Он самостоятельно изучал полицейскую технику. У него вполне мог быть доступ в ваш департамент — какой-нибудь приятель или родственник без всякого злого умысла, по простоте душевной, снабжал его информацией.
— Потрясающе, — вздохнула Миранда.
— Вряд ли это была информация, предназначенная для ограниченного круга лиц. Но даже если и так обстояло дело, он не настолько глуп, чтобы дать нам шанс раскрыть его источник. Избавиться от тела ему хватает и знаний, и смекалки, и он достаточно хладнокровен, чтобы не спешить, проделывать все тщательно и не единожды себя перепроверять. Никакой паники. Ни малейшей небрежности он не допускает.
— Прямо-таки высококлассный эксперт по «мокрым делам», — прокомментировал Алекс. Тони принялся размышлять вслух:
— Меня интересует, что послужило ему первым толчком. Почему он сошел с катушек, сорвался так внезапно. Большинство серийных убийц в этой подгруппе сравнительно молоды и проявляют кровожадные склонности чуть ли не с детства. Мало кому из них удалось дожить до тридцати-сорока лет, успешно скрывая совершенные преступления.
— Если им не сопутствует особая удача, — многозначительно откликнулся на это Бишоп и задал вопрос Миранде: — До того, как построили новую скоростную дорогу, основной путь в Нэшвилл пролегал через этот город?
Миранда, нахмурившись, кивнула.
— Судя по вашим архивам, никто из местных жителей не пропадал бесследно, и все заведенные по факту исчезновения дела раскрывались успешно. Так?
— Да.
— А как насчет приезжих подростков, сбежавших из дому и нашедших свой приют здесь, ребят, путешествующих на мотоциклах или автостопом? Скажем, в округе радиусом миль пятьдесят. Объявлялся ли соседними департаментами розыск пропавших? Поступали ли сведения о находках, подобных нашим?
— Никаких со дня, когда я приняла руководство, — сказала Миранда. — До этого я была заместителем шерифа и не занималась исчезновениями людей.
— Нам надо знать обо всех нераскрытых делах в округе. Очень надеюсь, что там не будет пропавших подростков, но, возможно, нам попадется на заметку что-то связанное с этой темой, пусть смутный, но все же намек на совершенную им в прошлом ошибку. Если мы такой намек распознаем, то сможем раскинуть сеть и поймать мерзавца.
Миранда и Алекс переглянулись. Алекс кивнул.
— Я усажу Сэнди и Грега за компьютер, пусть покопаются в файлах. Только у нас там лишь недавняя документация. Остальные архивы сложены в коробки и хранятся в подвале. Как далеко в прошлое вы хотите заглянуть?
— Лет на десять-пятнадцать, — сказал Бишоп.
Алекс вздохнул:
— На это потребуется несколько дней, может быть, и неделя. Предыдущие наши начальники не очень пеклись о том, чтобы содержать архивы в порядке.
— Привлекай на помощь столько людей, сколько потребуется, — распорядилась Миранда. — И помни, что счетчик уже щелкает.
Алекс поспешил к выходу. Проводив его взглядом, Миранда переспросила у Бишопа:
— Десять-пятнадцать лет? Не многовато ли?
— Если возраст убийцы таков, как мы прикинули, то он вполне может орудовать уже лет пятнадцать, а то и дольше.
— И оставаться незамеченным? Непостижимо!
— Возможно, потому, что он охотился где-то в других местах. Или его жертвы ни поисков, ни памяти о себе не заслуживали. Просто проваливались в неизвестность, и земля над ними смыкалась.
У Миранды перехватило дыхание.
— А каким милым и тихим казался этот городок!
— Ты же знаешь, что к нему это не имеет отношения.
Миранда промолчала.
— Никакого отношения, — с нажимом повторил Бишоп.
— Да, я знаю.
В наступившей паузе Тони пробормотал что-то насчет необходимости помочь Алексу и выскользнул за дверь.
Миранда хотела за ним последовать, но Бишоп задержал ее.
— Ты заимела еще одну головную боль, Миранда?
Она обронила небрежно:
— Вся моя жизнь — сплошная головная боль, и ничего больше.
Он не поддался на ее притворство.
— Миранда, ты хоть понимаешь, как опасно то, что ты делаешь?
— Не понимаю, о чем ты говоришь.
— Нет, ты прекрасно все понимаешь. Ты тратишь столько сил, удерживая меня от…
— Не льсти себе, — отрезала она. — Ты много на себя берешь.
Бишоп мысленно досчитал до десяти.
