А потом переться обратно. Если мне крупно повезет, то успею к одиннадцатичасовому выпуску новостей.
— Что ты ноешь, Хок? Тебе же заплатят сверхурочные.
— Не сверхурочные, а компенсационные. Сверхурочные я в этом месяце уже получил.
— Какая разница?
— Компенсационные на двадцать пять баксов меньше. По-моему, мы уже обсуждали этот вопрос, Билл.
— Точно. В прошлом месяце. Ты тогда поехал домой спать, а я торчал в этой растреклятой скобяной лавке до четырех утра.
— Что ты ноешь, Билл? Тебе же заплатили сверхурочные.
— Не сверхурочные, а компенсационные.
— Какая разница?
— Компенсационные на двадцать пять баксов меньше.
Оба дружно расхохотались, но чувствовалось, что смех Хока Мозли натянутый. Он не мог решить, что хуже — сообщать отцу о смерти сына, или сестре — о смерти брата, но все же был рад, что ему не пришлось сегодня делать и то, и другое.
Глава 5
Вот теперь Фредди выглядел как коренной житель Майами. Он купил себе светло-голубую рубашку навыпуск, белые полотняные штаны, украшенные многочисленными вышитыми теннисными ракетками, летние мокасины с кисточками из патентованной белой кожи, ремень с хромированной пряжкой в виде дельфина и светло-голубые носки в тон рубашке. Приодевшись, он постригся и побрился в гостиничной парикмахерской, что стоило ему 28 долларов. Фредди попросил парикмахера приплюсовать эти деньги к счету за проживание, что тот и сделал с радостью, поскольку Френгер одарил его щедрыми чаевыми. В общем, Фредди стал похож на истинного флоридца — или, по меньшей мере, на туриста из Пенсильвании, который провел в Майами весь отпуск.
Он приехал в ресторан «У бабули» около пяти и заказал стакан чаю, ароматизированного женьшенем. Фредди никогда еще не пробовал женьшеневый чай. Напиток показался ему горьким, но он добавил в стакан три ложки сахара, и неприятный привкус исчез. Толстозадая официантка-кубинка подошла к Фредди, чтобы принять заказ, но он ответил, что ждет подружку и сделает заказ после того, как она придет. Названия блюд ни о чем Френгеру не говорили, и он решил, что закажет те же блюда, которые выберет Сьюзен.
Даже несмотря на три ложки сахара, женьшеневый чай показался Фредди отвратительным, но он был все же лучше того мерзкого пойла, которое официантка назвала обычным чаем. Френгер решил покурить, но обнаружил, что сигареты кончились. С момента выхода из тюрьмы он выкурил одну пачку «Уинстона». Фредди подозвал официантку и попросил принести пачку «Уинстона-100», но кубинка ответила, что «У бабули» не курят, и вообще «сигареты отравляют организм».
Фредди не очень-то огорчился, поскольку на самом деле курить ему не хотелось. Он вспомнил, с каким трудом бросал курить. Все началось с шести суток в карцере. Выйдя из каменного мешка, Фредди уже не чувствовал потребности в куреве, но психологически отказаться от табака было очень трудно. В тюрьме практически невозможно остаться наедине с собой, поэтому заключенные очень ценят перекуры. Сигарета не только позволяет убивать время — курильщику есть чем занять руки. Те несколько дней, когда Фредди без дела шатался по двору, превозмогая желание затянуться сигаретой, были самыми тяжелыми в его тюремной жизни. Потом, слава Богу, он начал качаться, и стало полегче. Тем не менее, выйдя на свободу, Фредди первым делом зашел в табачную лавку на автовокзале в Сан-Франциско и купил пачку «Уинстона». Эти сигареты нравились ему из-за ярко-красного цвета пачки. Курение ассоциировалось у Фредди со свободой, и только сейчас ему пришло в голову, что на самом деле пристрастие к табаку — разновидность рабства. Фредди решил, сидя в ресторане, завязать с курением окончательно. А то ведь можно опять привыкнуть к сигаретам — мучайся потом в тюряге по новой...
Сьюзен появилась буквально пару минут спустя. Она помахала рукой с порога и направилась к столику у стены, где ее ждал Фредди. Когда Сьюзи садилась, ей пришлось пригнуться, чтобы не задеть головой кашпо с зачахшим папертником. Она была очень рада встрече.
— Ты забыла чемодан, — сказал Френгер, — но я сам отдал его Пабло. Пакет с одеждой под столом.
— Я оставила чемодан нарочно. Почти все служащие отеля знают, чем я там занимаюсь, и почти всем я не нравлюсь. Они вообще не любят проституток, потому что мы зарабатываем больше них.
