— Здорово. Как сам?— Хорошо— Слышал, увольняешься?— Ты-то откуда…— Город маленький, а ментовский мир еще меньше. Место нашел?— Есть несколько предложений.В кабинете захлопнулась форточка и было невыносимо душно. Трубка телефона елозила у мгновенно вспотевшего уха.— Не торопись. Я хочу с тобой поговорить. Ты завтра как?— Нормально.— Звякни мне с утречка. Пиши телефон.Ледогоров аккуратно записал номер «мобильного»,— Ну до завтра.— Счастливо.Ледогоров положил трубку, влез на подоконник и открыл форточку. Поток теплого, свежего воздуха приятно обдал лицо. Алые солнечные пятна красиво подсвечивали железо крыш и кроны деревьев. Небо темнело, наливаясь сочной вечерней синевой. Ледогоров подумал, что Павловский тот человек, с которым хотелось бы работать. После Полянского, Челышева, Громова…— Ты чего?В дверях стоял Вышегородский.— Побывав в УСБ, решил поступить как настоящий офицер. Смерть превыше бесчестья.— Ну тебя. Они уже звонили.— Извинялись?— Ага. Спросили, откуда ты такой «борзый» взялся.— Ты сказал, что я — твой воспитанник?— Сказал, что ты увольняешься. Они скисли. Может, ты слезешь уже?— Зачем? Мне тут нравится.— В общем, я обещал им выписку из приказа о твоем увольнении до конца следующей недели. Чтобы они прекратили проверку по материалу.— Ясно. В результате своевременного реагирования управления собственной безопасности злодей уволен из органов МВД.— Ты сам все понимаешь.Ледогоров снова бросил взгляд в окно. На фоне розовой небесной раны, у самого края последних крыш тянулась цепочка каких-то птиц. Он спрыгнул на пол.— Артур! Можно, я домой пойду. Что-то нехорошо мне.Вышегородский пожал плечами.— Мне главное — чтобы ты дела в нормальном виде передал.— Я в выходные выйду.— Ради бога.Когда Ледогоров запирал кабинет, ало-розовая волна достигла подоконника, играя на нем яркими отблесками. Птицы превратились в размытые точки. Кружилась голова.Дома никого не оказалось. На столе белела записка. «Саша, я поехала к родителям. Скоро буду. Люблю. Юля.»Он прошел в комнату. За окном висела вечерняя духота. На тахте валялся Юлькин халат. Он лег и зарылся в него лицом, глубоко вдыхая запах ее тела и прислушиваясь, не скрипнет ли в замке ключ.
* * * Тишина. Даже со двора не доносится ни звука. Хочется спать, но сон не идет. В темноте еле слышно похрустывает на легком ветерке занавеска окна.— Ты спишь?— Да.— Ты какой-то другой стал.— Нет.— Да.— Нет.— Да.Он молчит, чувствуя как она касается кончиками пальцев его волос.— Все будет хорошо.— Да.— Ладно. Спи.Ночь.
* * * На работу Ледогоров пришел к одиннадцати. Сходка давно закончилась. Вышегородский кивнул в коридоре, не сказав ни слова. Сквозь немытое стекло кабинетного окна уже настойчиво заглядывало неизменное солнце. Ледогоров врубил чайник, дождался, пока он закипит и замешал растворимого кофе. Отхлебнув пару глотков, разыскал записанный на клочке бумаги телефон.— Алло. Коля? Это я.— Здорово, брат. Сможешь ко мне сейчас подлететь?— Куда.— В «Пулково», вестимо.Ледогоров посмотрел на часы. Было двадцать минут двенадцатого. До встречи с Татьяной оставалось сорок минут.«Хрен с ней, — мелькнула мысль, — пора думать о другом».— Ну так как?— Не могу, — неожиданно сказал он и соврал, — в двенадцать к шефу вызывают.— Святое , — усмехнулся Павловский. — В последний раз. Тогда завтра подъезжай к одиннадцати. Я дежурю.— Идет.— Ну бывай.Ледогоров пояожил трубку и задумчиво посмотрел на аппарат. Было тихо. Только за стенкой что-то бубнил Сонин. Никто не заглядывал в кабинет. Никто не звонил. Он посмотрел на часы и поднялся. Солнце за окном карабкалось выше ивыше.
