Марья Васильевна-Степановна что-то делала в своей комнате.Пора ужинать, решил Губарев. Пока эта ведьма в своей пещере находится, можно выйти на кухню и пожарить картошки. Он мигом вскочил с дивана и бодренькой походкой направился в кухню. Готовить ужин.
В начале рабочего дня к майору в кабинет заглянул его напарник Витя Павлов.— С утречком! — поздоровался он с майором. — Добреньким!— Как же! — проворчал Губарев. — Когда оно у нас было добрым?— Бывает!— А ты чего цветешь?— Да так.— С Софией встречался?— Ага!— И как?Витя закатил глаза и тяжело вздохнул.— Понятно! Твое обожание и обожествление любимой женщины продолжаются.— Если бы вы ее видели…— Ты же приносил фотографии.— Они не передают ее очарования.— Похоже на то, — буркнул майор, но так тихо, чтобы Витька не услышал и не обиделся. А то он мгновенно лез в бутылку и насупливался, как десятилетний мальчишка…— Пора, Вить, повзрослеть, — увещевал его майор. — Только незрелые люди обижаются по любому пустяку. Это мне знакомый психолог говорил. Поверь мне, она профи в своем деле. Всю жизнь с психами дело имеет. Так вот, она утверждает, что по-настоящему взрослые люди уже ни на что не реагируют. Ты можешь на них ругаться, плеваться, махать руками. А они только посмотрят на тебя снисходительно и улыбнутся. Вот это истинно зрелые люди.В ответ Витька возражал:— Посмотрел бы я на того мужика, который способен улыбаться, когда его десятиэтажным матом кроют. Любой нормальный мужик развернется и в морду даст.— Не то ты, Вить, говоришь, — вздыхал майор. — Не разобрался ты еще со своими комплексами.— А вы разобрались? — спрашивал Витька. — Уже спокойны, как мертвец в белых тапочках? Или еще не дошли до такой степени просветления?— Стараюсь, — отвечал майор.— Ну-ну, старайтесь дальше… А я посмотрю на вас, понаблюдаю…Витя был приезжим и жил в милицейской общаге, но вскоре ему обещали однокомнатную. Везет, вздыхал Губарев. А я вот живу в комнатенке. Да еще не в своей… А вы жену себе найдите с квартирой, сразу находился Витька. Ты мне найди такую, иронично говорил Губарев. А я там уже посмотрю. Что и как. По обстановке.Но в целом они старались относиться друг к другу бережно, без лишних подколов. И так жизнь была жутко нервной, всклокоченной. То дело такое, не знаешь с какого конца и подступиться, то начальство орет и по стенке размазывает. Словом, жизнь была не скучной. А тут еще Витька влюбился. Да кажется, всерьез. Раньше он крутил пофигистские романы с девицами по службе. Коллегами. Легко расставался, легко сходился. Связи были недолгими и необременительными. А тут… Все началось с того, что он стал непривычно задумчивым, стал витать где-то в облаках. Майору это сразу не понравилось. И он спросил напрямик: что происходит? К его удивлению, Витька неожиданно залился краской и что-то промямлил насчет влюбленности. Неужели, насмешливо спросил майор. «Пришла пора, она влюбилась…» Кто хоть предмет твоих воздыханий? Объект, надеюсь, достойный. Достойный, заверил его Витька. Музыкантша. Работает в оркестре. Музыкантша? В оркестре? Губарев вытаращил на своего напарника глаза. У него просто отвисла челюсть. Где же ты ее подцепил? Не подцепил, а познакомился, поправил майора Витька. Губарев все понял. Когда начинаются такие поправки, значит, чувство нешуточное. Познакомились на улице, ответил Витька. Собачка потерялась, и она разыскивала ее. Спрашивала прохожих: не видели ли они Дотти. Ну я… и предложил свою помощь в поисках. Понятно, крякнул майор. Как зовут ее? Софьей, сказал Витька. У нее греческие корни. Майор поперхнулся, но тут же взял себя в руки. А то Витька мог его не так понять.Так он узнал о новой Витиной пассии. Но ничего существенного Витька ему не рассказывал. Судя по всему, их отношения пока находились, как выражался один старый губаревский знакомый, под крылом старика Платона. Но Витька все равно был счастлив и сиял после свиданий, как золотистый шар на новогодней елке. Теперь он частенько ходил на концерты, где мог лицезреть свою возлюбленную, и постепенно превращался в заядлого меломана. Скоро музыковедом станешь, шутил Губарев. Найдешь себе новое место работы. До этого еще далеко, в тон ему отвечал Витька. Зато я хоть немного в музыке стал фурычить. Ну вот видишь, становишься истинным эстетом, подтрунивал над ним Губарев.