Если бы какая-нибудь горничная увидела меня с чемоданом, она сразу настучала бы начальнику охраны — мол, проститутка стащила чей-то чемодан. И даже если бы я сказала начальнику охраны правду, он непременно захотел бы проверить мои слова. Значит, он поднялся бы к тебе в номер. А у тебя нет никакого багажа, кроме этого чемодана. Могли возникнуть проблемы. Мне кажется, что ты, уходя от жены, второпях просто перепутал чемоданы... Я права?
— Пожалуй. Ты меня удивила, Сьюзи. Не думал, что ты умеешь логически мыслить.
— Я не всегда была такой. Когда я еще жила в Окичоби и училась в школе, меня интересовали только развлечения. Но здесь, в колледже, учителя требуют от нас умения самостоятельно мыслить.
— Окичоби? А где это?
— Рядом с озером. Это к северу от Майами, по дороге в Диснейуорлд.
— С каким еще озером?
— Озером Окичоби! — засмеялась Сьюзи. — Это самое большое озеро на юге. Вся питьевая вода поступает в Майами из Окичоби.
— Я ведь из Калифорнии, поэтому ни хрена не знаю про Флориду.
— А я ни хрена не знаю про Калифорнию. Так что мы квиты.
— В Калифорнии тоже есть большие озера. Тахо, например. Слышала про такое озеро?
— Слышать слышала, но не знала, что оно находится в Калифорнии.
— Ну, не совсем в Калифорнии — через него проходит граница между Калифорнией и Невадой. В Неваде разрешены азартные игры. Там полно казино.
— Во Флориде азартные игры запрещены. Можно только делать ставки на конных и собачьих бегах, на матчах по хай-алай...Да, еще можно ставить на собачьих и петушиных боях, но для этого надо знать, где они проводятся. Все остальные азартные игры губернатор штата считает аморальными.
— Он что, иезуит?
— Иезуиты — это католики, да?
— Образованные католики, насколько мне известно.
— Нет, он протестант. Католикам тут делать нечего.
— Расскажи-ка мне про Окичоби и о том, почему ты перебралась в Майами.
— Ну, во-первых, в Окичоби гораздо жарче, чем в Майами. И все время идут дожди — потому что озеро рядом. Окичоби — маленький городок, но там полно всяких развлечений — танцы, кегельбан, отличная рыбалка... Но если у тебя нет вкуса к сельской жизни, то в Окичоби делать нечего. Женщине там карьеру не сделать. Единственный способ устроить свою жизнь — выгодно выйти замуж, но лично ко мне никто не сватался. Я выполняла роль домохозяйки, прибиралась, готовила для папы и брата... А потом забеременела и приехала в Майами, чтобы сделать аборт. Папа сказал, что я поступила омерзительно, и велел не возвращаться...
— Я читал в «Ридерз дайджест», что примерно сорок процентов забеременевших женщин не состоят в браке. У тебя, наверное, суровый отец?
— Мой брат, Марти, разругался тогда с отцом вдрызг. Он сказал, что судить людей может только Господь, а у папы нет никакого права осуждать меня. Отец так рассвирепел, что Марти тоже пришлось уехать со мной. Папа и ему велел никогда не возвращаться. Марти очень религиозный, а отец вообще ни во что не верит.
— И вы с братом приехали в Майами?
— Ага, — кивнула Сьюзи. — На автобусе. Мы с Марти очень близки. Он всего на десять месяцев старше, и всегда заступался за меня перед отцом.
Сьюзен перебила подошедшая официантка:
— Принести еще чаю, или будете что-нибудь заказывать?
— Мне, как обычно, салат «Цирцея», — сказала Сьюзен.
— Мне тоже, — кивнул Фред д и.
— Отличный салат, тебе понравится, — заверила его Сьюзи и продолжила: — Папа очень вспыльчивый человек, но он быстро отходит. Думаю, вернись мы с Марти домой, отец бы нам и слова не сказал. Но мы тут так хорошо устроились, что возвращаться в Окичоби нет смысла. Мы откладываем деньги, чтобы накопить на закусочную «Бургер Кинг». Марти хочет в будущем заключить договор франчайзинга с этой компанией и открыть закусочную в Окичоби. Он бы стал дневным менеджером, а я — ночным. Заработаем денег, построим дом на берегу озера, купим катер...
— Я смотрю, Марти все рассчитал.
Сьюзен кивнула:
— Именно поэтому я пошла учиться в колледж. Вот сдам английский и социологию, и буду специализироваться по менеджменту.