— Ну хорошо, ты тратишь столько сил, удерживая нас от проникновения, направляя всю свою психическую энергию на блокирование нас, и дошло до того, что твое тело начало бунтовать. Головные боли, реакция на свет, тошнота.
— У тебя богатое воображение, Бишоп.
— Это может нанести тебе непоправимый вред, Миранда. Пойми, мы узнали массу нового о психических способностях за последние несколько лет. Импульсы, порождающие телепатию, способны также разрушить мозг, особенно если их держат взаперти.
— Я это учту, — сказала она. — Ты доволен?
Он молча разглядывал ее некоторое время, потом сказал:
— Надеюсь, ты понимаешь, что Бонни нуждается в тебе? Ты должна беречь себя хотя бы ради Бонни.
Миранда удивлялась, почему она просто не встанет и не уйдет, а продолжает слушать Бишопа. Что сковывает ее волю?
— Бонни — не твоя забота.
— Она может ею стать, ты знаешь. Не потому, что я твой должник, а потому, что я в долгу перед ней.
Для Миранды такое высказывание явилось сюрпризом, и она не попыталась это скрыть.
— Это не тот долг, который ты можешь уплатить.
— Знаю.
Миранда ощутила внезапную потребность уединиться где-нибудь и там, в покое, укрепить свои защитные силы.
Она, опираясь руками на стол, начала подниматься со стула. Однако Бишоп стремительно обогнул стол и, приблизившись, сжал в пальцах ее запястья.
Застыв на какой-то момент, Миранда в паническом ужасе глядела в его глаза, непроницаемые и завораживающие. Затем она ловко избавилась от его хватки и попятилась.
Бишоп остался на месте. Его длинные гибкие пальцы, лишившись добычи, медленно сомкнулись в кулак.
— Ты не впустила меня.
Смех у Миранды получился каким-то надтреснутым.
— А у тебя хватает наглости рассчитывать на что-то другое?
Шрам Бишопа так побагровел, что казалось, будто его нанесли только что.
— Чего ты боишься, Миранда? — Его тон был груб и требователен. — Что ты скрываешь от меня? Чего я не должен знать?
— Я уже говорила, что ты слишком много возомнил о себе.
— Миранда…
Она не намеревалась затягивать перепалку. Ей следовало просто повернуться и уйти. Но паническое настроение не проходило. Непонятный страх сбивал ее с толку, удерживал на месте, заставлял произносить какие-то слова:
— Я впустила тебя однажды. В свою жизнь, в свое сознание, в свою постель… Даже, да поможет мне сейчас господь, в свое сердце. И эта ошибка обошлась мне так дорого, что вряд ли я ее повторю.
Он ответил ей, с величайшей осторожностью подбирая слова:
— Это я ошибся. Я был глуп и самоуверен и слишком увлекся поимкой убийцы. Я был слеп ко всему остальному. И я виноват. Ни дня не проходило без того, чтобы я не сожалел о том, что произошло восемь лет назад. Но вернуться и исправить хоть что-то нельзя, Миранда, как бы я этого ни хотел. Я должен был жить с тем, что совершил, чему позволил свершиться, но…
Она не пошевельнулась, не перебила его, ничего не возразила, просто выжидала, когда он кончит.
— Но если что-то случится с тобой или с Бонни из-за меня, я с этим не смогу жить. Я не прошу у тебя прощения. Я только прошу — не наноси себе вред, защищаясь от меня. Я не стану проникать, я воздержусь. Обещаю, клянусь…
Миранда предпочла бы произнести в ответ что-то насмешливое, обескураживающее, как холодный душ, но не ручалась, что слова, ею сказанные, будут звучать именно так. Раз она себе не доверяла, то лучше было бы промолчать. Так она и сделала, молча покинув комнату.
Но как долго еще она сможет утаивать от него правду?
Глава 8
Среда, 12 января
У своей бабушки Лиз Хэллоуэл научилась читать по лицам. Цвет и разрез глаз, форма челюстей и изгиб бровей, очертания губ. «Все это указующие знаки, — говорила бабуля. — Внешние признаки человеческой души».
И поэтому, когда она где-то около полудня, устроив себе короткий перерыв, ступила за порог своего магазина, чтобы выкурить очередную сигарету, число которых в день было строго ограничено, и увидела в нескольких ярдах от себя агента ФБР с весьма примечательным лицом, то сразу же принялась за его изучение.
Их до сих пор еще не представили друг другу; другие двое агентов уже побывали у нее в кофейне, а этот нет.