Пару раз Витька притаскивал фотографии своей Софии. На Губарева она не произвела никакого впечатления. Все в ней было слишком крупным, массивным. Крупные глаза, рот, руки… Черные волосы, распущенные по плечам. Она действительно напоминала настоящую гречанку. И вместо юбки с блузкой ей больше подошел бы хитон и жезл в руках. Как у Афины Паллады…Губарев посмотрел на Витьку, но тот глядел в пол. Наконец перевел взгляд на майора.— А что там с этим делом об убийстве секретарши?— Ну слава богу, добрались до нашей текучки. Что? А ничего.— Никаких зацепок?Представь себе, никаких. Свидетелей наезда фактически нет. Одна бабулька, которая видела, как машина наехала на Ольгу. Но ни номера, ни марки она, естественно, не запомнила. Так что с этой стороны все глухо. Копать нечего. Почему Ольга пошла в этот темный переулок — загадка. В такое время? Одиннадцать часов. Может быть, она с кем-то встречалась? И шла после свидания? Перерыл все ее вещи из рабочего стола. Складывается такое впечатление, что ее мир вертелся только вокруг работы. Ничего личного. Синий чулок.— Ну, может, так оно и было?— Согласись: это выглядит довольно странным.— Ничуть. Есть такая категория женщин, которые зациклены на карьере. И больше им ничего не нужно. Может быть, Бурунова была из этой породы?Губарев пожал плечами:— Не знаю.— С ее начальником беседовали?— Да. Он утверждает, что врагов у нее никаких быть не могло. Во всяком случае, он ничего об этом не знает. Бурунова была аккуратной, исполнительной. Словом, настоящая секретарша.— НВ задавали? — Так на их условном языке назывались «неприличные вопросы».— Задавал.— И что?— Сказал, что об этом не могло быть и речи.— То есть сугубо деловые отношения?— Получается, что так. Я об этом же спрашивал новую секретаршу, которая работала раньше с Буруновой, правда, очень непродолжительное время. Та тоже исключила всякий интим.— Обычно боссы подбирают себе секретарш по принципу: два в одном флаконе. И для работы и для секса.— Согласен. Но так бывает не всегда.— А что говорит мать? Губарев вздохнул.— Она у нее парализованная лежит. Почти три года уже. Представляешь, в каком женщина находится состоянии. Теперь совсем одна осталась.— Кто же за ней ухаживает?— Пока соседка.— И что мать сообщила вам?Ничего, что могло бы как-то вывести на след убийцы. Говорит, что иногда Ольга приходила домой поздно. Но это было очень редко. Насчет своей дои Викентьева говорит, что близких отношений не было. Но Бурунова могла и не информировать мать по этому вопросу. Зачем ей было беспокоить больную женщину. Но один факт меня очень насторожил, Вить. Очень.— Какой?— А такой. Сообрази. Молодая девушка. Двадцати шести лет. И никаких друзей и подруг. Совсем никаких. Как будто бы она из другого города приехала. Мать сказала, что она очень уставала на работе. Но все равно. У любой девушки есть свой круг общения. Знакомые, приятели. Школьные подруги, наконец. А тут получается, что человек сознательно лишил себя всяких контактов.— И чем вы это объясняете? Замкнутостью характера?— Мне кажется, здесь может быть другое. Она чего-то боялась.— Но чего?— Может быть, себя…— Не понял.— Она обладала какой-то информацией и боялась проговориться. До смерти.
Вячеслав Александрович диктовал мне задания, которые я старательно записывала в блокнот. Я боялась чего-нибудь пропустить и не сделать. От усердия у меня на лбу выступила легкая испарина.— Вы все поняли? — обратился ко мне Вячеслав Александрович.Я вздрогнула, ручка выпала у меня из рук, покатилась по полу и остановилась аккуратно напротив ботинок Викентьева. Мы нагнулись почти одновременно и чуть не столкнулись лбами.— Извините, — прошептала я.Ничего. — Президент «Алрота» протянул мне ручку и внимательно посмотрел на меня, словно что-то обдумывая.