— А что по этому поводу думает ваша мама? Как она реагировала на ваш отъезд?
— Я понятия не имею, где сейчас мама. И отец не знает. Она сбежала от нас, когда мне было пять лет, с водителем-дальнобойщиком, который зашел пообедать в придорожную забегаловку, где она работала официанткой. Отец нанял частного детектива, чтобы тот отыскал маму, и он проследил ее путь до Нового Орлеана, но там потерял все следы... А мы с Марти здесь очень хорошо устроились. Марти вступил в общину кришнаитов, собирает подаяние и каждый день отдает мне не меньше ста баксов, а я кладу их в банк на наш счет. Конечно, Марти приходится гораздо тяжелее, чем мне — он не имеет права ночевать вне ашрама, подъем у него в четыре утра... Но он готов работать без выходных — сто баксов в день ведь совсем неплохие деньги! Марти просит милостыню в аэропорту.
— Я сегодня как раз видел одного кришнаита в аэропорту. Что-то я не врубаюсь во все эти кришнаитские дела. Откуда они взялись? Название у них какое-то странное, неамериканское...
— Ну, это что-то вроде религиозной секты, которая образовалась в Индии. Они профессиональные попрошайки, собирают милостыню по всему миру. В Штатах их тоже полно. Наверняка они и в Калифорнии есть.
— Может быть. Просто я раньше о них не слышал.
— Марти сразу просек, что это очень выгодное дело — легальное попрошайничество. — Сьюзен перегнулась через стол и понизила голос: — Марти один доллар отдает кришнаитам, а второй кладет к себе в карман. Поскольку кришнаиты — религиозная организация, то им можно собирать милостыню в аэропортах. Если бы Марти вздумал попрошайничать сам по себе, его бы тут же упекли за решетку.
— Иначе говоря, твой брат втихаря обчищает кришнаитов.
— Ну да. Он сказал, что если в ашраме узнают об этом, то его тут же выгонят. Но вряд ли им это удастся. Мы встречаемся с Марти возле почтового ящика перед входом в отель при аэропорте. Я делаю вид, будто опускаю письмо в почтовый ящик, а Марти в это время незаметно кладет деньги в мою сумочку. Кришнаиты всегда собирают милостыню вдвоем, чтобы напарники следили друг за другом, но Марти может отлучиться на минутку, сказав, что ему нужно в туалет... Я другого не могу понять: некоторые пассажиры дают Марти пять, десять, а иногда и двадцать баксов. Представляешь. Марти говорит, что они просто испытывают чувство вины за какие-то грехи. В общем, он неплохо зарабатывает на чужих грехах.
Официантка принесла две порции салата «Цирцея»: листья салата, дольки апельсина, пророщенные зерна пшеницы, побеги фасоли и тертая мякоть кокоса, заправленные ванильным йогуртом и муссом из сахарного тростника и женьшеня. Подали эту пищу богов в фарфоровой чашке в виде раковины моллюска.
— Никогда еще не обедал в ресторане здорового питания, — осторожно сказал Фредди.
— Я тоже, пока не приехала в Майами. Если тебе не нравится — можешь не есть.
— Я не люблю женьшень. Они что, во все блюда его кладут?
— Почти. Женьшень повышает потенцию, поэтому его и добавляют — вместо мяса. Ресторан ведь вегетарианский.
— Уж лучше бы я мяса поел... М-м... Неплохой салат. Если бы не женьшеневый привкус... Как твои сегодняшние успехи?
— Заработала пятьдесят баксов. Обслужила двух клиентов — одного колумбийца и еще какого-то старикана из Огайо. Если приплюсовать одежду, которую ты мне подарил, то день для меня был вполне удачный. Кроме того, я сегодня познакомилась с тобой. Ты самый классный парень из всех, с кем я имела дело.
— Ты мне тоже нравишься.
— У тебя красивые руки.
— Никто мне еще такого не говорил, — удивился Фредди. — Возьми, доешь мою порцию.
— Но ты даже йогурт не попробовал!
— Чего? Йогурт? А я думал, это несвежее мороженое.
— Нет, это йогурт. Он и должен быть кисловатым.
— Чего-то он мне не понравился.
— Извини, Младший. Надо было пригласить тебя в «Бургер Кинг». Это рядом с колледжем, прямо через дорогу.
— Да я не голоден. Пообедал сэндвичем перед тем, как отправиться по магазинам.
— У тебя рубашка прямо под цвет твоих глаз. Ты ее специально так подбирал?