Он беседовал с Питером Грином, владельцем парикмахерской, возле которой они и стояли, и Лиз не надо было прибегать к услугам чаинок, чтобы догадаться, о чем они говорят. Половина помощников и заместителей Рэнди плюс двое из трех федеральных агентов весь день с утра методично обходили город, разговаривая со всеми, кто мог что-то увидеть вчера, когда парнишка Пенман испарился с главной улицы, не оставив следов. К Лиз пока еще никто не обращался с вопросами.
Растягивая удовольствие, получаемое от сигареты и от редких минут безделья, она откровенно разглядывала агента, не очень беспокоясь, что он застанет ее за этим занятием. Большинство прохожих, уличных зевак и продавцов из соседних магазинчиков занимались в данный момент тем же, так почему она должна вести себя иначе?
Бабушке Лиз такое лицо очень бы понравилось. Бесспорно, выражение мрачной, непреклонной суровости в сочетании с правильностью черт очень шло мужчине, и шрам ничуть не умалял его привлекательности. Это было лицо человека, хранящего в себе множество секретов; недоступных даже богатому воображению Лиз. Оно оставалось для нее закрытой книгой, но хотя бы по обложке она могла догадываться о ее содержании, вернее, о некоторых свойствах характера обладателя такого лица.
Лиз решила, что он — человек, несомненно, выдающийся, талантливый во многих областях и отсюда гордый и заносчивый, проницательный, быстро схватывающий все на лету, и поэтому ему нередко недостает терпения выслушивать до конца медлительного, туго соображающего собеседника. Он язвителен, часто беспощаден, но не чужд и жалости к слабым и обиженным и проявляет ее, впрочем, как и другие чувства, достаточно бурно. Однако тлавное он все-таки тщательно прячет внутри себя, в глубинах, куда доступа нет никому. Он способен на любой жестокий поступок, если верит, что обстоятельства того требуют и… если результат для него важен.
Его друзья, подумала Лиз, ни в коем случае не могут рассчитывать на безусловную преданность, на его безоговорочную поддержку, если в нем зародилось сомнение в их правоте. А вот враги его должны знать, что, напав на след, он никогда уже их не отпустит и будет гнаться за ними до конца.
Почему-то от таких мыслей Лиз пробрал озноб, и она поплотнее запахнула жакет. Однако, когда агент расстался с Питером и шагнул к ней, ей удалось совершенно спокойно, даже весьма холодно, спросить:
— Теперь моя очередь?
Его настороженный взгляд впился в нее.
— Вы Лиз Хэллоуэл?
— Она самая.
Автоматическим жестом он показал ей удостоверение.
«Ной Бишоп».
Против собственного желания у Лиз брови поползли вверх.
— Вот уж не ожидала!
— Что с вами?
— Ваше имя. Что касается фамилии, то вам она определенно подходит. Вы, как и положено, наблюдаете за нами сверху. А вот Ной! Ной был по Библии хранителем, тем, кто утешал и вносил в души успокоение. Вы такой?
— Я всего лишь коп, мисс Хэллоуэл.
— И, как коп, заняты своим делом, — понимающе кивнула Лиз. — Боюсь, мне нечего сообщить вам по поводу исчезновения Стива Пенмана. Я ничего не видела, да это и неудивительно. Ведь аптека, возле которой он, по слухам, пропал, на противоположном конце города.
— А вы знали парня?
— Естественно. Наравне с другими подростками. Я их всех неплохо знаю. Между нами говоря, я его недолюбливала.
— За что?
— За его отношение к своим подружкам.
— А как он с ними обращался? Унижал, оскорблял?
Лиз глубоко затянулась сигаретой и выпустила изо рта колечко дыма.
— В зависимости от того, что вы понимаете под словом «унижение». Я ни разу не слышала, что он кого-то из них ударил и вообще проявил физическое насилие. Но он был слишком хорош собой и, зная об этом, бессовестно этим пользовался и получал, что хотел. Не думаю, что были такие девчонки, у которых хватало духу отказать ему, несмотря на длинный список его любовных увлечений, одинаково заканчивавшихся тем, что подружка быстро ему надоедала и, расставшись с ней, он тут же о ней забывал. А еще мне не нравилось, что для него любая девочка — не человек с характером и душой, а игрушка, которую, позабавившись, не жалко выбросить, а если поломается, то туда ей и дорога.
Бишоп покивал, соглашаясь, и мягко заметил:
— Вы говорите о нем в прошедшем времени. Вам что-нибудь известно, чего не знаю я?
— Я знаю, что он пропал. Вы тоже это знаете?
