матери, зная ее слабое сердце. Смотреть на все это было невыносимо тяжело. Алексей понимал состояние Татьяны Андреевны. Она же теряла Петра второй раз. Юля и Ваня рассказывали, как трудно справлялась с горем мать, когда получила похоронку во время войны. В душе Купрейчика клокотала ярость: человек, прошедший всю войну, выжил, потерял, потом снова нашел свою семью и вдруг погиб в центре города в мирное время от руки предателя и бандита! Даже то, что Алексей сам совершил возмездие, не приносило ему облегчения.
Он часто приходил к Татьяне Андреевне и ее детям в их небольшую двухкомнатную квартиру, предоставленную им после гибели Мочалова, и подолгу сидел, не находя слов утешения. Алексей видел, как неожиданное горе надломило Татьяну Андреевну. Похудевшая, задумчивая, она часами отрешенно сидела молча.
Как-то в воскресенье, когда Купрейчик вместе с женой были у Мочаловых, к нему подошел Ваня. Высокий, черноглазый, с упрямой складкой у рта, очень похожий на отца, он тихо сказал:
— Алексей Васильевич, я бы хотел с вами поговорить. — И, не дожидаясь ответа, вышел в соседнюю комнату.
Купрейчик пошел следом. Ваня прикрыл поплотнее дверь и посмотрел в глаза дяди:
— Я хочу после школы пойти в милицию. Как вы на это смотрите? — И, не дав Купрейчику даже рта раскрыть, с жаром сказал: — Поймите, я обязан продолжить дело отца! Я хочу бороться с нечистью.
Купрейчик обнял парня за плечи:
— По-моему, ты правильно решил, Ваня. Оканчивай школу, готовься к этой нелегкой работе.
В комнату вошла Татьяна Андреевна. Она сразу же поняла, о чем шла речь, и, обращаясь к сыну, сказала:
— Что, опять ты за свое? Прекрати сейчас же! Не пущу я тебя в милицию.
— Мамочка, не обижайся, но я впервые в жизни не послушаю тебя. Пойми, я еще при жизни папы так решил, и он меня поддержал. А сейчас я обязан работать в милиции. Это — цель моей жизни.
Купрейчика назначили начальником отделения милиции, где раньше работал Мочалов. На плечи молодого начальника легли новые заботы.
Алексей чувствовал, как внимательно присматриваются к нему подчиненные. Мочалова очень любили и уважали в отделении и нового начальника встретили с некоторой настороженностью. Купрейчик понимал, что только от него зависит, будет ли он пользоваться авторитетом у сотрудников. Коллектив был хороший. Дух Мочалова чувствовался: людей приучать к порядку и дисциплине не надо было. Купрейчик часто бывал в райкоме партии, откровенно рассказывал секретарю о своих трудностях, переживаниях и сомнениях. Секретарь райкома не жалел времени для нового начальника милиции, и это помогло ему быстрее освоиться на новом месте.
Когда в город неожиданно приехал Славин, Купрейчик просил начальника управления направить его к нему в отделение. Но полковник, узнав, что Купрейчик и Славин двоюродные братья, не согласился. Так и оказались они в разных отделениях милиции, территории обслуживания которых граничили друг с другом. Алексей и Владимир виделись довольно часто. Разница в годах у них была небольшая, ну, а различие в звании и служебное положение роли для них не играли...
Сегодня Купрейчик решил уйти домой не позже семи вечера. Причина была весомой: у Нади — день рождения, и Алексей обещал ей обязательно быть пораньше. В гости к себе они пригласили Мочаловых и Славиных.
Купрейчик предупредил своего заместителя о том, что его вечером не будет, опечатал сейф и вышел из кабинета. В коридоре ему повстречался парень. Его лицо капитану показалось знакомым. Парень сказал:
— Здравствуйте, я к вам!
«Так это же сын Мани Жовель», — вспомнил Купрейчик.
— Это ты, Толя? Здравствуй!