— Нет. Мне понравилось, что у нее много карманов. Пиджак в такую жару не наденешь, а мне нужно много карманов для дела. Тут всегда такое пекло?
— Это еще цветочки. Двадцать восемь градусов — обычная для октября температура. Вот летом здесь действительно жарко. А в Окичоби еще жарче. И москиты еще ко всему. Летним днем в Окичоби вообще ничем невозможно заниматься. Разве что ночью сходишь в открытый кинотеатр — и то сидишь, потеешь, глушишь пиво, чтобы не помереть от жажды, и все время прыскаешь репеллентом.
— Репеллентом?
— Ну, аэрозолем против комаров. Кстати, помогает здорово. Москиты, конечно, все равно жужжат над ухом, но на тело не садятся. Надо только как следует побрызгаться. Правда, есть такие дезодоранты, что если слишком сильно побрызгаешься то может начаться раздражение. Но на это никто не обращает внимания — у всех и так потница от жары... Слушай, нам уже пора, а то я опоздаю на семинар.
— Что ж, пошли. Дай мне счет, я расплачусь.
— Нет-нет, сегодня угощаю я. Кстати, если хочешь, можешь поприсутствовать на семинаре. Там в аудитории кондиционер работает, а мистер Тэрнер наверняка примет тебя за студента. Он сказал, что ему незачем запоминать имена всех студентов. Отличников и двоечников, мол, я все равно вычислю, а остальные меня не волнуют. У меня по английскому одни «трояки», так что мистер Тэрнер меня ни разу даже к доске не вызывал.
Не считая Фредди, в аудитории собралось тридцать пять студентов. Френгер сел за последнюю парту, возле стены — сразу за Сьюзен. Окон в аудитории не было, а все стены покрывали панели из пробки. Звукоизоляция была идеальной, с улицы не доносилось ни шороха. Студенты — в основном черные и латиносы — молча наблюдали, как преподаватель выводит оранжевым мелом на зеленой доске слово ХАЙКУ.
Написав это слово, мистер Тэрнер — крепко сложенный бородач лет сорока пяти — повернулся к классу, дождался тишины и, не утруждая себя перекличкой, заговорил хорошо поставленным голосом:
— Хайку — это стихотворение из семнадцати слогов, известное в Японии на протяжении нескольких веков. Я не знаю японского, но, судя по всему, в английских переводах хайку теряют почти всю свою прелесть. Английский язык крайне неудобен для рифмотворчества, поэтому три четверти всех англоязычных поэтов пишут нерифмованные стихи. Испано-язычным студентам, наверное, этого не понять, потому что в их родном языке ситуация прямо противоположная — трудно подобрать нерифмованное слово, поскольку практически все слова оканчиваются на одинаковые гласные... Как бы там ни было, вот вам образчик хайку.
Мистер Тэрнер подошел к доске и написал:
Солнце Майами
Встающее в Эверглейдс -
Котлета в булке.
— Это хиленькое хайку я сочинил, сидя в баре у Джонни Раффа, перед самым семинаром. Великий японский поэт Басе — будь он жив и знай он английский, — вряд ли посчитал бы мое творение изящным. Но ему пришлось бы признать, что я сочинил именно хайку, поскольку в первой строке пять слогов, во второй — семь, а в третьей — снова пять. Если сложить количество всех слогов, то мы получим в сумме семнадцать, что и является необходимым условием для хайку. Более того, все эти семнадцать слогов служат для того, чтобы в концентрированном виде выразить одну идею. Вы, наверное, недоумеваете: с какой стати преподаватель английского разглагольствует о японской поэзии? Сейчас объясню. Я хочу, чтобы вы научились при помощи простых предложений — подлежащее, сказуемое, дополнение, — употребляя конкретные слова, выражать определенную мысль. Я понимаю, что мои испано-язычные студенты обладают весьма незначительным багажом английских слов, но это потому, дорогие мои, что вы, едва выйдя из моей аудитории, переходите на испанский, — вместо того, чтобы практиковаться в английском. Отсюда — сплошные двойки в журнале. Я ничем не смогу вам помочь, если вы будете продолжать игнорировать мои советы. И пожалуйста, пользуйтесь словарями, выполняя домашние задания. Отыщите там конкретные понятия и постарайтесь, чтобы сочиненные вами творения заставляли читателя думать.
В задних рядах раздалось чье-то фырканье.
— Басё творил в семнадцатом веке, — продолжил мистер Тэрнер, — но его хайку до сих пор пользуются в Японии огромной популярностью. Там издаются более двухсот журналов, посвященных хайку, и практически в каждом из них ежемесячно появляются статьи, посвященные наиболее знаменитым стихотворениям Басе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
— Что ты ноешь, Хок? Тебе же заплатят сверхурочные.