— Точнее — его местонахождение неизвестно. Вот что я знаю.
— Нет, агент Бишоп, — решительно возразила Лиз. — Вам известно гораздо больше.
— Неужели?
— Наверняка. Это ваша работа — знать больше, чем другие. То, что вы делаете, называют составлением психологического портрета убийцы. Я кое-что слышала об этом. Вы влезаете в его шкуру, выясняете, что он за чудовище и что собирается еще натворить. Я права?
— Более-менее.
— Я бы не назвала эту работу приятной.
— Полностью с вами согласен.
— Но вам она по плечу. Вы способны понять образ мыслей чудовища, так мне кажется, хотя это адски трудно.
— Почему же трудно? — возразил Бишоп. — Своего рода логика присутствует даже в безумии. Все поначалу выглядит картинкой-мозаикой, но если расставить по местам имеющиеся в наличии разрозненные фрагменты, то и загадки никакой не будет. Сделать это не так уж трудно, если знать как.
— Может быть. — Лиз в задумчивости докурила сигарету. — Но ведь это еще и опасно. Если слишком глубоко погрузиться в безумную логику, то есть опасность оттуда уже не выплыть.
— Кто кого допрашивает, мисс Хэллоуэл? — неожиданно улыбнулся Бишоп.
Лиз вынуждена была в ответ рассмеяться:
— Простите. Я неизлечимо любопытна, но мой недуг никому не приносит вреда, поверьте. Так что вы все-таки хотели узнать? Почему я считаю, что Стив Пенман уже не вернется к нам? Что ж, я не так хорошо разбираюсь в маньяках и серийных убийцах, как вы, но одно про них известно давно — они свою добычу живой не отпускают. Правильно?
— Абсолютно.
— И это чудовище не оставило после себя никаких фрагментов, из которых вы, ребята, смогли бы собрать мозаику. Или все-таки оставило?
— Немного. Вернее, очень мало.
— Значит, прощай, Стив.
Эпитафия Стиву никак не вязалась с улыбкой, еще не сошедшей с лица Бишопа.
— Я слышал, вы читаете послания, оставленные чаинками на дне чашки. Ничего не было в вашей «утренней почте», мисс Хэллоуэл, что могло бы помочь нам?
Лиз не обнаружила в его тоне ни насмешки, ни скрытого недоверия, а только вполне оправданный интерес. Это побудило ее быть искренней:
— Не знаю, насколько поможет вам это, но он — я имею в виду преступника — пытается вас запутать, не вас лично, а расследование вообще, похищая Стива Пенмана. Существует нечто касающееся других личностей, точнее, кого-то, к кому он не хочет чтобы вы присматривались пристальней. Я не знаю, что за этим кроется, ошибка ли, совершенная им ранее, или же вы слишком приблизились к чему-то такому, что он пытается скрыть от вас. Он испугался.
— И поэтому похитил Стива Пенмана?
Лиз заколебалась.
— Частично в этом причина, но не только. Он остановил свой выбор на Стиве еще и по другим соображениям. Не думаю, что Стив ему нравился. — Тут Лиз умолкла, прислушиваясь к тому, что цыганская ее кровь толчками через артерии в мозг пыталась ей передать. — Он немного побаивался Стива… Нет, он боялся чего-то, о чем Стив знал.
— Что же это было?
Лиз ощупью шарила в хаосе своих мыслей, но кончик оборвавшейся внезапно нити уже затерялся.
— Откуда мне знать?
К своему удивлению, она ощутила потребность откровенно признаться почти незнакомому человеку в своей слабости.
— Такого со мной еще не было. Какое-то колдовство. Обычно мне мало что удается узнать без чаинок или колоды карт.
Она едва не добавила, что именно его духовная энергия воспламенила в ней провидческий дар, но воздержалась, увидев, что его взгляд скользит мимо нее. Ей не надо было оборачиваться или снова напрягать свои специфические способности, чтобы догадаться, кого увидел агент Бишоп. Миранда Найт приближалась к ним, и тотчас, словно яркой вспышкой, осенило Лиз понимание того, что прежде было окутано туманом и казалось загадочным.
Между тем Бишоп вновь уделил ей внимание. Он был отменно вежлив:
— Большое спасибо вам за помощь, мисс Хэллоуэл. Если у меня будут еще вопросы, я с вами свяжусь.
Лиз уронила на асфальт окурок и придавила его ногой.
— Меня найти легко, агент Бишоп. Я почти всегда здесь, на месте.