* * * — Женя? Ты? Просто голос у тебя какой-то… Так похмелись!У Татьяны было такое лицо, словно она входила в клетку с тиграми.— Мне надо как всегда. Конечно есть. В четыре?Ледогоров замахал руками.— Раньше! Раньше! Умираешь! — зашептал он.— А пораньше? Загибаюсь я!Голос Татьяны вдруг окреп, в нем появились истерические нотки.— В два? У «Октябрьского»? Где кассы? Буду! Спасибо!Ледогоров поднял большой палец.— Ты просто актриса!Она устало посмотрела на него.— С бодуна он. Как вы все меня достали! Только, чур, я сначала куплю, а то потом кто его знает, как все будет.Ледогоров кивнул.— Нет проблем.Она поднялась.— Кому как. Ты здесь торчать собираешься? Так может чего-как? Нет? Тогда погуляй где-нибудь.Дверь за спиной с треском захлопнулась. На дворе те же мужички снова пили пиво. Сквозь пыльную листву меж краев крыш просвечивала синева. Ледогоров вышел на Греческий, зашел в угловую булочную, где купил себе огромный свежий круассан и, перейдя дорогу, устроился в сквере напротив рынка. Мимо шли люди. Что-то вопили дети. Гонялась за воробьями рыжая кошка. Было хорошо сидеть и есть горячую пышную сдобу. Есть, щуриться на небо, закрывать глаза и не думать о том, как жить дальше, перечеркнув больше десяти лет жизни, о том, как начинать заново в мире, который всегда видел с одной стороны, о том, каким он будет — завтрашний день. Обрывки мыслей болтались в мозгу. Он полудремал, сидя под горячими солнечными лучами. Перед глазами скользили Юлька, отец, Кобалия, Тенгиз, Муратова, Вышегородский, мать и снова Юлька. Время ползло с неумолимой быстротой. Словно легкий разряд кольнул в сердце. Глаза открылись сами собой. Без семи два. Затекшая спина хрустнула от резкого движения. Ледогоров пошел через сквер, старательно обходя копошащихся в земле детей.Татьяна была уже на месте. В обтягивающих джинсах и футболке ее фигура смотрелась крайне выгодно. Портило все осунувшееся лицо с воспаленными нервными глазами наркоманки. Ледогоров пристроился у стеклянной витрины с купленной заранее газетой в руках. Жерех не заставил себя долго ждать. Невысокий, вертлявый, в белых слаксах и черной футболке, он появился пешком со стороны Невского. Ледогоров видел его несколько раз на рынке и на Восстания. Знакомы они не были. Жерех торговал под прикрытием районного ОБНОНа и практически никогда не задерживался. Лиц оперов розыска не знал и не считал необходимым запоминать. Это было его ошибкой. Скользнув по Ледогорову безразличным взглядом, он вошел в кассовый павильон, где полдюжины уставших от духоты людей изучали репертуар концертного зала на ближайший месяц. Ледогоров достал сигарету и слегка развернулся, боковым зрением контролируя ситуацию. Спина Жереха закрывала от него Татьяну. Минуту они стояли друг против друга, после чего Жерех нагнулся, выпрямился, развернулся и все так же вихляясь пошел к выходу. Ледогоров углубился в газету. Дождавшись, пока дилер перейдет Лиговку, он отклеился от чугунного поручня витрины и, не спеша, направился за ним. Жерех пересек Жуковского и повернул по ней в сторону Восстания. Идти за ним было легко. Он был абсолютно спокоен — не оглядывался и не проверялся. Ледогоров злорадно подумал, скольких преступников сгубила излишняя самоуверенность, идущая от безнаказанности. Жерех свернул в арку. Это был замысловатый проходняк, режущий угол с Жуковского на Восстания. Ледогоров ускорился. Белое пятно слаксов мелькнуло меж грязно-серых углов. Вокруг не было ни души. Ледогоров перепрыгнул через поваленный мусорный бачок. Жерех вошел в длинную узкую подворотню. Обернулся он лишь в последний момент.— Стоять! Милиция!Ледогоров с удовольствием хряпнул тщедушное тело о стену.— Не дергайся, Жерех! Руки! Руки под ними!В целях дополнительной аргументации последовал тычок в затылок.— Я не дергаюсь. А чего я сделал?Голос у дилера оказался подстать внешности — писклявый и вибрирующий. Чувствовалось, что он не на шутку испуган.— Пособничаешь Бен Ладену. — Ледогоров завел его руки за спину и защелкнул наручники. Молодой мужик в сером костюме вошел в подворотню и, ускорив шаги, проскочил мимо них.