..
Он опять взял винтовку, чувствуя, как его охватывает необычайное
спокойствие. Страха теперь не осталось. Ненависти, впрочем, тоже. Осталась
только задача. Задача, которую он поставил самому себе: уничтожить весь
этот гнилой, волчий мир, чтоб ему цветок в прорубь, как говаривал один
бригадный коммандант сотню... нет, тысячу лет назад...
Затвор жадно щелкнул. Он купил винтовку из-под полы у случайного
перекупщика оружия вчера, после того, как ему каким-то чудом удалось
выиграть пару сотен монет в рулетку. А днем раньше ему пришло извещение.
Посредством этой гнусной бумажонки агентство по аренде жилья давало ему
три дня на то, чтобы погасить трехмесячную задолженность за ту вонючую
конуру, которую он снимал у них... Скоты!
Это и привело его на крышу отеля. А может быть, все началось еще три
года назад, когда он был уволен с военной службы, что называется,
"подчистую"? Врачи тогда обнаружили у него некий синдром, якобы не
позволяющий служить дальше... Места на "гражданке" он так и не смог найти,
да и не очень-то хотел. Это была не его жизнь. Он стал играть - сначала в
казино, в карты, потом - в рулетку. Естественно, проигрывал чаще, чем
выигрывал...
Постепенно в нем все крепла злоба, звериная злоба на тех красивых,
правильных умников, которые не захотели признать его права быть
профессиональным милитаром, оберегающим их, этих сволочей, от
посягательств внешних и внутренних врагов.
Именно поэтому он теперь, не колеблясь, открыл огонь - по людям, что
беззаботно ходили там, внизу...
Пока его обнаружили, он успел убить сорок пять человек, десять
человек ранил и сжег пять наиболее роскошных машин. Патронов у него было
вдоволь, поэтому он стрелял быстро, а "умные" пули сами находили цель.
Лишь через четверть часа подразделения сил общественной безопасности
оцепили близлежащие кварталы. В воздухе жирно загудели броневертолеты и
"джампы" со снайперами.
Он все еще не злился, хотя действие наркотика подходило к концу, он
только повторял как заведенный: "Ах, гады!.. Ах, вы, сволочи!"...
А еще через час, когда над этим бестолковым, жестоким, пахнущим
выхлопными и пороховыми газами миром вставало равнодушное солнце, пуля
снайпера все-таки отыскала его тело и ударила под левую ключицу.
И когда уже кровавая пена пузырилась на губах, он все еще шептал:
"Сволочи... сволочи!"...

ЯН РАМИРОВ (ОКОНЧАНИЕ)
Когда удалят зуб, человек поначалу никак не может привыкнуть к
образовавшейся во рту пустоте и то и дело трогает языком кровоточащую
десну. Нечто подобное происходило в те дни и со мной. Неизвестно почему,
но мысленно я вновь и вновь переживал свои похождения с группой Бикоффа.
Вспоминались мне при этом разные детали, обрывки разговоров и
выражения лиц. И постепенно недавние события "в лесу прифронтовом" стали
видеться мне совсем под другим углом...
Помню, в детстве мне подарили старинную открытку. Поверхность ее была
покрыта особым стеклом, по-особому преломлявшим лучи света и позволявшим,
в зависимости от наклона открытки, видеть две разные картинки. Если,
например, медленно поворачивать открытку перед глазами, то Буратино
превращался в злого Карабаса.
И сейчас, чем больше я вспоминал о своем последнем задании, тем все
больше одна _к_а_р_т_и_н_к_а_ превращалась в другую...
И когда сомнения в моей душе стали уж совсем невыносимыми, словно
гвоздь, вылезший из подметки внутри ботинка, я закопался в архивы нашей
конторы. В итоге, в один прекрасный день я примчался к Брилеру, который в
это время отлеживался с жуткой простудой в своем загородном коттедже.
Как человек он не мог не быть удивлен моим внезапным визитом (на
всякий случай, я не стал предварительно извещать его о своем намерении).
Но как профессионал оперативной деятельности он и глазом не моргнул, когда
я появился перед его ложе, использовав для проникновения в дом открытое
окно на первом этаже.
- Присаживайся, Ян, - любезно предложил мне он гнусавым от насморка
голосом. Так, будто я зашел в его служебный кабинет. - Выпьешь чего-нибудь
для профилактики, чтобы не заразиться от меня?