— Не сверхурочные, а компенсационные. Сверхурочные я в этом месяце уже получил.
— Какая разница?
— Компенсационные на двадцать пять баксов меньше. По-моему, мы уже обсуждали этот вопрос, Билл.
— Точно. В прошлом месяце. Ты тогда поехал домой спать, а я торчал в этой растреклятой скобяной лавке до четырех утра.
— Что ты ноешь, Билл? Тебе же заплатили сверхурочные.
— Не сверхурочные, а компенсационные.
— Какая разница?
— Компенсационные на двадцать пять баксов меньше.
Оба дружно расхохотались, но чувствовалось, что смех Хока Мозли натянутый. Он не мог решить, что хуже — сообщать отцу о смерти сына, или сестре — о смерти брата, но все же был рад, что ему не пришлось сегодня делать и то, и другое.
Глава 5
Вот теперь Фредди выглядел как коренной житель Майами. Он купил себе светло-голубую рубашку навыпуск, белые полотняные штаны, украшенные многочисленными вышитыми теннисными ракетками, летние мокасины с кисточками из патентованной белой кожи, ремень с хромированной пряжкой в виде дельфина и светло-голубые носки в тон рубашке. Приодевшись, он постригся и побрился в гостиничной парикмахерской, что стоило ему 28 долларов. Фредди попросил парикмахера приплюсовать эти деньги к счету за проживание, что тот и сделал с радостью, поскольку Френгер одарил его щедрыми чаевыми. В общем, Фредди стал похож на истинного флоридца — или, по меньшей мере, на туриста из Пенсильвании, который провел в Майами весь отпуск.
Он приехал в ресторан «У бабули» около пяти и заказал стакан чаю, ароматизированного женьшенем. Фредди никогда еще не пробовал женьшеневый чай. Напиток показался ему горьким, но он добавил в стакан три ложки сахара, и неприятный привкус исчез. Толстозадая официантка-кубинка подошла к Фредди, чтобы принять заказ, но он ответил, что ждет подружку и сделает заказ после того, как она придет. Названия блюд ни о чем Френгеру не говорили, и он решил, что закажет те же блюда, которые выберет Сьюзен.
Даже несмотря на три ложки сахара, женьшеневый чай показался Фредди отвратительным, но он был все же лучше того мерзкого пойла, которое официантка назвала обычным чаем. Френгер решил покурить, но обнаружил, что сигареты кончились. С момента выхода из тюрьмы он выкурил одну пачку «Уинстона». Фредди подозвал официантку и попросил принести пачку «Уинстона-100», но кубинка ответила, что «У бабули» не курят, и вообще «сигареты отравляют организм».
Фредди не очень-то огорчился, поскольку на самом деле курить ему не хотелось. Он вспомнил, с каким трудом бросал курить. Все началось с шести суток в карцере. Выйдя из каменного мешка, Фредди уже не чувствовал потребности в куреве, но психологически отказаться от табака было очень трудно. В тюрьме практически невозможно остаться наедине с собой, поэтому заключенные очень ценят перекуры. Сигарета не только позволяет убивать время — курильщику есть чем занять руки. Те несколько дней, когда Фредди без дела шатался по двору, превозмогая желание затянуться сигаретой, были самыми тяжелыми в его тюремной жизни. Потом, слава Богу, он начал качаться, и стало полегче. Тем не менее, выйдя на свободу, Фредди первым делом зашел в табачную лавку на автовокзале в Сан-Франциско и купил пачку «Уинстона». Эти сигареты нравились ему из-за ярко-красного цвета пачки. Курение ассоциировалось у Фредди со свободой, и только сейчас ему пришло в голову, что на самом деле пристрастие к табаку — разновидность рабства. Фредди решил, сидя в ресторане, завязать с курением окончательно. А то ведь можно опять привыкнуть к сигаретам — мучайся потом в тюряге по новой...
Сьюзен появилась буквально пару минут спустя. Она помахала рукой с порога и направилась к столику у стены, где ее ждал Фредди. Когда Сьюзи садилась, ей пришлось пригнуться, чтобы не задеть головой кашпо с зачахшим папертником. Она была очень рада встрече.
— Ты забыла чемодан, — сказал Френгер, — но я сам отдал его Пабло. Пакет с одеждой под столом.
— Я оставила чемодан нарочно. Почти все служащие отеля знают, чем я там занимаюсь, и почти всем я не нравлюсь. Они вообще не любят проституток, потому что мы зарабатываем больше них.