Меня бросило в жар. Сейчас он скажет, чтобы я подыскала себе новое место работы. Ему нужна более опытная секретарша. Только он еще не знает, как поделикатнее сказать мне об этом. Он — не хам и не наглец, как другие большие боссы, которые привыкли вытирать ноги о своих сотрудников. Внутренне я уже была готова к самому худшему. Правда, очень жаль терять свою работу. Только я пристроилась, стала получать зарплату…— Аврора Михайловна… я хотел поговорить с вами по одному вопросу…Я напряглась.— Дело в том, что… — Он замолчал, а потом продолжил: — У меня больная жена. Целыми днями она лежит в постели. — Опять пауза. — Медицинский уход за ней полностью обеспечен.Я гадала: куда клонит шеф. Но в голову ничего не шло. Я стояла напротив него, застывшая, как истукан, с блокнотом в одной руке и ручкой в другой.— Мне бы хотелось, чтобы около нее был человек, с кем бы она могла поговорить, пообщаться. В старые времена такие люди, кажется, назывались компаньонками. — Легкая улыбка скользнула по губам Вячеслава Александровича и тут же исчезла. — Вы не согласились бы на такую работу? Разумеется, ваш труд будет оплачен. Скажем, два раза в неделю с семи до девяти. После рабочего дня. Я не прошу сразу вашего ответа. Подумайте, а потом сообщите мне о вашем решении.— Я согласна, — выпалила я.— Ну… хорошо. Я буду платить вам двести долларов в месяц. Вас это устраивает?— Да.— Тогда договорились. Можете приступить к своей второй работе уже сегодня. Если у вас нет других планов.— Нет.— И еще… — Он помедлил. — Мне бы не хотелось, чтобы все, что вы увидите или услышите в моем доме, стало достоянием других сотрудников или ваших знакомых. Я попрошу вас, Аврора Михайловна, соблюдать полную конфиденциальность. Полную, — подчеркнул он. — Я могу рассчитывать на это?Я покраснела.— Нет… то есть да. Я никогда и никому…— Я рад, что могу положиться на вас в этом вопросе.Наступило молчание.— Можете идти. Да, постойте, сейчас я напишу вам адрес. Я извещу домашних о вашем приходе. Они будут информированы.Взяв листок бумаги с адресом, я вложила его между листами блокнота.— Если у вас возникнут какие-то затруднения, обращайтесь прямо ко мне. Не стесняйтесь.Я повернулась и направилась к выходу. Я не ожидала такого поворота событий. Я ломала себе голову, как узнать побольше о Викентьеве и его семье. А тут судьба сама посылала мне счастливый случай. Который я ни в коем случае не должна была упускать!
Раньше я думала, что наша семейка еще та. Собрание шипящих согласных или ос в одном улье. Но я ошибалась. В семье Вячеслава Александровича гадюк тоже хватало. И в этом я убедилась лично. В первый же день.Когда шеф попросил меня посидеть у постели его больной жены, я согласилась. При этом причины, по которым я дала согласие, были как пристойными, так и не очень. Пристойная причина состояла в том, что мне хотелось искренне помочь и выручить шефа, а другое мое желание было не из тех, о котором можно сказать вслух. Я собиралась продолжить свое расследование, начавшееся с фотографии в журнале. Я была не из тех, кто останавливается на полпути. К сожалению, иногда надо уметь вовремя поставить точку. Но это я поняла позднее.В квартиру по адресу, указанному Вячеславом Александровичем, я явилась вовремя. Еще не хватало опаздывать. Это было бы верх невежливости. Я стояла перед дверью, обитой темно-красной кожей, и не решалась нажать на кнопку звонка. Я не была уж слишком застенчивой, здесь сробела сразу. Как только увидела дом. Раньше такие дома я видела, только когда прогуливалась в центре Москвы. Задирая голову, я любовалась ими. Так можно любоваться Сейшелами или Канарами, листая журнал «Туризм и отдых». Картинка, она и есть картинка. Даже самая распрекрасная. Ее нельзя ни пощупать, ни оказаться внутри ее. Так же было и с этими шикарными домами. Я легко могла себе представить, кто там обитает. Например, отпрыск какого-нибудь нефтяного магната с бескрайних сибирских просторов. Приехал сыночек или дочка учиться в Москву, папашка и презентовал на радостях ребеночку симпатичную хатку. Или свежеиспеченная звезда эстрады, сфабрикованная поточно-конвейерным методом. Выходит такое блондинистое убожество на изящный балкончик, а перед ней — старинная Москва. На которую ей начхать. И куда пялить глаза — все равно.Мои размышления об элитных домах прервал бесцеремонный толчок в плечо. Я машинально обернулась. Длинноногое создание с махрово-черными ресницами и в мини-юбке ярко-розового цвета презрительно, в упор смотрело на меня.