— Что-о?— Ничего. Пошли. И без глупостей.Он крепко взял Жереха под руку.— А удостоверение можно посмотреть? — К дилеру возвращалась уверенность.— Пожалуйста!Ледогоров ткнул ему в нос раскрытую ксиву.— А за что меня?— За все. Двигай копытами!К счастью, до отдела было недалеко. По улице пришлось идти, тесно прижавшись друг к другу. Ледогоров усмехнулся, представив, как они выглядят со стороны. Он привычно срезал углы знакомыми дворами. Солнце припекало землю, ослепительно отсвечивая в окнах домов. Жара нарастала. Во дворе перед отделом Ледогоров остановился.— У тебя есть тридцать секунд чтобы выбрать приз, или продолжить игру.— Чего-о?— Или мы проходим в дежурку, зовем понятых и снимаем с тебя правую туфлю, или поднимаемся ко мне в кабинет, разговариваем и расстаемся,— Не понял, о чем…— Двадцать секунд прошло.— Давайте поговорим.— Приз в студию!В кабинете Жерех с трудом примостился на краешке стула. Мешали скованные за спиной руки.— Расстегните. Я же не побегу.— Посмотрим по разговору.Заглянул Вышегородский.— Это кто?— Дела подбиваю.— Григоренко напомнил, что у тебя осталось два дня. Я сказал ему, что ты уже все решил.— Это очень благородно с твоей стороны.— Не юродствуй! С УСБ звонили.— Сколько внимания моей скромной персоне!— Дела передашь Сонину.— Ладно.Когда дверь закрылась, Жерех встрепенулся.— Уходите?— Переводят начальником ОБНОНа.— А Максим Петрович?— Сажают.По лицу дилера волной прокатилась вся гамма обуревавших его чувств.— Я… Я могу быть полезен.— В чем?— Много знаю.— Сейчас увидим. Где Машка?Жерех вскинул брови. В глазах его мелькнула тревога.— Какая?— Сестра твоя, придурок!— А! Где-где. На Староневском стоит.— Живет где?!— Да хрен ее знает.Ледогоров поднялся и потянул дилера за плечо.— Пошли в дежурку.Жерех вырвался.— Все. Все. Ладно. Понял я. Я знаю, кто вам нужен. Только это… Ну, не наркота сдать. Он… Он меня грохнет.— Можешь переждать за речкой.— Спасибо. Не хотелось бы.— Тогда слушаю.Жерех поморщился.«Сейчас попросит закурить», — подумал Ледогоров.— Можно сигарету? И расстегнуть.Он разомкнул один из браслетов и прицепил его к стулу. Достал пачку «Винстона» и щелкнул зажигалкой. Жерех затянулся.— Он у меня раньше товар брал несколько раз. А тут племянник Тенгиза приводит. Говорит, что Тенгиз просит спрятать. Я подумал. Отказывать «черным» нельзя — мне с ними еще работать. Ну и определил его к Машке. Она на углу Невского и Литейного живет. Там хата полу расселенная. Из соседей — только бабка больная. Он документы ждет. От своих тоже гасится.Ледогоров вздохнул и привычно покачался на стуле.— Отведешь?— Нет! Лучше сажайте! Я объясню! Проще простого! Вход с Литейного около магазина видеокассет. Последний этаж. Дверь слева, с обломанным наличником. Комната последняя справа. За кухней. Остальные пустые все. Это тот дом, из которого губернатора чпокнули.— Вице-губернатора, — машинально поправил Ледогоров.— Один хрен.Ледогоров подумал.— А если врешь?— Да что я, враг себе?Солнце грело вовсю. С противным жужжанием о стекло билась большая зеленая муха.— Хотите, я позвоню туда? — неожиданно предложил Жерех.Ледогоров удивленно посмотрел на него.— В расселенке телефон?— Там бабка какая-то заслуженная. Ей разрешили до ее переезда оставить. Вдруг скорую надо будет и все такое. А за денежку малую она дает пользоваться.Ледогоров закурил и пододвинул дилеру аппарат.— Только без глупостей!Сам он снял параллельную трубку на громовском столе. Ответили почти сразу.— Галина Никитична! — залебезил Жерех. — Как здоровье ваше?— Да не очень, Женечка, — заскрипел в ответ старческий голос. — Жара проклятая. Давление мучает.— Приеду, привезу что-нибудь из лекарств! А Маша дома?— Дома, дома! — старушка на секунду закашлялась. — Спит. Умаялась в ночную-то в своем ларьке. А ухажер ее всю квартиру задымил. Дышать нечем. Даже на балкон не выходит. Скажи уж ему.— Скажу, скажу, — Жерех кивнул Ледогорову. Мол, смотрите — не обманул! — А Машу не будите. Я позже позвоню. Спасибо.— Тебе спасибо.Жерех повесил трубку. Ледогоров усмехнулся.— В ларьке? В ночную?