Если бы какая-нибудь горничная увидела меня с чемоданом, она сразу настучала бы начальнику охраны — мол, проститутка стащила чей-то чемодан. И даже если бы я сказала начальнику охраны правду, он непременно захотел бы проверить мои слова. Значит, он поднялся бы к тебе в номер. А у тебя нет никакого багажа, кроме этого чемодана. Могли возникнуть проблемы. Мне кажется, что ты, уходя от жены, второпях просто перепутал чемоданы... Я права?
— Пожалуй. Ты меня удивила, Сьюзи. Не думал, что ты умеешь логически мыслить.
— Я не всегда была такой. Когда я еще жила в Окичоби и училась в школе, меня интересовали только развлечения. Но здесь, в колледже, учителя требуют от нас умения самостоятельно мыслить.
— Окичоби? А где это?
— Рядом с озером. Это к северу от Майами, по дороге в Диснейуорлд.
— С каким еще озером?
— Озером Окичоби! — засмеялась Сьюзи. — Это самое большое озеро на юге. Вся питьевая вода поступает в Майами из Окичоби.
— Я ведь из Калифорнии, поэтому ни хрена не знаю про Флориду.
— А я ни хрена не знаю про Калифорнию. Так что мы квиты.
— В Калифорнии тоже есть большие озера. Тахо, например. Слышала про такое озеро?
— Слышать слышала, но не знала, что оно находится в Калифорнии.
— Ну, не совсем в Калифорнии — через него проходит граница между Калифорнией и Невадой. В Неваде разрешены азартные игры. Там полно казино.
— Во Флориде азартные игры запрещены. Можно только делать ставки на конных и собачьих бегах, на матчах по хай-алай...Да, еще можно ставить на собачьих и петушиных боях, но для этого надо знать, где они проводятся. Все остальные азартные игры губернатор штата считает аморальными.
— Он что, иезуит?
— Иезуиты — это католики, да?
— Образованные католики, насколько мне известно.
— Нет, он протестант. Католикам тут делать нечего.
— Расскажи-ка мне про Окичоби и о том, почему ты перебралась в Майами.
— Ну, во-первых, в Окичоби гораздо жарче, чем в Майами. И все время идут дожди — потому что озеро рядом. Окичоби — маленький городок, но там полно всяких развлечений — танцы, кегельбан, отличная рыбалка... Но если у тебя нет вкуса к сельской жизни, то в Окичоби делать нечего. Женщине там карьеру не сделать. Единственный способ устроить свою жизнь — выгодно выйти замуж, но лично ко мне никто не сватался. Я выполняла роль домохозяйки, прибиралась, готовила для папы и брата... А потом забеременела и приехала в Майами, чтобы сделать аборт. Папа сказал, что я поступила омерзительно, и велел не возвращаться...
— Я читал в «Ридерз дайджест», что примерно сорок процентов забеременевших женщин не состоят в браке. У тебя, наверное, суровый отец?
— Мой брат, Марти, разругался тогда с отцом вдрызг. Он сказал, что судить людей может только Господь, а у папы нет никакого права осуждать меня. Отец так рассвирепел, что Марти тоже пришлось уехать со мной. Папа и ему велел никогда не возвращаться. Марти очень религиозный, а отец вообще ни во что не верит.
— И вы с братом приехали в Майами?
— Ага, — кивнула Сьюзи. — На автобусе. Мы с Марти очень близки. Он всего на десять месяцев старше, и всегда заступался за меня перед отцом.
Сьюзен перебила подошедшая официантка:
— Принести еще чаю, или будете что-нибудь заказывать?
— Мне, как обычно, салат «Цирцея», — сказала Сьюзен.
— Мне тоже, — кивнул Фред д и.
— Отличный салат, тебе понравится, — заверила его Сьюзи и продолжила: — Папа очень вспыльчивый человек, но он быстро отходит. Думаю, вернись мы с Марти домой, отец бы нам и слова не сказал. Но мы тут так хорошо устроились, что возвращаться в Окичоби нет смысла. Мы откладываем деньги, чтобы накопить на закусочную «Бургер Кинг». Марти хочет в будущем заключить договор франчайзинга с этой компанией и открыть закусочную в Окичоби. Он бы стал дневным менеджером, а я — ночным. Заработаем денег, построим дом на берегу озера, купим катер...
— Я смотрю, Марти все рассчитал.
Сьюзен кивнула:
— Именно поэтому я пошла учиться в колледж. Вот сдам английский и социологию, и буду специализироваться по менеджменту.