— Пройти можно? — В голосе слышалось нескрываемое превосходство. Я прекрасно понимала, на чем базируется этот взгляд сверху вниз. За ней стоял спонсор с хорошими бабками или родители с тугими кошельками. Она вся была пропитана не просто деньгами, а о-о-чень большими деньгами. Я давно обратила внимание, что хорошие деньги создают внешность, но суперденьги формируют манеры.— Да, да конечно. — Я почему-то суетливо отступила назад и пропустила девицу вперед. Мне показалось, что еще немного — и я отвешу ей поклон. Видно, на какие-то доли секунды я потеряла способность здраво мыслить и попала под власть золотого тельца. Не успела за девицей захлопнуться дверь, как я пришла в себя и нажала на кнопку домофона. Женский голос спросил: кто там? Я назвалась. Дверь раскрылась. За стойкой сбоку сидел охранник, который оторвался от экрана телевизора и уставился на меня:— К кому?— К Викентьеву Вячеславу Александровичу.— Вы договаривались?— Да.— Проходите.Это «проходите» он кинул мне, как кость собаке. Очевидно, я не котировалась слишком высоко в его иерархии. Своим наметанным взглядом он сразу определил мое место среди прислуги. Это явно читалось на его гладковыбритом лице, похожем на очищенную дыню. Я постаралась придать себе независимый вид и прошествовала мимо, даже не поглядев в его сторону. Думаю, охранник даже не заметил этого. Он снова впился взглядом в телевизор с таким живейшим интересом, словно там раздавались бесплатные призы лотереи «Бинго-Бонго». Когда же я оказалась перед дверью нужной мне квартиры, я окончательно струхнула. Мне почему-то представлялось, что я сейчас непременно опозорюсь. Такого волнения я не испытывала давно. Ну чисто первоклашка перед первым уроком.Звонок был раскатисто-мелодичным. Дверь не спеша распахнулась, и я оказалась лицом к лицу с высокой неулыбчивой женщиной, в темной юбке и темном свитере, лет сорока пяти, которая смотрела на меня строгим взглядом.— Я Аврора, я договаривалась с Вячеславом Александровичем, — пролепетала я.— Марина Семеновна, — кивнула мне женщина. — Проходите.В коридоре я украдкой взглянула на себя в зеркало. Вид как у взъерошенного воробья. Держись, Аврора, скомандовала я сама себе. Не трусь.Надев тапочки, я пошла за женщиной, которая даже ни разу не обернулась. Она шла быстрым пружинистым шагом, и я с трудом поспевала за ней. Коридор казался бесконечным. Наконец мы очутились в большой комнате, заставленной красивой антикварной мебелью. Марина Семеновна повернулась ко мне.— Вот, Алина Дмитриевна. Пришла. К Наталье Родионовне. По рекомендации Вячеслава Александровича.В комнате находилась рыжеволосая женщина в алом пеньюаре. Я догадалась, , кто это. Это была любовница шефа. Алина. Рыжая стерва, как назвала ее Ольга. Она сидела на красивом диване, обтянутом гобеленовой тканью, и пристально рассматривала меня. Откровенно издевательски. По-женски оценивающе. Было видно, что ей доставляло удовольствие длить эту паузу бесконечно. Садистам и садисткам всех мастей и оттенков всегда приятно мучить подопытных кроликов. Я невольно поежилась. И тут у меня перехватило дыхание. Вглядевшись в Алину, я узнала в ней ту, вторую девушку на фотографии, которую я прихватила с собой из Ольгиной квартиры. Конечно, она сильно изменилась с тех пор. Но в том, что это была она, у меня не было ни малейших сомнений.— Вы знаете, на предмет чего вы оказались здесь? — Голос у Алины был неприятно высоким. Мне всегда представлялось, что у стерв в интонациях преобладают бархатистые нотки. Как у мурлыкающих кошек, готовых в любой момент выпустить коготки. Но здесь был явный фальцет. Может быть, примадонна сорвала себе голос перед ответственным выступлением? — Подойдите ближе, — скомандовала Алина.Мне ничего не оставалось, как повиноваться.Теперь я могла разглядеть ее поближе. Она была завораживающе эффектна. Медно-золотистые волосы. Гладкая кожа. Чувственные губы, накрашенные ярко-алой помадой. Зеленые глаза, на дне которых, застыли настороженность и холод. Взгляд у Алины был ледяной. Как у Снежной Королевы, которая замораживала людей взглядом и превращала в сосульки. Это я усекла сразу.— Как вас зовут?— Аврора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