— А что она должна говорить?Заглянул Сонин.— Шеф сказал у тебя дела принять.— Давай попозже.— Да мне по барабану.Ледогоров снова покачался на стуле.— Ладно. Снимай туфлю.— Вы же обещали.— Я и не отказываюсь. Давай, снимай!В кармашке под надорванной подкладкой притаились четыре пакетика из фольги. Ледогоров по очереди надорвал их и высыпал порошок в щель за плинтусом.— Пусть крысы травятся.Жерех пожал плечами.— Смысл?— Четырьмя дозами в городе стало меньше.Дилер ухмыльнулся.— Думаете спасли кого-то? Наоборот. Несчастные наркоманчики, увидев, убили бы вас. Кто это придумал? Больные! Лечить! Сбытчики — чудовища! Не мы породили их, а они нас! Они не страдают! Они колются и прутся от этого! Им не надо ничего! Маму продадут за дозу! А я виноват. Продавцов водки почему-то никто не арестовывает.Ледогоров поднялся и отстегнул наручники.— Философ ты! «Породили»! Слова-то какие умные знаешь!Жерех потер руки.— Читал много в детстве.— Видно не те книги. Пошли!— Я найду дорогу.— Без меня тебя в камеру не пустят.Жерех дернулся.— Но вы же…— Для чистоты эксперимента посидишь, пока я на Литейный сгоняю.— А если…— Тебе лучше, чтобы никаких «если» не было.В дежурке было на удивление тихо.— Три часа, — напомнил помдеж Юра Петров. — Потом выпускаю.— Успею, — Ледогоров придержал его за руку. — Только никаких звонков родителям, сестрам, любовницам.— Что я, не знаю, что ли.— Так. На всякий случай.У Югова было заперто. У Мальцева тоже. На месте оказался только Сонин. Он сосредоточенно метал дротики от дартса в плакат Шварценеггера на стене.— Чего, Саня?Ледогоров подумал секунду.— Нет. Ничего.На Литейном была дикая пробка. От рева автомобильных сигналов закладывало уши. К духоте добавлялся резкий запах выхлопных газов. Пришлось идти пешком, лавируя в нескончаемом людском потоке.
* * * Внутри было тихо. Ледогоров еще раз заглянул в щель выщербленной, ободранной двери. Пустой захламленный коридор, освещенный квадратами солнца из настежь распахнутых комнатных дверей. Пыль. Пустота. Замок был один. Простой как две копейки. Ледогоров достал выкидную зоновскую финку, подаренную два года назад операми из «Металлки» Металлка — исправительно-трудовое учреждение в поселке «Металлострой».
и подцепил кончиком язычок. С первого раза не вышло. Нож соскочил, противно царапнув сталь замка. Внизу отворилась дверь, кто-то подскоками помчался вниз по лестнице. Ледогоров подумал, что со стороны однозначно похож на вора-квартирника, что задержание его за незаконное проникновение в квартиру — просто подарок для «уэсбэшников», и что не понятно, зачем все это уже ему надо. Затем в глубине квартиры зазвонил телефон и мысли его приняли другое направление. Телефон брякнул несколько раз и умолк. Видимо сняли трубку. Ледогоров приник к щели. Внутри квартиры угадывались какие-то движения, но видно ничего не было. Похоже, жилые комнаты находились за поворотом коридора. Он подождал минуту, другую. Было тихо. Он снова потянулся за ножом и увидел Зураба. Тот возник из пыльной дымки и стоял в центре одного из солнечных квадратов, напряженно вертя головой. Их разделяло метров семь. Зураб был небрит, но футболка его блистала белизной. Он постоял еще секунду и мягко, по-кошачьи, двинулся к выходу. Стараясь двигаться как можно более плавно, Ледогоров оторвался от двери и прижался к стене рядом. Ему почудилось, что застежка сумочки-кобуры щелкнула на весь дом. Рукоять пистолета скользила в ладони. Внутри скрипнула половица. Еще. Ледогоров набрал полную грудь воздуха. Казалось, что он слышит дыхание присевшего по ту сторону Кобалии. Слегка дрогнула дверь. Ледогоров представил, как Зураб рассматривает в щель лестничную площадку. В ушах звенело. С Литейного доносился шум улицы. Солнце заливало бывшую когда-то парадной лестницу через широкие открытые окна. Хлопнула входная дверь подъезда. По мраморным ступеням зацокали каблучки. Ледогоров сидел, вжавшись затылком в неровную стену и слуша, как стучит собственное сердце. На втором или третьем этаже резанул звонок.— Ну наконец-то!