Лиз вдруг потянуло обменяться с ним рукопожатием. Ей очень хотелось также посоветовать ему соблюдать осторожность, но боязнь сглазить удержала ее от этого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
— Потрясающе, — вздохнула Миранда.
— Вряд ли это была информация, предназначенная для ограниченного круга лиц. Но даже если и так обстояло дело, он не настолько глуп, чтобы дать нам шанс раскрыть его источник. Избавиться от тела ему хватает и знаний, и смекалки, и он достаточно хладнокровен, чтобы не спешить, проделывать все тщательно и не единожды себя перепроверять. Никакой паники. Ни малейшей небрежности он не допускает.
— Прямо-таки высококлассный эксперт по «мокрым делам», — прокомментировал Алекс. Тони принялся размышлять вслух:
— Меня интересует, что послужило ему первым толчком. Почему он сошел с катушек, сорвался так внезапно. Большинство серийных убийц в этой подгруппе сравнительно молоды и проявляют кровожадные склонности чуть ли не с детства. Мало кому из них удалось дожить до тридцати-сорока лет, успешно скрывая совершенные преступления.
— Если им не сопутствует особая удача, — многозначительно откликнулся на это Бишоп и задал вопрос Миранде: — До того, как построили новую скоростную дорогу, основной путь в Нэшвилл пролегал через этот город?
Миранда, нахмурившись, кивнула.
— Судя по вашим архивам, никто из местных жителей не пропадал бесследно, и все заведенные по факту исчезновения дела раскрывались успешно. Так?
— Да.
— А как насчет приезжих подростков, сбежавших из дому и нашедших свой приют здесь, ребят, путешествующих на мотоциклах или автостопом? Скажем, в округе радиусом миль пятьдесят. Объявлялся ли соседними департаментами розыск пропавших? Поступали ли сведения о находках, подобных нашим?
— Никаких со дня, когда я приняла руководство, — сказала Миранда. — До этого я была заместителем шерифа и не занималась исчезновениями людей.
— Нам надо знать обо всех нераскрытых делах в округе. Очень надеюсь, что там не будет пропавших подростков, но, возможно, нам попадется на заметку что-то связанное с этой темой, пусть смутный, но все же намек на совершенную им в прошлом ошибку. Если мы такой намек распознаем, то сможем раскинуть сеть и поймать мерзавца.
Миранда и Алекс переглянулись. Алекс кивнул.
— Я усажу Сэнди и Грега за компьютер, пусть покопаются в файлах. Только у нас там лишь недавняя документация. Остальные архивы сложены в коробки и хранятся в подвале. Как далеко в прошлое вы хотите заглянуть?
— Лет на десять-пятнадцать, — сказал Бишоп.
Алекс вздохнул:
— На это потребуется несколько дней, может быть, и неделя. Предыдущие наши начальники не очень пеклись о том, чтобы содержать архивы в порядке.
— Привлекай на помощь столько людей, сколько потребуется, — распорядилась Миранда. — И помни, что счетчик уже щелкает.
Алекс поспешил к выходу. Проводив его взглядом, Миранда переспросила у Бишопа:
— Десять-пятнадцать лет? Не многовато ли?
— Если возраст убийцы таков, как мы прикинули, то он вполне может орудовать уже лет пятнадцать, а то и дольше.
— И оставаться незамеченным? Непостижимо!
— Возможно, потому, что он охотился где-то в других местах. Или его жертвы ни поисков, ни памяти о себе не заслуживали. Просто проваливались в неизвестность, и земля над ними смыкалась.
У Миранды перехватило дыхание.
— А каким милым и тихим казался этот городок!
— Ты же знаешь, что к нему это не имеет отношения.
Миранда промолчала.
— Никакого отношения, — с нажимом повторил Бишоп.
— Да, я знаю.
В наступившей паузе Тони пробормотал что-то насчет необходимости помочь Алексу и выскользнул за дверь.
Миранда хотела за ним последовать, но Бишоп задержал ее.
— Ты заимела еще одну головную боль, Миранда?
Она обронила небрежно:
— Вся моя жизнь — сплошная головная боль, и ничего больше.
Он не поддался на ее притворство.
— Миранда, ты хоть понимаешь, как опасно то, что ты делаешь?
— Не понимаю, о чем ты говоришь.
— Нет, ты прекрасно все понимаешь. Ты тратишь столько сил, удерживая меня от…
— Не льсти себе, — отрезала она. — Ты много на себя берешь.
Бишоп мысленно досчитал до десяти.
— Ну хорошо, ты тратишь столько сил, удерживая нас от проникновения, направляя всю свою психическую энергию на блокирование нас, и дошло до того, что твое тело начало бунтовать. Головные боли, реакция на свет, тошнота.