В начале рабочего дня к майору в кабинет заглянул его напарник Витя Павлов.— С утречком! — поздоровался он с майором. — Добреньким!— Как же! — проворчал Губарев. — Когда оно у нас было добрым?— Бывает!— А ты чего цветешь?— Да так.— С Софией встречался?— Ага!— И как?Витя закатил глаза и тяжело вздохнул.— Понятно! Твое обожание и обожествление любимой женщины продолжаются.— Если бы вы ее видели…— Ты же приносил фотографии.— Они не передают ее очарования.— Похоже на то, — буркнул майор, но так тихо, чтобы Витька не услышал и не обиделся. А то он мгновенно лез в бутылку и насупливался, как десятилетний мальчишка…— Пора, Вить, повзрослеть, — увещевал его майор. — Только незрелые люди обижаются по любому пустяку. Это мне знакомый психолог говорил. Поверь мне, она профи в своем деле. Всю жизнь с психами дело имеет. Так вот, она утверждает, что по-настоящему взрослые люди уже ни на что не реагируют. Ты можешь на них ругаться, плеваться, махать руками. А они только посмотрят на тебя снисходительно и улыбнутся. Вот это истинно зрелые люди.В ответ Витька возражал:— Посмотрел бы я на того мужика, который способен улыбаться, когда его десятиэтажным матом кроют. Любой нормальный мужик развернется и в морду даст.— Не то ты, Вить, говоришь, — вздыхал майор. — Не разобрался ты еще со своими комплексами.— А вы разобрались? — спрашивал Витька. — Уже спокойны, как мертвец в белых тапочках? Или еще не дошли до такой степени просветления?— Стараюсь, — отвечал майор.— Ну-ну, старайтесь дальше… А я посмотрю на вас, понаблюдаю…Витя был приезжим и жил в милицейской общаге, но вскоре ему обещали однокомнатную. Везет, вздыхал Губарев. А я вот живу в комнатенке. Да еще не в своей… А вы жену себе найдите с квартирой, сразу находился Витька. Ты мне найди такую, иронично говорил Губарев. А я там уже посмотрю. Что и как. По обстановке.Но в целом они старались относиться друг к другу бережно, без лишних подколов. И так жизнь была жутко нервной, всклокоченной. То дело такое, не знаешь с какого конца и подступиться, то начальство орет и по стенке размазывает. Словом, жизнь была не скучной. А тут еще Витька влюбился. Да кажется, всерьез. Раньше он крутил пофигистские романы с девицами по службе. Коллегами. Легко расставался, легко сходился. Связи были недолгими и необременительными. А тут… Все началось с того, что он стал непривычно задумчивым, стал витать где-то в облаках. Майору это сразу не понравилось. И он спросил напрямик: что происходит? К его удивлению, Витька неожиданно залился краской и что-то промямлил насчет влюбленности. Неужели, насмешливо спросил майор. «Пришла пора, она влюбилась…» Кто хоть предмет твоих воздыханий? Объект, надеюсь, достойный. Достойный, заверил его Витька. Музыкантша. Работает в оркестре. Музыкантша? В оркестре? Губарев вытаращил на своего напарника глаза. У него просто отвисла челюсть. Где же ты ее подцепил? Не подцепил, а познакомился, поправил майора Витька. Губарев все понял. Когда начинаются такие поправки, значит, чувство нешуточное. Познакомились на улице, ответил Витька. Собачка потерялась, и она разыскивала ее. Спрашивала прохожих: не видели ли они Дотти. Ну я… и предложил свою помощь в поисках. Понятно, крякнул майор. Как зовут ее? Софьей, сказал Витька. У нее греческие корни. Майор поперхнулся, но тут же взял себя в руки. А то Витька мог его не так понять.Так он узнал о новой Витиной пассии. Но ничего существенного Витька ему не рассказывал. Судя по всему, их отношения пока находились, как выражался один старый губаревский знакомый, под крылом старика Платона. Но Витька все равно был счастлив и сиял после свиданий, как золотистый шар на новогодней елке. Теперь он частенько ходил на концерты, где мог лицезреть свою возлюбленную, и постепенно превращался в заядлого меломана. Скоро музыковедом станешь, шутил Губарев. Найдешь себе новое место работы. До этого еще далеко, в тон ему отвечал Витька. Зато я хоть немного в музыке стал фурычить. Ну вот видишь, становишься истинным эстетом, подтрунивал над ним Губарев.