— Пробки кругом…Зураб шумно поднялся, выдохнул и пошел в глубь квартиры по скрипящим половицам. Стало совсем тихо. Ледогоров выпустил воздух, посидел еще, прикрыв глаза, и встал, разминая ноги. Пистолет едва не выскользнул из руки на каменный пол. Пришлось вытирать ладонь о футболку. Он привел дыхание в порядок, присел, и, положив ПМ возле себя, снова достал нож. Собачку удалось отжать с третьего раза. Сквозняк едва не стукнул открывшейся створкой о стену. Ледогоров снял пистолет с предохранителя и тихо пошел по коридору.Большинство комнат были полностью пустыми. В некоторых покрывались пылью брошенные хозяевами предметы мебели, чем-то напоминающие оставленную при отступлении боевую технику. Квартира сделала поворот. Ледогоров напрягся. За ближайшей дверью гундел телевизор. Судя по переводу, шел какой-то латинский сериал. Из комнаты тянуло лекарствами и больницей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
* * * Тишина. Даже со двора не доносится ни звука. Хочется спать, но сон не идет. В темноте еле слышно похрустывает на легком ветерке занавеска окна.— Ты спишь?— Да.— Ты какой-то другой стал.— Нет.— Да.— Нет.— Да.Он молчит, чувствуя как она касается кончиками пальцев его волос.— Все будет хорошо.— Да.— Ладно. Спи.Ночь.
* * * На работу Ледогоров пришел к одиннадцати. Сходка давно закончилась. Вышегородский кивнул в коридоре, не сказав ни слова. Сквозь немытое стекло кабинетного окна уже настойчиво заглядывало неизменное солнце. Ледогоров врубил чайник, дождался, пока он закипит и замешал растворимого кофе. Отхлебнув пару глотков, разыскал записанный на клочке бумаги телефон.— Алло. Коля? Это я.— Здорово, брат. Сможешь ко мне сейчас подлететь?— Куда.— В «Пулково», вестимо.Ледогоров посмотрел на часы. Было двадцать минут двенадцатого. До встречи с Татьяной оставалось сорок минут.«Хрен с ней, — мелькнула мысль, — пора думать о другом».— Ну так как?— Не могу, — неожиданно сказал он и соврал, — в двенадцать к шефу вызывают.— Святое , — усмехнулся Павловский. — В последний раз. Тогда завтра подъезжай к одиннадцати. Я дежурю.— Идет.— Ну бывай.Ледогоров пояожил трубку и задумчиво посмотрел на аппарат. Было тихо. Только за стенкой что-то бубнил Сонин. Никто не заглядывал в кабинет. Никто не звонил. Он посмотрел на часы и поднялся. Солнце за окном карабкалось выше ивыше.
* * * — Женя? Ты? Просто голос у тебя какой-то… Так похмелись!У Татьяны было такое лицо, словно она входила в клетку с тиграми.— Мне надо как всегда. Конечно есть. В четыре?Ледогоров замахал руками.— Раньше! Раньше! Умираешь! — зашептал он.— А пораньше? Загибаюсь я!Голос Татьяны вдруг окреп, в нем появились истерические нотки.— В два? У «Октябрьского»? Где кассы? Буду! Спасибо!Ледогоров поднял большой палец.— Ты просто актриса!Она устало посмотрела на него.— С бодуна он. Как вы все меня достали! Только, чур, я сначала куплю, а то потом кто его знает, как все будет.Ледогоров кивнул.— Нет проблем.Она поднялась.— Кому как. Ты здесь торчать собираешься? Так может чего-как? Нет? Тогда погуляй где-нибудь.Дверь за спиной с треском захлопнулась. На дворе те же мужички снова пили пиво. Сквозь пыльную листву меж краев крыш просвечивала синева. Ледогоров вышел на Греческий, зашел в угловую булочную, где купил себе огромный свежий круассан и, перейдя дорогу, устроился в сквере напротив рынка. Мимо шли люди. Что-то вопили дети. Гонялась за воробьями рыжая кошка. Было хорошо сидеть и есть горячую пышную сдобу. Есть, щуриться на небо, закрывать глаза и не думать о том, как жить дальше, перечеркнув больше десяти лет жизни, о том, как начинать заново в мире, который всегда видел с одной стороны, о том, каким он будет — завтрашний день. Обрывки мыслей болтались в мозгу. Он полудремал, сидя под горячими солнечными лучами. Перед глазами скользили Юлька, отец, Кобалия, Тенгиз, Муратова, Вышегородский, мать и снова Юлька. Время ползло с неумолимой быстротой. Словно легкий разряд кольнул в сердце. Глаза открылись сами собой. Без семи два. Затекшая спина хрустнула от резкого движения. Ледогоров пошел через сквер, старательно обходя копошащихся в земле детей.