— У тебя богатое воображение, Бишоп.
— Это может нанести тебе непоправимый вред, Миранда. Пойми, мы узнали массу нового о психических способностях за последние несколько лет. Импульсы, порождающие телепатию, способны также разрушить мозг, особенно если их держат взаперти.
— Я это учту, — сказала она. — Ты доволен?
Он молча разглядывал ее некоторое время, потом сказал:
— Надеюсь, ты понимаешь, что Бонни нуждается в тебе? Ты должна беречь себя хотя бы ради Бонни.
Миранда удивлялась, почему она просто не встанет и не уйдет, а продолжает слушать Бишопа. Что сковывает ее волю?
— Бонни — не твоя забота.
— Она может ею стать, ты знаешь. Не потому, что я твой должник, а потому, что я в долгу перед ней.
Для Миранды такое высказывание явилось сюрпризом, и она не попыталась это скрыть.
— Это не тот долг, который ты можешь уплатить.
— Знаю.
Миранда ощутила внезапную потребность уединиться где-нибудь и там, в покое, укрепить свои защитные силы.
Она, опираясь руками на стол, начала подниматься со стула. Однако Бишоп стремительно обогнул стол и, приблизившись, сжал в пальцах ее запястья.
Застыв на какой-то момент, Миранда в паническом ужасе глядела в его глаза, непроницаемые и завораживающие. Затем она ловко избавилась от его хватки и попятилась.
Бишоп остался на месте. Его длинные гибкие пальцы, лишившись добычи, медленно сомкнулись в кулак.
— Ты не впустила меня.
Смех у Миранды получился каким-то надтреснутым.
— А у тебя хватает наглости рассчитывать на что-то другое?
Шрам Бишопа так побагровел, что казалось, будто его нанесли только что.
— Чего ты боишься, Миранда? — Его тон был груб и требователен. — Что ты скрываешь от меня? Чего я не должен знать?
— Я уже говорила, что ты слишком много возомнил о себе.
— Миранда…
Она не намеревалась затягивать перепалку. Ей следовало просто повернуться и уйти. Но паническое настроение не проходило. Непонятный страх сбивал ее с толку, удерживал на месте, заставлял произносить какие-то слова:
— Я впустила тебя однажды. В свою жизнь, в свое сознание, в свою постель… Даже, да поможет мне сейчас господь, в свое сердце. И эта ошибка обошлась мне так дорого, что вряд ли я ее повторю.
Он ответил ей, с величайшей осторожностью подбирая слова:
— Это я ошибся. Я был глуп и самоуверен и слишком увлекся поимкой убийцы. Я был слеп ко всему остальному. И я виноват. Ни дня не проходило без того, чтобы я не сожалел о том, что произошло восемь лет назад. Но вернуться и исправить хоть что-то нельзя, Миранда, как бы я этого ни хотел. Я должен был жить с тем, что совершил, чему позволил свершиться, но…
Она не пошевельнулась, не перебила его, ничего не возразила, просто выжидала, когда он кончит.
— Но если что-то случится с тобой или с Бонни из-за меня, я с этим не смогу жить. Я не прошу у тебя прощения. Я только прошу — не наноси себе вред, защищаясь от меня. Я не стану проникать, я воздержусь. Обещаю, клянусь…
Миранда предпочла бы произнести в ответ что-то насмешливое, обескураживающее, как холодный душ, но не ручалась, что слова, ею сказанные, будут звучать именно так. Раз она себе не доверяла, то лучше было бы промолчать. Так она и сделала, молча покинув комнату.
Но как долго еще она сможет утаивать от него правду?
Глава 8
Среда, 12 января
У своей бабушки Лиз Хэллоуэл научилась читать по лицам. Цвет и разрез глаз, форма челюстей и изгиб бровей, очертания губ. «Все это указующие знаки, — говорила бабуля. — Внешние признаки человеческой души».
И поэтому, когда она где-то около полудня, устроив себе короткий перерыв, ступила за порог своего магазина, чтобы выкурить очередную сигарету, число которых в день было строго ограничено, и увидела в нескольких ярдах от себя агента ФБР с весьма примечательным лицом, то сразу же принялась за его изучение.
Их до сих пор еще не представили друг другу; другие двое агентов уже побывали у нее в кофейне, а этот нет.