Пару раз Витька притаскивал фотографии своей Софии. На Губарева она не произвела никакого впечатления. Все в ней было слишком крупным, массивным. Крупные глаза, рот, руки… Черные волосы, распущенные по плечам. Она действительно напоминала настоящую гречанку. И вместо юбки с блузкой ей больше подошел бы хитон и жезл в руках. Как у Афины Паллады…Губарев посмотрел на Витьку, но тот глядел в пол. Наконец перевел взгляд на майора.— А что там с этим делом об убийстве секретарши?— Ну слава богу, добрались до нашей текучки. Что? А ничего.— Никаких зацепок?Представь себе, никаких. Свидетелей наезда фактически нет. Одна бабулька, которая видела, как машина наехала на Ольгу. Но ни номера, ни марки она, естественно, не запомнила. Так что с этой стороны все глухо. Копать нечего. Почему Ольга пошла в этот темный переулок — загадка. В такое время? Одиннадцать часов. Может быть, она с кем-то встречалась? И шла после свидания? Перерыл все ее вещи из рабочего стола. Складывается такое впечатление, что ее мир вертелся только вокруг работы. Ничего личного. Синий чулок.— Ну, может, так оно и было?— Согласись: это выглядит довольно странным.— Ничуть. Есть такая категория женщин, которые зациклены на карьере. И больше им ничего не нужно. Может быть, Бурунова была из этой породы?Губарев пожал плечами:— Не знаю.— С ее начальником беседовали?— Да. Он утверждает, что врагов у нее никаких быть не могло. Во всяком случае, он ничего об этом не знает. Бурунова была аккуратной, исполнительной. Словом, настоящая секретарша.— НВ задавали? — Так на их условном языке назывались «неприличные вопросы».— Задавал.— И что?— Сказал, что об этом не могло быть и речи.— То есть сугубо деловые отношения?— Получается, что так. Я об этом же спрашивал новую секретаршу, которая работала раньше с Буруновой, правда, очень непродолжительное время. Та тоже исключила всякий интим.— Обычно боссы подбирают себе секретарш по принципу: два в одном флаконе. И для работы и для секса.— Согласен. Но так бывает не всегда.— А что говорит мать? Губарев вздохнул.— Она у нее парализованная лежит. Почти три года уже. Представляешь, в каком женщина находится состоянии. Теперь совсем одна осталась.— Кто же за ней ухаживает?— Пока соседка.— И что мать сообщила вам?Ничего, что могло бы как-то вывести на след убийцы. Говорит, что иногда Ольга приходила домой поздно. Но это было очень редко. Насчет своей дои Викентьева говорит, что близких отношений не было. Но Бурунова могла и не информировать мать по этому вопросу. Зачем ей было беспокоить больную женщину. Но один факт меня очень насторожил, Вить. Очень.— Какой?— А такой. Сообрази. Молодая девушка. Двадцати шести лет. И никаких друзей и подруг. Совсем никаких. Как будто бы она из другого города приехала. Мать сказала, что она очень уставала на работе. Но все равно. У любой девушки есть свой круг общения. Знакомые, приятели. Школьные подруги, наконец. А тут получается, что человек сознательно лишил себя всяких контактов.— И чем вы это объясняете? Замкнутостью характера?— Мне кажется, здесь может быть другое. Она чего-то боялась.— Но чего?— Может быть, себя…— Не понял.— Она обладала какой-то информацией и боялась проговориться. До смерти.
Вячеслав Александрович диктовал мне задания, которые я старательно записывала в блокнот. Я боялась чего-нибудь пропустить и не сделать. От усердия у меня на лбу выступила легкая испарина.— Вы все поняли? — обратился ко мне Вячеслав Александрович.Я вздрогнула, ручка выпала у меня из рук, покатилась по полу и остановилась аккуратно напротив ботинок Викентьева. Мы нагнулись почти одновременно и чуть не столкнулись лбами.— Извините, — прошептала я.Ничего. — Президент «Алрота» протянул мне ручку и внимательно посмотрел на меня, словно что-то обдумывая.Меня бросило в жар. Сейчас он скажет, чтобы я подыскала себе новое место работы. Ему нужна более опытная секретарша. Только он еще не знает, как поделикатнее сказать мне об этом. Он — не хам и не наглец, как другие большие боссы, которые привыкли вытирать ноги о своих сотрудников. Внутренне я уже была готова к самому худшему. Правда, очень жаль терять свою работу. Только я пристроилась, стала получать зарплату…— Аврора Михайловна… я хотел поговорить с вами по одному вопросу…Я напряглась.