— А что по этому поводу думает ваша мама? Как она реагировала на ваш отъезд?
— Я понятия не имею, где сейчас мама. И отец не знает. Она сбежала от нас, когда мне было пять лет, с водителем-дальнобойщиком, который зашел пообедать в придорожную забегаловку, где она работала официанткой. Отец нанял частного детектива, чтобы тот отыскал маму, и он проследил ее путь до Нового Орлеана, но там потерял все следы... А мы с Марти здесь очень хорошо устроились. Марти вступил в общину кришнаитов, собирает подаяние и каждый день отдает мне не меньше ста баксов, а я кладу их в банк на наш счет. Конечно, Марти приходится гораздо тяжелее, чем мне — он не имеет права ночевать вне ашрама, подъем у него в четыре утра... Но он готов работать без выходных — сто баксов в день ведь совсем неплохие деньги! Марти просит милостыню в аэропорту.
— Я сегодня как раз видел одного кришнаита в аэропорту. Что-то я не врубаюсь во все эти кришнаитские дела. Откуда они взялись? Название у них какое-то странное, неамериканское...
— Ну, это что-то вроде религиозной секты, которая образовалась в Индии. Они профессиональные попрошайки, собирают милостыню по всему миру. В Штатах их тоже полно. Наверняка они и в Калифорнии есть.
— Может быть. Просто я раньше о них не слышал.
— Марти сразу просек, что это очень выгодное дело — легальное попрошайничество. — Сьюзен перегнулась через стол и понизила голос: — Марти один доллар отдает кришнаитам, а второй кладет к себе в карман. Поскольку кришнаиты — религиозная организация, то им можно собирать милостыню в аэропортах. Если бы Марти вздумал попрошайничать сам по себе, его бы тут же упекли за решетку.
— Иначе говоря, твой брат втихаря обчищает кришнаитов.
— Ну да. Он сказал, что если в ашраме узнают об этом, то его тут же выгонят. Но вряд ли им это удастся. Мы встречаемся с Марти возле почтового ящика перед входом в отель при аэропорте. Я делаю вид, будто опускаю письмо в почтовый ящик, а Марти в это время незаметно кладет деньги в мою сумочку. Кришнаиты всегда собирают милостыню вдвоем, чтобы напарники следили друг за другом, но Марти может отлучиться на минутку, сказав, что ему нужно в туалет... Я другого не могу понять: некоторые пассажиры дают Марти пять, десять, а иногда и двадцать баксов. Представляешь. Марти говорит, что они просто испытывают чувство вины за какие-то грехи. В общем, он неплохо зарабатывает на чужих грехах.
Официантка принесла две порции салата «Цирцея»: листья салата, дольки апельсина, пророщенные зерна пшеницы, побеги фасоли и тертая мякоть кокоса, заправленные ванильным йогуртом и муссом из сахарного тростника и женьшеня. Подали эту пищу богов в фарфоровой чашке в виде раковины моллюска.
— Никогда еще не обедал в ресторане здорового питания, — осторожно сказал Фредди.
— Я тоже, пока не приехала в Майами. Если тебе не нравится — можешь не есть.
— Я не люблю женьшень. Они что, во все блюда его кладут?
— Почти. Женьшень повышает потенцию, поэтому его и добавляют — вместо мяса. Ресторан ведь вегетарианский.
— Уж лучше бы я мяса поел... М-м... Неплохой салат. Если бы не женьшеневый привкус... Как твои сегодняшние успехи?
— Заработала пятьдесят баксов. Обслужила двух клиентов — одного колумбийца и еще какого-то старикана из Огайо. Если приплюсовать одежду, которую ты мне подарил, то день для меня был вполне удачный. Кроме того, я сегодня познакомилась с тобой. Ты самый классный парень из всех, с кем я имела дело.
— Ты мне тоже нравишься.
— У тебя красивые руки.
— Никто мне еще такого не говорил, — удивился Фредди. — Возьми, доешь мою порцию.
— Но ты даже йогурт не попробовал!
— Чего? Йогурт? А я думал, это несвежее мороженое.
— Нет, это йогурт. Он и должен быть кисловатым.
— Чего-то он мне не понравился.
— Извини, Младший. Надо было пригласить тебя в «Бургер Кинг». Это рядом с колледжем, прямо через дорогу.
— Да я не голоден. Пообедал сэндвичем перед тем, как отправиться по магазинам.
— У тебя рубашка прямо под цвет твоих глаз. Ты ее специально так подбирал?
— Нет. Мне понравилось, что у нее много карманов. Пиджак в такую жару не наденешь, а мне нужно много карманов для дела. Тут всегда такое пекло?