Он беседовал с Питером Грином, владельцем парикмахерской, возле которой они и стояли, и Лиз не надо было прибегать к услугам чаинок, чтобы догадаться, о чем они говорят. Половина помощников и заместителей Рэнди плюс двое из трех федеральных агентов весь день с утра методично обходили город, разговаривая со всеми, кто мог что-то увидеть вчера, когда парнишка Пенман испарился с главной улицы, не оставив следов. К Лиз пока еще никто не обращался с вопросами.
Растягивая удовольствие, получаемое от сигареты и от редких минут безделья, она откровенно разглядывала агента, не очень беспокоясь, что он застанет ее за этим занятием. Большинство прохожих, уличных зевак и продавцов из соседних магазинчиков занимались в данный момент тем же, так почему она должна вести себя иначе?
Бабушке Лиз такое лицо очень бы понравилось. Бесспорно, выражение мрачной, непреклонной суровости в сочетании с правильностью черт очень шло мужчине, и шрам ничуть не умалял его привлекательности. Это было лицо человека, хранящего в себе множество секретов; недоступных даже богатому воображению Лиз. Оно оставалось для нее закрытой книгой, но хотя бы по обложке она могла догадываться о ее содержании, вернее, о некоторых свойствах характера обладателя такого лица.
Лиз решила, что он — человек, несомненно, выдающийся, талантливый во многих областях и отсюда гордый и заносчивый, проницательный, быстро схватывающий все на лету, и поэтому ему нередко недостает терпения выслушивать до конца медлительного, туго соображающего собеседника. Он язвителен, часто беспощаден, но не чужд и жалости к слабым и обиженным и проявляет ее, впрочем, как и другие чувства, достаточно бурно. Однако тлавное он все-таки тщательно прячет внутри себя, в глубинах, куда доступа нет никому. Он способен на любой жестокий поступок, если верит, что обстоятельства того требуют и… если результат для него важен.
Его друзья, подумала Лиз, ни в коем случае не могут рассчитывать на безусловную преданность, на его безоговорочную поддержку, если в нем зародилось сомнение в их правоте. А вот враги его должны знать, что, напав на след, он никогда уже их не отпустит и будет гнаться за ними до конца.
Почему-то от таких мыслей Лиз пробрал озноб, и она поплотнее запахнула жакет. Однако, когда агент расстался с Питером и шагнул к ней, ей удалось совершенно спокойно, даже весьма холодно, спросить:
— Теперь моя очередь?
Его настороженный взгляд впился в нее.
— Вы Лиз Хэллоуэл?
— Она самая.
Автоматическим жестом он показал ей удостоверение.
«Ной Бишоп».
Против собственного желания у Лиз брови поползли вверх.
— Вот уж не ожидала!
— Что с вами?
— Ваше имя. Что касается фамилии, то вам она определенно подходит. Вы, как и положено, наблюдаете за нами сверху. А вот Ной! Ной был по Библии хранителем, тем, кто утешал и вносил в души успокоение. Вы такой?
— Я всего лишь коп, мисс Хэллоуэл.
— И, как коп, заняты своим делом, — понимающе кивнула Лиз. — Боюсь, мне нечего сообщить вам по поводу исчезновения Стива Пенмана. Я ничего не видела, да это и неудивительно. Ведь аптека, возле которой он, по слухам, пропал, на противоположном конце города.
— А вы знали парня?
— Естественно. Наравне с другими подростками. Я их всех неплохо знаю. Между нами говоря, я его недолюбливала.
— За что?
— За его отношение к своим подружкам.
— А как он с ними обращался? Унижал, оскорблял?
Лиз глубоко затянулась сигаретой и выпустила изо рта колечко дыма.
— В зависимости от того, что вы понимаете под словом «унижение». Я ни разу не слышала, что он кого-то из них ударил и вообще проявил физическое насилие. Но он был слишком хорош собой и, зная об этом, бессовестно этим пользовался и получал, что хотел. Не думаю, что были такие девчонки, у которых хватало духу отказать ему, несмотря на длинный список его любовных увлечений, одинаково заканчивавшихся тем, что подружка быстро ему надоедала и, расставшись с ней, он тут же о ней забывал. А еще мне не нравилось, что для него любая девочка — не человек с характером и душой, а игрушка, которую, позабавившись, не жалко выбросить, а если поломается, то туда ей и дорога.
Бишоп покивал, соглашаясь, и мягко заметил:
— Вы говорите о нем в прошедшем времени. Вам что-нибудь известно, чего не знаю я?
— Я знаю, что он пропал. Вы тоже это знаете?
— Точнее — его местонахождение неизвестно. Вот что я знаю.