- Не будем терять время, Николь, - ответил я, садясь в роскошное
кожаное кресло. - У меня есть один вопрос к тебе...
- Хм, - произнес Брилер, сощурившись. - Так уж и один?.. А нельзя ли
отложить интервью на другой раз? Эта чертова простуда, которую я имею...
вернее, которая меня всячески имеет... отнюдь не способствует...
Я молчал, и тогда он, тщательно высморкавшись, сказал:
- Ну ладно, раз это суперважно для тебя, хорошо. Я слушаю тебя, Ян.
Судя по его интонации, старый лис Брилер уже учуял, что разговор
может пойти о неприятных для него вещах.
- Послушай, Николь, - сказал я. - Это правда, что операция
"Коммандос" была на самом деле провокацией с нашей стороны? Это правда,
что спутник, излучавший психогенные импульсы в определенном секторе, на
самом деле был запущен нашими, юнписовскими спецами? И наконец, правда ли,
что в рамках этой операции я играл роль подсадной утки, чтобы потом
засвидетельствовать в суде достигнутый эффект?
- Не кричи, Ян, - спокойно сказал Брилер ("Разве я кричал?", удивился
мысленно я). - Обещание насчет одного вопроса, как я и ожидал, ты все-таки
не сдержал. Поэтому...
Он пару раз оглушительно, со вкусом, чихнул. Вид моего начальника
совершенно сбивал с толку, потому что нельзя было понять, что творится у
него в душе. Впрочем, учитывая опыт его работы в ЮНПИСе в должности
начальника оперативного отдела, можно было предположить, что Брилер
специально уподобляется каменному идолу, чтобы сбить с толку собеседника.
- Так вот, - продолжал он. - Во-первых, кто сказал тебе всю эту чушь?
А во-вторых... Ладно, ответь сначала на мое "во-первых".
- Не бойся: никто из "посвященных лиц" не проболтался, - сказал я. -
И я бы никогда не докопался до истины, если бы вы с Дефорски сами не
допустили кое-какие проколы... Поясню. Беседуя со мной сразу после моего
возвращения с задания, ты обнаружил завидную осведомленность о том, что
субкоммандант Ченстохович говорил мне насчет образа врага. Помнишь?.. Все
очень здорово, за исключением одной детали: именно об этой дискуссии с
Ченстоховичем я ничего не докладывал тебе, посчитав ее лирикой... Затем.
Рассказывая тебе и Дефорски о группе Бикоффа, я, конечно же, упоминал в
числе прочих некоего Славу Канцевича, но, однако, ни словом не обмолвился,
что он родом из Одессы и что, следовательно, его прозвище - "Одессит"...
Брилер невинно глядел мне в глаза.
- Ну и что? - осведомился он, когда понял, что я жду от него реакции
на обвинения.
Это было уже наглостью с его стороны.
- Как это - что? - начал кипятиться я. - Эти ваши проколы
свидетельствуют о том, что вы контролировали мои действия на задании с
помощью микропередатчика. - В этом месте я вдруг вспомнил слова Брилера:
"Скажи спасибо своему медальону, Ян". - Зачем вам это понадобилось,
Николь? Уж не затем ли, что вы хотели подстраховаться на тот случай, если
я окажусь потом не в состоянии выступить на суде? Вы же знали, на что меня
посылаете, и если бы мощность излучения превзошла нормы, я мог бы просто
свихнуться!.. Кроме того, предполагаю, что вы не исключали возможности
моей гибели в подобной заварухе, не так ли?
Поскольку Брилер молча сопливился в платок, то я продолжал:
- Но есть и более существенный промах, Николь. Правда, его допустил
уже не ты и не Роберт... По чьему-то недосмотру в архиве ЮНПИСа сохранился
один любопытнейший документ...
Я извлек из кармана дискету и, вставив ее в компьютер Брилера,
стоявший на столе, запустил считывающее устройство. Через несколько секунд
на экране высветилось:
"ЮНПИС. Материалы радиофаксной связи...
Радиофакс N 12-32/189-с
Технический центр - штаб-квартира ЮНПИСа.
Получатель: Н.Брилер.
Отправитель: А.Ягич.