— Это еще цветочки. Двадцать восемь градусов — обычная для октября температура. Вот летом здесь действительно жарко. А в Окичоби еще жарче. И москиты еще ко всему. Летним днем в Окичоби вообще ничем невозможно заниматься. Разве что ночью сходишь в открытый кинотеатр — и то сидишь, потеешь, глушишь пиво, чтобы не помереть от жажды, и все время прыскаешь репеллентом.
— Репеллентом?
— Ну, аэрозолем против комаров. Кстати, помогает здорово. Москиты, конечно, все равно жужжат над ухом, но на тело не садятся. Надо только как следует побрызгаться. Правда, есть такие дезодоранты, что если слишком сильно побрызгаешься то может начаться раздражение. Но на это никто не обращает внимания — у всех и так потница от жары... Слушай, нам уже пора, а то я опоздаю на семинар.
— Что ж, пошли. Дай мне счет, я расплачусь.
— Нет-нет, сегодня угощаю я. Кстати, если хочешь, можешь поприсутствовать на семинаре. Там в аудитории кондиционер работает, а мистер Тэрнер наверняка примет тебя за студента. Он сказал, что ему незачем запоминать имена всех студентов. Отличников и двоечников, мол, я все равно вычислю, а остальные меня не волнуют. У меня по английскому одни «трояки», так что мистер Тэрнер меня ни разу даже к доске не вызывал.
Не считая Фредди, в аудитории собралось тридцать пять студентов. Френгер сел за последнюю парту, возле стены — сразу за Сьюзен. Окон в аудитории не было, а все стены покрывали панели из пробки. Звукоизоляция была идеальной, с улицы не доносилось ни шороха. Студенты — в основном черные и латиносы — молча наблюдали, как преподаватель выводит оранжевым мелом на зеленой доске слово ХАЙКУ.
Написав это слово, мистер Тэрнер — крепко сложенный бородач лет сорока пяти — повернулся к классу, дождался тишины и, не утруждая себя перекличкой, заговорил хорошо поставленным голосом:
— Хайку — это стихотворение из семнадцати слогов, известное в Японии на протяжении нескольких веков. Я не знаю японского, но, судя по всему, в английских переводах хайку теряют почти всю свою прелесть. Английский язык крайне неудобен для рифмотворчества, поэтому три четверти всех англоязычных поэтов пишут нерифмованные стихи. Испано-язычным студентам, наверное, этого не понять, потому что в их родном языке ситуация прямо противоположная — трудно подобрать нерифмованное слово, поскольку практически все слова оканчиваются на одинаковые гласные... Как бы там ни было, вот вам образчик хайку.
Мистер Тэрнер подошел к доске и написал:
Солнце Майами
Встающее в Эверглейдс -
Котлета в булке.
— Это хиленькое хайку я сочинил, сидя в баре у Джонни Раффа, перед самым семинаром. Великий японский поэт Басе — будь он жив и знай он английский, — вряд ли посчитал бы мое творение изящным. Но ему пришлось бы признать, что я сочинил именно хайку, поскольку в первой строке пять слогов, во второй — семь, а в третьей — снова пять. Если сложить количество всех слогов, то мы получим в сумме семнадцать, что и является необходимым условием для хайку. Более того, все эти семнадцать слогов служат для того, чтобы в концентрированном виде выразить одну идею. Вы, наверное, недоумеваете: с какой стати преподаватель английского разглагольствует о японской поэзии? Сейчас объясню. Я хочу, чтобы вы научились при помощи простых предложений — подлежащее, сказуемое, дополнение, — употребляя конкретные слова, выражать определенную мысль. Я понимаю, что мои испано-язычные студенты обладают весьма незначительным багажом английских слов, но это потому, дорогие мои, что вы, едва выйдя из моей аудитории, переходите на испанский, — вместо того, чтобы практиковаться в английском. Отсюда — сплошные двойки в журнале. Я ничем не смогу вам помочь, если вы будете продолжать игнорировать мои советы. И пожалуйста, пользуйтесь словарями, выполняя домашние задания. Отыщите там конкретные понятия и постарайтесь, чтобы сочиненные вами творения заставляли читателя думать.
В задних рядах раздалось чье-то фырканье.
— Басё творил в семнадцатом веке, — продолжил мистер Тэрнер, — но его хайку до сих пор пользуются в Японии огромной популярностью. Там издаются более двухсот журналов, посвященных хайку, и практически в каждом из них ежемесячно появляются статьи, посвященные наиболее знаменитым стихотворениям Басе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23