Татьяна была уже на месте. В обтягивающих джинсах и футболке ее фигура смотрелась крайне выгодно. Портило все осунувшееся лицо с воспаленными нервными глазами наркоманки. Ледогоров пристроился у стеклянной витрины с купленной заранее газетой в руках. Жерех не заставил себя долго ждать. Невысокий, вертлявый, в белых слаксах и черной футболке, он появился пешком со стороны Невского. Ледогоров видел его несколько раз на рынке и на Восстания. Знакомы они не были. Жерех торговал под прикрытием районного ОБНОНа и практически никогда не задерживался. Лиц оперов розыска не знал и не считал необходимым запоминать. Это было его ошибкой. Скользнув по Ледогорову безразличным взглядом, он вошел в кассовый павильон, где полдюжины уставших от духоты людей изучали репертуар концертного зала на ближайший месяц. Ледогоров достал сигарету и слегка развернулся, боковым зрением контролируя ситуацию. Спина Жереха закрывала от него Татьяну. Минуту они стояли друг против друга, после чего Жерех нагнулся, выпрямился, развернулся и все так же вихляясь пошел к выходу. Ледогоров углубился в газету. Дождавшись, пока дилер перейдет Лиговку, он отклеился от чугунного поручня витрины и, не спеша, направился за ним. Жерех пересек Жуковского и повернул по ней в сторону Восстания. Идти за ним было легко. Он был абсолютно спокоен — не оглядывался и не проверялся. Ледогоров злорадно подумал, скольких преступников сгубила излишняя самоуверенность, идущая от безнаказанности. Жерех свернул в арку. Это был замысловатый проходняк, режущий угол с Жуковского на Восстания. Ледогоров ускорился. Белое пятно слаксов мелькнуло меж грязно-серых углов. Вокруг не было ни души. Ледогоров перепрыгнул через поваленный мусорный бачок. Жерех вошел в длинную узкую подворотню. Обернулся он лишь в последний момент.— Стоять! Милиция!Ледогоров с удовольствием хряпнул тщедушное тело о стену.— Не дергайся, Жерех! Руки! Руки под ними!В целях дополнительной аргументации последовал тычок в затылок.— Я не дергаюсь. А чего я сделал?Голос у дилера оказался подстать внешности — писклявый и вибрирующий. Чувствовалось, что он не на шутку испуган.— Пособничаешь Бен Ладену. — Ледогоров завел его руки за спину и защелкнул наручники. Молодой мужик в сером костюме вошел в подворотню и, ускорив шаги, проскочил мимо них.— Что-о?— Ничего. Пошли. И без глупостей.Он крепко взял Жереха под руку.— А удостоверение можно посмотреть? — К дилеру возвращалась уверенность.— Пожалуйста!Ледогоров ткнул ему в нос раскрытую ксиву.— А за что меня?— За все. Двигай копытами!К счастью, до отдела было недалеко. По улице пришлось идти, тесно прижавшись друг к другу. Ледогоров усмехнулся, представив, как они выглядят со стороны. Он привычно срезал углы знакомыми дворами. Солнце припекало землю, ослепительно отсвечивая в окнах домов. Жара нарастала. Во дворе перед отделом Ледогоров остановился.— У тебя есть тридцать секунд чтобы выбрать приз, или продолжить игру.— Чего-о?— Или мы проходим в дежурку, зовем понятых и снимаем с тебя правую туфлю, или поднимаемся ко мне в кабинет, разговариваем и расстаемся,— Не понял, о чем…— Двадцать секунд прошло.— Давайте поговорим.— Приз в студию!В кабинете Жерех с трудом примостился на краешке стула. Мешали скованные за спиной руки.— Расстегните. Я же не побегу.— Посмотрим по разговору.Заглянул Вышегородский.— Это кто?— Дела подбиваю.— Григоренко напомнил, что у тебя осталось два дня. Я сказал ему, что ты уже все решил.— Это очень благородно с твоей стороны.— Не юродствуй! С УСБ звонили.— Сколько внимания моей скромной персоне!— Дела передашь Сонину.— Ладно.Когда дверь закрылась, Жерех встрепенулся.— Уходите?— Переводят начальником ОБНОНа.— А Максим Петрович?— Сажают.По лицу дилера волной прокатилась вся гамма обуревавших его чувств.— Я… Я могу быть полезен.— В чем?— Много знаю.— Сейчас увидим. Где Машка?Жерех вскинул брови. В глазах его мелькнула тревога.— Какая?— Сестра твоя, придурок!— А! Где-где. На Староневском стоит.— Живет где?!— Да хрен ее знает.Ледогоров поднялся и потянул дилера за плечо.— Пошли в дежурку.Жерех вырвался.