Время: 21:40
Дата: 23.07.042
Содержание: В связи с разделением объектов Воздействия на две группы
возникает следующая альтернатива: (а) оказывать Воздействие на обе части
группы; (б) сосредоточить Воздействие на той части, где находится
Корреспондент. Выбор варианта "а" потребует повышения биоэнергозатрат
примерно на 100-150 кильманов. Прошу незамедлительно принять решение по
выбору альтернативного варианта, а в случае "а" - принять надлежащие меры
по обеспечению деятельности Техцентра. Конец связи".
Как всегда, реакцию Брилера на то, что его приперли к стене, я не
угадал. Мой непосредственный шеф рассмеялся так искренне, что даже
закашлялся.
- Ай-яй-яй! - отдышавшись и утерев выступившие слезы, посетовал
Николь. - Какая преступная халатность!.. Сплошные проблемы с этими
секретчиками! Впрочем, это упущение легко исправить...
Он, как фокусник, извлек неизвестно откуда мини-пульт и в мгновение
ока нажал одному ему известную комбинацию кнопок.
Экран мигнул, и на нем появилась надпись:
"Текущий файл уничтожен. Восстановлению не подлежит".
- Это чтобы у тебя не возникало дурных соблазнов, Ян, - хладнокровно
пояснил Брилер. - Только не пытайся врать мне, что ты наделал массу копий
этого файла - он был защищен тройным паролем от копирования...
- Да я и не собирался публиковать эту информацию, - сказал я. - Для
меня было важнее установить истину для самого себя!
- Что ж, считай, что ты ее установил, - будничным тоном сообщил
Брилер. - Что дальше? Пойми, сейчас я беседую с тобой как с другом... В
любой другой обстановке я официально отвергну твои гнусные инсинуации
против ЮНПИСа, а может быть - и подам на тебя в суд за клевету,
ха-ха-ха!.. Иначе я просто не могу поступить, Ян, ты на моем месте тоже
был бы связан по рукам и ногам.
- "Как с другом", - передразнил его я. - Добавь сюда словечко -
"бывшим", бывшим другом, Николь! Вы обманули людей, а это, как ни крути, -
подлость!.. А я всегда считал и буду считать, что друг, обманувший или
предавший - не обязательно меня, а других людей - это уже не мой друг.
Извини, так меня воспитал Пандух... И что бы ты сейчас ни говорил в свое
оправдание, для меня ты остаешься преступником, Николь!
Только теперь он, наконец, сорвался.
- "Преступником"! - с горечью повторил он мои слова. - В чем же мое
преступление, Ян? В том, что мы наконец-таки свалили это чудище, против
которого боролись без малого полвека?!. В том, что отныне не придется
матерям рыдать по сыновьям, которые не вернулись из армии домой?!. Или в
том, что не будут больше дети расти сиротами, потому что их отцы погибли
на очередной войнушке?!.
Он судорожно закашлялся.
Я молчал.
- И потом, - продолжал Брилер, - послушай, Ян, ты знаешь меня без
малого десять лет... Если бы я пошел на это ради своей корысти, твое
возмущение можно было бы понять. Но ведь ты прекрасно знаешь, ради чего я
сделал это...
Я знал.
У Брилера был сын. Единственный сын, которого Николь вырастил с
пеленок в одиночку: жена Брилера скончалась во время родов. Наверное,
именно поэтому сын был той центральной осью, на которой держалась вся
жизнь Брилера. Естественно, что Николь ни в какую не хотел отпускать сына
служить срочную (контрактная система тогда еще только вводилась, и для
большинства юношей военная служба была обязательной). Однако, сын решил
иначе. "Кто-то ведь должен, папа", сказал он банальные слова и все-таки
ушел на призывной пункт. Полгода спустя он погиб - отнюдь не на войне.
Пьяный "дембель", который на следующий день должен был отбыть домой в
комфортабельном автобусе, угодил Брилеру-младшему тяжелым сапогом в висок
- ни за что, ни про что, просто потому что положено "дембелям" по их
"статусу" - избивать "молодых"...
На суде Брилер попытался застрелить убийцу сына из старенькой
"беретты", но пистолет дал осечку. И тогда Николь понял, что бессмысленно
бороться с каждым человеком, который носит ненавистную форму цвета хаки, в
отдельности, а следует объявить войну всей порочной системе, узаконившей
право человека в хаки убивать других людей. Именно поэтому он посвятил
всего себя делу ЮНПИСа...
Я знал это, но упрямо повторил:
- Да, ты виновен, Николь! Потому что в том числе и по твоей милости
сотни, тысячи людей, честно выполнявших свои обязанности, оказались в роли
фишек в гигантской политической игре. Только, в отличие от фишек, которым
не бывает больно, они страдают и мучаются - как морально, так и физически!