— Дело в том, что… — Он замолчал, а потом продолжил: — У меня больная жена. Целыми днями она лежит в постели. — Опять пауза. — Медицинский уход за ней полностью обеспечен.Я гадала: куда клонит шеф. Но в голову ничего не шло. Я стояла напротив него, застывшая, как истукан, с блокнотом в одной руке и ручкой в другой.— Мне бы хотелось, чтобы около нее был человек, с кем бы она могла поговорить, пообщаться. В старые времена такие люди, кажется, назывались компаньонками. — Легкая улыбка скользнула по губам Вячеслава Александровича и тут же исчезла. — Вы не согласились бы на такую работу? Разумеется, ваш труд будет оплачен. Скажем, два раза в неделю с семи до девяти. После рабочего дня. Я не прошу сразу вашего ответа. Подумайте, а потом сообщите мне о вашем решении.— Я согласна, — выпалила я.— Ну… хорошо. Я буду платить вам двести долларов в месяц. Вас это устраивает?— Да.— Тогда договорились. Можете приступить к своей второй работе уже сегодня. Если у вас нет других планов.— Нет.— И еще… — Он помедлил. — Мне бы не хотелось, чтобы все, что вы увидите или услышите в моем доме, стало достоянием других сотрудников или ваших знакомых. Я попрошу вас, Аврора Михайловна, соблюдать полную конфиденциальность. Полную, — подчеркнул он. — Я могу рассчитывать на это?Я покраснела.— Нет… то есть да. Я никогда и никому…— Я рад, что могу положиться на вас в этом вопросе.Наступило молчание.— Можете идти. Да, постойте, сейчас я напишу вам адрес. Я извещу домашних о вашем приходе. Они будут информированы.Взяв листок бумаги с адресом, я вложила его между листами блокнота.— Если у вас возникнут какие-то затруднения, обращайтесь прямо ко мне. Не стесняйтесь.Я повернулась и направилась к выходу. Я не ожидала такого поворота событий. Я ломала себе голову, как узнать побольше о Викентьеве и его семье. А тут судьба сама посылала мне счастливый случай. Который я ни в коем случае не должна была упускать!
Раньше я думала, что наша семейка еще та. Собрание шипящих согласных или ос в одном улье. Но я ошибалась. В семье Вячеслава Александровича гадюк тоже хватало. И в этом я убедилась лично. В первый же день.Когда шеф попросил меня посидеть у постели его больной жены, я согласилась. При этом причины, по которым я дала согласие, были как пристойными, так и не очень. Пристойная причина состояла в том, что мне хотелось искренне помочь и выручить шефа, а другое мое желание было не из тех, о котором можно сказать вслух. Я собиралась продолжить свое расследование, начавшееся с фотографии в журнале. Я была не из тех, кто останавливается на полпути. К сожалению, иногда надо уметь вовремя поставить точку. Но это я поняла позднее.В квартиру по адресу, указанному Вячеславом Александровичем, я явилась вовремя. Еще не хватало опаздывать. Это было бы верх невежливости. Я стояла перед дверью, обитой темно-красной кожей, и не решалась нажать на кнопку звонка. Я не была уж слишком застенчивой, здесь сробела сразу. Как только увидела дом. Раньше такие дома я видела, только когда прогуливалась в центре Москвы. Задирая голову, я любовалась ими. Так можно любоваться Сейшелами или Канарами, листая журнал «Туризм и отдых». Картинка, она и есть картинка. Даже самая распрекрасная. Ее нельзя ни пощупать, ни оказаться внутри ее. Так же было и с этими шикарными домами. Я легко могла себе представить, кто там обитает. Например, отпрыск какого-нибудь нефтяного магната с бескрайних сибирских просторов. Приехал сыночек или дочка учиться в Москву, папашка и презентовал на радостях ребеночку симпатичную хатку. Или свежеиспеченная звезда эстрады, сфабрикованная поточно-конвейерным методом. Выходит такое блондинистое убожество на изящный балкончик, а перед ней — старинная Москва. На которую ей начхать. И куда пялить глаза — все равно.Мои размышления об элитных домах прервал бесцеремонный толчок в плечо. Я машинально обернулась. Длинноногое создание с махрово-черными ресницами и в мини-юбке ярко-розового цвета презрительно, в упор смотрело на меня.