— Все. Все. Ладно. Понял я. Я знаю, кто вам нужен. Только это… Ну, не наркота сдать. Он… Он меня грохнет.— Можешь переждать за речкой.— Спасибо. Не хотелось бы.— Тогда слушаю.Жерех поморщился.«Сейчас попросит закурить», — подумал Ледогоров.— Можно сигарету? И расстегнуть.Он разомкнул один из браслетов и прицепил его к стулу. Достал пачку «Винстона» и щелкнул зажигалкой. Жерех затянулся.— Он у меня раньше товар брал несколько раз. А тут племянник Тенгиза приводит. Говорит, что Тенгиз просит спрятать. Я подумал. Отказывать «черным» нельзя — мне с ними еще работать. Ну и определил его к Машке. Она на углу Невского и Литейного живет. Там хата полу расселенная. Из соседей — только бабка больная. Он документы ждет. От своих тоже гасится.Ледогоров вздохнул и привычно покачался на стуле.— Отведешь?— Нет! Лучше сажайте! Я объясню! Проще простого! Вход с Литейного около магазина видеокассет. Последний этаж. Дверь слева, с обломанным наличником. Комната последняя справа. За кухней. Остальные пустые все. Это тот дом, из которого губернатора чпокнули.— Вице-губернатора, — машинально поправил Ледогоров.— Один хрен.Ледогоров подумал.— А если врешь?— Да что я, враг себе?Солнце грело вовсю. С противным жужжанием о стекло билась большая зеленая муха.— Хотите, я позвоню туда? — неожиданно предложил Жерех.Ледогоров удивленно посмотрел на него.— В расселенке телефон?— Там бабка какая-то заслуженная. Ей разрешили до ее переезда оставить. Вдруг скорую надо будет и все такое. А за денежку малую она дает пользоваться.Ледогоров закурил и пододвинул дилеру аппарат.— Только без глупостей!Сам он снял параллельную трубку на громовском столе. Ответили почти сразу.— Галина Никитична! — залебезил Жерех. — Как здоровье ваше?— Да не очень, Женечка, — заскрипел в ответ старческий голос. — Жара проклятая. Давление мучает.— Приеду, привезу что-нибудь из лекарств! А Маша дома?— Дома, дома! — старушка на секунду закашлялась. — Спит. Умаялась в ночную-то в своем ларьке. А ухажер ее всю квартиру задымил. Дышать нечем. Даже на балкон не выходит. Скажи уж ему.— Скажу, скажу, — Жерех кивнул Ледогорову. Мол, смотрите — не обманул! — А Машу не будите. Я позже позвоню. Спасибо.— Тебе спасибо.Жерех повесил трубку. Ледогоров усмехнулся.— В ларьке? В ночную?— А что она должна говорить?Заглянул Сонин.— Шеф сказал у тебя дела принять.— Давай попозже.— Да мне по барабану.Ледогоров снова покачался на стуле.— Ладно. Снимай туфлю.— Вы же обещали.— Я и не отказываюсь. Давай, снимай!В кармашке под надорванной подкладкой притаились четыре пакетика из фольги. Ледогоров по очереди надорвал их и высыпал порошок в щель за плинтусом.— Пусть крысы травятся.Жерех пожал плечами.— Смысл?— Четырьмя дозами в городе стало меньше.Дилер ухмыльнулся.— Думаете спасли кого-то? Наоборот. Несчастные наркоманчики, увидев, убили бы вас. Кто это придумал? Больные! Лечить! Сбытчики — чудовища! Не мы породили их, а они нас! Они не страдают! Они колются и прутся от этого! Им не надо ничего! Маму продадут за дозу! А я виноват. Продавцов водки почему-то никто не арестовывает.Ледогоров поднялся и отстегнул наручники.— Философ ты! «Породили»! Слова-то какие умные знаешь!Жерех потер руки.— Читал много в детстве.— Видно не те книги. Пошли!— Я найду дорогу.— Без меня тебя в камеру не пустят.Жерех дернулся.— Но вы же…— Для чистоты эксперимента посидишь, пока я на Литейный сгоняю.— А если…— Тебе лучше, чтобы никаких «если» не было.В дежурке было на удивление тихо.— Три часа, — напомнил помдеж Юра Петров. — Потом выпускаю.— Успею, — Ледогоров придержал его за руку. — Только никаких звонков родителям, сестрам, любовницам.— Что я, не знаю, что ли.— Так. На всякий случай.У Югова было заперто. У Мальцева тоже. На месте оказался только Сонин. Он сосредоточенно метал дротики от дартса в плакат Шварценеггера на стене.— Чего, Саня?Ледогоров подумал секунду.— Нет. Ничего.На Литейном была дикая пробка. От рева автомобильных сигналов закладывало уши. К духоте добавлялся резкий запах выхлопных газов. Пришлось идти пешком, лавируя в нескончаемом людском потоке.