Сколько же можно?!. Как можно ради мифического всеобщего блага причинять
боль и страдания отдельно взятым личностям?
- Послушай, Ян, - сказал Брилер, явно растерянный и смущенный моей
непримиримостью. - Они должны были уйти!.. Армия - инструмент насилия,
причем очень опасный инструмент!..
- Молоток - тоже опасный инструмент, но смотря в чьих руках... Что
же, прикажешь выкинуть его на свалку, если вместо гвоздя кто-то ударил
себе по пальцу?
- Может быть, ты просто обиделся на нас, потому что мы не посвятили
тебя в наши планы?
- Нет, - сказал я. - В конце концов, я тоже - не первый день на
оперативной работе, и мне не раз самому приходилось врать, если этого
требовали интересы нашего общего дела, причем врать даже близким мне
людям!.. Но я никогда не мог бы, скажем, убить кого-то - даже ради блага
сотен миллионов людей...
- Неправда, Ян, - быстро поймал меня на слове Брилер. - Вспомни
ЦУОРБ...
Он был прав. Мне оставалось только скорчиться, как от удара под
ложечку. Будь он проклят, мой шеф, он почему-то постоянно бывает прав!..
Когда я немного отошел, то сказал:
- Помнишь, Николь, ты мне сказал когда-то, что цель никогда не
оправдывает средств?
- Это не я сказал, - возразил он. - Это я цитировал... Не настолько
умен твой начальник, чтобы изобретать прописные истины.
- Пусть так, - согласился я. - Но ты исповедовал этот принцип, и сам
же его нарушил. Я пришел в ЮНПИС, чтобы люди никогда больше не убивали
друг друга - но сам же, хотя и под влиянием вашего дьявольского гипноза
или чего-то там еще, принялся убивать и калечить!.. Почему? Почему мы так
слабы, Брилер, что не в состоянии следовать принципам?
- Принципы для того и существуют, Ян, чтобы их время от времени
нарушать, - усмехнулся Брилер. - Иначе мир будет топтаться на месте... В
конце концов, мы их сами выдумываем, всю эту мораль и нравственность...
Выдумываем под влиянием потребностей момента. А потом крутимся, как караси
на сковородке, потому что и хочется, и колется!.. И что тогда делать, как
не нарушить догму?
- А мне кажется, что, наоборот, все наши беды - от того, что мы
слишком часто изменяем самим себе...
Брилер так и не согласился со мной в тот день. Он засыпал меня массой
примеров и аргументов, он все пытался доказать мне свою правоту... Он был
мастер убеждать, мой начальник.
И, чтобы ему не удалось переубедить меня, я повернулся и ушел. Я
знал, что, уходя от Брилера, я ухожу и из ЮНПИСа. Я знал, что наношу
самому себе такой удар, от которого еще не скоро оправлюсь. Я знал, что
перечеркиваю всю свою предыдущую жизнь и начинаю новую, и еще я знал, что
это будет больно и не так быстро...
Но по-другому я поступить не мог.


ЧАСТЬ ВТОРАЯ
"Wir gehen weg, aber wir kehren zuruck!"
"We are going now, but we'll come back!"
"Мы уходим, но мы вернемся!"
"Nous nous en allons, mais nous reviendrons!"
"Partimos, mas havemos de voltar!"
(Надписи на стенах, имевшие место
в различные исторические моменты
в разных странах)

РЕТРОСПЕКТИВА-1. ДЖИЛЬКА
Рамиров набрал на клавиатуре адресный код редакции и отправил
текстовый файл по каналу электронной почты.
Приняв через несколько секунд подтверждение, что файл получен, он
выключил свой компьютер, который был настолько изношен, что во время
работы тарахтел, как трактор, и некоторое время сидел, ничего не делая.
Потом подошел к окну, обозрел унылую панораму залитых полуденным
солнцем улиц и крыш, с видом на высоченную башню-посадочную площадку для
"джамперов", и неожиданно понял, что душу начинает разъедать язва
одиночества, против которой немедленно следует найти какое-нибудь
действенное средство.
Он полез в нижний ящик книжного шкафа, извлек оттуда бутылку с
остатками виски недельной давности и с мрачной решимостью проглотил
затхлую жидкость прямо из горлышка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30