Купрейчик вернулся в кабинет и предложил парню стул. В сердце болью отозвались недавние события. Маня Жовель не была причастна к деятельности банды Корунова, она помогла сотрудникам милиции, да и Толя в трудную для Купрейчика минуту показал себя молодцом, однако видеть сейчас его Алексею было тяжело. Пересилив себя, он сказал:
— Слушаю тебя, Толя.
— Меня мама к вам прислала. Меня двое хлопцев уговаривают сегодня ночью пойти с ними на «дело». Они хотят столовую обворовать. Там на ночь много денег остается.
— Кто они?
— Соседские. Ленька Коломиец и Сашка Андриевский. Они хлопцы неплохие, но у Леньки батька пьяница, а его друг, дядя Вася, в столовой этой работает. Вот дядя Вася и подговорил Леньку и Сашку. А им страшно, поэтому они меня с собой зовут. Я рассказал маме. Она мне и приказала разыскать вас. Мама просила, чтобы Леню и Сашу в тюрьму не садили. Они ребята хорошие, раньше о таких делах между ними даже разговора не было. В первый раз это они затеяли.
— Я верю тебе, Толя.
Купрейчик задумался. Он понимал, что Маня доверяет ему, иначе она не решилась бы на такой шаг. Понимал капитан и Толю, которого окружающие его взрослые люди учили быть скрытным, никому не рассказывать о том, что знает. И вот теперь этот паренек пришел в милицию сообщить о готовящейся краже. Капитан должен был проявить и такт, и понимание.
Купрейчик спросил:
— А этот дядя Вася собирается пойти с вами?
— Не знаю. Но мне кажется, что нет. Он, наверное, хочет, чтобы мы украли деньги и отдали ему, а он нам за это заплатит.
— Как его фамилия?
— Не знаю. Об этом надо у отца Леньки спросить, они же дружат.
— Кто еще знает дядю Васю?
— Я совсем выпустил из виду: его хорошо знает Драбуш, дружок Прутова, у которого вы жили на квартире.
Купрейчик вспомнил, как он сидел в компании Корунова, Прутова и его друзей, а в дом неожиданно вместе с Драбушем зашел Толя Жовель. Алексей не сдержался и спросил:
— Толя, а что ты подумал, когда меня увидел у Прутова?
— А, это когда мы с Драбушем за санками приходили? Мне сначала показалось, что вы и вправду вместе с ними, но потом вспомнил, что вы маме лекарство приносили, и еще то, что через три дня маму вызвали в райисполком и нам помощь оказали, а моих младших брата и сестру в школу-интернат устроили. Мы с мамой тогда догадались, что все это благодаря вам сделали. Я понимал, что вы не такой, как они. И если вы находитесь в их компании, то так, очевидно, надо. Поэтому ничего не сказал, решил, что мне лучше помолчать и сделать вид, что вас не знаю.
— Смотри ты какой?! Соображаешь правильно.
Капитан поблагодарил паренька за сообщение и сказал, что примет необходимые меры. Толя вышел, а Алексей снова вспомнил Мочалова. Это по его ходатайству многодетной матери Мане Жовель была оказана помощь.
Купрейчик снял трубку с аппарата и пригласил к себе заместителя. Через несколько минут в дверях появился высокий подтянутый майор:
— Звали, Алексей Васильевич?
— Присаживайтесь, Марат Михайлович. — Купрейчик колебался, поручать ли заместителю такое дело. Характер у майора был крутой. Он считал, что любой человек, совершивший даже мелкое правонарушение, должен сидеть на скамье подсудимых. На вид опрятный, говоривший всегда правильные слова, Баранник на деле был высокомерен, заносчив и относился к людям бездушно, считал правильным только свое мнение. Эти качества и сыграли, очевидно, свою отрицательную роль, когда встал вопрос о замене Мочалова. Не любили майора и сотрудники. Но сейчас делать было нечего. Он вынужден был поручить довольно деликатное дело Бараннику. Купрейчик подробно рассказал ему, чего парень приходил в милицию.