— Пройти можно? — В голосе слышалось нескрываемое превосходство. Я прекрасно понимала, на чем базируется этот взгляд сверху вниз. За ней стоял спонсор с хорошими бабками или родители с тугими кошельками. Она вся была пропитана не просто деньгами, а о-о-чень большими деньгами. Я давно обратила внимание, что хорошие деньги создают внешность, но суперденьги формируют манеры.— Да, да конечно. — Я почему-то суетливо отступила назад и пропустила девицу вперед. Мне показалось, что еще немного — и я отвешу ей поклон. Видно, на какие-то доли секунды я потеряла способность здраво мыслить и попала под власть золотого тельца. Не успела за девицей захлопнуться дверь, как я пришла в себя и нажала на кнопку домофона. Женский голос спросил: кто там? Я назвалась. Дверь раскрылась. За стойкой сбоку сидел охранник, который оторвался от экрана телевизора и уставился на меня:— К кому?— К Викентьеву Вячеславу Александровичу.— Вы договаривались?— Да.— Проходите.Это «проходите» он кинул мне, как кость собаке. Очевидно, я не котировалась слишком высоко в его иерархии. Своим наметанным взглядом он сразу определил мое место среди прислуги. Это явно читалось на его гладковыбритом лице, похожем на очищенную дыню. Я постаралась придать себе независимый вид и прошествовала мимо, даже не поглядев в его сторону. Думаю, охранник даже не заметил этого. Он снова впился взглядом в телевизор с таким живейшим интересом, словно там раздавались бесплатные призы лотереи «Бинго-Бонго». Когда же я оказалась перед дверью нужной мне квартиры, я окончательно струхнула. Мне почему-то представлялось, что я сейчас непременно опозорюсь. Такого волнения я не испытывала давно. Ну чисто первоклашка перед первым уроком.Звонок был раскатисто-мелодичным. Дверь не спеша распахнулась, и я оказалась лицом к лицу с высокой неулыбчивой женщиной, в темной юбке и темном свитере, лет сорока пяти, которая смотрела на меня строгим взглядом.— Я Аврора, я договаривалась с Вячеславом Александровичем, — пролепетала я.— Марина Семеновна, — кивнула мне женщина. — Проходите.В коридоре я украдкой взглянула на себя в зеркало. Вид как у взъерошенного воробья. Держись, Аврора, скомандовала я сама себе. Не трусь.Надев тапочки, я пошла за женщиной, которая даже ни разу не обернулась. Она шла быстрым пружинистым шагом, и я с трудом поспевала за ней. Коридор казался бесконечным. Наконец мы очутились в большой комнате, заставленной красивой антикварной мебелью. Марина Семеновна повернулась ко мне.— Вот, Алина Дмитриевна. Пришла. К Наталье Родионовне. По рекомендации Вячеслава Александровича.В комнате находилась рыжеволосая женщина в алом пеньюаре. Я догадалась, , кто это. Это была любовница шефа. Алина. Рыжая стерва, как назвала ее Ольга. Она сидела на красивом диване, обтянутом гобеленовой тканью, и пристально рассматривала меня. Откровенно издевательски. По-женски оценивающе. Было видно, что ей доставляло удовольствие длить эту паузу бесконечно. Садистам и садисткам всех мастей и оттенков всегда приятно мучить подопытных кроликов. Я невольно поежилась. И тут у меня перехватило дыхание. Вглядевшись в Алину, я узнала в ней ту, вторую девушку на фотографии, которую я прихватила с собой из Ольгиной квартиры. Конечно, она сильно изменилась с тех пор. Но в том, что это была она, у меня не было ни малейших сомнений.— Вы знаете, на предмет чего вы оказались здесь? — Голос у Алины был неприятно высоким. Мне всегда представлялось, что у стерв в интонациях преобладают бархатистые нотки. Как у мурлыкающих кошек, готовых в любой момент выпустить коготки. Но здесь был явный фальцет. Может быть, примадонна сорвала себе голос перед ответственным выступлением? — Подойдите ближе, — скомандовала Алина.Мне ничего не оставалось, как повиноваться.Теперь я могла разглядеть ее поближе. Она была завораживающе эффектна. Медно-золотистые волосы. Гладкая кожа. Чувственные губы, накрашенные ярко-алой помадой. Зеленые глаза, на дне которых, застыли настороженность и холод. Взгляд у Алины был ледяной. Как у Снежной Королевы, которая замораживала людей взглядом и превращала в сосульки. Это я усекла сразу.— Как вас зовут?— Аврора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31