— Нет, агент Бишоп, — решительно возразила Лиз. — Вам известно гораздо больше.
— Неужели?
— Наверняка. Это ваша работа — знать больше, чем другие. То, что вы делаете, называют составлением психологического портрета убийцы. Я кое-что слышала об этом. Вы влезаете в его шкуру, выясняете, что он за чудовище и что собирается еще натворить. Я права?
— Более-менее.
— Я бы не назвала эту работу приятной.
— Полностью с вами согласен.
— Но вам она по плечу. Вы способны понять образ мыслей чудовища, так мне кажется, хотя это адски трудно.
— Почему же трудно? — возразил Бишоп. — Своего рода логика присутствует даже в безумии. Все поначалу выглядит картинкой-мозаикой, но если расставить по местам имеющиеся в наличии разрозненные фрагменты, то и загадки никакой не будет. Сделать это не так уж трудно, если знать как.
— Может быть. — Лиз в задумчивости докурила сигарету. — Но ведь это еще и опасно. Если слишком глубоко погрузиться в безумную логику, то есть опасность оттуда уже не выплыть.
— Кто кого допрашивает, мисс Хэллоуэл? — неожиданно улыбнулся Бишоп.
Лиз вынуждена была в ответ рассмеяться:
— Простите. Я неизлечимо любопытна, но мой недуг никому не приносит вреда, поверьте. Так что вы все-таки хотели узнать? Почему я считаю, что Стив Пенман уже не вернется к нам? Что ж, я не так хорошо разбираюсь в маньяках и серийных убийцах, как вы, но одно про них известно давно — они свою добычу живой не отпускают. Правильно?
— Абсолютно.
— И это чудовище не оставило после себя никаких фрагментов, из которых вы, ребята, смогли бы собрать мозаику. Или все-таки оставило?
— Немного. Вернее, очень мало.
— Значит, прощай, Стив.
Эпитафия Стиву никак не вязалась с улыбкой, еще не сошедшей с лица Бишопа.
— Я слышал, вы читаете послания, оставленные чаинками на дне чашки. Ничего не было в вашей «утренней почте», мисс Хэллоуэл, что могло бы помочь нам?
Лиз не обнаружила в его тоне ни насмешки, ни скрытого недоверия, а только вполне оправданный интерес. Это побудило ее быть искренней:
— Не знаю, насколько поможет вам это, но он — я имею в виду преступника — пытается вас запутать, не вас лично, а расследование вообще, похищая Стива Пенмана. Существует нечто касающееся других личностей, точнее, кого-то, к кому он не хочет чтобы вы присматривались пристальней. Я не знаю, что за этим кроется, ошибка ли, совершенная им ранее, или же вы слишком приблизились к чему-то такому, что он пытается скрыть от вас. Он испугался.
— И поэтому похитил Стива Пенмана?
Лиз заколебалась.
— Частично в этом причина, но не только. Он остановил свой выбор на Стиве еще и по другим соображениям. Не думаю, что Стив ему нравился. — Тут Лиз умолкла, прислушиваясь к тому, что цыганская ее кровь толчками через артерии в мозг пыталась ей передать. — Он немного побаивался Стива… Нет, он боялся чего-то, о чем Стив знал.
— Что же это было?
Лиз ощупью шарила в хаосе своих мыслей, но кончик оборвавшейся внезапно нити уже затерялся.
— Откуда мне знать?
К своему удивлению, она ощутила потребность откровенно признаться почти незнакомому человеку в своей слабости.
— Такого со мной еще не было. Какое-то колдовство. Обычно мне мало что удается узнать без чаинок или колоды карт.
Она едва не добавила, что именно его духовная энергия воспламенила в ней провидческий дар, но воздержалась, увидев, что его взгляд скользит мимо нее. Ей не надо было оборачиваться или снова напрягать свои специфические способности, чтобы догадаться, кого увидел агент Бишоп. Миранда Найт приближалась к ним, и тотчас, словно яркой вспышкой, осенило Лиз понимание того, что прежде было окутано туманом и казалось загадочным.
Между тем Бишоп вновь уделил ей внимание. Он был отменно вежлив:
— Большое спасибо вам за помощь, мисс Хэллоуэл. Если у меня будут еще вопросы, я с вами свяжусь.
Лиз уронила на асфальт окурок и придавила его ногой.
— Меня найти легко, агент Бишоп. Я почти всегда здесь, на месте.
Лиз вдруг потянуло обменяться с ним рукопожатием. Ей очень хотелось также посоветовать ему соблюдать осторожность, но боязнь сглазить удержала ее от этого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35