— Я хочу вас попросить, Марат Михайлович, внимательно разобраться с этим делом.
— Все ясно, Алексей Васильевич, эту операцию я проведу лично. — В уме майор уже прикидывал, как все это будет выглядеть. Понял его мысли и Купрейчик. Его заместитель даже не подумал о том, чтобы не допустить хищения, а хотел схватить ребят на месте преступления и таким образом продемонстрировать всем, и в первую очередь начальству, что Баранника зря не назначили на более высокий пост. Лицо Купрейчика стало хмурым, он сухо спросил:
— Как вы намерены действовать?
— Очень просто. Возьму трех-четырех архаровцев, засяду возле столовой, и, когда преступники вылезут из нее с денежками, мы их и возьмем...
— Но ведь они, Марат Михайлович, не преступники, а дети. И стоит ли нам из них делать преступников?
— Милиция, уважаемый Алексей Васильевич, преступников не делает и преступления не порождает...
— Если мы, работники милиции, будем так думать и поступать, то будем порождать или, по крайней мере, способствовать появлению преступников. Поэтому слушайте мой приказ: ваша задача состоит в том, чтобы послать людей к Коломийцу и Андриевскому, отобрать у ребят в присутствии их родителей объяснения. Я уверен, что они скажут правду. Необходимо установить данные этого дяди Васи и сразу доставить его в отделение. После этого мы с вами, если сможем доказать его вину в подготовке совершения преступления и вовлечении детей в преступную деятельность, возбудим против него уголовное дело.
— А что будем делать с пацанами?
— Ничего. Побеседуем с ними, предупредим родителей, и хватит.
— Как это хватит? — возмутился Баранник и недоверчиво посмотрел на Купрейчика. — Что-то я вас не пойму, товарищ капитан! Знаете ли вы, что на фронте к тем, кто потакал врагу, применяли самые строгие меры воздействия, вплоть до крайней?..
Удивительное спокойствие охватило вдруг обычно горячего Купрейчика. Он продолжал смотреть на своего заместителя, а сам почему-то помимо своей воли подумал: «Надо форму носить, а то все хожу в гражданском. Он даже не знает, что я воевал».
— Перестаньте, майор, вы же ведь не были на фронте. Откуда вам знать, как там люди друг к другу относились. Я отменяю свой приказ. — Купрейчик увидел на лице майора явное удовлетворение. Тот, очевидно, по-своему понял его слова. — И отстраняю вас от выполнения этой, как вы назвали, операции и поручу ее другому. Вы свободны.
Баранник встал и, высоко держа голову, вышел из кабинета. Купрейчик несколько минут смотрел на дверь, за которой исчез заместитель, и думал: «В том, что он был далеко от фронта, в тылу, конечно, не его воля. Но вот как мне с ним работать? Как доверять?» Капитан поднялся, вызвал начальника отделения уголовного розыска и поручил ему разобраться с делом ребят...
Купрейчик шел домой с тяжелым чувством неудовлетворенности. «Вроде кто-то на меня ведро помоев выплеснул», — вяло думал он, шагая по еще залитой солнцем, зеленой улице.
Но спустя несколько минут он, улыбаясь, войдет в дом и протянет жене, своей Надюше, цветы...
40
ЛЕЙТЕНАНТ СЛАВИН
У занятых людей время всегда бежит быстро. Славину тоже не хватало рабочего дня. Даже ночью, приходя домой, Славин упрекал себя в том, что не успел чего-то сделать. Он старался как можно быстрее довести дело по ограблению Лазаркевич до конца. Установил и допросил десятки людей из тех, кто часто бывал в клубе строителей. Почти все они помнили Жору, который для оперативника уже стал какой-то мифической фигурой, так как далее его имени дело не шло. Никто не мог сказать, кто он и откуда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48