* * * Внутри было тихо. Ледогоров еще раз заглянул в щель выщербленной, ободранной двери. Пустой захламленный коридор, освещенный квадратами солнца из настежь распахнутых комнатных дверей. Пыль. Пустота. Замок был один. Простой как две копейки. Ледогоров достал выкидную зоновскую финку, подаренную два года назад операми из «Металлки» Металлка — исправительно-трудовое учреждение в поселке «Металлострой».
и подцепил кончиком язычок. С первого раза не вышло. Нож соскочил, противно царапнув сталь замка. Внизу отворилась дверь, кто-то подскоками помчался вниз по лестнице. Ледогоров подумал, что со стороны однозначно похож на вора-квартирника, что задержание его за незаконное проникновение в квартиру — просто подарок для «уэсбэшников», и что не понятно, зачем все это уже ему надо. Затем в глубине квартиры зазвонил телефон и мысли его приняли другое направление. Телефон брякнул несколько раз и умолк. Видимо сняли трубку. Ледогоров приник к щели. Внутри квартиры угадывались какие-то движения, но видно ничего не было. Похоже, жилые комнаты находились за поворотом коридора. Он подождал минуту, другую. Было тихо. Он снова потянулся за ножом и увидел Зураба. Тот возник из пыльной дымки и стоял в центре одного из солнечных квадратов, напряженно вертя головой. Их разделяло метров семь. Зураб был небрит, но футболка его блистала белизной. Он постоял еще секунду и мягко, по-кошачьи, двинулся к выходу. Стараясь двигаться как можно более плавно, Ледогоров оторвался от двери и прижался к стене рядом. Ему почудилось, что застежка сумочки-кобуры щелкнула на весь дом. Рукоять пистолета скользила в ладони. Внутри скрипнула половица. Еще. Ледогоров набрал полную грудь воздуха. Казалось, что он слышит дыхание присевшего по ту сторону Кобалии. Слегка дрогнула дверь. Ледогоров представил, как Зураб рассматривает в щель лестничную площадку. В ушах звенело. С Литейного доносился шум улицы. Солнце заливало бывшую когда-то парадной лестницу через широкие открытые окна. Хлопнула входная дверь подъезда. По мраморным ступеням зацокали каблучки. Ледогоров сидел, вжавшись затылком в неровную стену и слуша, как стучит собственное сердце. На втором или третьем этаже резанул звонок.— Ну наконец-то!— Пробки кругом…Зураб шумно поднялся, выдохнул и пошел в глубь квартиры по скрипящим половицам. Стало совсем тихо. Ледогоров выпустил воздух, посидел еще, прикрыв глаза, и встал, разминая ноги. Пистолет едва не выскользнул из руки на каменный пол. Пришлось вытирать ладонь о футболку. Он привел дыхание в порядок, присел, и, положив ПМ возле себя, снова достал нож. Собачку удалось отжать с третьего раза. Сквозняк едва не стукнул открывшейся створкой о стену. Ледогоров снял пистолет с предохранителя и тихо пошел по коридору.Большинство комнат были полностью пустыми. В некоторых покрывались пылью брошенные хозяевами предметы мебели, чем-то напоминающие оставленную при отступлении боевую технику. Квартира сделала поворот. Ледогоров напрягся. За ближайшей дверью гундел телевизор. Судя по переводу, шел какой-то латинский сериал. Из комнаты тянуло лекарствами и больницей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20